Наследники Мишки Квакина. Том IV

– Живой? – громко спросила тетя Нина, подойдя к компании.

– Кто? – Пашка, вздрогнув, обернулся, глаза его заметались за толстыми стеклами очков.

– Ты.

– Ну… – брат старался стать так, чтобы скрыть яму, но не получалось.

– А что это вы тут делаете? – Лариска всегда отличалась ехидством.

– Мы… – Моргуненок беспомощно оглянулся на приятелей, – червей копаем…

Все взгляды скрестились на яме.

– В такой яме? – не поверила сестра.

– Выпустите меня! – глухо донеслось из-под земли. – Хватит!

– Что это? – тетя Нина перекрестилась.

– Это?.. – Пашка оглянулся на яму. – Это на дороге кричат.

– Хватит! – снова донесся голос, и комья свежей земли в яме зашевелились.

– Свят, свят, свят! – тетка, крестясь, попятилась.

Лариска хлопнулась в обморок. Бабушка сжала губы и шагнула к яме. Приятели, переглянувшись, ринулись наутек, бросив Пашку. Пашка попятился и упал в яму, вызвав сдавленные ругательства придавленного Пепы. Падение обрушило на Васю еще один пласт земли. Я кинулся вытаскивать брата:

– Руку давай! – выволок его из ямы. – Вася там?

– Он, мы его слегка землей забросали.

– Вась, ты живой там? – я повысил голос.

– Выпустите меня! Мне не надо сигарет!

– Какие еще сигареты? – тетя Нина перестала креститься и цепко ухватила меня за шиворот.

Пашка, словно вспугнутая в овсах куропатка, кинулся бежать в сторону карьера.

– Не знаю, я откуда знаю?

– Вы чего орете? – незаметно возникла мать.

– Васю Пепу землей засыпало, – мрачно объяснил я.

– Как он туда попал? – изумилась мать.

– Ну… – попытался незаметно вырваться, но Свечкина, бывшая трактористка, держала крепко.

– Они еще и курят, – с готовностью заложила тетя.

– Курят?! – увесистый кулак матери врезался мне в левый глаз, выбив из него искры и слезы.

Я повис на руке тети.

– Падлы! – сапог матери прилетел в живот. Я согнулся. – Курят они! Ты подумай!

– Бестолочь! – тетка отвесила мне тяжелую оплеуху. – Родителей позоришь!

– Нин, дай я его разорву!!! – мать вцепилась в мою рубаху.

Старая отцовская рубашка не выдержала двойного напора и лопнула. Я рванулся из лоскутов и кинулся бежать за братом. Мать схватила лопату. Разбрасывая землю, в яме поднялся грязный как черт Вася Пепа.

– Падла! – прокричала мать, переломав об его голову черенок лопаты.

Дома мы не ночевали два дня, пока гнев матери не утих. Хорошо, что в грязи гости не увидели крышки гроба, иначе бы нас точно похоронили.

Яблочная лихорадка

– Страна живет в эпоху великих перемен, – самозабвенно токовал папаша, успевший в субботнее утро разбавить молдавский коньяк чаем, – хозрасчет, перестройка, гласность. Вам понятно? – посмотрел на нас.

– Угу, – отозвался я.

Пашка зевнул.

– МладшОй, тебе не интересно?

– Почему не интересно? – испугался Пашка. – Очень интересно! Очень! – выхватил ежедневник за 1986 год и приготовил карандаш.

– Почему ты тогда зеваешь?

– Спать хочу.

– А ночью чем занимался?

– Заборы воровали.

– И как улов?

– Четыре пролета унесли, – доложил я.

– Молодцы, все в меня. Так вот, продолжим. Гласность, ускорение, хозрасчет. Хозрасчет, это когда деньги сами зарабатывают. Записал?

– Нет еще, – пропыхтел брат.

