Виктория

– Виктория, хороший ответ. И что немаловажно – правильный. Вы показали пример своим сокурсникам, как нужно отвечать на простейшие и очевидные вопросы. – Она оторвала восхищенный взгляд от Виктории и посмотрела на остальных студентов. – Надеюсь, все поняли, почему нельзя отдавать кредит в первый и во второй год рассматриваемого проекта. А теперь перейдем к другой теме: «Финансовые издержки». Записали подзаголовок? – Студенты кивнули. – Хорошо. Так, кто мне скажет, желательно, четко и ясно, что же такое финансовые издержки? Виталий…

После четвертой пары, Виктория была как выжитый лимон. Ей хотелось поскорее вернуть домой и лечь в постель. Она сложила все учебные принадлежности в сумку и пошла к выходу. У самого дверь ее догнал Григорий, староста группы.

– Виктория, можно тебя на минуточку? Важное дело, – спросил Григорий.

– Нет, – хотелось закричать Виктории, но она сдержалась и ответила. – Конечно. Что за важное дело?

– Мы сейчас в столовой поговорили с одногрупниками и решили, что было бы здорово съездить на выходные в Елезавесткую рощу, снять коттедж и как следует отдохнуть. Уже двадцать человек согласны. Еще нужно уломать восьмерых. Ты с нами?

– Когда?

– Через две недели. Генка меня заверил, что сегодня-завтра он забронирует коттедж. Поэтому нужно знать точное количество желающих.

– Я…

– Давай соглашайся. Как-никак последний учебный год. Сама ведь понимаешь, что не все пойдут дальше учиться в магистратуру.

– Я не знаю. А по сколько нужно будет скидываться?

– Наверное, по косарю. Может чуть меньше, может чуть больше. Не такие большие деньги. Соглашайся. И так с нами не куда не ездишь?

– Хорошо. Рассчитывайте на меня.

– Вот это уже другое дело. И обязательно приходи с Катериной.

– Сомневаюсь, что она придет.

– Ты все равно спроси. Хорошо?

– Обязательно, – согласилась Виктория.

– Отлично. Чем больше народу, тем лучше и дешевле. Экономика, черт возьми! – Он засмеялся. – Ладно, пока. До завтра. Тебя проводить до общаги?

– Спасибо за предложение, но я вынуждена отказать тебе. Я хочу забежать в пару магазинчиков. Купить кое-что надо.

– Смотри, как хочешь. Пока.

– Пока, Григорий. – Она махнула ему рукой.

Виктория вышла из главного корпуса на оживленное крыльцо, спустилась по лестнице и вышла на залитую солнцем вымощенную аллею, по обе стороны которой тянулись ряды невысоких кустарников и декоративных деревьев.

***

Прошло четыре года с тех страшных событий, но они и по сей день преследуют Викторию, словно злые призраки из прошлого и гонят ее, подобно пылинки в песчаную бурю, к неведомой пропасти одиночества.

Кто бы мог представить, что Виктория за это время превратится из уверенного, прирожденного лидера-активиста в замкнутую, немного потерянную среди студенческого общества, девушку, которая ни с кем не общается, не пытается наладить контакт. Только лишь с одной девушкой Виктория нашла общий язык в университете, с Екатериной.

Прежний волшебный мир Виктории рухнул, когда она столкнулась с чем-то большим, чем с простым бесчестием. Она встретилась лицом к лицу с несправедливостью порочного мира, который сначала дал ей возможность познакомиться с Домовым, а потом, не предупреждая никого, забрал его, как собственную игрушку, не оставив никакого права выбора, оставил ее у разбитой на мелкие осколки огромной вазы, из которой вытекла вся вода – источник счастья и процветания.

Как бы она не пыталась забыть о нем, начать жизнь заново, с чистого лица, у нее ничего не выходило. Слишком тяжело было выкинуть из головы того, кто с ней был рядом десять лет. Счастливых лет. Виктория приходило домой после школы, садилась возле платяного шкафа и ждала его возращения. Но ка только часы били полночь, она убирала стул на место, вытирала слезы и ложилась в постель и засыпала неспокойным сном. И так каждый божий день до самого выпускного вечера. Домовой так и не вернулся. Он до сих пор не прислал ни одной весточки с островов забвения.

