Третий Шанс

– Хочу, – Матвей Юрьевич вздохнул, – из старческого любопытства. Уверен, мне к вашему плану добавить будет нечего.

– Тогда отдайте приказ, Дельта.

Матвей Юрьевич закрыл глаза, задержал дыхание и перекрестился. И ещё раз горько вздохнул.

– Сканер, приказ подразделению «Дельта» Федеральной Службы Безопасности России. Систему залпа российской установки орбитальной бомбардировки «Громовержец» – уничтожить.

– Так точно! – отрапортовал Сканер.

– Конец связи, Сканер.

– Конец связи.

Странный получился разговор. Как будто не могли по-нормальному поговорить, как обычно. Однако сейчас вопрос-то был совсем уж не как обычно, и как было бы правильно говорить в такой ситуации, Калинкин не представлял. Он, бывший помощник президента, политэмигрант, находящийся в безопасности и комфорте в тысячах километров от своей страны, только что отдал приказ атаковать вооружённые силы собственного государства. Это и называется гражданской войной. И эту войну только что начал он сам.

Матвей Юрьевич взмахнул рукой, и висящие в воздухе графики, диаграммы и таблицы исчезли. Он остался один в полумраке пустого гостиничного номера.

* * *

Плащи были тёплые, с подогревом, и шляпы тоже, но на улице было холодно, поэтому хотелось кутаться. Они встретились на Трафальгарской площади и двинулись куда глаза глядят, и так и догуляли до Оксфорд-стрит – по Хэймаркет, а потом узкими улочками параллельно Риджент-стрит. Заглянули по дороге в кафе выпить по чашке чая, потому что как раз было пять вечера. Снова отправились бродить. Говорили сначала о пустяках, потом молчали, потом опять перекидывались парой слов. Вроде, всё сказано, всё обсуждено, разговаривать вроде бы и не о чем, но надо.

– Ну вот, Митя… – профессор остановился, снял очки, достал платок и принялся протирать стёкла. – Вот и пора мне возвращаться…

– Не знаю, Кеша…

– Зато я знаю, чего ты не знаешь. Ты же меня знаешь…

– Но тебе возвращаться нет никакой необходимости. Гарантии Шацкого немного стоят.

– Ну, – Филатов как будто в задумчивости покачал головой, – мне и уезжать из страны необходимости не было. Я уж так, за компанию.

– Разумеется, – Калинкин посмотрел скептически. – Друг опального и оппозиционного вице-президента, владелец грандиозного НИИ, обладатель технологий, которые могут изменить будущее… Конечно, чего опасаться-то. Подумаешь, Ходырев какой-то со своим Федоренко. Действительно, на кой ты им сдался?

– Зря ты так, Митя. Понятно, что Ходырев, сам или не сам, объявится на следующий день. Ещё и условия какие-нибудь хорошие предложит. Потяну немного времени, а там уж что бог даст. Хоть в НИИ порядок наведу, да и так там дела накопились. Ну и, говорили же, моя бурная деятельность и заходы в Центробанк должны их отвлечь. Будем надеяться, так и прохлопают ушами решительный момент.

Ещё немного прошли молча.

– Чем терзаешься, Митя? – вдруг спросил Филатов напрямую.

Тот немного помолчал, видимо, подбирая слова. Потом заговорил тихо и монотонно.

– Да всё назад возвращаюсь мыслями. Могли мы всего этого не допустить?

Профессор тяжело вздохнул.

– Не мне судить, Митя. Не политик я. Если честно, думаю, могли. Только знать бы…

– Поговорку про «соломки подстелить» вспомнишь?

– Именно.

– Ну да… Довели до войны. Самой настоящей, а не в переносном смысле слова.

– Может, ещё удастся войны-то избежать, как думаешь?

Калинкин растерянно развёл руками.

– Ну уж всё для этого делаем.