– Ты поторопись, умные мысли ждать не станут. Ты это, того, поспешай. Потом издашь мои речи, – папаша приосанился, как породистый голубь перед голубкой с сельской помойки, – денежку заработаешь. Так говорил Костромин, – показал рукой, будто вынимает слова из воздуха. – Золотое тиснение, кожа, обрез…

– Вить, у тебя язык без костей, – ехидно сказала из кухни мать. – Если б хоть часть твоих высказываний сбывалась, ты бы давно уже был министром.

– Дай срок – стану министром, – задорно подмигнул нам.

– Ты же брешешь как сивый мерин, какой из тебя министр?

– Я может это, – он покрутил пальцем, – даже выше стану. Членом Политбюро стану! – хлопнул по столу ладонью.

– Трепло.

– Сама ты трепло! – обидевшись, вскочил, схватил с лосиных рогов любимую коричневую шляпу. – Я на работу! – хлопнул дверью.

Мы с Пашкой вышли следом.

– Нам бы тоже хорошо какой-нибудь, – брат заглянул в книжку, – хузочет провести.

– Зачем?

– Денег заработаем, – мечтательно вздохнул Пашка.

– Ты уже хотел простыни продавать и что?..

– То простыни, а то хузочет. Понимать надо, – совсем по-отцовски принял важную позу, – текущий момент.

– Ты тоже трепло, вроде бати.

– Сам ты трепло! Вот ты ничего придумать не можешь, а я могу!

– Могу я придумать, – без особой уверенности возразил я.

– Не можешь!

– Мы с Пончиком почки продавали.

– Это давно было. Ты что-нибудь новое придумай.

Я молчал.

– Не можешь, не можешь!!! – брат, размахивая руками, начал скакать по двору, распугивая разомлевших от жары кур. – Не можешь, не можешь!!!

Петух Петроний, посмотрев, начал прыгать рядом, так же вскидывая крылья. Безымянный белый петух, вздохнув, нехотя присоединился к пляскам. Индюки, выстроились в ряд вдоль забора и осуждающе кричали, возмущенные падением нравов. На шум выглянула мать.

– Павел! – рявкнула она. – Хватит пыль гонять!

Петухи сделали вид, будто их тут не было, и прыснули в стороны, Пашка замер посреди прыжка, индюки смущенно замолкли и степенно отошли.

– Не следишь за братом, – укорила меня мать, – совсем не следишь.

– Я слежу.

– Чего он тогда скачет, как козел?

– Не знаю, – я пожал плечами.

– Павел, ты чего зикаешь, как козлина?

– Я это… – глаза заметались за стеклами очков, – для здоровья.

– Для здоровья надо яблоки есть, а вы не едите, – осуждающе покачала головой. – Все нам с батькой приходится да коровам есть, а вам в нос не влипают.

– Я уже не могу их есть, – мрачно сказал я.

Яблоки уже не лезли в рот, от них надувался и бурчал живот, но экономная мать, волнуясь, что столько яблок пропадает, заставляла есть их едва ли не силой.

– Надо, Федя, надо. Ты думаешь, партизаны – подпольщики хотели есть хлеб из мякины? Ты думаешь, бабушка ваша, покойница, хотела лебеду есть? А ведь ела! Еще и нас кормила, земля ей пухом! И вы будете жрать, иначе удавлю, дармоеды! – потрясла кулаком перед моим носом.

– Будем, – понурился я, – куда мы денемся?

– Он еще пререкается! – не глядя, нащупала на полочке для обуви старый ботинок и швырнула в меня.

Я был научен горьким опытом – ловко увернулся и проскочил в калитку – под защиту забора. И не зря. Второй ботинок заставил забор вздрогнуть.

– Только попробуй яблоки не поесть! – прокричала мать. – И ботинки на место положи, – скрылась в доме.

– А по мне не кинулась, – дурашливо высунул язык Пашка.

– Невелика заслуга. Хорош кривляться, слушай, что я придумал.

– Что? – брат подбежал. – Деньги будут?

– Не знаю насчет денег, но что яблок придется есть меньше – это я тебе гарантирую.

