Виктория

Пометка. 31 декабря. Дневничок Виктории.

Странно как-то… вроде бы праздник, но настроение никак не хочет подниматься. На это есть причины.

Сначала встреча с дедушкиными духами (они все еще живут в бабушкиной квартире, даже после смерти дедушки), которые мне поведали не самые радужные и не самые плохие новости. То, что я, возможно, когда-нибудь увижу дедушку, прикоснусь к нему, обниму и поцелую, это меня радует. Но то, что Домовой может оказаться в пагубном колледже, где учат убивать, меня это пугает и удручает. Не хочу, чтобы он уезжал. Я хочу, чтобы остался со мной и пускай меня обвиняют в эгоизме.

А потом состоялся тяжелый разговор с бабушкой. Наконец-то я раскрыла свою душу хоть кому-то и поведала о том, что наболела за долгое время. Мне отрадно, что это была моя мудрая бабуля, наделенная жизненным опытом, которая помогла мне успокоиться и задуматься. Задуматься о многом. Раньше я никогда не задумывалась о таких вещах, как жизнь и смерть, рай и ад. Неужели я взрослею и начинаю размышлять? Наверное. Но как бы ни печально это было констатировать, но именно сегодня я поняла, что все мы – бабушка, мама, папа, мой братик, Иришка, все-все люди – умрут, а наши тела превратятся в прах и разлетятся крохотными песчинками по ветру. Это неизбежно и необратимо. Как сказала моя бабушка: «Смерть – это завершающий этап». Я бы его назвала так – финальной остановкой. Только вот интересно, где будет это остановка, в раю или в аду? Но не будем говорить на серьезные темы и лишний раз разглагольствовать.

Когда мне бабушка рассказывала о молодом дедушке, я радовалась и плакала (тяжело представить, что он когда-то был молод и юн; он остался в моей памяти старцем). Радовалось от того, что он был счастлив и любил мою бабушку всем сердце, хотя скрывал от нас свои чувства. А плакала от того, что я не знала своего дедику. Кто он был? Что он думал? О чем мечтал? Я ничего о нем не знала. Абсолютно. Кто были его родители? Как он учился в школе? Каким видом спорта он занимался? Какие у него были друзья? Как он познакомился с бабушкой, как они поженились, как у них родилась моя мама, где он работал и чего лишился, воспитывая мою маму?

Эти вопросы слишком поздно посетили меня. Теперь мне уже никогда не спросить его об этом. И надо смириться с этим фактом…

Снова слезы выступают на глазах. Ничего не могу с собой поделать. Вот такая я плаксивая, хоть и хочу всем показать и доказать, что я самая сильная и смелая.

На это пока все… до следующей записи, дневничок.

P.S. Надеюсь, когда вернется Домовой, мое настроение поднимется.

– Ну колись уже, какую оценку схлопотал на экзамене? – в ироничном тоне спросила Виктория у грустного и поникшего Домового.

– Плохую. Очень плохую, – тихо отозвался он, глядя на ковер.

– Не верю! – засомневалась Виктория и подошла к нему. – Ведь ты готовился к этому экзамену чуть ли не полжизни. Посмотри же на меня и скажи мне правду.

– Плохо готовился. – Он посмотрел в ее глаза, обняв руками ее талию. – А правда заключается в том, что я завтра уезжаю. Далеко-далеко от этих мест с учебниками, тетрадями и с дневником, в котором стоит моя первая пятерка за вступительный экзамен, а под оценкой отцовская роспись.

– Поздравляю!!! Теперь тебя ждет самый лучший учебный корпус. Ведь так?

– Спасибо, – поблагодарил он и разъяснил. – Самый лучший. Лучший из лучших. Я, честно говоря, не ожидал получить от отца столь высокую оценку.

– Почему же? Он твой отец, а отцы должны помогать сыновья.

– Только не мой холодный и строгий отец, который никогда меня не поощрял, не хвалил, не подбадривал. Не делал того, что должен был делать отец. Может, он мне и не отец вовсе… по крайней мере, он останется в моем сердце, как чужак, указывающий не тот путь, который выбрал я.