В последние месяцы обучения в школе, Виктория благоразумно отказалась от президентского поста в Совете Старшеклассников. Ей больше не хотелось выделяться среди школьников. По правилам Совета, ей должны были отказать, но в связи с событиями, произошедшими ранее, ее увольнение с поста было рассмотрено самым что ни на есть положительным образом. Однако Виктория не бросила свое увлечение театром. Она продолжала ставить спектакли. Стала писать сценарии к собственным постановкам. Каждый спектакль пользовался успехом, поэтому они выходили с регулярным постоянством. После поступление в институт, Виктория оставила за главную в театральной группе Иришку, которая со всей ответственностью согласилась исполнять ее обязанности, так как времени у нее было хоть отбавляй. Сама же Иришка поступила на заочное отделение в местный педагогический университет имени Пряхина.

Виктория, к большому сожалению, завершила свою баскетбольную карьеру. Тот незначительный ушиб, по словам школьного врача, вылился в серьезную травму колена. Врачи запретили ей заниматься любым видом спорта, где есть нагрузка на колени, в том числе баскетболом. Для Виктории это было очередное жизненное препятствие, которое она преодолела с достоинством, не показав никому свое беспокойство, даже родителям. Хотя ее сердце обливалось кровью, а душа холодела от одной только мысли о том, что она больше никогда не сможет играть в любимую игру, которая ей доставляла столько удовольствие. Игра, которая успокаивала, расслабляла и давала возможность покинуть ненадолго отчужденный мир страха и упрека.

После окончания школы с золотой медалью, Виктория поступила в Экономический Институт по специальности «Экономика предприятий и фирм», согласившись с родителями, что данная профессия обеспечит ей достойное будущее.

Сказать по правде, Виктория мечтала учиться в Театральном Институте имени Табакова. Она решила попробовать потупить, в тайне ото всех, и на свое удивление прошла четерх-ступенчатую систему отбора абитуриентов: ее приняли и ждали первого сентября у открытых дверей института. Но Виктория не пришла, под влиянием родительского мнения. Однажды она спросила отца, что он думает на счет карьеры в театре. Тот ответил, что это нестабильность, постоянные стрессы и нищенские зарплаты. Потом добавил, что это глупо и несерьезно и что туда поступают только неучи и лентяи. После этих слов, Виктория приняла окончательное решение. Первого сентября она собрала вещи, села в автобус и уехала в большой и пыльный мегаполис, в общежитие Экономического Института.

Поначалу было тяжело жить поодаль от дома, от родительской заботы, внимания, опеки. Приходилось все делать самой: готовить, стирать, гладить, прибираться, ходить в магазины и еще как-то успевать во время сдавать домашние задания, курсовые, учить тонны нудной экономической и общеобразовательной информации.

Она плакала по ночам, скучая по дому, по вечерам, когда они были вместе. Особенно по братику, Василию. На выходные она уезжала домой, чтобы повидаться не только с родителями, но и с Иришкой и Элизабет, которые, к слову, ждали ее возращение с томительной щепетильностью и всегда дарили смех, радость и утерянное где-то далеко счастье.

Выходные были лучшим временем для Виктории. Потом стучался в дверь ненавистный понедельник, и она уезжала обратно в общежитие, в крохотную комнату одиночества и скуки, где проводила почти каждый день, выполняя рутинные, однообразные дела, от которых порой воротило. Виктории в такие моменты хотелось подняться на вершину безмолвной скалы, исчезнуть в синеве облаков и насладиться спокойствием, так как в мегаполисе кроме высоченных зданий не было ничего похожего на скалистые горы. Вика изредка залезала на крышу девятиэтажного дома, ложилась на холодное ровное покрытие, и смотрела на сверкающие звезды, на луну. Снизу царил городской шум, а наверху – тишина.

У Виктории в институте была лишь одна подруга, да и то соседка по секции в общежитии. Ее звали Катерина. Она была одинокой, как и Вика, но не потому, что так решила сама, а потому, что была толстенькой и чересчур застенчивой и скромной. А это был для нее приговор.

Виктория полюбила Катерину за ее доброту и ум. Вика считала ее чуть ли не ангелом. Катерина всегда была готова помочь своей новой подруге. Однажды она даже спасла Викторию от верной гибели, когда та, в порыве чувств, под действием алкогольного опьянения чуть не спрыгнула с шестого этажа. Это был первый и единственный суицидальный случай. Катерина пообещала Виктории, что никому не расскажет о случившемся, но при одном условии, что Вика больше не посмеет, так относится к жизни, какой бы она плохой не была.