– А ты, Дельта, остался старым воякой. Ты, наверное, прав, мирная политика – это не твоё. Хотя, думаю, было не твоё, а сейчас ты многому научился. И в будущем ни такой, ни подобной ситуации уже не допустишь. А тут что ты сделал – просто довёл до войны, причём до той, в которой у тебя на руках все преимущества.

Калинкин рассмеялся.

– У меня-то преимущества? У них подконтрольная армия и полиция с нацгвардией, а теперь ещё и «Громовержец» поверх всего этого! А у меня…

– То, что ты умеешь лучше всего: внезапная атака эффективными силами.

Они ещё немного прошли молча, а потом настала пора распрощаться. Напоследок только крепко обнялись да тихо проговорили, каждый своё:

– Береги себя, Кеша.

– Удачи тебе, Митя. Да поможет нам бог!

* * *

Пятёрка тяжёлых лазерных разгонных ускорителей выстроилась в ряд чуть более, чем в миллионе километров от «Громовержца». Каждый из них представлял собой сложной формы конструкцию в триста с лишим метров в длину и в среднем порядка тридцати метров в поперечнике. Запаса энергии тяжёлых ускорителей хватало на двенадцать лазерных импульсов, в отличие от лёгких, которые могли сделать лишь один или, с навесным накопителем, два импульса. Лёгкие, пятитонные цилиндры длиной двенадцать метров, были гораздо проще в транспортировке. Однако тяжёлые ускорители, полноценные космические корабли с мощными двигателями, импульсными и реактивными, могли свободно перемещаться в космосе, причём довольно резво. Лёгкие же имели лишь по паре реактивных двигателей, и к месту боевого дежурства они доставлялись другими средствами или самостоятельно на специальных транспортных платформах.

– Первый рубеж выведен на боевую позицию, – голос Заката звучал в головах пилотов через F-Command отчётливо, и этот голос был, как всегда, спокойным и доброжелательным.

Первое крыло, пять «Грифонов», выстроились в ряд, каждый напротив «своего» тяжёлого ускорителя. Через полминуты в ста тысячах километров отсюда развернётся второй рубеж ускорителей, на этот раз лёгких, и тогда старт.

Это была беспрецедентная операция. Кельт, который в ней не участвовал, когда выслушал план, прокомментировал: «Ну… Раз Сканер одобрил, значит, вероятность успеха больше двадцати процентов. Оптимист. Но план очень наглый. Уважаю».

На атаку отводилось не более пятнадцати минут с момента обнаружения «Грифонов» системами противника – время, необходимое для наведения системы орбитальной бомбардировки на наземную цель, приведение систем поражения в полную боевую готовность и залп.

Ключевым элементом операции было сближение «Грифонов» с «Громовержцем» с заглушенными маршевыми двигателями. Так, если повезёт, «Громовержец» обнаружит «Грифоны» лишь за пять-семь тысяч километров, практически в последний момент. При работающих же импульсных двигателях дальность обнаружения увеличивалась как минимум до сорока тысяч километров.

Принимая во внимание количество и мощность оборонительных систем «Громовержца», его можно было бы без натяжек назвать космической крепостью. Плюс пятьдесят истребителей, из них десять «Скорпионов», в каждом пилот-ас с боевым опытом. Поэтому элемент внезапности был ключевым для атаки.

Через минуту сверхмощные лучи лазеров ударят по фотонным парусам, отправив к цели пятёрку «Грифонов» с заглушенными двигателями. Через сто тысяч километров истребители пройдут впритирку с пятёркой лёгких ускорителей и получат дополнительный разгонный импульс. Далее группировка лёгких ускорителей переформируется за минуту, отработавшие отойдут в сторону, а их место займут новые, и с исходной позиции стартует вторая пятёрка «Грифонов», а потом ещё через минуту третья.

