Третий Шанс

– Мы не можем отправить к ним спасательный скутер, – прозвучал в тишине, прерываемом лишь всхлипами Элли, голос Шульце. – На крейсерской скорости в такой шторм до них добираться опасно, очень опасно. Риск намного выше приемлемого значения. И долго. На форсажном ускорении добраться можно примерно за два часа, но не хватит топлива вернуться обратно. Если не разбиться по пути. Мы заканчиваем перерасчёт курса базы и поворачиваем к бую триста семнадцать. Идти получится почти пятьдесят часов. Больше или меньше, зависит от интенсивности шторма.

Элли опустила голову и отошла от микрофона. Она встала позади всех, прислонившись к стене. И молчала вместе со всеми, глядя на высвеченную в самом центре капитанского мостика карту с несколькими зелёными точками и, рядом с одной из них, с тревожно мигающей красной.

Сбор данных с метеоспутников и перерасчёт курса были завершены, и Шульце дал команду капитану взять курс на Буй-317. В правом верхнем углу карты высветилось расчётное время. Сорок семь часов восемь минут. Капитан начал отдавать команды экипажу, утирая платком пот со лба, рули и подруливающие устройства базы заработали на изменение курса, а Шульце подошёл к микрофону.

– Внимание всему персоналу базы «Джульетта», – проговорил он тихо. И каждый, кто находился в рубке, почувствовал, как люди замерли на своих местах. На постах несения вахты, в кают-компании, в столовой, в каютах.

Неожиданно капитан дал знак директору базы, обращая его внимание на боковую панель.

– Что за… – Шульце отключил микрофон. – Что это?!

– Открытие створок третьего шлюза, – капитан произнёс эти слова спокойно, но пот на его лбу выступил крупнее. – «Зелёный-три»! – почти закричал он в микрофон. – Ответьте «Джульетте»! Что у вас… Как она открыла шлюз?!

– Она же пилот, – мрачно проговорил Шульце, – у неё все допуски.

– Я должна быть с ними, – прозвучал из динамиков отстранённый голос Элли. – Прощайте.

Створки шлюза открылись, и «Зелёный-три» врубил форсаж. На карте красная точка стремительно удалялась от базы.

Коля подбежал к микрофону.

– Элли, – спокойно проговорил он. – Пожалуйста, возвращайся. Мы что-нибудь придумаем.

– Ник… не пр.. – шипение, – я… – шипение и треск, – … не за…

Скутер уже достаточно удалился от базы, и радиосвязь пропадала. А потом она прекратилась совсем. Лишь в опять повисшей на капитанском мостике тишине на выведенной в центр карте от базы всё дальше и дальше уходила маленькая красная точка с высвеченными рядом с ней параметрами телеметрии.

Буй-317 с жёстко пришвартованным скутером швыряло на волнах как бумажный кораблик, и эластичный трос якорного крепления рывком натягивался до предела при каждом порыве, всякий раз рискуя оборваться. Пристёгнутые в креслах люди, измотанные болтанкой, с испугом смотрели на монитор, на котором высветилось расчётное время прибытия… Спасения? Выжить здесь, в таких условиях, почти двое земных суток казалось несбыточной мечтой. И некуда деться. Скутер с повреждённым топливным элементом превратился в бесполезную коробку из сверхпрочного композита. Связи с базой нет из-за сумасшедшей магнитной бури. Жилой отсек буя был герметичным, но неизвестно, сколько его системы будут способны поддерживать климат внутри. Люди, которых швыряло по жилому отсеку как кукол, умудрились надеть скафандры и закрепить себя в креслах. И теперь им оставалось лишь смотреть на монитор, на котором высвечивалась карта полушария с отмеченными на ней базой и буями, и рядом с тем, что по центру карты, номер – 317. На карте база была так близко. Да и по земным меркам шестьсот километров не расстояние. Но здесь эти шестьсот километров были пропастью.

Коля, как несколько минут назад Элли, опустил голову и отошёл от микрофона. Он медленно брёл к выходу. Его друзья отводили взгляды, лишь Хоанг попытался положить руку ему на плечо, но Коля, мягко отстранив его, вышел, держась рукой за переборку.

А потом рванул! Коридор, два пролёта трапа вниз, коридор, четыре пролёта… Натренированное тело, адаптировавшееся к местной гравитации и постоянной качке, под мощным выбросом адреналина слушалось безупречно, и он летел по коридорам и трапам. Всего за минуту преодолел расстояние от капитанского мостика до шлюзового холла.

