Виктория

– Спасибо. Люблю этот фильм.

– Да не за что.

***

Шли дни, устало и незаметно. Виктория и Илья встречались часто, практически каждый день. Гуляли по городу тихими весенними вечерами, заходили в благоухающие парки и литературные скверы, где сидели на скамейках, ели мороженное, глядя, как оживает мир после долгого сна (зимы): как набухают почки, как проклевывается трава через недра благородной земли. Иногда они выбирались в кинотеатры или музеи, на различные выставки изобразительных искусств, в парки развлечений, чтобы покататься на лихих Американских горках, на каруселях, на колесе обозрения, с вершины которого открывался незабываемый вид: город в центре вселенной, обрамленный богатейшими лесами, необъятными полям и величественными горами, тонущими в дымке облаков.

Незаметно для себя они с каждой минутой, проведенной вместе, становились друг для друга все ближе и ближе. Хоть Виктория убеждала себя, что она «никогда» не влюбится в Илью, было понятно, что это только ничем не подкрепленные слова. Виктория понимала, что не так-то просто противостоять неведомой, а порой и разрушительной силе природы; взаимной тяге двух противоположных полов, когда их связь со временем крепнет, а чувства не ослабевают. Она тщетно старалась скрыть в глубине души, что она, возможно, полюбила Илью, так же как и Домового. Это чувство тщедушно обуздало её.

Оставалась двадцать дней до возвращения Домового из иных, неведомых для человеческих душ, миров, а она не знала, что ей делать с теми чувствами, которые все сильнее подкрадывались в тайные уголки ее любящегося сердца. Она не по своей воле влюбилась в Илью и в Домового и не понимала, как она могла такое допустить. Почему не противостояла? Почему предала того, кем дорожит? Почему, зная, к чему приведут её каждодневные встречи с Ильей, она их не прекращала? Почему?

Задумавшись об этих горьких мыслях, витающих в её голове подобно грозовым тучам, которые ознаменовывали предательство и безрассудство ее поступков, она не заметила, как в комнату зашел Илья и положил свою руку на ее плечо. Виктория вздрогнула.

– Привет. Напугал? – спросил он и сел рядом с ней.

– Немного испугалась, – ответила она. – Просто задумалась.

– О чем задумалась?

– Да так о своем, о женском. Не заморачивайся. – Виктория махнула рукой и спросила. – Кстати, как ты себя чувствуешь после вчерашнего?

– Нормально. Правда, ноги болят. Все-таки прошли больше тридцати километров. А ты как?

– Я целый день лежу в постели, даже вставать нет никакого желания. – Она улыбнулась Илье. – Не то что бы все мышцы болят и ноют, но чувствуется усталость. Но это все мелочи, которые не затмят вчерашний, волшебный день, проведенный в густых лесах, где каждой клеточкой тела ощущаешь, что ты живешь, что ты – единое целое с природой.

– Я рад, что тебе понравилось, – сказал Илья. – Мне больше всего запомнилось, как мы с тобой сидели на скале, опустив ноги в пропасть, и слушали, как свистит ветер в ушах.

– Только было страшно, – прокомментировала Вика. – Я забыла, сколько было метров до земли?

– Порядка двухсот метров от уровня моря, – ответил он.

– Ух, как представляю такую высоту, у меня сразу дух захватывает. – Она захихикала. – Мне больше всего понравилось в сосновом бору, топать по узким тропкам, уводящие все дальше и дальше от цивилизации в потаенный дикий мир. А еще лежать в поле, окаймленном со всех сторон лесом, утопая в ломкой и сухой прошлогодней траве, греться на майском солнце, чувствовать носом сырость земли и просто говорить и говорить. Здорово!

– В лесу всегда хорошо и спокойно. Мне кажется это лучшее место, где можно уединиться от мира сего. Ты со мной согласна?

– Полностью, – согласилась Вика, потом с неким смущением посмотрела в глаза Ильи и решила заговорить об этом. – Я тут много думала еще и о том, что вчера произошло в уединенном лесу.

