Секреты фарфоровой куклы

Сияя от счастья, Лансдорф протянул ей партитуры. Грейл, как обычно, угрюмо занял место у окна вместе с другими гувернерами, а Долорес стала играть с прибежавшим из другой комнаты Клаусом.

Дерек же с Элен принялись столь интенсивно писать музыку, что пришедший Гарсиа понял – ему здесь делать нечего.

Глава 14

Спустя несколько дней Лансдорф, получив приглашение Элен, снова приехал в Сайон-хауз. В саду раздавались звуки дуэта скрипки и флейты. Инстинктивно идя на эти звуки, он увидел в беседке играющих леди Перси и ее брата. На скамейке рядом с ними расположились леди Флеминг и графиня Перси. У ног Элен сидел огромный доберман, который при виде Дерека молча обнажил зубы. Элен перестала играть, погладила добермана и весело воскликнула: – Нельзя, Гектор, это ко мне! Доберман спрятал зубы, но продолжал напряженно наблюдать. – Не бойтесь, подходите, – сказал граф Перси. Но Дерек оробел, ожидая, что сын герцога Нортумберленда окажется столь же зол и надменен, как и отец. – Хочу представить тебе достопочтенного фон Лансдорфа, Нолли, – сказала Элен. Лансдорф несмело подошел и поклонился. Она продолжила: – Мой брат – Оливер Уильям Генри, граф Перси.

К удивлению Дерека, он тоже слегка поклонился и представил жену:

– Графиня Перси, моя супруга.

Та кивнула Дереку с кислой миной. Дерек вздохнул про себя, оглядывая мощную фигуру графа. Полное брюшко и наметившийся второй подбородок выдавали в нем любителя хорошо поесть. На его миловидном лице проскальзывала какая-то детская непосредственность, а красивой формы голубые глаза имели выражение легкого удивления, что придавало его облику еще больше обаяния.

И все это делало Оливера Перси совершенно непохожим на Элен и их отца.

– Я пригласила вас, Лансдорф, чтобы сделать следующее предложение, – деловито изложила леди Перси. – Общение со мной отнимает у вас много времени. Вам уже известно, что я рассталась с Бонончини и теперь хочу предложить вам стать моим учителем. Что скажете?

У Дерека радостно забилось сердце.

– Для меня это огромная честь, миледи, – спокойно ответил он, и добавил, обращаясь к Перси, – но что об этом думаете вы, граф, и ваш отец?

– Я всецело согласен с Элен, – улыбаясь, сказал граф Перси, – я уже давно вместе с ней слежу за вашим творчеством, оно мне по душе. А что до отца – ему все это безразлично, он доверяет нашему с Элен вкусу, но вы должны непременно зайти к нему. Можно прямо сейчас, пока он у себя.

От этих слов Дереку стало дурно. Он был в ужасе при мысли о встрече с Нортумберлендом лицом к лицу, помимо прочего из опасения, как бы тот не догадался о его любви к Элен. Граф заметил его страх и снова улыбнулся:

– Не стоит пугаться. Пойдемте, я провожу вас к отцу.

Доведя Дерека до дверей кабинета герцога, граф зашел туда и, выйдя через мгновение, произнес:

– Он ждет вас.

Лансдорф, перепуганный и почтительный, предстал перед герцогом. Тот что-то увлеченно писал. Рядом с ним лежал другой доберман, который посмотрел на Дерека более миролюбиво, чем Гектор. Несколько минут герцог не обращал на него внимания, пока не дописал начатое, а затем, подняв голову, уставился на бедного юношу немигающим взглядом зеленых глаз. Дерек стоял, не смея пошевелиться.

Внимательно разглядев его, герцог изрек:

– Моя дочь желает, чтобы вы были ее учителем музыки, – на минуту он замолчал, а на его неподвижном лице вдруг появилось отдаленное подобие улыбки, – чего вы застыли как истукан?

