Автомобильная фамилия

– Сказать какого цвета на ней трусики?

Марк глотнул кофе. Любопытство постепенно сменял азарт. Хотелось доказать правоту, вывести шарлатанку на чистую воду, доказать, что она лишь несущая бред сумасшедшая.

– Вы можете сказать что угодно, – бросил Марк. – Я никогда этого не проверю.

Отт хотела что-то ответить, но лишь махнула ложечкой в сторону.

Марк обернулся. Из кухни выплыла официантка-Олеся. Блеснул на солнце поднос, который она с осторожностью несла перед собой. Френч-пресс и пара белых фарфоровых чашечек тихо позвякивали при каждом шаге.

– Упади, – резко, но тихо выдохнула Отт, когда девушка поравнялась с их столиком.

Наверняка чашки разбились с громким звоном. Наверняка поднос, заскакавший по полу, громыхал не хуже праздничного салюта. Но Марк слышал лишь стук собственной крови в ушах. Прямо у его ног, в каком-то полуметре лежала девушка с задравшейся юбкой. Краешком сознания Марк понимал, что глаза всех посетителей сейчас, скорее всего, устремлены в его сторону, понимал, что выглядел, мягко говоря, не лучшим образом. Но в ту секунду ему казалось, что легче перетащить спящего бегемота, чем перевести взгляд от кругленькой, похожей на персик попки в белых трусиках, обтянутых колготками.

На помощь поспешил бармен и официант. Марк запоздало подался вперед, сделав вид, что тоже собрался помочь, но «не успел».

Олесю подняли, осколки убрали, а коричневое пятно разлившегося кофе протерла уборщица. Через пару минут о происшествии мог напомнить лишь влажный след от тряпки на полу. «Шоколадница» вновь наполнилась голосами. А Марк осознал, что всё это время Отт смотрела на него, явно получая удовольствие от выражения лица.

Он открыл было рот, чтобы спросить: «Как вы это сделали?», но заранее понял, какой получит ответ.

– Вот вам моё предложение. Вы выйдите в город, и будете отмечать взглядом девушек, что вам приглянутся. А ровно в полночь я соберу их всех в одном месте для вас. До утра вы сможете сделать с ними всё, что захотите. Как вы на это смотрите?

– Если… – пересохшее горло не позволило продолжить фразу. Одним жадным глотком Марк прикончил остатки кофе и, кашлянув, прошептал. – Если это действительно правда… Это было бы… Невероятно.

– Вот и славно, – сказала Отт, слизывая с ложечки белый крем. Она не старалась сделать это эротично, но голова Марка работала сейчас только в одном направлении. – Правда есть одно условие. Число девушек должно быть нечётным. Иначе у меня ничего не получится.

Марк кивнул, обрадованный тем, что «условие» – не его собственная душа. В её существование он никогда не верил, но до сегодняшнего дня он не верил и в демонов.

– А что дальше… Я имею в виду, вот я отметил… Как я пойму, что всё сработало?

– Не волнуйтесь, поймете. Смело собирайте гарем для сегодняшней ночи.

Марк с трудом выдохнул. Он помедлил, прежде чем задать следующий вопрос, опасаясь, что перечеркнет им заманчивое предложение.

– А где… Все это будет происходить? Ну, то есть у меня однокомнатная квартира.

– Об этом не беспокойтесь! В вашем распоряжении будут апартаменты в гостинице «Москва».

Увидев недоуменное выражение лица Марка, Отт легонько сморщилась и ударила себя пальцем по виску.

– Да, она ведь теперь называется иначе. «Четыре сезона».

Пока Марк переваривал услышанное, Отт порылась в сумке и выложила на стол ключ-карту с логотипом «Four Seasons» размером с кредитку. Марк повертел её в руках. Он не знал, как должна выглядеть настоящая карточка, но никаких бросающихся в глаза недостатков не заметил.

– Обязательно в полночь. Не раньше, – строгим тоном повторила Отт.

***

Первую он нашел, не пройдя и двадцати шагов. В очереди у «Бургер Кинга». Веселая, в спортивных шортиках и маечке, с влажными волосами, словно только с пробежки. Она громко смеялась над шутками какого-то парня с выбритыми висками. Когда Марк проходил мимо, она царапнула его безразличным взглядом и, улыбнувшись, бросила куда-то в сторону:

– Хорошо, я приду.