– Правда? Прости меня за то, что я вчера повел себя так глупо. Я не должен был тебя…

– Я знаю, – сказала Вика, перебив Илью. – Но это случилось. И случилось так внезапно, что я даже на мгновение потеряла дар речи, когда это произошло. Я думаю, ты заметил мою перемену. – Илья робко кивнул головой. – Я давно догадалась о твоих чувствах ко мне. Еще тогда, когда я впервые увидела тебя после восьмилетнего перерыва; ты весь светился от счастья, глядя в мои глаза. Думаю, я и в этом права. – Он снова кивнул. – Я знала о твоих чувствах, но отчего-то не захотела их отвергать, а наоборот: начала их жадно принимать и сделала роковую ошибку. Да-да. Не думай, что наш поцелуй был неуместен или неприятен для меня. Честно, я его ждала и мечтала коснуться твоих губ. Да ты и сам понял, когда я в ответ тебя поцеловала, но потом отпрянула в сторону, покраснев от стыда. В тот романтический момент я поняла, что сделала глупость. Я не хотела заводить с тобой романтических отношений, но оказалась бессильной противостоять своим чувствам.

– К чему этот разговор? – спросил Илья. –Почему ты считаешь наш поцелуй глупостью? Я не понимаю тебя? Объясни мне…

– Хорошо. Но тебе не понравится горькая правда.

– Что ж я готов ее услышать правду. Лучше сейчас, чем никогда.

– У меня есть молодой человек, – ответила Виктория.

– Что? – изумленно переспросил Илья, нахмурив брови. На его лице читалось недоумение и некая маска страха.

– Я же сказала, что поступила жестоко, подло и глупо, воспользовавшись тобой. Он живет в другом городе и приезжает через двадцать дней. Прости, что раньше не сказала тебе об этом. Я не должна была так поступать с тобой и с ним. Я сошла с ума.

– Почему ты сразу не сказала мне о нем? Почему дала мне тебя поцеловать? Почему?

– Я не знаю, – бессильно ответила она. – Я просто не знаю. Он далеко, а ты был рядом. Мне было плохо. Я думала только о нем. И только о нем. Но потом я повстречала тебя и…

– Ты – эгоистка! – крикнул он. – Я думал, что ты не такая, как все. Но я ошибся. Ты такая же, просто умело маскируешься.

– Я не эгоистка! – возразила Виктория.

– Печально, что ты не замечаешь этого. А кто же ты, если не эгоистка? Ответь же мне? – Не дожидаясь ответа на поставленный вопрос, он продолжил. – Ты меня использовала, разве не Так? И не надо отнекиваться, ты сама знаешь, что я прав. Ты воспользовалась мной, чтобы забыть о своем друге, чтобы стать счастливой. Но тут вышла некоторая неувязка, на которую ты никак не рассчитывала. Ты влюбилась в меня, забыв про него. Вот – где, правда! Но сейчас не об этом. Ты затеяла эту игру и хоть на секунду задумалась о том, что будем со мной, когда я узнаю эту подлую правду? Задумывалась, что будет со мной? Нет. Тебя интересовала только твоя чертовая проблема! Не так ли? Не надо, не отвечай, я знаю ответ. Разве ты не считаешь, что твой поступок – это и есть высшая степень эгоистичности? Если нет, то мне тебя жаль.

– Прости меня, – жалостливо извинялась Виктория, подойдя к Илье. По ее щечке пробежала слеза боли и отчаяния.

Что же она наделала? Почему с ней это произошло? Какое она имела право манипулировать чужими чувствами?

– Я – эгоистка, ты прав. Я не хотела причинять тебе боль, – Виктория его обняла, он оттолкнул ее, – не знаю, как это вышло. Мне с тобой хорошо.

– Раз тебе хорошо со мной, почему ты отвергаешь меня и остаешься с ним?

– Потому что я люблю его, – призналась она. – Люблю всем сердцем и душой. Он тот, с кем я хочу быть всегда рядом. Он тот единственный, кто понимает меня, как никто другой. Он тот, с кем я бы пошла хоть на край света. Он тот, с кем я хочу прожить до конца своих дней. Но… мы не может быть вместе. Он далеко от меня и наше будущее с каждым днем становится все призрачней и призрачней, не оттого что я его разлюбила или он меня. Просто, мы из разных миров…

– Ты снова говоришь какими-то загадками и тайнами, – фыркнул он и спросил, глядя в ее блестящие глаза. – А как ты ко мне относишься?

– Ты мне нравишься. Честно. Мне с тобой хорошо. – Илья что-то пробубнил. – Но давай останемся друзьями. Прости, я не могу стать твоей девушкой.

– Я так и знал. А кто тебе сказал, что я хочу дружить? С такой лживой и двуличной особой, как ты? Спасибо, я лучше откажусь!