Пятнадцать чёрных истребителей, из них десять пилотируемых. В крайнем крыле три истребителя управлялись с Земли по зап-связи (Сканер, Фотон и Лебедь), а два «Грифона» шли в автоматическом режиме с новой, ещё не испытанной в бою, программой управления. Один автоматический и один дистанционно пилотируемый несли лёгкие лазерные ускорители с транспортными платформами и навесными накопителями энергии, дающими «право на второй выстрел».

А ещё два дистанционно управляемых «Грифона» были предназначены для таранного удара по рубке управления «Громовержца». Эти истребители играли роль снарядов, предназначенных для поражения центра управления залпом. Ускорение лазерным ударом в совокупности с запущенными в режим форсажа импульсными двигателями должно быть таким, что системы обороны «Громовержца» и системы атаки истребителей охраны просто не сумеют эффективно отработать молниеносный удар столь массивным снарядом. Взрыв самоуничтожения «Грифона», пробившего обшивку космической крепости, должен окончательно поразить систему управления залпом, при этом не повредив оружейный отсек.

Именно поэтому командовал операцией Закат. Более опытные командиры Сканер и Фотон управляли беспилотными истребителями с Земли. И это управление не было примитивным симулятором, передающим команды истребителю далеко в космосе. Слияние с боевой машиной казалось фантастическим. Пилот не управлял истребителем, он был им. Он видел всё вокруг, всю сферу обзора сразу, он не давал команду ускорения, а ускорялся сам (как человек, который просто бежит, а не даёт команду ногам передвигаться, он просто устремляется вперёд), он мог маневрировать, не задумываясь о работе двигателей, и мог стрелять, сливаясь сознанием с системами наведения. И до точки касания идущего на таран «Грифона» Сканер будет этим самым «Грифоном», и он сам с запредельным ускорением бросится на космическую крепость.

В каждом пилотируем истребителе жилой отсек, располагавшийся за спиной пилота, был модифицирован. Ускорение от мощного лазерного залпа могло просто размазать пилота по креслу, поэтому в жилых отсеках смонтировали антиперегрузочное оборудование, главным элементом которого была двадцатипятиметровая (пришлось модифицировать и другие отсеки) рампа, по которой в момент разгона сдвигалось кресло пилота.

– Второй рубеж выведен на боевую позицию, – сообщил Закат. – Первое крыло, готовность к старту пятнадцать секунд.

Первая пятёрка «Грифонов» выстроилась в ряд, каждый в ста пятидесяти метрах впереди ускорителей, синхронно раскрыв панели фотонных парусов. Сопряжённые системы управления с выверенной до десятой доли миллиметра точностью синхронизировали положение ускорителей и истребителей. Накопители энергии подали ток на кристаллы-излучатели.

Дельфин шёл во втором крыле. С расстояния в полкилометра было видно замершие в готовности боевые машины первой волны атаки. Меньше, чем через две минуты, он займёт место у второго ускорителя, там, где сейчас Клён. А потом удар, ускорение, которого он никогда не испытывал, ещё удар и ещё ускорение, и бой. Страшно каждый раз, потому что каждый раз это настоящий бой, почти всегда с превосходящими силами противника.

Он вдруг вспомнил, как ещё неделю назад они с Клёном и Рысаком… ну какие к чёрту позывные! Он вспомнил, как неделю назад они со Славиком и Маратом пили пиво в баре в Будапеште, как…

– Поехали.

Команда была не нужна, старт происходил полностью в автоматическом режиме, но по традиции… Ну должна быть команда к бою!

Пятёрка чёрных боевых машина рванула с места с немыслимой скоростью и тут же исчезла в черноте космоса.

– Закат Путнику.

– Закат на связи.

– Старт прошёл в штатном режиме. Полёт нормальный, личный состав первого крыла в норме, техника в норме.

– Принял тебя, Путник. Связь по прохождении второго рубежа.

– Понял, Закат. Конец связи.

– Закат второму крылу. На позиции.