Викторию всегда удивлял Катеринин оптимизм и вера в светлое будущее. Это после того, как с ней обращались в школе и в институте. Парни над ней вечно прикалывались, обзывая ее жирной коровой. А девушки ни во что не ставили, словно она была никем. Вику этот стереотип бесил и выводил из себя. Ей хотелось каждому надавать по морде, кто над ней издевался самым открытым и наглым образом. Катерина всегда ее успокаивала и говорила: « – Пускай они болтают, что хотят. Не обращай внимания. Я уже давно не обращаю. Они видят во мне полигон насмешек и язвительный шуточек. Это их право. Пускай думают, что я никто, раз у них вместо мозгов – тухлые яйца. Главное, я знаю, что я личность, которая знает, что хочет получить от жизни. Не сомневайся, я добьюсь всего того, что пожелаю».

Как после таких слов не уважать человека, который не по своей вине, столкнувшись с человеческой неоправданной жестокостью (человеческим свинством), продолжает оставаться оптимистичным.

Виктория так привыкла к одиночеству за прошедшие годы, что и не думала с кем-то знакомиться и встречается. Ее нравилось быть одной. У нее был свой собственный распорядок дня, который она не хотела менять. Утро и первая половина дня – учеба, вторая половина дня – нескончаемые работы по дому, вечер – легкая тридцатиминутная пробежка на футбольном стадионе, посиделки у Катерины, вышивание бисером, поздний вечер – чтение книг. И так каждый день. Порой были исключения из правил, но нечасто.

Конечно, несколько раз она влюблялась в парней, но никогда не показывала своих чувств. И, как ни странно, отвергала любые попытки парней назначить ей свидание. Она отказалась один раз. Потом второй. Третий. Четвертый. После – уже никто не походил к ней и не спрашивал. Многие подозревали Викторию в однополой любви с Катериной. Но такие предположение скорее были смешны и глупы, чем серьезны. Им просто хорошо было вместе. Когда они встречались вечером, они не чувствовали себя так одиноки.

Два одиночества сошлись в один прекрасный миг…(Слова из песни К. Меладзе)

***

Виктория шла по широкой центральной улице, по которой туда-сюда сновали хмурые, веселые, деловитые, простодушные пешеходы, цокая каблуками об серый асфальт. Они о чем-то болтали или просто молчали, задумавшись о насущных проблемах и о грядущих делах. Толстые голуби вальяжно ходили по тротуару, ворковали, иногда взлетая вверх, порхая крыльями, чтобы снова приземлиться на асфальт. Цикады на деревьях стрекотали, а птицы пытались своим красивыми и звонкими голосами перепеть шумный автотранспорт на проезжей части. Увы, безрезультатно. Урчащие моторы, скрип ржавого железа, визг шин при резком торможении, звуковые сигнализации и сигналы, ругань водитель из открытых окон, громкая музыка с басами полностью стирали звуки музыки матушки природы.

Виктория повернула налево, на улицу Ярославского. За широкими стеклами нескончаемых магазинов красовались лучшие ассортименты по выгодным ценам, почти даром. На домах, выше второго и третьего этажа висели гигантские плакаты рекламы пива, автомобилей, чая, шоколадок и других продуктов питания. Возле кинотеатров и театров возвышались стенды с афишами новинок. На земле, подле скамейки, лежал тощая раненная овчарка. Она положила голову на вытянутые передние лапы и смотрела на прохожих глазами настолько грустными, тучными и человеческими, что Виктория не удержалась, подошла к собаке, вытащила из сумки бутерброд, который не съела во время обеденного перерыва и подала собаке. Та прогладила его, ничего не почувствовав. Но все равно поблагодарила Виктория, лизнув шершавым языком ее руки.

Виктория, счастливая и довольная, пошла дальше, по пути ей встретились две симпатичные девушки, которые рекламировали известный брэд сигарет, угощая каждого желающего сигаретой, чтобы тот или иной индивидуум по достоинству оценил ее мягкий вкус и приятный аромат.

Загорелся красный цвет, Виктория остановилась, глядя на проезжающие машины. Водитель трамвая звякнул пару раз, и его пропустили на повороте.

