Третий Шанс

– Именно так. Полиция же попустительствует.

– Как такое возможно?

– Это, Пэт, и есть самая интересная часть истории. Думаю, ты уже слышала имя: Игнат Рафаэлевич Ходырев. Один из богатейших людей мира. Нам достоверно известно, что «Чистоту и Честь» создал именно он. Стенька лишь его марионетка. Мы не знаем достоверно его главную цель. Возможно, он сам допускает вариативность. Однако определённо, что ближайшая его задача – захват власти в России. Он уже готовит марионеточного президента.

Премьер-министр медленно встала и в задумчивости подошла к окну. Агент моментально вскочил на ноги, однако остался стоять у столика.

– Дик, а разве захват власти – это не цель сама по себе?

Ричард немного прошёлся, свёл и расправил плечи, разминаясь.

– Ходырев расшатывает страну. Нам известно, что его команда прорабатывает планы уничтожения элементов систем снабжения и коммуникации, причём речь о населении. Центральный банк разрабатывает планы масштабной денежной эмиссии, которая никак экономически не обоснована, она лишь обесценит деньги. Ну, и сеяние раскола в обществе. Итогом всего этого будет ослабление страны.

– Кому выгодно?

– Госпожа премьер-министр, – агент широко улыбнулся, – думаю, это вопрос к дипломатическому ведомству. Но большую часть финансирования Ходырев получил от Объединённого Халифата.

– Да… – задумчиво проговорила премьер-министр. – Вопрос задали и ответ уже получили… Всё как сто лет назад, только наоборот. Террористы-христиане и кроткие мусульмане, спонсирующие их. И во всё это русские пытаются втянуть нас.

– А мы вынуждены втягиваться, – Ричард обречённо склонил голову. – Проповедники, подобные Стеньке, уже появились в Австро-Венгрии и Болгарии. Не настолько радикальные, однако и Стенька поначалу таким не был. Можно лишь предполагать, что будет дальше. Русские предложили план противодействия этой угрозе, впрочем, авантюрный. Хотя, кто когда-нибудь видел не авантюрный русский план?..

– Дик, а почему они предложили всё это через тебя? – неожиданно спросила Патриция и, обернувшись, посмотрела ему прямо в глаза.

– Потому что им нужен новый секретный канал коммуникации. Русский Президент ведёт себя пассивно, он не будет говорить с мировым сообществом напрямую. Даже секретно с лидерами ведущих государств. Главы Германии, Италии и Чехии уже пытались это сделать – безрезультатно. А существующим теневым каналам связи ключевые игроки, их уже можно называть оппозиционерами, не доверяют.

– Это ты уже мистера Калинкина называешь оппозиционером? – Патриция искренне улыбнулась.

– Уже да, – согласился Дик. – И госпожу Дворянцеву, и ещё некоторых людей. Пусть «оппозиция» будет условное обозначение, хорошо?

– Хорошо… и всё-таки…

– Почему я? Сложно сказать…

– … но они точно сделали правильный выбор, – закончила фразу Патриция. – Ты честен, не связан с политическими группами, но хорошо в них разбираешься, знаешь, к кому и с чем обратиться, и у тебя в юности была связь с премьер-министром, и у последней сохранилось к тебе расположение и доверие, – Патриция говорила об этом, глядя ему в глаза открыто и доброжелательно, поэтому неловкости не возникло.

– Думаешь, они знают про нас, прошло почти тридцать лет? – спросил Ричард и осёкся. Вопрос был риторическим, и Патриция не стала на него отвечать.

– Надо сказать, русская разведка хорошо поработала. Или это не разведка?

Дик пожал плечами, задумался и продолжил лишь после небольшой паузы.

– Не уверен. Ты когда-нибудь слышала об отряде «Дельта»?

– Что-то… – Патриция наморщила лоб, вспоминая, – что-то…

– Это подразделение русского ФСБ. Формально подчиняется директору ФСБ, однако, не знаю, как это оформлено официально, командование передано помощнику президента. Скорее всего, помощник президента занимает в ФСБ какую-то должность. Кстати, этот помощник, я говорю о Калинкине, и создал «Дельту». Отряд очень специфичный. Все служащие наивысшего уровня – и боевой состав, и штабной, и гражданские сотрудники. Они набирают лучших из лучших, причём не только по боевым навыкам, но и по моральным качествам, и также огромное значение придают интеллектуальным способностям. Не удивляйся, – Ричард слегка улыбнулся в ответ на немой вопрос с привычно вскинутой бровью, – у этого отряда есть одна специальная функция. «Дельта» испытывает в боевых условиях инновационные технологии. Оружие, средства защиты и так далее. Их основные боевые машины, «Грифоны», вообще сконструированы так, что на них можно легко установить практически любое оборудование, любое вооружение, а потом так же легко демонтировать. Сейчас, например, они испытывают в качестве оружия ближнего боя наши «Рэйвены». Ты знаешь, о чём я.