Через сорок секунд стартовало второе крыло. Ещё через минуту третье. И в эфире воцарилась тишина. Никто не запрещал разговоры. Бывало, что бойцы могли перекинуться перед боем парой-тройкой фраз. Но сейчас «Грифоны» неслись сквозь чёрную пустоту в полном молчании.

– Первое звено, прохождение второго рубежа через пятнадцать секунд. Тринадцать…

Пятнадцать секунд тишины.

– Закат Путнику.

– Закат на связи.

– Ускорение второго рубежа прошло в штатном режиме. Полёт нормальный, личный состав первого крыла в норме, техника в норме.

– Принял тебя, Путник. Конец связи… Удачи, ребята!

– Понял, Закат. Конец связи.

Через минуту второе крыло прошло второй рубеж. Ещё через минуту третье.

И снова полное молчание.

Путник дал команду на запуск импульсных двигателей, и истребители первого крыла, обретя полную управляемость, начали расходиться, выстраиваясь в боевой порядок. Целью атаки первого крыла было рассеивание сил противника, второго – расчистка коридора для выведения таранных истребителей на цель. Третье крыло должно было нанести удар сходу, лишь выйдя на рубеж поражения.

Бой начался неожиданно и пошёл совсем не так, как рассчитывали при планировании операции.

Через тридцать секунд после обнаружения первого крыла «Дельты» все оборонные системы космической крепости были приведены в полную боевую готовность, ожидая приближение «Грифонов» до дистанции прицельного поражения. И сразу же система поражения наземной цели начала развёртывание. Но ещё раньше два звена истребителей противника, находившиеся на боевом дежурстве на дальних рубежах, запустили двигатели, обнаружив себя на радарах, и бросились в атаку. Они не дали первой пятёрке «Грифонов» себя рассеять, навязав бой вблизи станции. Через минуту со станции стартовали ещё три десятка ярко-красных боевых машины противника, и космос просто закишел истребителями.

В космическом бою нет зрелищности. В пустоте нет звуков, движение снарядов едва улавливается радарами, а лазерных лучей не видно со стороны. И уничтоженные истребители не взрываются красочными всполохами, а просто исчезают, разваливаясь на части. Всё, что можно наблюдать – это мечущиеся боевые машины, внезапно меняющие скорость и вектор движения. И иногда бесшумно исчезающие в черноте космоса.

Преимуществом «Дельты» было то, что пилоты слышали радиообмен противника. Коды шифрования в «Дельте» получили уже давно, а зап-связь имелась лишь на «Скорпионах». Действия противника были частично предсказуемы, пусть даже за секунду. За три минуты боя было сбито пять неприятельских вымпелов.

Понимая цель «Дельты» и собственную задачу, основные силы противник сосредоточил на обороне космической станции. Лишь десятка «Скорпионов» бесшабашно бросалась в атаку, и довольно быстро их осталось только пять. А «Грифонов» четырнадцать. Ромашка. Первая боевая потеря подразделения за три года.

Девять минут боя. Лазерные ускорители уже давно вышли в самостоятельный полёт, готовые в любой момент выдать по два импульса, и доставившие их «Грифоны» успешно их прикрывали, но беспилотные истребители всё ещё не удавалось вывести на позицию для таранной атаки. На «Дельту» пока работало лишь то, что системы обнаружения «Громовержца» не распознали реальной угрозы в непонятных мелких объектах с маломощными двигателями, болтавшихся относительно далеко от станции, а потому противник не сосредотачивал на них огонь. Уже потом, когда этот удивительный бой вошёл в учебники по военной тактике, было отмечено: ключевой ошибкой командира станции было то, что он положился на автоматику. Человек обязательно обратил бы внимание на не-пойми-что, появившееся у станции вместе с супер-истребителями, и, более того, тщательно охраняемое истребителями. Но автоматика угрозы не увидела, а командир был слишком увлечён ходом боя.