– Не говори так. Он тебе не чужак, – сказала Виктория и вспомнила сегодняшний разговор с духами дедики.

Боже! А вдруг правда, что наши души попадают в иные телесные оболочки? Нет, глупости! Почему ты так в это уверена. Вдруг отец Домового, не его отец. Нет глупости!

– Виктория, ты о чем задумалась? – спросил Домовой.

– Ой, прости. Ни о чем, да обо всем, – протараторила она и добавила. – Все же не хорошо называть отца – чужаком.

– И знаешь, что он мне еще сказал? Он сказал мне, что я в недалеком будущем буду лучшим учеником, который не посрамит честь великого наставника и, соответственно, великого наследника. И что в колледже меня научат ценить дарованную силу, а не разбрасываться ею на всякие пустяки, как общение с земными существами. Я хотел было уже воспротивиться данному обстоятельству, сказать, что я не перестану общаться с людьми, но решил промолчать, чтобы хоть в последний день, в день расставания, мы с ним по-дружески, без ругани и ссор расстались. Вот такие пироги.

– Ты правильно поступил, что промолчал. Я уверена, что никто не сможет тебе внушить что-то, если ты того не пожелаешь.

Она села на кровать.

– Ты права, – согласился Домовой и сел с ней рядом. – А где твой брат?

– Ему бабушка подарила игрушечный конструктор, и он целый день собирает машину. Мой братик стал тише воды.

– Надо бы ему помочь. Ты не против?

– Как я могу быть против? Но прежде чем мы пойдем, я хочу спросить тебя… э…

– Спрашивай.

– А ты не узнавал у отца, чему тебя будут учить в колледже?

– К сожалению, это тайна, покрытая мраком. Когда я спрашиваю у отца о колледже, он молчит как рыба. Лишь однажды сказал, что там будут секции, кружки, поездки, путешествия, развлечение.

– Обычная студенческая жизнь.

– Наверное. А почему ты спрашиваешь?

– Да… тут…

– Колись уже, что случилось. Я же вижу, что тебя терзают какие-то странные думы.

– Я сегодня разговаривала с духами, которые живут у бабушки.

– Ты что их увидела? – удивился Домовой.

– Да. Они мне поведали много чего странного. А именно, что колледж – это место для злых духов; для тех, кто будет чем-то править и возможно даже уничтожать. Для избранных, которые будут…

– Будут что?

– Будут УБИВАТЬ.

– Убивать? – вымолвил он и снова уселся на кровать. – Они в этом уверены?

– Я не знаю. По их словам, я поняла, что они вообще ни в чем не уверены и живут только догадками и слухами.

– Кажется, только теперь я осознал, для чего нам нужен колледж. Чтобы мы перешли на следующий уровень. Если раньше отец меня учил пугать и угрожать людям, то теперь нас будут учить тому, как убивать. Неужели это правда?

– О! Мой старший брат пришел! – закричал Вася, когда зашел в комнату Виктории. Он сиганул на колени Домового.

– Привет, мой младший братик. Скучал по мне?

– Очень-очень… ты не представляешь, что мне подарили.

– Не представляю.

– Мне бабушка подарила конструктор! – радостно объявил Василий.

– А что такое конструктор?

– Как, ты что не знаешь, что такое конструктор?

– Увы, нет. Никто мне не дарил на Новый Год ни конструкторов, ни игрушек, ни даже сладостей. Эх…

– Тяжелое у тебя было детство, – прокомментировал Вася и начал воодушевленно объяснять Домовому, что же такое игрушечный конструктор. – Конструктор – это мечта любого мальчишки. И теперь это мечта у меня в руках. Теперь я могу построить любую конструкцию из миллиона раздельных частей, болтов, гаек и ключей. Я уже практически закончил автомобиль, остались лишь мелочи. Потом я построю корабль, кран, здание, башню. Хочешь, я научу тебя играть в конструктор? Это просто. Вдвоем – веселее.