По пути в Парк Горького гарем разросся до дюжины. Марка окружала куча людей. Большие и маленькие компании, одинокие и парочки. Он только и делал, что жадно всматривался в лица прохожих, выискивая новых наложниц. И каждый раз, стоило увидеть милое личико, как кто-то в толпе говорил слова, от которых взволнованное сердце пропускало удар. По этим «Согласна», «Конечно» и «Обязательно» Марк понимал – колдовство работает.

В такие дни красивые девчонки сами слетались в парки. Марк, бывало, гулял до позднего вечера, глазея по сторонам. Но сегодня у него впервые была четкая цель.

После двух десятков, Марк стал привередливей.

В какой-то момент он даже решил, что уже не найдёт новых кандидаток, но потом прошел мимо группы девушек, занимающихся йогой. Они стаяли в таких соблазнительных позах, что Марк, не глядя, приплюсовал к гарему четверых. Довольный, он пошел дальше, слыша за спиной аплодисменты.

– Конечно. Конечно, еще раз придем, – занятие кончилось и девочки благодарили тренера.

Остановился взгляд и на художнице, сидевшей у мольберта прямо на траве. Раньше Марк бы непременно подумал, что она выделывается. Да и не обратил бы он на неё особого внимания. Длинное платье, из-под которого видно только щиколотки, соломенная шляпка и бледная кожа. Не девушка, а карикатура на обложки книг прошлого века. В первую очередь Марк смотрел на загорелых и раздетых, но сейчас этот контраст привлекал. Манила какая-то загадка в этом длинном платье, скрывающем фигуру. Хотелось сорвать, побыстрее узнать, что под ним.

Спустя еще полчаса стал засматриваться на женщин постарше. Таких, которых можно было встретить в разделе «MILF». Одна такая сидела на лавочке возле пруда, спиной к Марку. В коротком пастельном платье, в натяг облегающем её здоровенную задницу. Тлеющие уже угольки возбуждения вновь разгорелись пожаром внизу живота. Марк захотел эту женщину.

Но делать выбор по одной лишь спине было бы глупо. Неспешным шагом Марк прошелся по набережной, как бы невзначай обернулся… и встретился с холодными глазами Отт.

Та подозвала пальчиком, кивнув на место рядом с собой и Марк, ссутулившись поплелся к ней, чувствуя себя нашкодившим подростком.

– Сколько уже? – спросила Отт, когда Марк опустился рядом.

– Тридцать семь…

– О-о-о, – да у вас приличные аппетиты, друг мой, – одобрительно рассмеялась Отт. – Но признайтесь, вы ведь хотели и меня сделать… скажем так, тридцать восьмой?

Марк замялся, не зная, что ответить.

– Значит это тело ещё на что-то годится, – удовлетворенно кивнула Отт, избавив Марка от необходимости отвечать на неудобный вопрос. – Даже немного жаль с ним расставаться. Хотя оно порядком надоело.

Отт откинулась на спину, закрыла глаза, подставив лицо солнечным лучам.

– П-почему я? – тихо спросил Марк то, что вертелось у него в голове последние несколько часов.

– Не поняла? – Отт приоткрыла один глаз. Несмотря на яркое солнце, она не щурилась.

– Почему… Меня? Почему я?

– А почему нет? – Отт пожала плечами. – Мне осталось быть в этом теле около тридцати часов. А потом меня ждет перерождение. Да не смотрите так. Это не вы. На той стороне океана скоро родится младенец, который станет новым вместилищем. А здесь… Я просто решила развлечься напоследок, так что считайте вам повезло.

Марк молчал с минуту, а потом тихо произнес:

– Можно… чтобы они сразу… Все голые… И готовые?

– Конечно, – кивнула Отт, словно бы Марк уточнил что-то само собой разумеющееся. – Иначе зачем бы все было затевать?

– И … – Марк замолчал, не сумев произнести вслух «Мокрые».

Отт с довольной улыбкой кивнула, словно бы в очередной раз прочитав мысли.

Марк почувствовал, как от ног и рук отливает кровь, как слегка кружится голова. С трудом верилось, что всего через полдня он сможет наслаждаться телами десятков женщин… Марк засмотрелся на молодую мамочку, катящую коляску, обдумывая достойна ли она его гарема, а когда повернулся, Отт уже не было. О ней напоминал лишь прижжённый к скамейке окурок, испачканный красной помадой.

***

До полуночи оставалось четыре долгих часа, а Марк шатался по Красной Площади.