Дерек, насколько смог, спокойно ответил:

– Если вашей светлости угодно знать мое происхождение и образование…

– Мне это все давно известно, – нетерпеливо перебил его герцог. – Не следует думать, будто я не знаю, в чьем обществе моя дочь проводит столько времени. Должен предупредить – она необыкновенно пытлива, когда речь заходит о новых знаниях и посему вам, вероятно, придется тратить на нее больше времени, чем обычно на это требуется. Такой подход к делу вас устроит?

– Да, ваша светлость.

– В таком случае можете приступать к занятиям. Ваши музыкальные способности меня не интересуют. Моей дочери виднее, какой ей нужен учитель.

Герцог снова погрузился в свои дела, назвав перед этим баснословную, по разумению Дерека, сумму за занятия с Элен.

Глава 15

Теперь Лансдорф проводил много времени в Сайон-хаузе. Его чувства к Элен возрастали день ото дня, но при этом она по-прежнему не давала повода к признаниям, да и в ее музыке чуткий юноша не слышал любви. «Но Элен – девушка необыкновенной красоты и необычного склада ума. Должно быть, и любовь ее также незаурядна, как и она сама», – успокаивал себя Дерек, ведь среди всех своих знакомых она явно отдавала предпочтение ему! Зачастую, она сама желала танцевать только с ним, чтобы он избавлял ее от некоторых слишком назойливых ухажеров.

Круг общения леди Перси составляли писатели, поэты, а главным образом, музыканты и певцы. Среди последних был двадцатидвухлетний итальянский певец и композитор Луиджи Торелли, который безмерно раздражал Лансдорфа своими манерами, а в особенности слишком рьяным ухаживанием за леди Перси. Точнее, за ней ухаживали практически все молодые люди, которые имели счастье общаться с ней, но Торелли был самым горячим ее поклонником. Как композитор он ничего из себя не представлял, и Дерек как-то вскольз намекнул об этом Элен. Она согласилась с ним, но заметила, что Луи, как она его называла, вызывая тем самым в Дереке немалую ревность, примечателен для нее своим прекрасным голосом – у того был великолепный тенор. А его ухаживания заметно забавляли ее. У самой же Элен тоже был чудесный голос – сильное сопрано. Но своим настоящим и главным соперником Лансдорф считал герцога Норфолка. Молодой еще вдовец и владелец огромного состояния, Норфолк был дружен с герцогом Нортумберлендом и, как видно, мечтал жениться на его дочери. Но гордый папаша объявил всем женихам, что не собирается расставаться с дочерью до ее совершеннолетия. Влюбленный Лансдорф все больше и больше привязывался к прекрасной девушке, не замечая в ней никаких недостатков, даже несмотря на ее капризный нрав. Она казалась ему самим совершенством. Элен очень любила животных, и они платили ей за это своей преданностью. Не считая огромного количества доберманов, которые неусыпно стерегли Сайон-хауз, пес Гектор был самым строгим и ревнивым ее стражем. Был у нее и щенок мопса, непомерно толстый, по кличке Жижи. Элен не разводила мопсов, но, когда-то подобрала больную собачку, выходила ее и от жалости так раскормила, что теперь Жижи, привыкшая много есть, сбавить вес уже не могла. Она очень боялась чужих, но, в отличие от Гектора, полюбила Дерека. Заметив это, Элен позволила ему носить иногда Жижи. Дерек был счастлив – такой чести она не удостаивала никого из своих поклонников! Как-то раз в их конюшнях, помогая леди Перси спуститься с лошади, он увидел загон для старых и больных лошадей. Девушка подошла к ним. Раздалось радостное ржание. Одна старая кляча доверчиво положила голову ей на плечо. «Это подруга моего детства. Мы с отцом не отдаем друзей на живодерню», – объяснила Элен, целуя клячу в облезлую морду. В другой раз он застал леди Перси, играющей на скрипке в саду. На плече у девушки сидел прикормленный ею соловей и пел. Увидев Дерека, птичка испуганно упорхнула.