– И у них есть своя разведка? Это большой отряд?

– В отряде пятьдесят три человека боевой состав, включая штабной, и двадцать два гражданских сотрудника. Хотя, даже для штабного офицера обязателен минимум пятилетний боевой опыт в «горячих точках». Разведки своей у «Дельты» нет. Она им и не нужна, они с успехом шпионят за основными разведками мира, пользуются чужими разведданными.

– Боевой опыт… – проговорила Патриция в задумчивости. – Мои родители после Войны думали, что вооружённых конфликтов на Земле уже не будет. Наверное, так думает любое послевоенное поколение. А войны то и дело вспыхивают.

По периметру комнаты пробежала едва заметная зелёная пунктирная подсветка. Патриция виновато посмотрела на Ричарда.

– Я понимаю, – он кивнул и едва заметно вздохнул. – Через десять минут очередной посетитель. Если позволишь, девять из них, или меньше, я потрачу на то, чтобы изложить просьбу мистера Калинкина.

– А мне казалось, с Министерством иностранных дел все вопросы решили, разве нет?

– Не совсем. Он просит созвать закрытое заседание Этического Совета Лиги Наций.

И агент Секретной разведывательной службы изложил премьер-министру подробности просьбы. Окончив и выслушав мнение собеседницы, он отрицательно ответил на её вопрос о том, не выжил ли мистер Калинкин из ума от старости или последствий контузии, аргументировав отчасти прагматическими, но гораздо более романтическими соображениями. Знал хитрый лис, к кому обращаться.

– У нас меньше минуты, – Патриция стояла у окна, опершись о подоконник, и грустно смотрела в пол. – Дик… я так рада была сегодня… я не сказала, но ты просто… любая женщина…

– Пэт, – Дик ласково улыбнулся. – Хочешь, поужинаем сегодня? Можем куда-нибудь сходить, или я могу приготовить. В Испании я хорошо научился готовить.

Глаза Патриции загорелись.

– Только у меня дома… – Ричард виновато улыбнулся. – С моей работой там не очень обжито. Хотя…

– Приходи ко мне, – с готовностью откликнулась Патриция. – Я сегодня освобожусь…

– … в десять вечера после заседания Совета по охране природы. Дома будешь в четверть одиннадцатого. К этому времени всё будет приготовлено.

– У меня дома? Дик… я предупрежу охрану…

– Да можешь не предупреждать, – он махнул рукой, – если что, придумаю что-нибудь, но без ужина тебя не оставлю. Я же всё-таки суперагент.

Внезапно он оказался рядом с ней, коснулся губами её щеки, а через мгновение бесшумно исчез за дверью.

* * *

Коля когда-то услышал фразу о том, что вся драматургия строится на семи сюжетах: «Золушка», «Гадкий утёнок», «Победа над чудовищем» и так далее. Услышал и забыл, но, видимо, отложилась в пассив, а сейчас вспомнилась. Точнее, недавно задумался.

За год на Уране он успел прочитать много книг, в основном русскую классику, и вот задумался – а ведь и жизненные ситуации, практически все, укладываются в ограниченное количество стандартных сюжетов. Вот «Джульетта». Относительно небольшое количество людей, по сути, заперты на годы в консервной банке. «Дом-2» в натуральную величину, да без сценаристов! Просто рай для психолога! А ничего нового, такого, чего Коля не видел бы в прежней жизни столетней давности, и ничего, что не было бы описано и буквально разобрано на атомы в книгах классической литературы.

Кстати, о людях в консервной банке. Коля как-то задумался, что здесь, на базе, люди в одном месте, но не вместе. Есть сообщества по интересам (один курительный клуб с группой поддержки чего стоит!) или по каким-то совпадениям, но нет чего-то объединяющего. Вот казалось бы – вместе в трёх миллиардах километров от Земли в экстремальных условиях. А вот не вместе. Должна быть общая цель, а её нет. Геологи чем-то там занимаются, а никому не интересно. Задача водителя скутера – доставить геолога до определённой точки поверхности, а уж зачем ему туда, водителю безразлично. Даже сам геолог просто выполняет отбор проб по критериям, указанным с Земли. В общем, каждый делает что-то своё, а когда делают несколько, то одновременно, а не вместе.