«Four Seasons» был рядом, в шаговой доступности. Марк в любой момент мог посмотреть на отель и найти глазами окна, где проведет сегодняшнюю ночь. Он помнил, что заходить в шикарный отель рядом с Кремлем до полуночи ему запретила Отт, но жгучее нетерпение само притащило его сюда. Марк боялся, что если не приедет заранее, то непременно что-то случится. Например, он застрянет в пробке или сломавшемся вагоне метро.

Такого он бы себе не простил.

Сегодня он собирался сделать все то, что до этого видел только в интернете.

Такая возможность бывает раз в жизни.

Марк задумался о том, что хотел бы все снимать на телефон и где-то в переходе нужно купить зарядку и лишнюю карту памяти, как едва не налетел на группу китайских студенток.

Экскурсовод с красным флажком тыкала пальцем на мавзолей и быстро тараторила отрывистым, рубленными фразами.

Марк подавил легкое разочарование после того, как вгляделся в лица студенток. В азиатском порно явно подбирали актрис красивей. Но упускать возможность разбавить гарем экзотикой не стал, отметил взглядом двух хихикающих подружек. Прикрывая рты, они что-то говорили друг другу на своем, а потом, бросив быстрый взгляд на Марка, расхохотались и защебетали с новой силой.

После получаса шатаний Марк нашёл и негритяку. Причём, какую положено – с огромной задницей и сиськами. Глупо было бы не взять её в гарем. Не удержался, прибавил вышедшую из из ГУМа блондинку с гауроновыми губами.

В очередной раз нарезая круг Марк встретился взглядом с девушкой в полицейской форме. И так эта форма хорошо сидела, так выделяла тонкую талию, что Марк на секунду пожалел о своём желании видеть девушек сразу без одежды.

– Могу и оставить, – пробормотала полицейская, проходя мимо Марка.

При этом она хмурилась, сводила светлые бровки ближе друг к другу, но выглядела как сердитый ребенок. Из-за своей миниатюрности она не внушала Марку ни опасения, ни страха, смесь которых обрушивалась на него, стоило пройти мимо любых других патрульных.

А свернув на Никольскую, Марк увидел её.

Тоненькая, совсем еще девочка, лет четырнадцати, шла навстречу. На ходу она что-то говорила в телефон, видимо, надиктовывая голосовое сообщение. Марк вцепился взглядом и замер, словно паук дожидающийся, пока муха сама пролетит мимо.

Он знал, что ему должно быть стыдно за это желание. Но стыдился лишь того, что этого стыда не испытывает.

– Хорошо, дождитесь меня, – сказала школьница телефону.

Восемьдесят семь.

Именно такой номер присвоил ей Марк.

Столько девушек должно было ждать его сегодня ночью.

Он бродил еще около часа, но не приметил ни одной кандидатки. Стемнело, людей заметно поубавилось. И хотя обычно в вечернем свете фонарей девушки и женщины казались Марку привлекательней, он не хотел рисковать, оставляя все на причудливую игру света и тени. Ведь при ярком свете девушка могла оказаться совсем не столь аппетитной и привлекательной. Чем меньше минут оставалось до полуночи, тем больше мысли заполняло волнение. Он пытался удержать в памяти всех, кого выбрал, пытался пересчитать и чертыхался, сбиваясь. Он не хотел множить гарем, боясь, что уже сбился со счёта. Боясь, что непонятный ему мистический механизм мог ошибиться, добавить в список не четырех девушек с занятия йогой, а пять, шесть или семь. Запутался настолько, что не мог вспомнить сколько китайских туристок отметил.

Последние полчаса он нарезал круги по парковке. Хотелось уже ворваться в «Four Seasons», просто чтобы узнать получилось у него или нет. Но слова Отт сдерживали.

«В полночь, не раньше».

Без пяти двенадцать, вспотевшей рукой он открыл двери в отель.

Как во сне пронесся через вестибюль, вошел в лифт и нажал на кнопку 13 этажа.

Когда двери лифта разъехались Марк долго не решался сделать шаг. Вперед уходил коридор, заканчивающийся единственной дверью. За дверью его ждал экстаз. Мечта. Ночь, которую он будет вспоминать до конца жизни.

Голову сдавило так, как никогда раньше. Уже не проволока, а целый кабель обхватил виски, сжимался, пульсировал, словно обвившаяся вокруг ушей змея.

Коридор пошатнулся. Марк сделал шаг. Боясь, что вот-вот упадёт, он схватился за стену.