Зеленый свет. Виктория перешла дорогу. Она шла и вдруг ее взгляд пал на заманчивую вывеску: «Покупайте три книги по цене двух! Только у нас! Успевайте!». Виктория зашла в книжный двухэтажный магазин. В нем было свежо и прохладно. С ней поздоровался охранник. Она оставила пакет и сумку в камере хранения, положила ключ в карман и налегке пошла в отдел зарубежной прозы. Не найдя нужной книги, Виктория не расстроилась. Она взяла с полки сборник рассказов Брэдбери, который еще не успела прочесть. Перевернула книжку. На задней стороне был наклеен ценник – двести рублей. В кошельке семьсот тридцать рублей.

Может еще одну взять? – подумала Вика про себя и пошла в отдел романтической литературы.

Выбор был огромный, но для Виктории никогда не было проблемой выбрать хорошую книгу. Секрет был прост, она знала, какие авторы лучшие в писательском мастерстве. Она остановила взгляд на австралийской писательнице Колин Маккалоу, так как читала ее неповторимый роман-сагу «Поющие в терновнике». На книжной полке стояли две книги писательницы «Тим» и «Милый ангел». Вика замешкалась, открыв первую страницу «Тима» и начала читать.

– Извините, девушка, не подскажете мне, какую лучше книгу купить маме на день рождения? – спросил ее незнакомый молодой человек.

Виктория, не отрываясь от книги, сказала:

– Купите лучше маме огромный букет красный роз. Это будет лучший подарок.

– Видите ли, она у меня любить читать. Каждый вечер читает, как сумасшедшая. В общем, я боюсь купить книгу, которую она уже когда-то прочитала.

– Я тоже люблю читать перед сном. Я тоже сумасшедшая? И почему бы вам не спросить у продавцов-консультантов…

Вика не закончила то, что собиралась сказать, ибо она онемела, подняв голову и взглянув на высокого, подтянутого молодого человека с ярко-голубыми глазами, острыми скулами и густой шевелюрой на голове в черной кожаной курточке, в вельветовых штанах и в кроссовках.

– Это ты, Антон? – спросила она, не веря собственным глазам.

– А кто же еще, Викусь! Привет, подруга! – закричал он и обнял ее. – Столько лет прошло, я так по тебе соскучился. Ну как ты?

– Вот так встреча! Я тоже соскучилась по тебе, Антошка. – Она чмокнула его в щечку. – У меня все хорошо. Учусь. Уже на четвертом курсе. Как ты… какими судьбами тебя занесло в этот огромный мегаполис?

– Теперь я здесь живу и работаю.

– Правда? Я рада за тебя. Где работаешь?

– Может, поговорим в ближайшей кофэшке? Как ты на это смотришь? – предложил он.

– Положительно, – ответила Вика и улыбнулась ему. – Ты правда хочешь купить маме книгу?

– Да, – ответил Антон. – Я кстати, тебя сначала не узнал. Ты стала такой… эээ… взрослой и такой прелестной. Прекрасной!

– Спасибо за комплимент.

– Не за что. В общем, когда я услышал твой голос, я понял, что это ты. Та самая девушка, которая отказалась со мной идти на выпускной вечер.

– Надо же, вспомнил, – ответила Вика, потупив взгляд на стенд с книгами.

– Прости, – извинился он, когда увидел в ее глазах отчуждение. – Как-то само собой вырвалось. Обещаю больше не вспоминать об этом.

– Не вспоминай.

– Не обижаешься?

– Нет.

– Что на счет книги? – спросил он. – Какую лучше взять?

– Ах, да… Возьми ей вот эту книгу. – Она протянула ему роман «Милый ангел». – Я сама не читала этот роман, но я уверена, что книга вышла отличной, так как Маккалоу не умеет писать плохо. Твоей маме понравится.

– А если она читала?

– Вряд ли, – ответила Вика. – Книга поступила в продажу несколько месяц назад.

– Замечательно. Тогда я ее беру. Спасибо за помощь. Я знал, что ты мне поможешь.

– Всегда, пожалуйста.

Они пошли к кассам, робко глядя друг другу глаза.

– Виктория?

– Что?

– Я рад тебя видеть. Честно.

– Взаимно.

– Виктория?

– Ну…

– Можно сделаю тебе подарок?

– Какой?

– Купить тебе книги, которые ты держишь в руках.

– Нет-нет. Я сама оплачу, – отказывалась Виктория.

– Я настаиваю. По старой дружбе. Ты говорила, что учишься?

– Да.

– Неужели ежемесячная стипендия равна среднему заработку любого россиянина?