– Яблоки не надо есть? – заинтересовался Пашка. – Как? – выхватил свой ежедневник, готовясь записывать.

– Слушай, – я вкратце пересказал рассказ Джека Лондона с «яичной аферой».

– А мы тут при чем? У нас же яиц нет?..

– У нас есть яблоки, а сделаем мы вот что: ты расскажешь своим друзьям – шалопаям…

– Кому? – перебил Пашка.

– Шурику, Рябичу и Башкиренку, что кто-то покупает яблоки.

– Дорого?

– Само собой. Вот ты им расскажешь, что кто-то дорого покупает яблоки и они начнут искать яблоки на продажу. А мы будем продавать им яблоки дешево.

– Ты что, дурак? – Пашка покрутил пальцем у виска. – Зачем нам продавать им дешево, если мы можем продать дорого?

– Затем, – терпеливо начал я, – что никто их не покупает, а мы продадим.

– А если мне не поверят?

– Скажешь, что видел объявление.

– Где?

– На заготконторе, – на ходу придумывал я.

– Там есть объявление?

– Будет! – план обретал все более четкие очертания. – Объявление я беру на себя. Только ты не в лоб говори, а деликатно, вроде как невзначай. Понял?

– Деликатесно, невзрачай, – послушно прочитал Пашка. – Так?

– Так, – вздохнул я, – примерно так.

Мы разошлись. Пашка отправился на поиски приятелей, а я устремил кормящие ноги в правление. Отец мирно сидел в кабинете, закинув ноги на стол и полулежа в кресле и был занят важным делом: плевал из трубочки жеванной бумагой по мухам, лениво ползающим по потолку.

– Почему без стука? – вскинулся он. – А, это ты… Чего приперся? Не видишь что ли, что я работаю?

– Вижу.

– Чего тогда пришел? Мешать? Я тут, между прочим, не груши околачиваю, как некоторые, а глобальные проблемы решаю. Мирового, можно сказать, уровня. Так что тебе?

– Я хотел…

– Погоди, хотел ты. Рано тебе еще хотеть.

– Можно?..

– Можно Машку за ляжку и козу на возу.

– Я на машинке попечатаю?..

В предбаннике перед кабинетом было что-то вроде каморки секретаря. За столом стояла старенькая печатная машинка.

– Зачем тебе?

– Интересно же.

– Интересно ему, – отец с осуждением покачал головой, – мне вот интересны фильмы про кишлаки. Есть в них что-то, понимаешь, доброе…

– Так я попробую?..

– Долби, только дверь закрой, чтобы не мешать мне думать.

Я закрыл дверь в кабинет, уселся на секретарское место. В машинку были заправлены три листа бумаги с проложенной между ними копиркой. Быстро настучал двумя пальцами текст: «Объявление. В ближайшие дни будет производиться закупка яблок у населения. Дорого» Подумал и добавил: «Потребсоюз» – так солиднее выглядело. Прокрутил лист и ниже набрал точно такое же. Вытащил листы, по линейке разорвал пополам. Вот и шесть объявлений. Прихватил из стола коробку кнопок. Первое прикнопил на двери правления, втрое на двери почты. Третье украсило дверь АТС. Четвертое – дверь клуба. Пятое закрепил на двери дощатого здания: старого магазина и заготовительной конторы. Последнее оказалось на двери нового магазина.

Довольный и с гудящими от бега ногами вернулся домой. Пашка с вороватым видом сидел на лавке напротив веранды.

– Ты где ходишь? – кинулся ко мне. – Там правда яблоки покупают.

– Ты откуда знаешь?

– Батя Рябича объявление видел.

– Где?

– На почте.

– Хорошо, – я потер руки, – все идет по плану.

– По какому плану? – Пашка по-матерински всплеснул руками. – Надо успеть продать яблоки, а то купят сколько надо и уедут.

– Кому продать?

– По объявлению.

– Никто ничего не покупает.

– А объявление?

– Это я написал.

– Ты?! – глаза за стеклами очков широко распахнулись. – Ты?!