– Ну, прости же меня, – она снова попыталась его обнять. Тщетно. Он увернулся от объятий и открыл дверь. – Я…

– Не надо больше объяснений, – перебил ее Илья. – Я не настолько туп и глуп, чтобы мне повторяли дважды. Я отвергнут. Ну и пусть. Надеюсь, ты будешь счастлива. А теперь, прощай!

– Постой. Не уходи от меня, – плача просила его Виктория. – Ты должен меня простить. Ведь мы с тобой друзья.

– Я тебе ничего не должен, – воскликнул он, холодно посмотрев на нее. – Ты сделала свой выбор, остальное неважно.

И Илья ушел, оставив Виктория одну со своими думами, со своей болью.

– Виктория, Виктория! – крикнул Вася и сиганул на Викину постель. – Я забыл тебе сказать, забыл сказать тебе, что вчера. Вчера… я уснул рано, а ты пришла поздно. Вчера, вчера…

– Успокойся, Вася. Что случилось?

– Вчера приходил Домовой, – наконец сказал он.

– Домовой? Когда?

– Когда тебя не было дома. Он искал тебя, чтобы поговорить. Я ему сказал, что ты ушла в поход с Ильей.

– С Ильей? Но зачем ты так сказал? Зачем? – Виктория чувствовала, как из-под ног уходит земля, и она падает в пропасть.

– Потому что это была правда. Мама говорит, что нехорошо обманывать других.

– Верно. О чем ты ему еще рассказал? – поинтересовалась Виктория.

– Мы с ним два часа играли в моей комнате. Он все ждал тебя, но ты так и не пришла. За это время я ему столько всего интересного рассказал. И про себя и про тебя Виктория. Не потому что я хотел о тебе болтать, а потому что он постоянно спрашивал меня о тебе и об Илье.

– И что ты ему…

– Да, ничего такого, не переживай. Хотя после того, как он узнал об Илье, он нахмурился и стал не очень-то разговорчив. Все о чем-то думал. Наверное, мечтал с тобой встретиться. Увы, ты так и не пришла.

***

Прошло две недели. Виктория окончила учебный год круглой отличницей, на радость родителям и младшего брата и на зависть другим школьникам.

Нельзя не отметить также, что Виктория Шолохова была награждена грамотами, свидетельствующими не только о ее великолепных достижениях в учебе, но и в спорте, в творческих вечерах и в активном участии в школьной жизни. Иной раз, когда от класса требовался один ученик, который бы смог достойно спеть песню на праздничном концерте, Виктория соглашалась. Пела она не так хорошо, как остальные выступающие ученики, но зато искренне и душевно.

Именно в этот вечер она решила, что хватит обижаться, когда нужно простить Илью, который к ее большому удивлению пришел на ежегодный праздник по случаю окончания учебного года. Она увидела его со сцены, он смотрел на нее грустными и пустыми глазами, скупо улыбался и хлопал в ладоши. А когда понял, что Виктория заметила его среди других учеников, немедленно скрылся, словно растворившись в облаке деловитых костюмов и ярких вечерних платьев.

Виктория, отдав грамоты Марии и Василию (Константин не смог приехать в связи с очередным авралом на работе), сказала, что должна сходить к Илье.

– Что именно сейчас, дорогая? – изумилась Мария. – Еще столько дел нужно сделать. Ты не забыла, что бал на носу?

– Да, мам, сейчас. Я успею, времени еще много, – ответила Вика. – Через пятнадцать минут буду дома. Просто я больше не могу ждать.

– Тогда беги, если считаешь нужным.

– Вы снова будете друзьями? – спросил растерянный Вася.

– Я надеюсь на этом, – ответила Виктория и побежала по школьному двору в белом узорчатом шелковом платье с глубоким декольте и открытой спиной. Сбежавшая невеста, подумала Мария и сказала Василию, что им нужно идти домой.

Виктория добежала до серого панельного дома, где жили бабушка с дедушкой Ильи. Илья был во дворе. Он сидел на скамейке, посреди цветущих белых яблонь, и смотрел куда-то вдаль. Вика подошла к нему, села рядом и с облегчением вздохнула.