– Очень хочу.

– Классно, – обрадовался Вася, взял Домового за руку и потащил за собой в свою комнату. – С тобой мы построим самую высокую башню в мире!

– А сестренку возьмем с собой? Втроем наши шансы построить высоченную башню будут, ой как велики.

– А чего и не взять-то! Если она, конечно, захочет, а то стоит, грустит. Сестренка, очнись, скоро Новый Год, скоро сюда прилетит на волшебных санях добрый Дедушка Мороз и одарит нас подарками.

– Я не грущу, просто задумалась.

– Вечно ты о чем-то думаешь, рассуждаешь, как какая-то старушка, которая сидит на скамейки целыми днями. Что тут думать, когда надо идти собирать башню. Пошли же с нами. Будет весело.

– Пошли, – сказала Вика и притворно улыбнулась брату.

– Домовой, а ты с нами будешь, когда придет волшебник с красным носом? – поинтересовался Вася.

– А когда он придет?

– Когда часы из телевизора брякнут двенадцать раз, и небо будет грохотать от фейерверков.

– Возможно.

Они втроем собирали высокую башню в комнате Василия. Из детских часов вылетела кукушка и прокуковала восемь раз.

– Даже не верится, что осталось четыре часа до новогоднего чуда, – сказал Вася.

– Всего четыре часа, – повторила Вика, посмотрев на Домового.

Часы тикали и тикали.

Тик-так.

Тик-так.

В домах загорались новогодние елки, люди накрывали на стол праздничные блюда, приходили в гости друзья и родственники, звенели колокольчики, громко играла музыка, хлопали хлопушки, лился беззаботный детский и взрослых смех.

На улицах, к елкам подходили люди и ждали, когда часы пробьют двенадцать, чтобы прокричать «С новым годом!», открыть бутылку шаманского, загадать желание, запустить фейерверк.

Мир превращался в подлинную сказку, где кроме добра и счастья ничего не существовало. Бедный будет накормлен, одинокий будут сыт любовью, высокомерный обнимет дурочка, влюбленные парочки, наконец, признаются друг другу в любви, родители одарят лаской, любовью и подарками своих детей, бывшие друзья вновь встретятся, обнимутся и простят былые ошибки. Сказка со счастливым концом, порхающая на невидимых крылышках по всему миру.

За двадцать минут до Нового Года, Виктория осталась наедине с Домовым в детской комнате. Они обнимались.

– Когда ты уйдешь? – спросила она и положила голову на его плечо. Она чувствовала, как он дрожит.

– Когда часы пробьют двенадцать или чуть позже.

– Эх, – вздохнула она и замолчала.

– После учебы ничего не измениться. Все будет так, как прежде. Через полгода я буду тем же старым добрым другом, который тебя безумно ценит и любит.

– Но, что если они тебя…

– Ничего не бойся, – перебил ее Домовой. – Ты должна довериться мне. Помнишь, ты говорила, что если человек не захочет, он не будет это выполнять. Помнишь?

– Помню, – ответила Вика. – Но мне все равно страшно. Очень страшно. А вдруг ты не сможешь им сопротивляться? Что, если они тебя силой заставят? Что, если они тебя буду мучить, пока ты не сдашься и не сделаешь это? Ты ведь ничего не знаешь о колледже.

– Мне страшно. Честно. Я боюсь уезжать туда, где все для меня будет по-другому. В мир, где не будет тебя, твоего брата, твоей славной семьи и этого прекрасного дома. Но ты должна мне доверять. Если я говорю, что не буду убийцей, значит, не буду. И никто, НИКТО не сможет меня заставить сделать это.

– Я тебе доверяю, – сказала Виктория. – Доверяю…

– Вот и хорошо! Помни об этом. Как и помни о том, что я тебя, – его голос дрожал, – люблю.

– Я тоже тебя люблю, – ласково сказала она, и в этот момент случилось чудо.