– Ну я, – я скромно потупился.

– Ничего себе, – брат пораженно покачал головой. – И что теперь?

– Теперь надо только подождать.

Ждать пришлось недолго. Из дома выскочила мать:

– Вы чего тут?

– Стоим…

– Вы стоите, – всплеснула руками, – а умные люди не стоят! Умные люди яблоки продают!

– Какие яблоки? – спросил я.

– Зиночка звонила: на магазине объявление висит, что яблоки покупают. Понятно?

– Угу.

– Что ты как болотная сова тут угукаешь? Вы их бесплатно жрете, а можно денежку заработать! Ясно?!

– Ясно.

– Что тебе ясно? Не стойте, а идите яблоки собирать, дармоеды.

– У нас на веранде два мешка целых, – возразил Пашка.

– Два мешка – это на один зуб! Идите собирать!

Вооружившись ведрами и мешками, мы пошли в сад. Потрясли приглянувшуюся яблоню, стали собирать яблоки. Минут через двадцать подбежал Шурик:

– Привет, что вы делаете?

– Яблоки на продажу собираем, – ответил я, – Егоровна велела.

– Слушайте, – Шурик заюлил, будто хотел сходить по малой нужде, да негде, – а вы мне не продадите яблок?

– Зачем тебе? – спросил Пашка.

– Ну… – замялся, – поесть…

– Бери, ешь, – я подмигнул Пашке.

– Мне домой бы…

– Возьми несколько штук.

– А ведро можно взять?

– Ты что? Того? Как мы без ведра будем? Нас мать удавит за ведро.

– Я со своим приду.

– Нет, ведро это много. Нам не хватит, Егоровна рассердится.

– Давайте, я куплю у вас ведро яблок.

– За сколько? – вскинулся Пашка, впитавший от родителей любовь к деньгам.

– Десять копеек дам.

– Ты что, – удивился я, – ведро яблок за десять копеек?

– А сколько вы хотите?

– Ну не знаю…

– Рубль! – выкрикнул Пашка. – Рубль хотим!

Я осуждающе посмотрел на брата, но было поздно – слово не воробей.

– Хорошо, – Шурик сорвал с головы кепарик и хлопнул им о землю, – за рубль ведро.

– Только в твое ведро, – уточнил я.

– Идет, я сейчас, – Моргуненок убежал.

– Рубль получим, – Пашка довольно потер руки.

– Ты вечно спешишь, – нахмурился я, – а могли бы больше получить.

– Сколько?

– Рубля два…

– Два?! – Пашка едва не заплакал. – Два?!

– Почему нет? Если бы у него было два рубля, получили бы два.

– Я не подумал.

– Оно и видно.

Прибежал Шурик с мешком.

– А где ведро? – не понял я.

– Вот, – он протянул две мятых бумажки и пятьдесят копеек, – два с половиной ведра. В мешок.

Мы с Пашкой переглянулись. Пашка едва не плясал от радости, что получит так много.

– Давай, – закричал брат, но я толкнул его локтем и посмотрел на Шурика:

– Мы договорились на рубль?

– Да.

– За ведро?

– Ну да, – закивал.

– Но за одно ведро, так?

– За одно? – Шурик поник.

– Конечно, нам же самим яблоки нужны.

– А два? – Моргуненок умоляюще смотрел на нас.

– Только для тебя, как друга, второе ведро за полтора рубля, – сжалился.

– И сала принеси! – выпалил Пашка.

– Хорошо.

Мы отгрузили Шурику два ведра, и он, пыхтя, поволок их домой.

– Два с полтиной, – сказал я, глядя вслед, – неплохое начало.

– Думаешь, еще кто-то купит?

– Еще не вечер.

Я как в воду глядел. Через час прибежал Рябич, узнавший от Шурика о продаже и столковался на ведро за два рубля. Потом Башкиренок, купивший ведро за два с половиной. Пришла Катька – младшая сестра Башкиренка и на тридцать копеек купила два десятка крупных яблок. Прибежал всклокоченный Шурик:

– Продайте еще два ведра, – совал два с половиной рубля.