Почему так? Наверное, с самого начала Земля не дала сотрудникам «Джульетты» достаточной свободы действий, стремясь контролировать как можно больше, а местное руководство вообще как-то не заморочилось «погодой в доме». Штатный психолог на «Джульетте» был, но он попал сюда так же, как и все остальные, по остаточному принципу – на Земле места не нашлось, а тут хоть что-то. В итоге он вносил свой вклад в создание атмосферы «болота», причём вклад весомый, потому что профессиональных знаний хватало не только на то, чтобы активно поддержать общее уныло-спокойное настроение, но и с научной точки зрения объяснить его неизбежность.

Есть и сюжет про дурака с инициативой. Вильгельм Забушек постоянно придумывает «нестандартные решения», причём весь смысл именно в нестандартности, без ключевого для правильных нестандартных решений полезного эффекта.

А вот и конфликт отцов и детей. Вечером того же дня в кают-компании, как всегда в это время, собралась вся их, простите за тавтологию, компания. Минж и Билл пытались играть в го, Элли пыталась их отвлекать, Коля рассматривал Элли и краем глаза наблюдал за игрой, Азуми пыталась о чём-то (а получалось ни о чём) говорить с Берни и Джимом, а Энрике устроился в кресле с флексом в руках, расположил поблизости чашку чёрного кофе и закинул ногу на ногу. Коля подумал, что вот так он вполне естественно бы смотрелся в университетской библиотеке, непременно с настоящей книгой в кожаном переплёте и с натуральным свежезаваренным кофе в белой фарфоровой чашке. Но здесь были лишь флекс и обычная композитная «непроливайка» с небольшим магнитиком в днище, да синтетический напиток с точно выверенными органолептическими свойствами, почти идентичными натуральному кофе.

Энджела вошла в кают-компанию неожиданно, прямо-таки ворвалась и тут же с силой запустила в стену свой флекс. Тот был лёгким, парусность опять же большая, в общем, до стены он не долетел. Это примерно как лист бумаги швырнуть. Энджела подхватила флекс с пола, подцепив лишь со второго раза, и опять попыталась зашвырнуть.

Она секунду подождала, пока кто-нибудь заинтересуется причинами, и, не дождавшись, выпалила:

– Неблагодарные!

– Кто? – обречённо, со вздохом, спросил Энрике.

– Эти выродки, Крис и Джули!

Крис был сыном Энджелы, Джули – дочерью. Им было соответственно двадцать два и двадцать, и они жили там же, где и Энджела до отправки на Уран, – в Южной Африке. Отец Криса и Джули ушёл, когда они были маленькие, но держался на глазах и иногда приходил поужинать. Энджелу устраивал социальный минимум для себя, но не для своих детей, и она изо всех сил старалась. Сначала, когда дети немного подросли и их стало можно отдать в детский сад, хотя бы социальный, она, несмотря не более или менее приличное образование и кое-какой опыт, работала на нескольких очень малооплачиваемых работах. Мыла животных в зоопарке днём, когда дети были в детском саду, а по ночам обшивала кожей штурвалы и рукоятки для роскошных паластрумов, в создании которых непременно должна участвовать ручная работа. Потом, наконец, устроилась навигатором в небольшой порт в том захолустье, где они жили. А по ночам всё равно продолжала шить.

Потом появилась эта работа на «Джульетте», за которую платили не огромные, но гораздо большие деньги, а дети к тому моменту подросли достаточно, чтобы их можно было оставить без мамы. И пять лет назад Энджела улетела. Работа на Уране в течение десяти лет гарантировала неплохую пожизненную пенсию, Энджела на неё рассчитывала, поэтому всю зарплату расходовала на жизнь и образование детей. Благодаря хорошему репетитору Крис сумел получить беззалоговый кредит на поступление в колледж, но за образование Джули приходилось платить Энджеле, банк посчитал кредит на образование Джули рискованным. Ну и хорошо. Всё равно это платные колледжи, а не социальные, после которых работу по специальности не найдёшь.