Ещё через двадцать секунд он плюхнулся в кресло рулевого десятиместного скутера, надавил клавишу запуска, одновременно максимально туго стягивая привязные ремни. Ещё через десять секунд на панели загорелся индикатор полной герметизации, и сразу вслед за ним индикатор готовности к старту. Всё просто. Никаких мыслеобразов и виртуальных меню. Штурвал, педали форсажа и реверса, кнопки, тумблеры, верньеры, лампочки да экран.

– Кто там? «Жёлтый-восемь», ответьте! Кто в скутере? – орал из динамиков голос Франка-Мартина. – Ник, ты? Ник, ответь! Ник!!!

Это радиосвязь, и она скоро пропадёт. Минуты через две максимум. Коля, как когда-то учила его Элли, взял в руки штурвал, немного поводил им в разные стороны, привыкая к усилию, и спокойно улыбнулся.

– Мой позывной «Бриз». Открывайте шлюз, Шульце, или я разнесу створки бортовым лазером. Вы знаете, его мощности хватит. Конец связи, «Джульетта».

Сначала была тишина, видимо, люди на капитанском мостике советовались, а через десять секунд послышалось мощное шипение, сильно приглушённое корпусом скутера. Шлюз стравил воздух, закачал местную атмосферу, его створки резво поползли в стороны, и в шлюзовую камеру ударом ворвались, встряхнув скутер, вихри урагана и потоки бушующего океана, состоящего из воды, метана и аммиака. Через две секунды Коля с силой потянул штурвал на себя и вдавил педаль форсажа. Взревели маршевые двигатели, и скутер рванул из шлюза, как снаряд из пушки. Колю вдавило в кресло ударным ускорением, как будто ему в спину на полном ходу въехал локомотив.

За полминуты мощным ускорением работающих в режиме форсажа двигателей скутер набрал максимальную скорость, в моменте она могла достигать чуть менее четырёхсот километров в час, и пейзаж за иллюминатором, и так невнятный, слился в причудливо переплетающиеся полосы тусклых и грязных оттенков всех цветов. Судёнышко подпрыгивало над бушующей поверхностью океана на несколько метров, а потом жёстко грохалось на волны, заваливаясь то на один борт, то на другой, переворачивалось днищем вверх, пронзало валы многометровой высоты, и каждый раз это была такая встряска, которую, казалось, в следующий раз уже невозможно будет выдержать. Коля физически чувствовал, как внутренние органы бьются друг о друга, как внутри всё уже ноет настолько, что не отвлечёшься ничем, даже страх смерти не заглушает эту боль. Радары и сенсоры лихорадочно сканировали поверхность в поисках препятствий, бортовой компьютер молниеносно анализировал геометрические параметры в динамике и экстраполировал их, насколько возможно, подвал команды автоматике управления, и резкие рывки рулей и мощные импульсы маневровых двигателей швыряли скутер из стороны в сторону, прикладывая о волны и уводя от столкновений, едва справляясь с тем, чтобы держать судёнышко на курсе, задаваемом человеком.

Коля едва пришёл в себя и с третьей попытки вывел на монитор карту, задал параметры. Внизу «Джульетта». Вверху Буй-317 с пришвартованным скутером. А между ними две красные точки – «Зелёный-3» и «Жёлтый-8». Скутеры шли друг за другом, удаляясь от базы, их скорости были примерно равны. И здесь, в бушующем плотном океане под ураганным ветром, эти скорости были запредельными. Так нельзя. Но так было.

Коля вывел на экран показания телеметрии своего скутера. Неожиданно на карте рядом с красной точкой Эллиного «Зелёного» тоже высветились цифры. Скорость, режим движения, запас топлива, ещё что-то… Запас топлива стремительно падал. И вдруг внизу экрана появилась строчка. «Ник, это ты? Связи нет. Только цифровой сигнал через спутник. Возвращайся на базу. ПОЖАЛУЙСТА. Элли».

Элли… Он отправился за ней? Или к друзьям, которых, как и она, не хотел оставлять умирать без себя? Или просто бежал от рутины сюда, в настоящую жизнь, пусть даже она скоро закончится. Совсем скоро. Может в любой момент. Не было страшно. Наоборот, на душе стало легко, впервые за все эти месяцы… И перед глазами вдруг возникла картинка… маленькая спящая девочка со смешно раскиданными по подушке волосами.