Лифт уехал, оставив Марка наедине с собственными ударами сердца.

Страх боролся с желанием. Страхом перед тем, что все это какой-то дурацкий розыгрыш и за дверью ждет куча смеющихся людей с фотоаппаратами и камерами. Желанием, что все окажется правдой и восемьдесят семь женщин будут готовы удовлетворить любой его приказ, стоит переступить порог апартаментов.

Подрагивающей рукой Марк приложил ключ-карту к выемке на стене.

Замок пиликнул и дверь откатилась в сторону.

Апартаменты поражали размером. Марк никогда не видел таких длинных комнат. С высокими панорамными окнами, в которых, как в зеркальном лабиринте отражались башни кремля на фоне черного неба.

Прямо у ног лежала школьница – та самая – она до сих пор сжимала в руке телефон.

Голая.

Марк хотел обхватить жадным взглядом её всю – маленькую грудь с острыми сосками, ключицу, тонкие ножки, пушистый лобок со светлыми волосами, но не мог оторваться от глаз.

Глаз со взглядом выброшенной на берег рыбы.

Стеклянно, не моргая, она смотрела сквозь Марка на потолок.

На кровати, диванах, креслах, журнальном столике и даже шкафу лежали тела. Голые женские тела в неестественных позах с застывшим взглядом.

Марк ожидал увидеть в их глазах страх, непонимание, брезгливость и отвращение, к которым привык. В тайне надеялся на страсть, нежность и пошлость.

Но встретил безразличие.

Женщины были мертвы.

Только сейчас Марк понял, что писк, стоящий в его ушах – не ударившая в голову кровь, а визжащая пожарная сигнализация. Он даже хотел осмотреться, поискать красный рычажок её отключения, но не смог и пошевелиться.

Голые.

Готовые.

Визг прервался, сменившись стрекотанием воды. Система пожаротушения не вытерпела, с потолка полились тугие струи.

Мокрые.

Делай, что хочешь.

Марк рассмеялся. Затрясся от тихого истеричного хохота.

Он стоял и смеялся тогда, когда за спиной разъехались двери лифта и кто-то закричал. Смеялся, когда охрана приказала ему отойти, угрожая полицией.

Смеялся и тогда, когда ему скрутили за спиной руки и уложили лицом в сырой ковёр.

2018 г.

V

«Толстый и тонкий» – еще один рассказ Чехова, который в школьную пору казался мне абсолютно бессмысленным.

Помню, кто-то опять говорил, что это юмор. И, наверное, мне даже объясняли в чём шутка. Но мало того, что объясненная шутка – несмешная, так я в упор не понимал «где смеяться».

Страх перед начальством и властьимущими у нас воспитывается практически с детского сада. А сам факт того, что человек, в силу профессии наделенный властью или связями, может испортить тебе жизнь, если ты ему не понравишься – пугает своей несправедливостью.

И если задуматься, с момента написания этого рассказа прошло почти полтора века, а ситуация знакома всем и сегодня.

Поменяется ли что-то, когда пройдет еще столько же времени?

ТУЧНЫЙ И ДРИЩ

2017

Встреча двух старых приятелей произошла на вокзале. Первый был тучным. Пиджак его не сходился, галстук не висел, а буквально лежал на животе. Живот же обтягивала полосатая рубашка, отчего тот отдаленно напоминал надутый волейбольный мяч гигантских размеров.

Второй, напротив, был высок и худ. По современной моде выглядел не солидно, таких обычно называли «дрищами».

Тучный только что вышел из кабинета начальника вокзала, пахло от него смесью коньяка и нового «LACOSTE». Дрищ же вышел с поезда. Одной костлявой рукой он придерживал огромную дорожную сумку, другой держал ладонь жены, протискиваясь сквозь людей, что текли бурным потоком к узкому выходу на улицу. За ними по пятам следовал подросток, еще более худой и высокий, чем родители.

– Пашка! – воскликнул тучный, разглядев в толпе знакомое лицо дрища. – Ты ли это? Сколько лет, сколько зим!

– Не может быть! – изумился дрищ. Костлявая рука отпустила жену, и узкая ладонь устремилась в сторону тучного. – Мишка?!

Друзья детства обменялись рукопожатиями. На миг узкая ладонь утонула среди пальцев-сарделек. Оба были приятно ошеломлены, и в воздухе повисла неловкая пауза, которая возникает, когда встречаются два бывших одноклассника. Каждый не знал, что сказать, ведь последний их разговор, скорее всего шел о том, как пронести алкоголь на выпускной.