– Уже ведро стоит два с половиной, – ехидно сказал Пашка. – И где наше сало?

– Я принесу.

– Вот когда принесешь, тогда и отсыплем. Если останется.

– Сейчас, – Шурик рванулся бежать, но я придержал его:

– Ты где деньги взял?

– Ну…

– Где?!

– Я продал яблоки.

– Кому?! – закричали мы.

– Ирке и Ленке.

Ирка и Ленка – двоюродные сестры Шурика, дочки деревенского токаря Толика.

– Дорого?

– Ну…

– Ну?

– За пять! – выпалил Шурик.

– И ты хочешь у нас за два с половиной, а сам за пять? – медленно спросил я. – Ты что, еврей?

– Нет, – Шурик поник, как одуванчик.

– Ладно, тебе как другу, за три рубля. Берешь?

– Беру!

– И сало, – напомнил Пашка.

– Принесу.

Насыпали ведро и Шурик убежал.

– Ничего себе, – пораженно сказал Пашка, – за пять рублей продал, вот хитрец!

– Хватит болтать, собирай яблоки.

Детей деревни охватила самая настоящая яблочная лихорадка. Они перепродавали друг другу яблоки, потрошили свои копилки. В ход пошел натуральный обмен: меняли на яблоки детские сокровища в надежде выгодно сбыть неизвестному покупателю.

К вечеру объявился взбудораженный отец:

– Там яблоки покупать будут, а вы чего лежите?

– Витя, они не лежат, – успокоила мать, – Я им велела яблоки собирать.

– Да? И где яблоки? – грозно уставился на нас.

– Ну… – я неопределенно развел руками.

– Что ну? – вскинулась мать. – У нас только на веранде три мешка яблок.

– Уже нет, – скромно потупился я.

– Что значит, нет? – не поняла мать. – Недавно стояли.

– Уже нет…

– Куда же они делись?

– Мы их съели.

– Съели?! – глаза матери едва не выскочили. – Три мешка?

– Ну да.

Пашка закивал.

– Три мешка? – не поверил отец.

– Ну да.

– Ну вы и проглоты, – папаша с уважением смотрел на нас. – Такое даже я не смог бы сделать – сожрать три мешка. Не, надкусить бы смог, но съесть… – он почесал затылок.

– На такое даже корова не способна, – покачала головой мать. – Как бы они не лопнули.

– Лопнут – страховку получим, – обрадовал отец.

– А на похороны расходы? – сварливо спросила мать.

– Похороны можно и дешево сладить, без поминок.

– Вить, ну что ты городишь? – всплеснула руками. – Как же без поминок? Что про нас люди скажут? – чопорно поджала губы.

– Скажут, что мы настолько убиты горем, что забыли про поминки.

– Если только так.

– Короче, – отец хлопнул ладонью по столу, – пока не лопнули, идите и собирайте яблоки. И не вздумайте жрать!

Мы переглянулись и отправились за яблоками. До темноты успели продать еще несколько ведер.

– Как дела? – из сумрака соткался отец с огоньком сигареты в зубах. – Живы еще?

– Живы, – пробурчал Пашка.

– Много набрали?

– Мешка два, – я показал на мешки.

– Мало, дети мои, ничтожно мало на фоне окружающего нас фруктового изобилия. Ну ничего, ночь большая. Собирайте, – закинул мешок на плечо. – СтаршОй, подсоби.

Я закинул второй мешок ему на другое плечо.

– Мешки, если что, в сарае берите, – отец ушел.

– Нам что, в темноте собирать? – не понял Пашка.

– Угу.

– Долго?

– Я откуда знаю? Не отвлекайся.

Собирали часов до двух ночи, пока не пришла мать.

– Вы не забыли, что надо дров найти, свиньям завтра варить? – спросила она.

– За заборами идти? – прямо спросил я.

– Можете ошлепки всякие поискать.