Их губы сомкнулись в нежном поцелуе. Чувственные прикосновения горячих губ воспламенили их юные тела. Виктория почувствовала, как ее тело начинает дрожать, а душа словно улетает прочь от окаменевшего тела, парит, блаженствует, танцует, смеется.

Мир в одночасье растворялся в голубой бездне удовольствий.

В комнату ворвался Вася и охнул. Домовой и Виктория отпрянули друг от друга. Виктория открыла глаза, и ее танцующая душа вновь ворвалась в ее окаменевшее тело с явным неудовольствием и ворчанием. Она увидела влюбленного Домового, который не хотел открывать глаза, чтобы еще насладиться сладострастным моментом.

– И что это вы тут делаете? – ворчливым тоном спросил Вася. – Вы же все-таки друзья. Друзья! Зачем же вы целуетесь?

– В честь праздника.

– В честь праздника?

– Ну, конечно, глупенький. А с чего вдруг мы бы стали целоваться? Ты подумай.

– Обычно целуется после того, как брякнет двенадцать раз, – недоверчиво сказал Вася.

– Видишь ли, мой младший брат, – сказал Домовой, – после того, как часы пробьют двенадцать, я, как одна героиня из сказки....

– Как Золушка! – сообразил Вася.

– Да, как золушка исчезну с красивого бала в свою ужасную лачугу. Поэтому мы решили заранее поцеловаться с Викой, чтобы не ждать последних секунд. Ты сам-то подумай, кто целуется при родителях?

– Я об этом не подумал, – сказал Вася. – Значит, вы заранее прощались, а я вам помешал?

– Верно, – ответила Виктория. – Мы прощались. Но ты нам не помешал, а пришел как раз вовремя, чтобы пожалеть Домовому удачного пути и счастливого Нового Года.

Вася обрадовался этому обстоятельству, подбежал к ним и запрыгнул на руки Домовому, который его поднял и чмокнул в щечку.

Они, втроем, спустились в гостиную, в которой стояла большая елка, переливающаяся множеством разноцветных огоньков. В комнате витали настоящие новогодние ароматы – ароматы пихты и мандаринов, – работал телевизор, а в центре стоял большой стол, весь усыпанный вкусными и красивыми яствами и напитками: салатами, нарезками, бутербродами с янтарной красной икрой, фруктами и овощами в вазочках. Во главе стола красовалось самое главное, самое аппетитное блюдо, а именно картошка с курицей. Курочка была подрумяненная, поджарая – так и просилась в рот. Данную картину завершали конфеты, завернутые в блестящие цветные фантики; искрящееся, готовое вот-вот вырваться наружу миллионом пузырьков шампанское; фруктовый сок, налитый в большой изящной формы стеклянный кувшин. За столом, в ожидании чего-то чудесного и прекрасного, сидели счастливые родители.

И вот – пять минут до Нового Года. Речь Президента. Хлопок. Шампанское и сок уже разливаются по бокалам и вот он – Новый год. Куранты бьют. Для Виктории начался обратный отсчет. Все вокруг стало как в тумане. И он один только перед ней. Скоро она расстанется с ним, со своим любимым и единственным другом.

Двенадцать. Одиннадцать.

Домовой смотрит на Викторию с неподдельной любовью и мысленно загадывает желание.

Десять. Девять. Восемь. Семь.

Они смотрят друг на друга, и перед глазами проносится все то, что неразрывно связывало их все эти годы.

Шесть. Пять. Четыре. Три.

Вот они знакомятся. Вот уже играют вместе. Вот уже танцуют и поют. А вот их поцелуй в ночи, сладкий, нежный.

Два. Один.

И вот – два мотылька, некогда порхавшие вместе, согревавшие друг друга теплыми объятиями, разлетаются в разные стороны, улетают прочь друг от друга, чтобы когда-нибудь еще встретиться, но уже в другой жизни.