– Ингвар Клёну. Лови вектор атаки.

– Принимаю. Что задумал?

Клён за десятую долю секунды мысленно сформировал вектор и отправил Ингвару.

– Понял, Клён. Сверху ударим?

– Идёшь первым, отвлекаешь, я за тобой прорываюсь, захожу в тыл. Дельфин замыкающим, прикрывай.

Три «Грифона» один за другим форсажным рывком вышли из кипящего боя, и за ними устремились десятка вымпелов противника, лидировал «Скорпион».

Завязался их собственный бой. Ингвар, отстреливаясь, прикрываемый Клёном и Дельфином, связал боем сразу семь истребителей противника, довольно быстро от них осталось три, потом два. И вдруг «Грифон» Клёна метнулся прямо к станции, за десять секунд оказавшись в тылу основных сил противника. Он бросился в атаку, нещадно расстреливая боезапас, а через секунду его «Грифон» исчез с радаров. Тихо, как и всё в космосе.

– Славик!!! – Дельфин проорал это вслух, и его услышали все, кто был на связи.

Он метнул свой «Грифон» туда, где только что пропал истребитель его друга. Прямо в гущу боя. Он маневрировал, как, казалось, не под силу ни человеку, ни технике, и стрелял, стрелял! Всем, чем можно, и во всех направлениях. Он просто бил по вражеским машинам, быстро, то прицельно, то интуитивно, и, забыв обо всём, прорывался туда, где ещё минуту назад светилась отметка «Клён» на радаре. Во время того прорыва он уничтожил девять ярко-красных боевых машин. Станция открыла заградительный огонь, но «Грифон» Дельфина был ещё далеко от зоны прицельного поражения, и удары оборонительных систем приходились в пустоту. Два истребителя противника метнулись в стороны, опасаясь попасть под шквальный огонь своей же станции…

А потом наступило то мгновение. Как будто мир замер. «Грифон» завис вблизи зоны прицельного поражения станции с полностью израсходованным боезапасом, остались только лазеры, эффективные лишь в ближнем бою. На станции поняли это и прекратили огонь, и к одинокой чёрной машине, замершей глубоко в тылу основного боя, бросились с разных направлений сразу семь ярко-красных истребителей.

Дальнейший мысленный диалог через F-Command занял треть секунды.

– Дельфин, форсаж и выходи за станцию! – скомандовал Закат.

– Не пройду. Расстреляют, как в тире. Иду на таран. Четыре минуты до залпа, по-другому можем не успеть.

– Принято. Катапультируйся.

– Расстреляют или возьмут в плен, – спокойно отреагировал Дельфин.

– Вектор импульса не…

– Вижу. Доработаем маневровыми.

И чёрный «Грифон» раскрыл фотонный парус, отстрелил панели носового обтекателя и фронтальных пилонов, обнажив разрушительные рсв-поверхности.

Никто из участников боя больше никогда не возвращался к этому эпизоду. Никогда. И можно только догадываться, что тогда пронеслось в голове у каждого. Никто никогда не поставил под сомнение правильность решения, принятого за треть секунды. Долг офицера – выполнить боевую задачу. Точка.

Автоматика произвела сопряжение систем управления, и обе лазерные установки одновременно ударили по парусу с дальней дистанции. В этот же момент врубились на полную мощность все двигатели «Грифона» – и маршевые, и маневровые, – и истребитель рванул с места с немыслимым ускорением!

Ускорение и траектория «Грифона» находились далеко за пределами тактических сценариев, заложенных в память систем управления обороной «Громовержца». Автоматика попросту растерялась. А человек и вовсе не успел среагировать. За секунду находившийся на безопасном отдалении чёрный истребитель рванул с места, стремительно описал дугу и, пробив обшивку станции, разрушая рсв-покрытием материал внешних переборок на атомарном уровне, ввалился внутрь центра управления установкой орбитальной бомбардировки. Сработала система самоуничтожения истребителя, за мгновение израсходовав оставшееся топливо импульсных двигателей, и ядерный взрыв малой мощности уничтожил приводы запуска, полностью обездвижив систему.