Тем временем Крис закончил колледж и не просто нашёл работу по специальности, а стал инженером-материаловедом, если конкретно, то занимался физико-химическими процессами переработки материалов для «мимипиков». Он оказался талантливым специалистом, его знания и приобретённые во время работы, которую он совмещал с обучением, навыки оказались востребованы, и ему была предложена работа с высокой зарплатой. За два года он хорошо себя зарекомендовал, и его и так не самая маленькая зарплата ещё выросла. Он довольно быстро расплачивался с кредитом, помогал сестре, а неделю назад приобрёл себе собственный новенький паластрум «Красная пальма» – не эксклюзив, но и не массовая марка.

Крис сбросил матери снимок: он и Джулия на фоне паластрума, и Энджела развернула его на обозрение всем присутствующим. Дети, в смысле, молодой человек и девушка, стояли, обнявшись, и светились от счастья. Ну, а снежно-белый паластрум сверкал маленькой красной пальмовой ветвью на борту.

– Энджела, – осторожно проговорил Коля, – может, чего-то не понимаю… (Ох уж этот аборигенский! Как же они без «типа» и «как бы» обходятся!) Но ты, наверное, радоваться должна. Это твой сын. У него успех.

– Да? – Энджела язвительно улыбнулась. – А он за меня порадовался? Сильно? Когда я на двух работах! Потом здесь! Образование на мои деньги…

– И? – Коля вопросительно посмотрел на неё. – Ты для чего ему образование оплачивала?

– Чтобы образование получил! – так же с вызовом выпалила Энджела.

Ну да. Конечно. Очевидно же.

– Ты хотела, чтобы дети жили, как ты? Или лучше, чем ты?

– Ой, да моей жизни! Да ты не видел, как я жила! Убожество! Я хотела, (чтобы) мои дети (жили) не в убожестве!

Колино сознание привычно восполняло пропущенное Энджелой на аборигенском.

– Ну вот, ты и добилась. Крис сам себя обеспечивает, причём неплохо. И у него по жизни хороший старт. Помогает сестре. А ты…

– А я вообще теперь не нужна?!

– Энджела, – спокойно проговорил Коля, – он зачем тебе эту фото… (вот ведь сила привычки!) – это изображение прислал?

– Похвастаться! Вот я какой диаловый! Все смотрите!

– Нет, Энджела. Он хотел, чтобы мама за него порадовалась. Чтобы близкий, любящий и любимый…

– Да вот ещё! Кто там кого! Да он слово «любовь»…

– А такова природа мальчиков, – с улыбкой вмешался в разговор Энрике.

Коля, воспользовавшись паузой, огляделся. Разговоры в кают-компании замерли, дела остановились, и все следили за диалогом. То есть, теперь уже… Как это, когда трое общаются? А, неважно.

– Мальчики проявляют любовь не обязательно сюсюканьем. Может быть, ты и сама его воспитывала…

– Сама, конечно! Кто ещё мужское воспитание даст!

– Он любит тебя, Энджела, – продолжал Энрике. И говорил он так, что не верить ему было нельзя. Так, как он всегда говорил. – Ник прав. Ты делала всё, чтобы дети добились успеха в жизни. Чтобы стало именно так, как сейчас. И ещё, не нужно ревновать. Наши дети должны быть лучше нас. Ты же хотела быть лучше своих родителей? И это правильно. Мир должен развиваться, а значит, дети должны быть лучше нас. Умнее и правильнее. Ты показала идеальный пример, Энджела, каким должен быть сын. И ведь он… он же правда хотел поделиться с тобой радостью. И уж точно, прости за откровенность, не хотел вызвать ревность.

Энджела вздохнула и опустила голову.

– Он написал. – Она едва заметно всхлипнула. Или просто тяжело вздохнула. – Он написал, что мечтает меня покатать. Купил кусочек кожи, [как та, из которой] я шила. Чтобы [сделать] сидушку. Для меня. Только. Специальную.

На её глазах появились слёзы. Элли подбежала к ней, обняла, а Энджела уткнулась в её плечо и тихо заплакала. С едва заметной улыбкой.

Коля вздохнул и тихонько, бочком, по переборке просочился к выходу из кают-компании и направился в свою маленькую каюту. Вот так. Обычные для этих мест мелкие драмы. Так человек устроен – ему нужны события, а если их нет, человек или выдумывает из маленьких драм большие, или живёт чужими. Сколько людей здесь на «Джульетте»? И каждый, каждый(!) одинок. Здесь можно уйти от уединения, но нельзя от одиночества.