За окном захлопали хлопушки, фейерверки, закричали веселые и пьяные голоса. Новый Год настал. Он пришел. Старый Год канул в небытие. Виктория очнулась от своих мыслей.

– С новым годом! – воскликнул Константин, и каждый член семьи, осушив бокал, загадал заветное желание.

– Пап, а когда Дед Мороз придет? – спросил Вася.

– Тогда, когда он мне шепнет на ушко, чтобы я ему открыл двери, – ответил Константин и улыбнулся сыну.

– А можно я ему открою двери в этом году? Ну, пожалуйста, пап! – жалостливым и умоляющим голосом просил Вася.

– Увы, никак нельзя. Прости, сынок.

– Но почему? – возмутился Вася. – Почему мне нельзя открыть дверь и встретить Волшебника?

– Потому что твое время еще не пришло.

– А когда оно придет? Когда, пап?

– Когда ты станешь папой, и у тебя появятся дети, – объяснял Константин сыну.

– Так долго ждать.

– Прости, не я придумал эти правила. Кажется, он уже здесь.

– Дед Мороз! – воскликнул Вася и запрыгал. – Иди же, пап, быстрее открывай, негоже Великому Магу стоять у порога!

– Бегу, бегу.

Через несколько минут в комнату зашел Дед Мороз с длиной, вьющейся седой бородой, в красной шубе и в белых валенках. В одной руке он держал посох, а в другой – шелковистый красный мешок.

– Здравствуйте, дети мои! – сказал он и топнул посохом. – С новым годом!

– Дедушка Мороз! – закричал Вася, подбежал к нему и обнял. – С новым годом!

– Деда, Дедушка Мороз – ты подарки нам принес? – спросила весело Мария. Домовой с Викторией засмеялись.

– Ну, а как же! – добродушно сказал он и опустил мешок на пол. – Я ведь волшебник!

– А где же наш папа? – наивно спросил Вася.

– Он сторожит мою волшебную тройку на улице, – ответил Дед Мороз.

– Он твой помощник?

– Да. Все-все папы на земле мои верные помощники, – серьезно отвечал Дед Мороз, а затем также серьезно сказал Васе. – В этом году ты был послушен, поэтому я подарю тебе не один подарок, а два.

– Ура! – воскликнул Вася, хлопая в ладоши.

– А если будешь вести себя так же хорошо, то на следующий Новый Год ты получишь три подарка. Так что…

– Дедушка Мороз, я буду стараться изо всех сил, чтобы стать еще послушнее…

– Вот и молодец, – Дед Мороз протянул ему две коробки, запечатанные в яркую подарочную упаковку.

– Спасибо, Дедушка Мороз. Я тебе тоже приготовил подарок! – признался Вася.

– Зачем? Не надо было. Мне было хватило твоей любви и без всяких там подарков.

– Я подумал, что так нечестно.

– Что нечестно?

– Нечестно потому, что вы всем все дарите, а вам – никто ничего не дарил, – объяснил Вася. – Я решил нарисовать ваш портрет. – Он скромно протянул рисунок Деду Морозу и спросил. – Вам нравится?

– Очень, – ответил волшебник и вытер скупую слезу. – Трогает до глубины души. Обещаю, я сохраню этот рисунок в своем музее, а когда ты вырастешь, я тебе его обязательно покажу. Договорились?

– Договорились! – ответил Вася.

– А теперь очередь дошла получать подарки от Деда Мороза самой красивой умнички на свете. Виктория, подойди сюда, не стесняйся. – Вика подошла. – Мне твои родители нашептали на ушко, что ты желаешь получить очень дорогую вещичку, которые они не могли себе позволить купить тебе из-за финансовых ограничений. И я тут накануне подумал, а почему бы мне не побаловать мою любимую дочурку и не подарить этот самый подарок? Держи. – Он протянул ей маленькую коробочку, тоже запечатанную в праздничную упаковку.

Виктория открыла коробку и, увидев внутри две золотые сережки, взвизгнула от радости.

– Спасибо, папа, – шепнула она ему на ушко. – Ты – лучше всех!