Послышалось… именно послышалось… отчётливо, не из динамиков, а как будто над ухом, покашливание… даже почудилась улыбка…

– Ну вот сразу видно, – произнёс знакомый металлический, с хрипотцой, голос, – не любит человек выделяться! Бриз, слушай приказ, – Кельт продолжал говорить спокойно, как ни в чём ни бывало. – Во-первых, снижаем скорость до крейсерской, на форсаже расход топлива в сорок три раза выше. Во-вторых, прекращаем коллективное самоубийство и начинаем спасательную операцию.

Коля, машинально повинуясь приказу, быстро убрал ногу с педали форсажа, скутер тряхнуло, он рывком замедлился, и привязные ремни врезались Коле в плечи, грудь и поясницу, а шейные позвонки от резкого кивка больно хрустнули.

– Амулет у тебя на шее, – продолжал Кельт, – это «F-Command» второго поколения, и сейчас мы научимся им пользоваться. Скажи мне «привет». Только ничего не произноси, просто скажи, – (отлично объяснил, да?) – Не вслух. Захоти сказать.

– Привет, – подумал Коля, мысленно обращаясь к Кельту. – Привет. Привет!

– Очень неплохо, – в голосе Кельта, если так можно сказать о возникающей прямо в голове речи, прозвучало искренне удивление. – А в мальчике действительно что-то есть! Видимо, всё-таки подкрутил тебе профессор мозги. А что голос какой замученный?

– Болит всё, – Коля поморщился. Тут, – бах! Скутер ударился об очередную волну. – А-а! – почти заорал Коля, – меня тут о волны шарахает!

– Понятно, – сообщил офицер спокойно. – Уменьши уровень восприятия боли. А то далеко так не уедем.

– Уменьшить… – бах! бах! – Хорошо, что сказал, Кельт, а то как-то в голову не приходило. Уменьшить… а-а! Расскажешь потом, как, а то Бриз мне только увеличивал уровень… – бах! – … по роже…

– Коля. Просто подумай об этом. Дай команду амулету. Только процентов на тридцать-сорок, а то не заметишь, как угробишь организм, должны оставаться индикативные…

– Бриз Закату, – вклинился в разговор незнакомый голос.

– Бриз, – бах! – … Бриз на связи.

– Мы не встречались, мой позывной Закат, специалист по тактике, подразделение «Дельта». Возглавляю спасательную операцию. Кельт, отбой связи.

– Да неужели? А можно, я просто послушаю? Так сказать, в образовательных целях.

– Бриз, связь с «Зелёным» есть?

– Текстовые сообщения и показания телеметрии.

– Очень хорошо! Координаты видишь?

– Принимаю хорошо.

– Диктуй параметры, свои и «Зелёного».

Коля, почти не прерываясь на удары скутера о волны и чёрт знает обо что ещё (об этом лучше вообще не знать), быстро продиктовал затребованную информацию.

– Понятно, – голос Заката оставался спокойным и доброжелательным. – Топлива у «Зелёного» в режиме форсажа хватит добраться до буя и вернуться обратно примерно на двести тридцать шесть километров. Вычитаем запас топлива на манёвры сближения, получаем точку рандеву. Записывай координаты и сбрасывай «Зелёному».

Суть спасательной операции была простой. Элли продолжает двигаться на форсаже, забирает «гражданских» с буя и возвращается к точке рандеву, снизив скорость ближе к концу своего маршрута. Коля на двадцати процентах форсажного ускорения подходит к этой точке через примерно пятнадцать минут после Элли. Плюс-минус получался большой, но других вариантов предложено не было. Хотя бы скафандр надеть успеет.

Коля под диктовку Заката быстро набрал сообщение Элли. Фразы были построены точно, каждое слово было выверено. Учат их этому, что ли? Кельта бы кто поучил… Ой, а эти мысли через амулет они не читают? Судя по отсутствию реакции, не прочли. А боль немного утихла. Ах да дедушка Кеша! А чего сразу не сказал? Может, эта штука и настроение повышать умеет?

И Коля воспрял. Ощутил себя тем, кем он стал здесь, в будущем.

«Ник, принято!» – высветилось на экране сообщение от «Зелёного-3». Тут же за ним пришло ещё одно: «Выполняю. На связи».

– Закат ответь Бризу.

– Закат на связи.

– Принял подтверждение от «Зелёного». Выполняем.

– Принято, Бриз. Обновление параметров по F-Command раз в минуту. Слушай инструкцию по швартовке с «Зелёным» и пересадке гражданских.