– В темноте?

– Не трепи мне нервы! Идите за заборами!

Отнесли домой собранные яблоки и привычно отправились на охоту за заборами.

– Пошли к конторскому саду, – предложил я. – Там еще кое-где забор остался.

– Пошли.

В конторском саду шумело, шуршало, трещало и ухало.

– Чего это? – испуганно прошептал Пашка.

– Яблоки добывают, – сообразил я. – Придется искать забор в другом месте.

– Давай дверь на почте украдем, – зевнул брат, – а то спать охота.

– Сколько там с той двери дров? Она же из оргалита.

– Бруски деревянные.

– Ладно, – я тоже хотел спать, – пошли за дверью.

Дверь сняли быстро – сказывался опыт. Поволокли по липовой аллее в сторону клуба, потом нырнули в лесопосадку, потом в наш сад.

– Стой, – прошептал я, услышав в саду подозрительный шорох. – Там есть кто-то.

– Леший? – испугался Пашка.

– Какой еще леший? Леший в лесу, а это сад.

– Мог из посадки забрести.

– Не выдумывай, – я опустил дверь на землю. – Пошли, посмотрим.

Осторожно углубились в сад.

– Вон, смотри, – указал я на сгусток темноты в кроне яблони. – Эй, ты чего там? – спросил громко.

Фигура замерла.

– Ты кто?

Ответом была тишина.

– Учти, батя любит по тем, кто яблоки ворует, стрелять, – предупредил я3. – Сейчас его позовем!

Откуда-то со стороны асфальта послышался топот убегающего человека.

– Ну что? Звать?

– Нет, не надо. Это я, Сысой, – просипели с яблони.

– Что ты там делаешь? Решил, как Фирс, на яблоне ночевать?

– Яблоко вот хотел сорвать – что-то в горле пересохло.

– Из-за одного яблока на дерево полез?

– На дереве посочнее.

– Слезай.

Сысой покорно слез. На животе болтался плотно набитый рюкзак.

– Чего это ты как кенгуру стал с сумкой на пузе ходить?

– Не знаю, кто такой Кенгура, а мне так это… удобнее, в общем. Я пойду?

– Что в рюкзаке?

– Каком?

– Что на пузе.

– Ах, – он хлопнул себя по лбу, – в этом?

– Угу.

– Это… это…

– Что это?

– Вещи мои. Зимние. Хотел простирнуть.

– В саду?

– На озеро шел.

– А в горле по пути пересохло, да? – подсказал я.

– Ну да. Я пошел?

– Рюкзак!

– Ладно, ладно, – он перевернул рюкзак, вываливая на траву яблоки, – и сорвал-то всего ничего. Подумаешь! – с досадой откинул в темноту опустевший рюкзак. – Я пойду?

– Иди.

Он ушел.

– Ворюга, – обиженно сказал Пашка. – Только отойдешь, как воруют.

– Угу.

– Хотел украсть наши яблоки, гад.

– Надо рюкзак найти и яблоки собрать.

Домой пришли только в четвертом часу утра. Сгрузили яблоки и дверь, легли спать.

Назавтра в деревне только и разговоров было, что о торговле яблоками. Все ждали скупщиков. Мы с Пашкой выгодно продали еще несколько ведер.

– А хорошо, – Пашка снял очки и мечтательно щурился на солнце, – и я блоки есть не надо и деньги несут. Хорошо ты придумал.

– Угу, – какое-то странное предчувствие не давало мне покоя. Неужели все так хорошо закончится? В рассказе кончилось не очень, неужели у нас получилось?

– Дураки какие, да?

– Кто?

– Все. Поверили объявлению.

– Это да.

– Может, еще про что-нибудь повесить? Листья там какие-нибудь покупать или песок?

– Листья везде есть, с листьями не получится. А песка – полный карьер.

– Ну, не знаю, – почесал затылок, – надо что-нибудь такое, что у нас есть, а у других нет.

После обеда пришел грустный Шурик.

– Привет, пецики. Слышали, яблоки покупают?