– Не за что, дочь моя. А теперь я хочу сделать подарок вашей маме.

– Мне?

– Нашей маме? – озадачился Вася. – Она же большая?

– Ну и что!? Она – лучшая мама на свете. Пусть этот подарок, – Константин подошел к Марии, – принесет вам на золотых крылышках незыблемое счастье до конца ваших дней. – Он протянул ей подарок.

– Спасибо, Дедушка Мороз. – Она его обняла и поцеловала в щечку.

– Мам, я все папе расскажу! – крикнул Вася. – Ты зачем Деда Мороза целуешь?

– Этот поцелуй в знак благодарности. Ты же тоже его поцеловал.

– Но я ведь маленький. Ух, ты! – воскликнул Вася, открыв коробки. – Дедушка спасибо-спасибо! Я всегда мечтал о железной дороге и о наборе из тридцати машинок.

– Не за что. Мне пора лететь к другим детям и дарить им счастье, радость и веселье. Так что прощайте! Я улетаю!

– До свидания! – сказала они почти хором, и он скрылся за дверью. Минутой позже в комнату зашел папа.

Виктория так увлеклась сережками, что забыла про Домового. Она оторвала взгляд от сверкающих побрякушек и увидела свою счастливую семью. Домового не было. Ее накрыло пелена страха и ужаса. И она, ничего не сказав, побежала в свою комнату, теша себя призрачной надеждой, что успеет догнать Домового и успеет попрощаться. Но когда Виктория забежала в комнату, она увидели лишь листок бумаги на кровати, на поверх которого лежал отполированный кумушек в виде сердца. Вика взяла листок, раскрыла, села на кровать и начала читать.

«Прости меня, Виктория, что я так внезапно убежал. Я – трус! Я побоялся, что наше второе расставание будет еще больнее и тяжелее, чем первое, после которого мое сердце разрывается и кричит о пощаде. Надеюсь, ты меня простишь и не разлюбишь за этот подлый и далеко немужественный поступок. И в знак прощения прими от меня этот скромный подарок, который лежит на твоей подушке. Когда тебе будет грустно и одиноко, посмотри на этот камушек и тебе станет намного лучше. Ты вспомнишь обо мне, вспомнишь, как мы были вместе и представишь, что я рядом и никуда не уходил. Увидимся через полгода. Я тебе люблю! И уже скучаю!».

– И я люблю! – сказала Виктория, сжала в ладошке каменное сердце и зарыдала, уткнувшись лицом в подушку.

В комнату забежал Василий, запрыгнул на кровать, обнял сестренку и сказал:

– Тебе потеряли родители. Он что, уже ушел?

– Да, – сказала она и обняла Василия. – Ушел и через полгода обещал вернуться. Ты ведь будешь со мной его ждать?

– Конечно. Но только, если ты не будешь плакать. А то у меня тоже слезы наворачиваются, когда я смотрю, как ты плачешь.

– Как скажешь. Больше не буду. Мне просто немножко грустно…

– Мне тоже. Я даже вчера всплакнул, когда все уже спали. Он такой хороший.

– Да, – согласилась Вика.

Виктория решила сменить тему, чтобы больше не расстраивать и себя, и Василия.

– Что тебе подарил Дед Мороз? – спросила Виктория.

– О! Он мне столько всего надарил! – мечтательно сказал он. – Ты же мне поможешь построить железную дорогу для моего механического паровозика?

– Помогу, я же твоя старшая сестренка, – ответил Виктория.

– Классно. А тебе что подарил Дед Мороз? – спросил Вася, когда они встали с кровати и побрели к родителям.

– Золотые сережки.

– Бяка! Я бы расстроился, если бы он мне такое подарил, – Вика засмеялась.

Глава …

Заметка. 9 января. Дневничок Виктории.

«Ужасные каникулы!