– Ну как ты?! – разорвал неловкое молчание дрищ. – Ах да, знакомься! Это жена моя, Лиза. И сын мой, Колька. А это друг детства. Мы с Мишкой в школе одной учились.

Жена Лиза неловко улыбнулась и едва заметно кивнула головой. Колька немного подумал и протянул такую же узкую, как у отца ладонь.

– Помнишь, как на выпускной пытались водку пронести? – дрищ было захохотал, но подавился кашлем, покосившись на сына. – А ты-то как, не женился?

– Нет, у меня все скучно, – тучный причмокнул пухлыми губами, оскалился в широкой улыбке, обдавая семью дрища коньячным амбре.

Колька немного подумал и убрал узкую ладонь, которую тучный друг детства его отца все равно проигнорировал.

– Лучше ты расскажи, как жизнь сложилась? Кем работаешь?

– Я автомеханик, жена на дому дает уроки музыки. Еще квартиру бабкину сдаем. На жизнь пока хватает. Это конечно, если не платить налоги, – дрищ нервно хихикнул. – А то тут семью из трех человек кормить, родителям помогать, да еще и государство кормить… Сам без штанов последних останешься!

– Верно, верно, – усмехнулся тучный.

– А этим-то наверху все равно! – распалился дрищ. – Воруют миллиардами, а с людей все одно в три шкуры дерут! Видел вчера, какой митинг в Москве разогнали? Я может и сам бы сходил, но, понимаешь, отпуск с семьей дело такое. Сейчас если не поедем, то потом и не получится.

– Понимаю, понимаю.

– Ну ты-то как? Расскажи? – дрищ даже поставил на пол сумку, словно собирался выслушать длинный рассказ от товарища. – Где работаешь? Помню на подводной лодке хотел ведь все плавать. Или как у вас это называется? Служить?

– Да не получилось, – тучный махнул рукой. – Судьба иначе сложилась. Так что теперь служу в ФСБ.

Дрищ побледнел. И без того вытянутое лицо вытянулось еще сильнее, правда, лишь на мгновение. Секунду спустя он, будто вновь взял под контроль мимические мышцы, придав лицу нейтрально-дружественное выражение, которое послушные детки в детском саду делают, когда мимо них проходит воспитатель.

– Ничего себе, – делано обрадовался дрищ. – Достойно, достойно. Ты тогда это… Не слушай меня.

– Да, успокойся, я же все понимаю…

– Да что ты, – дрищ перебил старого приятеля. – Я же можно сказать тут так, языком чешу, шучу, так сказать. Мы с дороги устали. Сутки в поезде, сам понимаешь. Духота, плацкарт, кондиционера нет, ужас. В общем, мы пойдем.

Дрищ подхватил сумку одной рукой, другой цепко, словно кольцо наручников, сжал запястье жены. Сын безмолвной тенью сделал шаг за родителями.

Тучный протестующее взмахнул руками, крикнул вслед уходящему приятелю что-то нечленораздельное. Дрищ на мгновение обернулся, широко улыбнулся и махнул рукой на прощание.

А потом вместе с семьей затерялся в толпе.

ТОНКИЙ И ТОЛСТЫЙ

2179 г.

Гипертруба выплюнула книдоцит ровно в полдень. Как обычно, похожая на пулю, пассажирская капсула остановилась в десятке сантиметров от стеклянного ограждения. Тугие струи азота брызнули на корпус, охлаждая раскалившийся металл.

Длилось это не больше минуты, но сильно раздражало пассажиров. Когда ты только что целую четверть часа провел в вакуумной трубе, возвращаясь из Петербурга в Москву, ждать еще хоть секунду становилось невыносимо.

Двери книдоцита разъехались в стороны, пассажиры хлынули на перрон. Один из них заметно выделялся. Высокий, на голову выше бурлящей вокруг толпы, он никуда не спешил. Не обращал внимания на толкающихся, тихо бурчащих проклятия прохожих. Осматривался по сторонам, явно впервые оказавшись на станции «Moscow–City». Смотрел под ноги, сквозь прозрачный пол, на кажущиеся игрушечными, проезжающие внизу автомобили и совсем крошечные фигурки людей. Цеплял взглядом верхушки небоскребов, меж которых висела платформа гипертрубной развязки, и с удивлением запрокидывал голову вверх, пытаясь разглядеть среди облаков конец уходящего вверх столба космического лифта.