– Цель поражена, – безучастно сообщил Закат. – Выходим из атаки.

Таранным ударом управляла автоматика по введённой Дельфином программе. Сам Дельфин потерял сознание от перегрузки в момент лазерного импульса сразу двух ускорителей. Он не видел молниеносного сближения с обшивкой станции, не видел момента контакта, когда носовой обтекатель вошёл в обшивку, как нож в масло, не почувствовал последовавшего удара и не осознал момент смерти. Он не успел попрощаться. За мгновение он лишь вспомнил изящный взмах…

А у офицеров «Дельты» появилась фраза, которую они потом традиционно произносили, когда в очередной раз складывалось как складывалось, и когда шансов на победу почти не оставалось. Но особенно часто её вспоминали, возвращаясь из бара подшофе. Последние слова Дельфина. «Доработаем маневровыми».

* * *

Вопреки обыкновению, «Грифон» не рухнул с неба, гася скорость до нулевой в точке касания. Сейчас, раскинув крылья в атмосферной небоевой конфигурации, он плавно скользил над ледяной гладью Истринского водохранилища, поднимая в воздух снежную пыль. И приземлился истребитель мягко – не замер, как обычно, в точке касания, а, замедляясь, прокатился по снегу два десятка метров.

Хозяин дачи вышел встречать гостей, за ним, прихрамывая, ковылял повар. Выбежал пёс. Уже взрослый, заматеревший.

Коля выбрался из истребителя и остановился, медлил в нерешительности. Сколько ж воды утекло… А здесь всё, как было. Коля обвёл взглядом пейзаж и чуть поодаль, слева от дома, увидел то, чего раньше не было. Небольшой чёрный крест над скромным холмиком.

Дедушка Кеша уловил Колин взгляд.

– Бриз, – пояснил он коротко. А потом добавил: – Петька Шереметьев.

Он сделал шаг навстречу Коле, тот тоже сделал шаг навстречу, и они молча обнялись. Пекиныч тихо заплакал и тоже пошёл обниматься, сразу с обоими.

Кельт легко выпрыгнул из истребителя, но стоял поодаль, не мешал старым друзьям насладиться встречей. Ник осторожно, с опаской, подошёл и нерешительно ткнулся носом Коле в бедро, как бы размышляя, признавать ли, тот ли самый, что был тогда.

– Ну здравствуй, дедушка Кеша, – сдавленно прошептал Коля. – Сто лет не виделись.

– Да как будто и впрямь сто, – согласился профессор. – Пойдёмте в дом полдничать.

– Добрый день, Иннокентий Аристархович, – подал голос Кельт. – Фёдор Пекинович, – вежливый короткий поклон повару. – Прошу покорно меня извинить, однако вынужден откланяться. Дела-с.

– Давай, Серёжа, – мягко улыбнулся дедушка Кеша, – раз надо, так надо. Хотя, жаль, конечно, давненько мы просто так за чаем не сиживали.

– И мне жаль, – согласился офицер. – Как-нибудь в другой раз обязательно. Честь имею!

Он запрыгнул в «Грифон», и тот с рёвом взмыл в воздух и скрылся в облаках.

Зашли в дом. Фёдор Пекинович суетился, подавая угощение, старался молчать, однако же без умолку болтал о том – о сём: и как Коля возмужал, и сколько воды утекло, и как к блинам непременно маслица надо… А Коля тихо улыбался, и уже становилось невозможно сдерживать слёзы.

– Василиса умерла, – вдруг ни с того ни с сего произнес Коля. О чём думал, о том и сказал, оно же внутри так и сидело.