– Нет, что ты! Всего две тысячи семьсот рублей.

– Негусто, – сказал Антон и протянул руку. – Дай, пожалуйста, книги, бедный студент. И не о чем не волнуйся.

– Я…

– Виктория, прошу, – настаивал он.

– Хорошо, уговорил, – сдалась Вика. – Но теперь я обязана купить, подарить что-то и тебе.

– Подаришь, – он улыбнулся ей, – после того, как мы сходим в кофэшку.

– Я придумала, что подарить.

– Что же это? – поинтересовался Антон.

– После чашечки кофе, ты провидишь меня до общежития, и я подарю тебе кое-что, – загадочно сказала Вика.

– Кое-что?

– Ага. Даже не думай, что я тебе расскажу о нем раньше времени.

– Вот ты какая, значит! – воскликнул он и пригрозил ей длинным указательным пальчиком. Они улыбнулись друг другу.

Они вышли из магазина. Солнце исчезло за серыми облаками. Стало резко хмуро и как-то тоскливо.

– Держи, Виктория, дарю от чистого сердца. – Он протянул ей пакет с книгами.

– Спасибо. Третьею книгу-то забери.

– Зачем? Они все твои.

– А как же подарок на день рождения твоей маме?

– У нее было день варенье месяц назад, – сказал Антон и засмеялся.

– Ах ты, обманщик! – воскликнула Вика и стукнула его кулаком по плечу. – Как тебе не стыдно, девушек обманывать, а? – Антон ускорил шаг и оторвался от Виктории. – Смешно ему! Сейчас ты посмеешься у меня, когда я тебя догоню! Ох, посмеешься…

Антон остановился. Вика прошла мимо.

– Ты чего обиделась? – спросил он, когда нагнал ее.

– Да обиделась, – она притворно надула губки.

– Но почему?

– Почему? Ты спрашиваешь меня почему? Ты обманул меня. Лучшую подругу. Еще вовлек в свое вранье собственную маму. Как я могу доверять человеку, который при первой же встречи обманывает?

– Виктория… я не понимаю… ты знаешь, что я этого сделал не со зла. – Он замолчал. Потом предположил. – Я понял, ты не пойдешь со мной в кафе, отдашь книги и не подаришь то, что пообещала подарить?

– Почему ты так решил? – как бы невзначай спросила она.

– Потому что ты на меня дуешься.

– Кто тебе это сказал?

– Я… ничего не понимаю. Ты только что тут…

Виктория засмеялась.

– Ах ты, обманщица! – закричал Антон.

– Не все тебе людьми манипулировать. Куда пойдем?

– Я уже испугался. Пошли в «Парт-франческо». Там уютно и хорошо. И удобные кресла.

– Пошли, – она взяла его за руку.

Они шли вдоль набережной, вымощенной из серо-пепельной плитки. Река сверкала бликами солнца. Волны шлепались о бортик. Чайки щебетали. Холодный ветерок поднимал Викины длинные распущенные волосы, Антон почувствовал приятный сладковатый аромат духов. Они на секунду остановились, посмотрели вдаль, на игривую речушку, по обе стороны который разросся город с куполообразным театром, храмом с золотыми куполами, с бесконечной вереницей жилых домов, с высокоэтажными деловыми башнями.

Виктория и Антон пошли дальше, поднялись по ступенькам. Прошли мимо Дома Кино, повернули налево, на улице Космонавтов. Через несколько домов они пришли на место.

Он открыл вытянутую деревянную дверь «Парт-франческо» и пропустил вперед Викторию.

Внутри было тепло и уютно. И что немаловажно красиво. Негромко играла музыка. Пахло кофем и пирожным. Стены и потолок были бело-красного цвета. На полу выложен ламинированный паркет. Окна занавешены плотными шторами. Приглушенный свет лился из расписных тканевых абажуров, которые свисали с потолка. По центру тянулась широкая ковровая дорожка, по краям размещались столики, рассчитанные на шестерых, на четверых, на двоих посетителей. На столах – белые скатерти, пустая ваза, пустые латунные подсвечники, красная пепельница, маленькие кружки на блюдцах. Рядом со столами стояли кожаные пуфики, белые кресла со стальными ручками, деревянные стулья из красного дерева и даже небольшие диванчики на две персоны.

Они ушли в конец зала. В кафетерии сидело шесть человек: они пили кофе, общались, сидели в бесплатном интернете.