Лансдорф искренне не понимал, отчего Мэри Вильерс, догадавшаяся о его чувствах к Элен постоянно повторяла, что у фарфоровой куклы и сердце из холодного фарфора? Ведь леди Перси всегда старалась помогать талантливым, но бедным музыкантам, певцам, художникам и писателям, тратя на это свое содержание, получаемое от отца. Но эти деньги, как правило, быстро заканчивались, и тогда она черпала средства из щедрого кармана графа Перси втайне от отца – тот терпеть не мог богемы вообще. И милостыню свою она творила столь деликатно, чтобы ни коим образом не задеть достоинства нуждающегося. Размер оплаты его труда тоже был делом рук леди Перси, позже он узнал, что сам Бонончини получал от герцога вдвое меньше него!

Дерек уважал Мэри Вильерс, считал достойной и умной девушкой. Она утверждала, что у Элен отнюдь не романтическая натура и ненавязчиво, по-дружески намекала – чтобы хорошенько ее узнать, достаточно взглянуть на ее отца. Но влюбленному юноше и сам герцог не казался больше таким ужасным и злым, хотя он по-прежнему боялся его. Просто все, что относилось к обожаемой им девушке, казалось таким прекрасным! Лансдорф уже думал признаться ей в своих чувствах, но робел, не зная понравится ли ей это. По просьбе Элен он представил ей, помимо Гарсиа, остальных своих друзей. Дерек втайне опасался, как бы красота Гарсиа не затмила перед ней его талант, но к своему удивлению обнаружил, что тот произвел на нее совершенно обратное впечатление. Из его друзей она особо выделила некрасивого и веселого Пирсона. Теперь они тоже стали частыми гостями Сайон-хауза, играя уже не квартетом, а квинтетом, где первой скрипкой всегда играла, конечно же, леди Перси.

Для Лансдорфа было поразительно, что герцог Нортумберленд никогда не препятствовал таковому образу жизни своей дочери: ведь иногда Сайон-хауз буквально наводняли нищие певцы, музыканты, актеры и прочие представители богемы. Но Элен благоволила только талантливым, так что остальные уходили несолоно хлебавши, стараясь стащить что плохо лежит и от этого порой не спасали ни слуги, ни доберманы.

Леди Перси задумала было устроить у них придворный театр, но герцог был взбешен подобным предложением и запретил даже мечтать об этом. Зато постановку новой оперы Генделя папаша все-таки оплатил, чтобы смягчить перед дочерью свой отказ!

Глава 16

Приехав в очередной раз для занятий, Лансдорф увидел как леди Перси с братом несутся на конях и фехтуют прямо на скаку! Леди Флеминг и графиня Перси наблюдали за ними из беседки. Дерек остановился, завороженный необычным зрелищем. Они засмеялись, увидев его, спешились и продолжили свой поединок на траве.

– Эстрамазоне![20] – весело вскричал граф Перси и шутливо приставил острие шпаги к груди сестры. – Ты убита, принцесса!

Элен притворно взмахнула руками, выронила шпагу, и стала падать. Брат подхватил ее и, подбросив несколько раз сильными руками, прижал к себе. При этом подол платья девушки слегка задрался и Дерек увидел секрет ее роста: на маленьких ножках были надеты туфли с такими огромными каблуками, что Дереку стало непонятно, как ей удается двигаться на них столь непринужденно грациозно.

– Прыгать со шпагой на таких высоченных каблуках! Что может быть уродливей и глупее? – раздался голос графини. – Поставьте ее на место, сэр. Возитесь с ней точно с куклой или ребенком, а она уже взрослая! Это же неприлично, тем более при посторонних!

Перси поставил сестру на землю.

– Подлая змея! – прошептала Элен, покраснев от смущения. С досады, она сняла туфли с ног и бросила их в сторону Полины.