А потом всё было как во сне. Коля как будто бы смотрел на себя со стороны. Он передавал Закату параметры «Зелёного» и «Жёлтого», и тот корректировал координаты точки рандеву, уровень форсажа и курс «Жёлтого». Коля передавал информацию Элли, а она ему отвечала. И это больше не было последним в жизни приключением, не было авантюрой. Это была просто мужская работа. Через боль. И через осознание того, что всё это может в любой момент закончиться: для него жизнь и боль, а для его друзей – надежда на спасение.

Трое пленников Буя-317, умотанные болтанкой, сидели в креслах с закрытыми глазами. Грохот шторма почти не проникал в герметичный жилой отсек, но говорить не оставалось сил, да и не о чем было. Сначала они немного переговаривались, а потом провалились в забытьё, лишь Билл продолжал тихо молиться. О функции передачи текстовых сообщений никто и не вспомнил, а может, никто и не знал. Как и те, кто находился на капитанском мостике «Джульетты». Поэтому они не сразу заметили появившиеся на экране сообщения:

«Заберу вас примерно через час. Элли».

«Текстовые сообщения: доп.фун.вспом. пер.дан. текст».

«Ребята, вы как?»

Энрике улыбнулся и, сквозь пелену перед глазами, сумел скачущими по панели управления пальцами войти в нужное меню и набрать «ОК». У троих людей, каждый из которых последние полчаса вспоминал всю свою жизнь и прощался с ней, появилась надежда. Наверное, она никуда и не девалась. Просто они не знали, на что надеяться.

А Элли, отправив три сообщения и не получив ответа, тоже не знала, на что надеяться. Целых десять минут неизвестности. Но она продолжала гнать свой скутер на форсаже к цели, к двум прижавшимся друг к другу маленьким точкам на карте. Пока есть хотя бы одна из этих точек, есть и надежда. И даже если обе исчезнут, надежда должна оставаться всегда. Бороться нужно до конца. Как она могла забыть об этом? Почему вспомнила лишь сейчас?! А потом пришло сообщение. Простое «ОК». И Элли сквозь слёзы и боль улыбнулась и ещё сильнее надавила на педаль форсажа, и так утопленную до упора.

Спустя три с половиной часа два скутера встретились в точке рандеву. Коля успел сбросить Элли инструкцию по швартовке, и она подхватила управление «Жёлтым», как только скутеры сблизились до восстановления устойчивой связи. Элли руководила этой частью операции, а Коля уже смутно различал, как в его скутер ввалились Энджела, Энрике и Билл и вслед за ними, замыкающей, Элли. Как они хлопали его по плечу на ходу, проваливаясь в пассажирские кресла. И как в иллюминаторе мгновенно исчез «Зелёный-3», лишь только Элли подала команду разблокировки сцепки.

– Ник, спасибо, – проговорила она спокойно, устраиваясь в кресле справа от Колиного. Она тоже морщилась от боли, и у неё не было F-Command, чтобы хотя бы немного ослабить эту боль. Но она светилась от счастья. – Принимаю управление. Мы возвращаемся домой. Энджела, подай обезболивающее. Сумка в спинке кресла перед тобой. Инъектор в красном футляре.

Коля, всё это время мысленно транслировавший на Землю отчет о ходе пересади гражданских, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.

– Бриз на связи.

– Спасательная операция ещё не завершена. Продолжай передачу параметров и обстановки на судне. До закрытия створок шлюза.

– Принял, Закат. Выполняю.

– Коля, а ты чего грустный? – вклинился в разговор Кельт. – Ну-ка подпевай! We all live in a yellow submarine!

Вся реальность слилась в туман. Даже шестьдесят процентов боли оставались болью. Только перед глазами отчётливо высвечивались цифры на мониторе да красная точка на карте. Расстояние до базы сокращалось с каждой минутой.

И лишь когда швартовые манипуляторы затащили скутер в шлюз и установили на стапели, а потом снаружи, за иллюминатором, загорелась зелёная лампа-индикатор герметизации шлюза, он уже почти в бессознательном состоянии беззвучно проговорил далёкой Земле:

– Шлюз закрыт. Спасательная операция завершена. Спасибо тебе, Закат!

– Поздравляю, Бриз! – не скрывая радости, воскликнул Закат. – Прекрасная работа! Отдыхай. Конец связи.