Виктория с Антоном сели за столик, возле окна, рядом друг с другом. Разделись. Заказали по чашке крепкого кофе и по одной порции миндалевого пирожного с изюмом «Лафа-Краус».

– Первый раз здесь, – сказала Виктория. – Очень красивое место. Завораживает взгляд.

– Это точно. Сам здесь второй раз. Мне понравилось здесь кофе и располагающая атмосфера к общению.

Через пять-семь минут им принесли кофе в белых чашках и два кусочка пирожных в фарфоровых тарелках, по краям расписанных орнаментом.

Виктория поднесла чашку к лицу, вдохнула терпкий и насыщенный аромат кофе и сделала глоток. Потом спросила:

– Ну и какими судьями тебя занесло в наш город? А как же учеба в столице?

– Все, окончил я учиться в Театральном Институте. Вот и приехал обратно.

– Но ты ведь должен был перейти на четвертый курс. Тебя выгнали?

– Да.

– Почему? – поинтересовалась Вика.

– Это длинная история. Может, поговорим о тебе?

– Потом поговорим обо мне. Сначала расскажи мне, почему тебя выгнали? Ты ведь так стремился получить театральное образование! Что случилось?

– Уговорила, – ответил он, тяжело вздохнул и продолжил. – Тебе это не понравится, Виктория.

– Говори, как есть.

– Меня отчислили из-за того, что я ударил преподавателя.

– Ты? Преподавателя? – изумилась Вика.

– Не смотри на меня так. Я сам не ожидал от себя. Представляешь, учился три года на «хорошо», без нареканий и нарушений. А тут на тебе, вспышка гнева – и мне помахали рукой.

– Почему… из-за чего ты ударил преподавателя?

– Он меня оскорбил при всей группе. Он с первого занятия не взлюбил меня, каждый раз издевался надо мной и кричал как бешеный. Он вел у нас «Драматическое искусство» по пятницам, четвертой парой. Ты же знаешь, что мои драматические сцены не выдерживают никакой критики. То я не доигрываю, то переигрываю. Я всегда старался проявить себя с наилучшей стороны, готовился к каждой паре, как к смертному одру. Даже не спал по ночам, заучивая тонны пламенных и драматических речей. И всегда проваливался… не знаю, как у меня это получается, ей-богу! И он всегда меня поливал, прости, дерьмом на своих парах, этот заносчивый, высокомерный сукин сын! Он говорил, что, мол, я самовлюбленный, бездарный актеришка, место которому не в театре, а в кабаках, разогревать пьяную публику пошлыми и вульгарными шуточками. Что, мол, я никогда не сдаем его экзамен и уж точно не стану выпускников Театрального Института, и он об этом позаботиться. Вот я и разгневался. И ударил. Разбил ему нос. Через час я был у ректора. Мне повезло, полицию не стали вовлекать, чтобы, не дай Бог, подмочить идеальную репутацию института. Еще через час я извинился перед преподавателем. На следующее утро меня отчислили. Я приехал в родной город. Рассказал все отцу и матери. Они чуть не убили меня. Я их понимаю. Они платили за меня каждый год по сто тысяч рублей. Плюс мое не самое дешевое проживание в столице. И спрашивается, ради чего? Их сын приезжает обратно без диплома и без денег.

– Ужасно, – посочувствовала ему Виктория.

– Не то слово. Я был дико подавлен, опустошен и зол на институт, на преподавателей, на родителей, которые не хотели меня понять, но больше всего на самого себя. Я целый месяц был сам не свой. Спал, ел, лежал, тупо уставившись в телевизор. Мне такая жизнь быстро наскучила до самых печенок. В одно прекрасное утро, я открыл глаза и понял, что рано еще сдаваться. Не такой я человек, чтобы сдаваться. Я подумал, к черту все! Надо действовать и продолжать следовать за свое мечтой, пока еще есть энтузиазм и море амбициозности. Я подал заявки в три института. Два мне сразу отказали. Третий пригласил на собеседования.

– И что?

– Меня приняли. На третий курс.

– Здорово! – порадовалась Вика за старого друга.

– Спасибо, что искренне за меня рада. Правда мене предупредили, что, если поступит, хотя бы одна даже самая незначительная жалоба от преподавателей, то меня не глядя, отчислят. Так сказал ректор.

– А что твои родители сказали? Они рады?