– Слава Богу, я тебя нашла. Я бежала за тобой, чтобы сказать тебе спасибо за то, что пришел сегодня. Это очень важно для меня. – Илья молчал. – На самом деле, я бежала за тобой не для того, что поблагодарить. Молчи, если не хочешь говорить. Не смотри, если не хочешь меня видеть. Но, пожалуйста, выслушай меня. Я хочу извиниться за то, что поступила, как эгоистка, предав не только тебя, но и саму себя. За то, что я целых две недели не могла решиться на то, чтобы извиниться перед тобой. Две недели! Прости меня и не держи на меня зла. И знай, что я всегда рада тебя видеть в своем доме, ведь ты для меня навсегда останешься другом. Ты можешь и дальше дуться на меня, зарываясь в своей гордыне и люто ненавидеть меня. Это твое право и тебе решать, что будет дальше. Я все сказала, о чем думала все эти бессонные ночи после нашей последней встречи. Я извинилась, теперь моя душа спокойна. А твоя? Как однажды сказал мудрый человек: «В ссоре виноваты оба партнера». Подумай об этом на досуге.

– Хорошо, – устало сказал он, так и не посмотрев на нее.

– Только «хорошо» и ничего больше ты не хочешь мне сказать?

– Нет. Только хорошо. И точка.

– Раз ты так решил, значит, так тому и быть. Жаль. Люди должны прощать…

– Прощают только в сентиментальных романах, которые ты читаешь.

– Вот в этом ты совершенно не прав, – не согласилась она. – Совершенно.

– У каждого человека свое мнение на этот счет, – холодно сказал он. – Ты думаешь, что ты одна такая – личность со своим главенствующим мнением.

– Я этого не говорила. Хотя… тебе, наверное, виднее. Не буду тебя мешать злиться на меня и на себя, мне еще нужно идти на бал.

– Надеюсь, мы больше никогда не встретимся!

От этих обидных и больных слов Виктория чуть не разрыдалась.

– Почему ты так говоришь? – дрожащим голосом спросила она, встав с деревянной скамьи. – Хотя… не отвечай. Не надо, не утруждай себя. Я больше не собираюсь сидеть тут и унижаться перед тобой. Прощай, – сказала она и побежала прочь.

– Прости меня. Я тебя люблю, – прошептал Илья, глядя, как она убегает от него по длинной дорожке парка, цокая каблуками. – Люблю, люблю.

Он закрыл прослезившие глаза руками и в ярости пнул ногой мусорную корзину, которая опрокинулась на землю; из нее вывалились стеклянные бутылки. Он встал и ушел, утопая в густых кронах деревьев.

Виктория сидела за круглым столом вместе с Иришкой, которая блистала в атласном платье светло-голубого цвета в приглушенном свете просторного зала (с ними еще сидели четыре девушки, одетые в нарядные платья разных фасонов).

Столы располагались вдоль бежевых стен, которые были украшены воздушными шарами и самодельными плакатами. Каждый из тридцати столиков был устлан бархатистой скатертью, на которой в центре красовались стеклянные ваза с красными розами, фарфоровые соломки, салфетницы и миниатюрный чайник. По краю столов были расставлены узорчатые тарелки с позолоченными каемками, блестящие ложки, вилки и хрустальные бокалы. Официанты учтиво разносили по столам вкусные ароматные блюда: различные салаты, начиная с традиционного «Оливье» и заканчивая «Цезарем», фаршированную рыбу, приправленную луком и зеленью, мясо с картошкой в глинных горшочках, колбасную и сырную нарезку, помидоры с чесноком и сыром.

В дальнем конце зала была выстроена площадка для артистов, которые развлекали школьников, пьющих, якобы, газировку и детское шампанское.

Середина зала была свободной для безудержных молодежных танцев, которые начнутся, к всеобщему недовольству, только тогда, когда артисты поедут домой.

Виктория кушала салат «Цезарь», запивая его персиковым соком, и пыталась смотреть на сцену, где выступали два брата-акробата, эффектно танцующих на голове. Она думала только о том, что ей сказал Илья: «Надеюсь, мы больше никогда не увидимся!». Она видела только его холодное и бесчувственное лицо, полное ярости и гордыни. Иришка ни о чем таком не думала, поэтому увлеченно болтала с веселой соседкой (которая через каждое слово звонко хихикала) и одним глазом следила за выступлением артистов.

– Чего загрустила? – спросила она у Вики. – Не нравится праздник?

– Скучно, – отозвалась Виткория. – Сидим, едим, смотрим и зеваем. Мне вот интересно, кто такие убогие празднества организует?

– Ага. Убила бы таких организаторов! – смеясь, согласилась Иришка, потом наклонилось к Виктории и шепнула на ушко. – Сейчас поступило предложение сходить в дамскую комнату и выпить капельку вина, чтобы стало чуточку повеселее. Как ты на счет такого предложения?