– Слышали, – усмехнулся Пашка, хитро подмигивая мне. А ты чего грустный? Зуб болит?

– Я уже свои яблоки продал, теперь нести нечего.

– Куда нести? – Не понял я.

– К правлению.

– Зачем? – спросил Пашка.

– Там покупают.

– Кто?! – в один голос спросили мы.

– Не знаю, кто-то покупает.

– Дорого? – Пашка схватился за голову.

– Говорят, что дорого, – Шурик вздохнул, – а я уже продал.

Мы молчали, пытаясь понять.

– Ты кому продал-то? – спросил я.

– Оресту продал, Ирке с Ленкой, Быре.

– Ничего себе! – Пашка взглянул на приятеля по-новому, с уважением. – Ты как еврей.

– Денег много выручил? – небрежно поинтересовался я, прикидывая, что можно еще яблок продать.

– Почти двенадцать рублей.

– Неплохо, – наш барыш был крупнее, но все равно, успехи Шурика внушали уважение.

– А я вам сала принес, – он достал из кармана завернутое в газету подтаявшеее сало, – и хлеба, – из второго кармана показался другой сверток.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– А лук? – спросил жадный Пашка.

– И лук, – Шурик вручил другу две крупные луковицы.

– Давайте поедим, – Пашка воровато оглянулся, не подкрадывается ли кто-нибудь отнять еду.

– Давай, – я достал нож, поделить на троих.

Сели на траву, быстро сжевали свои порции.

– Жалко, что мало, – вздохнул Пашка.

– Я чтобы мамка не заметила, – оправдываясь, сказал Шурик.

– Да ладно, – успокоил я, – нормально все.

– Нормально, но мало, – вставил Пашка.

Пришлось пнуть его ногой:

– Не жадничай!

– У меня растущий организм, – обиженно повторил он отцовскую фразу.

– У Шурика тоже растущий, но он же столько не ест.

– Не ем, – закивал Шурик. – А вы правда четыре мешка яблок вчера съели?

– Кто тебе сказал?

– Лобаниха мамке говорила, а я слышал.

– Нашли кому верить, она и не такое придумает. Помнишь, как сочинила, что Пашка помер?

– Это да. Сказала, что ей Зиночка Башкириха сказала.

Зиночка – лучшая подруга матери, мать Андрея и Катьки.

– Понятно, – значит, мать не утерпела и сказала Зиночке, а та начала трепаться по деревне. – Мы меньше съели.

– Вы правда теперь лопнете?

– Если сало есть, то не лопнем, – мгновенно сориентировался Пашка.

– Так я вам еще сейчас принесу, – вскочил обрадованный Моргуненок.

– Подожди, – остановил я, – пока не надо, мы только поели. Пока хватит.

– Точно хватит?

– Точно.

– А то я могу.

– Не надо.

– Дети!!! – от дома послышался крик матери. – Вы где?!

– Ладно, нам пора, – я встал и подхватил мешок с яблоками.

– До вечера, – Шурик убежал.

Пашка взял ведра, и мы пошли к дому. На лавке сидел довольный отец и дымил «примой» как пароход на Миссисипи.

– Автомашину куплю с магнитофоном, – голосом Косого мечтал он, – пошью пиджак с отливом. Поеду на Кавказ: хачапури буду есть, воду минеральную пить. Вы только подумайте, обычная вода, но от сотни болезней помогает. А вот потом…

– Что потом? – не выдержала мать.

– И заживем в полном порядке, – самодовольство из него так и перло, как из хряка-производителя. – Радуйтесь, оболтусы, ваш батя гений коммерции, а не праздношатайка какой-нибудь!

– Что случилось? – осторожно спросил я.

– Дельце одно провернул, – отец довольно потер руки.

Я насторожился еще больше: обычно все «дельца» папаши оборачивались убытками для семьи.

– Спер что-то? – ляпнул Пашка.

– Почему сразу спер? Выше бери! – папаша ткнул пальцем в небо.