– Я те дам «конец»! – послышался возмущённый голос Кельта. – Коля… раз уж ты позывной его взял… мне Робертович двадцатку остался должен…

* * *

Имение Покровское располагалось в сотне километров к северу от Москвы. Размеры его были внушительны, хотя и не поражали воображение. Двести с небольшим гектаров леса и лугов, да ещё и с журчащей через луга небольшой речушкой – это, конечно, весьма зажиточно. Однако, с другой стороны, можно вспомнить десятка три поместий, которые в разы больше и роскошнее. Владел же Покровским богатейший человек России, Игнат Рафаэлевич Ходырев. Дело было, конечно, не в скромности его и уж тем более не в показном пуританстве, всё же двести гектаров частной земли – это даже не квартира в престижном районе. Просто Игнату Рафаэлевичу Покровское понравилось, а большее, оно и без надобности. Здесь хорошо, и этого достаточно.

На территории поместья располагалось несколько строений: дом хозяина с ангаром для пингов и гаражом для старинных автомобилей, два небольших гостевых домика, дом для прислуги, конюшня, спортзал с тиром и бассейн.

Своё Покровское Игнат Рафаэлевич любил, привязался к нему. Всё здесь было обустроено сообразно его пожеланиям и потребностям. И, главное, уютно, по-домашнему тепло. Взять тот же дом. Снаружи ничего особенного, а внутри много солнечного света, ну, и кожа, дерево, натуральные ткани. И минимально камня, даже мрамора, совсем нет уже лет десять не выходящих из моды «живых стен». И уютные портьеры, которые можно задёрнуть, если хочется полумрака или если снаружи, скажем, ливень и грязь (в России живём, куда ж нам без неё).

Игнат Рафаэлевич остановился на опушке леса и прислонился спиной к стволу клёна, чтобы немного передохнуть. Километров десять, поди, нашагал, если просуммировать. Понравилось шуршать яркими осенними листьями, так и не заметил, как далеко за границы Покровского забрел. Да и границы-то были условные – забор вокруг имения хозяин не выстраивал, на что Богдан Петрович Пекарский, начальник службы охраны, постоянно сетовал.

А вот и Богдан Петрович, лёгок на помине. Игнат Рафаэлевич издалека заметил приближавшуюся фигуру отставного генерала. Внешне они очень контрастировали. Богдан Петрович был высок, подтянут; обветренное лицо с резкими морщинами и стрижка такая короткая, что цвет волос не разглядеть. Игнат Рафаэлевич, напротив, был приземист, с правильными мягкими чертами лица и пышной седой шевелюрой. Однако общего между ними было гораздо больше, чем различий. Проницательный ум, сильный характер, воля к успеху и аппетит к риску выше среднего.

Хозяин поместья отряхнулся и двинулся навстречу начальнику службы охраны.

– Как прогулялись, Богдан Петрович? – весело выкрикнул Пекарский, когда до его нанимателя оставалось метров двадцать.

Игнат Рафаэлевич лукаво усмехнулся.

– Да вы ж лучше меня знаете! Небось, как обычно, со спутника следили. Шагу без присмотра ступить не даёте!

– А вы без присмотра хотите? – Пекарский хищно сощурился. – Устроим, только скажите. Но, если можно, не сейчас. Там аиста подают, пойдёмте.

Ну вот любят эти военные шифровать всё! Ну почему не сказать просто: «Стенька приехал»? Кстати, как Стенька и иные тайные посетители попадают в Покровское, для Игната Рафаэлевич оставалось тайной, а он и не допытывался. А единожды высказанную полу-шутку о шифровании Пекарский коротко прокомментировал: «Дисциплина должна быть. А то где-нибудь в ненужном месте опрометчиво проговоритесь». Ну что ж, профессионалам нужно доверять.

Вместе дошли до дома и поднялись в кабинет. Дом был трёхэтажный. Комнаты располагались по периметру, образуя в центре атриум, и в этот атриум выходили все двери. По внутреннему периметру на всех этажах тянулись галереи с дубовыми перилами, покрытые ковровыми дорожками иранской работы. Лестницы тоже располагались по периметру атриума. То есть, можно было стоять на любом этаже и видеть другие этажи и входную дверь на первом. Лестницы были оснащены техникой для автоматического подъёма, но пользоваться им было не принято.

Мужчины поднялись на третий этаж довольно бодро, даже не запыхались. Охранники, дежурившие у кабинета хозяина, синхронно распахнули двери, и Ходырев с Пекарским вошли.

Стенька, уже успевший задремать в широком кожаном кресле, вскочил, протирая глаза.

– Здрасьте, Игнат Рафаэлич! – выпалили он с улыбкой. – Как поживаете, мил человек? Ничего?