– Я бы не прочь, – честно ответила Вика, и коса посмотрела на учителей. – А если они заметят, что мы будем под градусом?

– Очнись, мышка! – воскликнула она. – Они уже сами слегка нетрезвые. Думаешь на их столах, вон в тех красных бутылочках, сок налит. Нет. Скорее всего, вино. Так что не дрейфь, подруга. Пора бы нам по-настоящему расслабиться. А то все учеба и учеба, тренировки да тренировки. Сегодня можно.

– Уговорила, – согласилась Вика, подумав, что ничего не будет страшного, если она выпьет стаканчик вина, который поможет ей забыть, хоть на время, сегодняшний разговор с Ильей.

Через несколько мгновений Вика и Ирина стояли в прокуренном женском туалете – казалось, что тесное помещение заволокло непроглядным туманом – и пили прямо из горла дешевое вино с еще двумя девчонками, которые курили сигарету за сигаретой.

Вика, быстро охмелев, тоже закурила, хоть и бросила эту вредную привычку.

– Я все. Последний глоток, – объявила она, когда почувствовала легкого головокружение.

– Что это еще значит? Никаких последних глотков, пока не допьем бутылку, – прокомандовала Ирина.

– Меня штормит из стороны в сторону. Это нехорошо.

– Не тебя одну, – сказала девушка и засмеялась. – Вон, в той кабинке, одна дура уже как час в туалете опорожняет желудок.

Допив бутылку, они, пошатываясь, вышли из туалета, и зашли обратно в душный зал, сев на свои места. Им было весело и неимоверно жарко.

– Я пьяна и одурманена никотином, – сказала Виктория, взяв вилку, чтобы съесть кусочек фаршированной рыбы. – И зачем я только согласилась идти с тобой в туалет?

– Ой, хватит бубнить, – фыркнула веселая Иришка, тихонько стукнув ее локтем. – Ну и выпили, и что теперь? Сейчас пойдем, потанцуем и придем домой трезвыми, как стеклышко. Даю гарантию.

– Я не бубню, в отличие от некоторых, – съязвила Вика, глядя на опьяневшую подругу. – Знаешь, что странно? Когда ты трезвая, ты не даешь гарантий. Когда пьяная…

– Можешь не продолжать, я поняла твою мысль. Но прошу…

– А теперь, джентльмены, прошу вас, выйдете из-за своих столов и встаньте в центр зала! – прокричал ведущий скучного вечера.

Через мгновение юные джентльмены послушно столпились в центре зала

– Отлично! Молодцы! А теперь ди-джей включай медленный танец, а кавалеры пускай выбирают себе вторую половину для медленного танца!

Зазвучала романтическая и спокойная песня Филиппа Киркорова, и юноши не робея стали рыскать глазами и подходить к понравившимся девушкам, приглашая их на танец.

Юношей становилось все меньше и меньше в центре зала и Виктория начала нервничать, как и другие девчонки, проигнорированные потенциальными кавалерами. А самое неприятное для нее был тот факт, что Иришку хотели пригласить на танец сразу три мальчика.

Неужели она такая страшная? Или мужчины бояться сильных и умных девушек?

Отчаявшись, она встала из-за стола и направилась в холл, чтобы подышать свежим воздухом, как вдруг к ее обнаженному плечу прикоснулась чья-то теплая и нежная рука. Она развернулась и увидела Илью в черном пиджаке, в белой рубашке и в галстуке.

– Что ты тут делаешь?

– Не говори ничего, – сказала он, взял ее за руку и повел на танцевальную площадку. Илья обнял Викторию за талию, прижался ближе, касаясь ее волос, и стал вести.

Они кружились в медленном танце и думали только об одном, что же будет дальше.

– Прости меня, – наконец извинился он. – Прости… за то, что я тебе сегодня наговорил. Это все неправда! Я просто хотел… не знаю, чего я хотел, когда наговорил тебе столько грубых слов. Возможно, я думал, что, если мы поругаемся, расставание не будет столь печальным. Я ошибся.

– Спасибо, – прошептала ему на ушко Виктория.

– За что? – переспросил он.

– За то, что сейчас рядом со мной. За то, что простил. За то, что извинился. За все.

– Друзья?

– Друзья.

Всю долгую ночь они танцевали вместе.