Ничего не записывала девять дней и думала, что уже никогда не начну. Мне так плохо и печально на душе, что писать абсолютно нет никаких сил и желания, как раньше. Мой некогда разноцветный и жизнерадостный мир, наполненный доверху непосредственной радостью и счастьем, в один короткий миг превратился в череду бессмысленных серых, черно-белых картинок, окутанных в непроглядную пелену печали и уныния. В одночасье, все окружающие предметы стали для меня странным и отчужденным. Все, кто мне дарил счастье, доброту и любовь стали для меня, не более чем призраками из прошлой жизни, которые посещают меня, пытаются сострадать, жалеют, но после серии тщетных попыток помочь они вновь исчезают, и я остаюсь одна со своими мыслями и переживаниями. А мой мир с каждой секундой все тускнеет и тускнет, увядая, словно цветок в морозную непогоду, припадая бутончиком к холодной земле, чтобы вновь раскрыться, когда весеннее солнышко выскочит из облаков и обогреет своими ласкающими лучиками все живое.

Как же мне не хватает моего солнца, которое светило для меня почти восемь лет и которое внезапно исчезло за облака. На полгода. Где ты мое солнце? Где ты, Домовой? Все ли с тобой хорошо? Услышь же меня и дай мне хоть знак, что ты жив и здоров и все также любишь меня! Как же мне тебе не хватает! Все мне немило без тебя. Ты в каждом моем воспоминании. Ты в каждой неорганической вещичке, что находится в этом доме, ты в каждом уголке. Более того, ты обитаешь в моей душе. Ты – во мне, а я – в тебе. И мы не можем друг без друга. Я не могу без тебя. Я смотрю на твои детские рисунки, на твои картины, на твой камень в виде сердца и плачу. Я смотрю на велосипед и вспоминаю, как мы катались на нем в золотистых полях. Смотрю на постель и вспоминаю, как мы с тобой лежали на ней, под одеялом. Смотрю на пистолет, стреляющий мыльными пузырями, и вспоминаю, как мы однажды залезли на крышу дома и начинали творить волшебство, окутывая мир пузырями, которые уносил ветер далеко-далеко. Смотрю на одинокий дуб и вспоминаю, как мы сидели на нем, слушали щебетание птиц.

Как же мне забыть тебя на полгода? Как? Это невозможно. Но и жить так, как я живу невыносимо. За эти дни разлуки я словно изменилась и стала иной, другой. Меня кто-то подменил. Я вечно чем-то недовольна, меня все бесит и злит, я начинаю кричать и грубить… я…

Сама не знаю, как так все произошло. Я хотела противостоять печали и грусти. Хотела с ней бороться, словно против злой королевы и говорила себе, что ничего не произошло, что это все временно, что скоро он вернется и все будет позади. Но я оказалась не так сильна, как думала, в первый же день я покорно сдалась злобной королеве и грусть вонзила свои клинки в мое сердце и я, поверженная и пораженная, бездыханно упала на кровать, зарыдав в подушку. И рыдала бы вечно, если бы не пришла мама и не успокоила меня.

Она была так мила и так добра ко мне в тот час, когда мне было плохо, но вместо того, чтобы ее поблагодарить, я ее обидела (это случилось позавчера!). Да так жестоко, что она выбежала из комнаты в слезах. Мне стало еще хуже на душе, я ненавидела себя за это. Ненавижу и сейчас. Мне не хватает смелости (зато хватает высокомерия и гордыни!), извиниться за то, что я была не права, когда накричала на нее из-за того, что она мне снова не поверила в существования Домового. Она сказала мне: «Виктория, не придумывай нелепых глупостей, а скажи матери правду! Что с тобой случилось? Тебя словно кто-то подменил». Вот я ей и сказала правду, как мы гуляли и играли, как мы танцевали и пели дуэтом, как мы обнимались, ласкаясь в предзакатных лучиках солнцах, как мы целовались в моей комнате, как мы незаметно влюбились друг в друга. Я все рассказала моей любимой мамочке, крича на нее и плача. Я была в истерике и сказала, что она дура, раз не верит словам собственной дочери.