* * *

Была совсем осень. Уже не красивые разноцветные листья, а голые деревья с пропитанными влагой чёрными ветками, слякоть и грязь.

– На улице довольно мерзко, – меланхолично констатировал Дмитрий, глядя в окно на капли дождя, мягко исчезающие в газоне. Он сделал глоток кофе, продолжая смотреть на дождь за стеклом.

Вот так. На аперитив адвокат пил эспрессо, была у него такая традиция.

– А тебе не всё равно, какая там погода? – весело, с улыбкой от уха до уха, поддержал разговор Данила. – Не с барышней же встречаешься, коей вечерний моцион был бы уместен опосля ужина за куртуазной беседой.

Дмитрий поставил чашку на блюдце и внимательно посмотрел на собеседника.

– Данила… ты здоров?

– Здоров-здоров! – рассмеялся Данила, а потом смех как-то быстро сошёл на нет, осталась лишь грустная улыбка. – Должен же кто-то после ухода Дворянской на нормальном языке говорить. А то все вокруг, как я раньше. А ты же знаешь, я быстро учусь. Потому речь моя из примитивного средства передачи информации тотчас изменилась изрядно, напитавшись тем, что вкладывали в неё великие сочинители прошлого. Скажи, диалово!

– Типа того, – согласился Дмитрий и на вопросительный взгляд Данилы тут же пояснил: – Милена Голицына научила. А её Николай Афанасьев…

– Помню-помню, – поспешно перебил Данила, он не хотел развивать эту тему.

– Интересно, – задумчиво проговорил адвокат, – а мы сохраним этот язык для следующих поколений?

– Типа того, – немного неуместно ответил Данила, ещё не освоившись с новым оборотом. – Если и не мы, так останутся же люди…

– Да вы, молодой человек, пессимист!

– А вы, молодой человек, посмотрите по сторонам, да и скажите, отколь основу для оптимизма сыскать? Все, кто мог служить надеждою отечеству… – Тут Данила задумался и сбился на привычное: – Дим, а чёто Лондон всех пустил?

– Ты спрашиваешь, почему Соединённое Королевство предоставило политическое убежище Калинкину, Дворянской, Филатову и ещё пятерым гражданам России?

Данила нетерпеливо кивнул.

Подали закуски – «Перепелиное гнездо» для адвоката и «Листья клевера в черничном соусе» для финансиста.

– То, что замыслил Ходырев, в принципе, уже понятно всем правительствам мира. Захватить власть, ослабить страну и продать этот проект повыгоднее. Такой громоздкий, но геополитически привлекательный эксклюзивный товар. Затеял он проект на свои деньги, коих требовалось относительно, по его меркам, немного. А дальше стал предлагать на рынке, который, хотя бы и ограничен, но не безлюден. Купил Объединённый Халифат, получая влияние и на Китай с Индией, и на Европу. Заодно и у Ирана с Турцией поменьше фантазий о региональном доминировании будет. Причём открыто об этом Халифат не заявляет, да, думаю, и не будет.

Китай, как обычно, готовится выиграть, сдаваясь в плен, то есть, ведёт совсем уж непонятную игру – не усиливает Территории под Совместным Управлением, даже не препятствует созданию экстремистских ячеек на этих территориях, отдавая это на откуп российской администрации, зато взвинтил ставки в противостоянии с Халифатом в Австралии и Южной Америке. Европа тем самым втянулась в разбирательства в той части света, не бросать же США в этой сваре, ну и стало не до нас.

Полгода назад с нашей помощью они опомнились. С обеих сторон. Но с Китаем договориться не удалось, он играет странную многовариативную многоходовку. А Европа пошла ва-банк. Или мы наводим порядок у себя сами, или война с захватом территорий до Урала.

– А Халифат будет спокойно смотреть, как объект его инвестиций…

– А Халифат, проведав об этом, уже притормозил инвестиции и выдал Ходыреву ультиматум, мол, давай обещанный товар, не обременённый правами и требованиями третьих лиц.

– Постой. А мы чего?

– А мы Европе пообещали навести у себя дома порядок.

Данила замер, не донеся вилку до рта.

– Из Лондона? Навести порядок горсткой интеллектуалов из…

Дмитрий пожал плечами.

– Давай чуть позднее расскажу.