Глава 10

Виктория вот уже, как два часа, была сама не своя. То она садилась на кровать, то вдруг вставала, чтобы сделать что-то по дому, потом снова садилась и смотрела то на окно, то на шкаф. Когда ей надоело сидеть на кровати и тупо озираться по сторонам, она начала ходить взад-вперед по комнате, ежеминутно проверяя платяной шкаф, нет ли там ее суженного ряженого, попутно думая, что она скажет Домовому, когда увидит его после стольких минут томительного и трепетного ожидания. Ожидания ЧУДА!

Проходил час, два, три, а Домовой так и не возвращался домой. К ней. Но был ли это его дом, подумала про себя Виктория, которая от волнения и от гнетущего напряжения стала икать; на лбу появилась испарина, а щечки зарумянились.

После того, как стрелка часов остановилась на двух часах дня, Вика решила, что ее занятие крайне бессмысленно, ибо ожидание чего-либо или кого-либо способно превращать время в серую и скучную вечность, обрамленную тяготами жизни. Поэтому она взяла толстую книгу в твердом переплете и, выйдя на улицу, начала читать, вдыхая ничем несравнимый аромат благоухающего лета, сев на модернизированные со времен ее счастливого детства качели. Вместо резиновой шины Константин выстрогал красивую скамейку, которая вмещала троих человек, а ветхие канаты заменил на две прочные стальные цепи.

Ветер нежно ласкал ее кожу и длинные шелковистые волосы.

Она читала, полностью погрузившись в мир грез и радостей талантливой английской писательницы, забыв на мгновение про Домового. Она не заметила, как тают минута за минутой, словно первый снег в осенних лучах света, как белые облака незаметно несутся по голубому небосводу, увядая за горизонтом.

Она посмотрела на ручные часы и ахнула. Было без двадцати шесть, а его все еще не было.

Неужели он обиделся на меня за то, что я дружу с Ильей, подумала она.

А вдруг он не придет? А что если он нашел себе новую спутницу жизни, забыв про меня? Может быть, он попал в какую-нибудь неприятную ситуацию и его сегодня не отпускают домой? Может, он сильно болен, ранен и ждет чей-нибудь помощи? Может, у него продлили занятия на неопределенный срок в связи с отставанием от рабочей программы?

Вот такие мысли блуждали в ее голове, которые развеялись в пух прах, когда она почувствовала горячие дыхание возле своей шеи, отчего покрылась мурашками, обернулась и увидела его, Домового, с огромным букетом цветов из ромашек и одуванчиков.

– Извини за эти простецкие цветы, но других в поле не было, – сказал он и хотел поздороваться с ней, но не успел, так как Виктория крепко-крепко обняла его и поцеловала.

– Привет, привет, привет, – сказала Виктория, три раза чмокнув Домового. – Если я скажу, что время пролетело быстро, то я обману. Время словно остановилось и мне показалось, что я ждала тебя не полгода, а всю жизнь. Я так соскучилась. – Она положила голову на его плечо.

– Я тоже по тебе соскучился. Даже не верится, что мы наконец сможем быть вместе! Все лето!

– Что ты сказал? Все лето?

– Да. Два с половиной месяца отдыха от учебы, – радостно ответил он и добавил, взяв ее за руку. – Два с половиной месяца наедине с тобой. Я говорю, и мне уже не терпится, чтобы сегодня никогда не кончалось. Быть с тобой, обнимать и целовать тебя, вот тот рай, без которого я сходил с ума долгие шесть месяцев.

– А я тебя, мой сладкий Домовенок, – ласково прошептала она, гладя его волосы. И спросила. – О чем ты таком говоришь? Почему тебя посещают такие плохие мысли?

– Не знаю, – неопределенно отозвался он, вытерев рукой слезу, которая катилась по ее щеке. – За эти полгода много, чего произошло в моей жизни, хорошего и плохого. Причем некоторое из этого я с удовольствие вычеркнул бы из своей жизни, из своей памяти. Но, увы, я не могу. С этой тяжелой ношей мне придется смириться и жить дальше, надеясь и веря, что моя, прости, наша любовь поможет мне проучиться в колледже до последнего звонка.

– Тебя снова учили плохим вещам? – спросила Виктория, утопая в его объятиях. Ей нравилось, как он поглаживал ее спину кончиками пальцев.

– Я тебя обязательно расскажу, но не сейчас. Не хочу портить тебе и себе настроение в столь замечательный вечер. Вечер встречи для двух когда-то разлученных голубков. Я смотрю на тебя и не могу налюбоваться. Я целую тебя и не могу насытиться твоими сладкими губами. Я обнимаю тебя и не верю, что ты реальна, что ты, – это ты.