Подул ветер. Лицо человека подернулось рябью. Словно воздух столкнулся не с преградой, а прошел сквозь голову, на миг превратившуюся в мириады мелких частиц.

Таких называли «пыльниками», «туманниками».

Или просто «тонкими».

Распределенное между миллиардами крошечных нанороботов оцифрованное сознание становилось все более приемлемым способом трансформации тела. Если на перефирии к этому все еще относились скептически, предпочитая старые добрые импланты, то в столицах процедуру оцифровки, с тех пор как она подешевела в разы, прошла едва ли не половина населения.

– Кирилл?

Тонкий обернулся не сразу. Трудно поверить, что в первую же минуту в незнакомом месте по имени окликнут именно тебя.

Но оклик повторился. Тонкий уловил боковым зрением движение и повернулся.

На человека, двигающееся сквозь толпу существо, походило мало. Замена большей части тела на механизмы, сделало его похожим на прямоходящий танк. Отказавшийся от рук и ног, от торса и позвоночника, оставивший лишь нелепо смотрящуюся на металлическом теле голову, киборг шагал к Кириллу.

«Здоровяк», как называли в прессе тех, кто намеренно начал выбирать себе непропорционально гигантские аугментации.

«Толстый», как прозвали таких в народе.

– Семен? – тихо произнес тонкий.

Уверенности не было, ведь последний раз это улыбающееся лицо он видел на натуральном, чуть полноватом, но вполне человеческом теле подростка.

– Ага, – толстый оскалился еще сильнее, хотя мгновение назад, казалось, что сделать этого уже невозможно.

Поравнявшись, протянул похожую на лопату руку и сжал ладонь тонкого так, что будь на его месте обычный человек – кости превратились бы в труху. Рука тонкого распалась на песчинки, словно желе проступило меж гигантских металлических пальцев.

Толстый ойкнул, извинился и отступил на шаг.

– Я еще не привык к ним, – кивнул он на руки.

– Не бери в голову.

Тонкий махнул рукой, потерявшая форму ладонь собралась в привычную пятерню.

– Ну как ты? – Спросил толстый. – С классов же не виделись?

Тонкий снова кивнул.

– Я… Да ничего. Не жалуюсь. В Евразийский Синдикат устроился. Процедуру распыления мне они и оплатили. Налаживаю сети комплементации в регионах.

Семен кивнул с уважением.

– А ты? Ведь хотел в судьи идти? – спросил тонкий.

– Да это когда было! – зажужжали сервомоторы, толстый поднял роботизированную руку. – Сейчас вот.

Он постучал пальцем по грудной пластине. На месте прикосновения золотым светом загорелся восьмиконечный православный крест.

– Капеллан третьего ранга, – не без гордости сказал толстый.

Голова тонкого на миг распалась. Словно составляющие ее микроботы потеряли связь, разбуженным ульем брызнули в стороны, но лишь на мгновение. Иногда такое случалось. Новые технологии не всегда работают безупречно. Хотя злые языки поговаривали, что тонкие таким фокусом скрывают выражение лиц, когда не хотят показывать неосторожной реакции.

– Невероятно, – обронил тонкий с застывшим выражением благоговения перед боевым православным рыцарем. Рука его быстро описала крестное знамение.

– Прекрати, – дружелюбно сказал толстый. – Мы ж с детства знакомы, а я сейчас не на службе.

– Капеллан всегда на службе у Господа, – отчеканил тонкий. Выражение почтения маской застыло на его лице.

Толстый видел такое не раз. Часто даже рассчитывал на подобное, получал удовольствие от реакции обычных людей. Сейчас показалось, что где-то глубоко в застывшем взгляде тонкого читалось презрение и вековая усталость.

– Да брось. Давай посидим. Ты наверху не был в ресторане? – толстый кивком указал на космолифт.

– Нет, спасибо, – подчеркнуто вежливо сказал тонкий. – Я очень спешу. У… Увидимся.

Тонкий натянуто улыбнулся и растаял, превратившись в бесформенное облако. Ветерок подхватил рой нанороботов и унес в сторону выхода.

VI

Роман Станислава Лема “Солярис” оставляет после прочтения смешанные впечатления. С одной стороны этой атмосферой тайны и недосказанности удается передать внеземное, трансцендентное сознание разумного океана. С другой – остается много вопросов. Персонажи словно намеренно говорят витиевато там, где можно было бы объяснить всё просто и быстро.