От книжного шкафа, занимавшего всю дальнюю стену кабинета, навстречу вошедшим двинулся помощник Ходырева Фролов, неприметный молодой человек лет тридцати.

– Фролов, – вздохнул Игнат Рафаэлевич, – ну что же это такое…

Тот с улыбкой пожал плечами.

– Игнат Рафаэлевич, сами же клоуна просили.

– Ну так я же не знал, что так будет.

– А-а, – протянул Фролов, – а я-то тогда вас буквально понял. Если надо, вы скажите, посолиднее кого-нибудь найдём.

Вот была у Фролова такая манера – всегда серьёзен, и не поймёшь, когда шутит, а когда действительно имеет в виду то, что говорит.

Стенька подобострастно приблизился к вошедшим и протянул руку для пожатия, Игнату Рафаэлевичу, конечно, первому.

– Он священнослужитель, – заметил из-за плеча Игната Рафаэливича Фролов. – Ему длань целовать положено.

Ходырев улыбнулся и пожал руку Стеньке. Вслед за ним то же самое сделал Пекарский.

– Присаживайтесь, господа, – жестом предложил хозяин кабинета и сам уселся в кресло, лишь когда свои места заняли все остальные. Подали чай, кофе и немного фруктов и сладостей.

– Как ваши дела, Стенька? – серьёзно, но немного расслабленно спросил Фролов. – Судя по тому, что нам известно, к намеченному сроку цели мы достигаем, – и, поймав непонятный взгляд молодого священника, уточнил: – К январю у нас будет достаточное количество, в-первых, идеологизированного населения, а во-вторых, мобильных, приемлемо обученных и вооружённых отрядов народной милиции.

Стенька звучно отхлебнул чаю. Хорошо хоть из чашки пил, не из блюдца, а то ведь мог.

– Ну так чего ж, – начал он степенно, – народ идеологию, как сами видите, воспринял. Соскучились быдлы по высокому и прекрасному. То есть, по чистоте и чести, конечно. Да и не только быдлы, всякие, конечно, но в основном быдлы. Ну, и потянулись. Многие говорят, мол, подавайся, Стенька, в митрополиты Православной Церковью править, а то, мол, погрязли нонешние священники в мирском. Ну а я им, как договаривались, – вежливый поклон Ходыреву, – мол, не про то мы, милые люди. Мы же за истинную веру, а не за новую иерархию. Ну, и так тихо-мирно… Хотя, Маруська, которая из Тимофеевки, тогда, конечно, шума наделала. Говорил, думал, всё, пойдут теперь гонения со стороны властей! Ан нет, обошлось.

– Мы постарались, – быстро проговорил Фролов. – Надеемся, впредь…

– Да ну чего ты, Фролов! – Стенька энергично замахал руками. – Да неужто не понимаем? Так всем и втолковываем, мол, движение у нас мирное, мы за строгость, конечно, но без членовредительства. До поры до времени, конечно. Хотя, тяжко таковой баланс удерживать. С одной стороны, призываю к решительным действиям, а с другой, ближнего пальцем не тронь. Ну, и для будущих наших свершений нужно боевой дух воспитывать. Приходится объяснять, что мы учимся, как противостоять тем, кто захочет пресечь наше движение. Мол, многим, кто делает деньги на грешных утехах и нечестивом поведении (простите ради бога, Игнат Рафаэлич, то всё для пользы дела), наше движение скоро начнёт препятствия в их делах чинить, вот они и попытаются нас силой образумить. И многозначительно так добавляю, что о том я знаю наверняка. Потому, говорю, мы должны не только воинское искусство постигать, но и уметь быстро собраться в нужном месте: никогда не ведомо, где и когда и, главное, как враг ударит. А, может, говорю, и упреждающий удар нанести придётся.

Ну, и ещё, как договаривались, начинаю потихоньку готовить к отрицанию некоторых нынешних, кто у власти. Мол, попустительствуют. Одно дело генерал Федоренко, тот герой, по нему, конечно, сомнений никаких. А с другой, ну и там про бывших говорил, про всяких калинкиных, дворянских и прочих вместе с другом их Филатовым. И про нынешних, конечно, но осторожно. Нам до поры до времени призывы к свержению власти не нужны. А уж когда надо будет…

– Девятого января, – неожиданно вставил Ходырев. – Надо будет девятого января. Сам рассчитывай, как к этому дню обстановку накалить, но не перегнуть.

– А что будет девятого?