– Да, знаю, – тихо проговорил дедушка Кеша. Тихо, но сухо, по-мужски. – Очень жаль, Коля. Хорошо хоть свиделись. Я слышал, правнук у тебя остался? Привози его сюда в следующий раз.

– Вместо Бриза никого к вам не прислали охранять? – неожиданно спросил Коля невпопад. Да просто столько всего нужно узнать. Уже не различаешь, что важно, а что не очень, что наперёд, а что потом.

– Да разве ж дадут спокойно уединению предаться… – профессор вздохнул. – Прислали. Скоро прибудет из увольнительного. Василий Юлианыч, фамилия Чалдон, она же и позывной. Старый вояка. Да и вообще хороший мужик… – Он оборвал фразу и опять вздохнул.

А блины были вкусные! Коля с самого утра ничего не ел, как-то не до того было, тяжкий выдался день – сначала просто волновался, потом убивать готовился, эвакуация, база «Дельты», разговоры всякие, про Василису сообщили, Алешу привезли. В общем, пообедать не успел. А тут блинчики только с плиты, икорка, курочка поджаренная.

– Пекиныч, – крикнул Коля вслед скрывшемуся в очередной раз на кухне повару, – а сосисок нет?

Пекиныч тут же возник в дверях, угрожающе помахивая сковородкой, и отрицательно покачал головой.

– Эх, – Коля откинулся на спинку стула, – знали бы вы, какие на Уране сосиски!

– Ну так расскажи, – спокойно проговорил профессор. – Времени-то у нас довольно. Хоть до утра.

Они говорили, перебивая друг друга, обо всём, потом вдруг замолкали, потом опять говорили. Коля разок выбежал покурить, а Пекиныч вышел с ним просто постоять. И опять разговоры, разговоры…

К десяти вечера плавно перешли к ужину.

– Над чем сейчас работаешь? – поинтересовался Коля, чтобы сменить темы, неизбежно вызывавшие неловкое молчание, иногда вздохи, а то и слёзы.

– Да, – профессор махнул рукой, – так, прикладными штучками всякими. Пора и отдохнуть от высокой науки. Вот Ли Сы искусственным интеллектом увлёкся. Куда прёшь, говорю, дурень! Ни черта ж не выйдет! А он ни в какую. Мол, выйдет, вот увидите.

– Искусственный интеллект… – Коля задумался. – Это… это ж… это типа… а зачем это?

Иннокентий Аристархович поднялся, прошёлся взад-вперёд.

– Юношей движет научный интерес, что, безусловно, похвально. Ни о прикладной, ни об этической стороне вопроса он не задумывается.

– Ну так, дедушка Кеша, это же опасно! Сколько фильмов было про, ну, там, восстание машин, терминаторы всякие и всё такое…

– Не бери в голову, Коля, – профессор опять уселся на стул и улыбнулся. – Ни черта у него не выйдет. Искусственный интеллект не-воз-мо-жен. Клонировать человека получается, но клонирование запрещено… пока. А чтобы вот так личность с нуля – нереально. Даже теоретически.

Коля немного напрягся, выпрямился.

– А почему клонирование запрещено?

– Как раз по этическим соображениям. Человек уникален. Каждый. Богом или природой, тут уж решай, что тебе ближе, человек создаётся в единственном экземпляре. Каждый индивидуален, неповторим. И общность наша состоит из таких уникумов. Оттого и в мире баланс. То одна сила побеждает, то другая, и лодка покачивается, но воду бортами не черпает. А разреши клонирование, и такая качка начнётся, что как бы вверх килем не оказаться! – Было видно, что рассуждает об оной теме профессор не впервые и с удовольствием. – Давай вот отметём клонирование лучшего в мире воина на стороне одной армии, этот пример и так очевидно свидетельствует об опасности нарушения баланса. Давай по-другому. Что была бы за жизнь, если бы состояла только из радости, без трудностей и переживаний? Если б душа не работала, а только умилялась?