– Ну давай, – Данила всё-таки донёс вилку до намеченной цели и принялся активно пережёвывать листья клевера, а на нижней губе появилось пятнышко соуса, которую он сразу не заметил. – Всёрно неясно, как с Лондона порядок. Темболе… – Он осёкся, сделал паузу, улыбнулся. – Тем более, принимая во внимание происходящие в стране события. Шацкий…

– Забудь о Шацком.

– Следующий Федоренко. Выяснил я, что ты просил. «Лепестки и Бутоны» опосредованно принадлежат Федоренко. При том же, по моему скромному разумению, генерал представления не имеет, насколько твёрдые и прямые линии ведут к его персоне. И лишь невежде неизвестно, как эта компания выросла за полгода. Как старт сумасшедшего пинга. Почти восемьдесят процентов выручки приносят заказы компаний Ходырева и его товарищей. Федоренко же успел несколько раз стать прекрасным объектом для формирования компрометирующих сведений, сподвигнув государственных служащих на правонарушения, направленные на развитие сего романтичного предприятия.

Дмитрий скептически покачал головой.

– При всём уважении, милый друг… Не стиль Дворянской. Но ты продолжай.

А Данила вдруг мечтательно посмотрел в потолок.

– Эх… Был бы у нас F-Command, всё бы уже достоверно знали…

– Вот потому его у нас и нет. Пожалуйста, дальше.

– По второму вопросу. Ванмушин, который пришёл на смену Дворянской, активно готовит эмиссию. По моему…

– … скромному разумению…

– … совокупный объём денежной массы после эмиссии…

– …приведёт к необеспеченности рубля резервами. А сами-то они на что жить будут? Натуральным хозяйством?

Данила пожал плечами.

– Хотя… может быть, это часть… – Дмитрий задумчиво разговаривал сам с собой. – Может быть, имеется в виду мечтание народа о наведении порядка, и тогда… Надо Калинкину сказать, он… А, может, разделить страну на регионы… Нет, пусть Калинкин думает. Но вообще, посмотри, что происходит…

– А что происходит?

– А происходит, что страна готовится к какому-то новому режиму, которого я не понимаю. Ты слышал о законе о народной милиции? Скоро в Думу внесут.

– По правде сказать, не совсем. Мои познания в этой области непростительно скудны. Они никчёмны.

И друзья… да, уже друзья, весело рассмеялись.

– По сути это легализация формирований, которые стихийно возникли по всей стране на религиозной почве. Давняя история повторяется: не принуждение, не материальная мотивация, а идеология. И на базе этой идеологии, да с отставными офицерами во главе, формируются отряды. Осталось только узаконить их и предоставить им оружие. И вот тебе готовые подконтрольные экстремистские объединения. Подконтрольный же президент обеспечивает невмешательноство государства, хотя бы на первых порах, и вот тебе рецепт хаоса. Вопрос только, как потом они порядок собрались наводить… Вообще, что у Ходырева в голове…

– А ты Филатова спроси, он наверняка уже прибор разработал.

– Не разработал он прибор. Более того, он искренне верит, что чтение мыслей невозможно за небольшими исключениями, на которых и основан F-Command.

Из ресторана Дмитрий вышел примерно через час. Данила исчез на четверть часа раньше. Их не должны были видеть вместе, и, видимо, вообще нельзя будет встречаться в ближайшие месяцы. Или годы. Да и увидятся ли вообще… А приятный, чёрт побери, парень, хочется просто общаться! Дружить. Может, сложится когда-нибудь?

И опять вопрос: сколько правды можно рассказать. Дмитрий рассказал не всю. Поймёт ли Данила когда-нибудь? Когда узнает всю правду. Через месяцы или годы… Ох, да увидеться бы вообще в неизвестном будущем, а там уж можно и объяснить, а он поймёт, он неглупый. И так много сказал. А это уже от безысходности. Калинкин с Дворянской тогда качали головами, мол, не знаем – не знаем, парень-то ой какой шустрый… И Дмитрий решил за всех. Решил один, но, если он ошибся, отвечать придётся всем вместе, и отвечать своими жизнями… И если бы только ими… В этой игре ставки совсем другие.

* * *

Это был третий Колин полёт в космос с Урана, и третий раз это был восторг! До того, что дыхание перехватывает, а сердце замирает. Огромная красивая голубая планета в окружении тонких и ярких колец. И пусть солнечного света не хватает, чтобы озарить всё это великолепие, как оно того достойно, всё равно его достаточно, чтобы можно было смотреть и восхищаться этой красотой.