– Думаете придать себе значимости высоким ростом, сравняться с мужчинами?! – злобно прошипела графиня.

Граф Перси подошел к жене и резко заговорил:

– Да вам-то, сударыня, откуда знать, что означает возиться с детьми?! Вы не мать! А Элен навсегда останется моим ребенком, я не раз говорил вам о том! И еще одно: я позволил вам вернуться по просьбе моего отца, а также моих сестер, которых вы ненавидите. Но учтите – я могу в любой момент передумать!

Губы Полины задрожали от обиды, но она промолчала. Обращаясь к остальным, Перси сказал:

– К сожалению, я должен ехать.

Он кивнул Лансдорфу, поцеловал в лоб сестру, Долорес, затем прыгнул в седло и быстро ускакал. Элен сердито уселась в беседке на противоположную скамейку.

– Надеюсь, он скоро отправит вас отсюда, леди Длинная Мегера! – сказала она Полине. – Видно досадно вам очень быть такой коротышкой! – засмеялась та в ответ. Элен вспыхнула, но тут заговорила Долорес таким тоном, какого Лансдорф никак не ожидал от нее. – Прикусите ваш язык, миледи! Вы изнемогаете от зависти к Элен, которая превосходит вас во всем – от красоты до ума, которого у вас, кстати, совершенно не наблюдается! – Как ты смеешь так говорить со мной, ничтожная приживалка?! – вскипела Полина. – Это вы – приживалка и подлая гадина! – вскричала Элен, но Долорес жестом остановила ее: – Позволь, Элли, мне все ей высказать, – она повернулась к Полине, – вы не стоите самих подошв на туфлях леди Перси, которые только что позволили себе столь дерзко осмеять. А я действительно сирота и живу здесь из милости. Но меня все любят: Элен, ваш муж и даже сам герцог, который и привел меня сюда когда-то. А еще я сомневаюсь, что родная мать могла бы меня любить сильнее, чем покойная леди Анна, которая порой дарила мне больше нежности, нежели своим родным детям! А где ваши родители? Почему вы не получаете от них писем? Я отвечу за вас – это потому, что вы никому не нужны, так как всем опротивели! – Правильно, Долли! – воскликнула Элен. – Да вы обе просто противные избалованные девчонки! – чуть не плача произнесла Полина. – А раз мы такие противные, чего вы везде таскаетесь за нами, подслушиваете, что-то вечно вынюхивая, как ищейка? – спросила Долорес. – Должен же за вами кто-то присматривать, – пожала плечами графиня, – ведь вам только дай волю – начнете развратничать! – Ах, какова гарпия! – вскричала Долорес. – Это вы сами готовы развратничать, только вряд ли найдется с кем! А Оливер вас ненавидит! – Мерзавка, – простонала, заплакав, Полина и ударила Долорес веером. – Завистница! – ударила ее та в ответ. Увидев, какой оборот приняла ссора, Элен поспешно подскочила к ним, ловко выхватила веер у Полины и стала тоже бить ее им. Без своих грандиозных туфель она стала ниже маленькой Долорес, а Полине едва доходила до плеча.

Лансдорфу стало смешно. Подобную сцену он наблюдал лишь однажды, на рынке. Но там торговки дрались рыбой и ругались при этом менее утонченно. А тут – племянница французского короля и дочь герцога Нортумберленда с компаньонкой! «Зрелище не из последних», – мысленно смеялся Дерек и, сохраняя невозмутимый вид, раздумывал: разнять их или все же не стоит.

– Ой! – вскрикнула вдруг Элен, видно уколов чем-то ногу.

– Ага! – злорадно взвизгнула весьма уже растрепанная графиня. – Что, куклам тоже иногда бывает больно? – и, решив, что лучшего момента ретироваться у нее не будет, поспешила к дому.

– Вот, фурия! Продолжает оскорблять! – возмутилась Долорес и побежала за ней.

Элен, насупясь, уселась на скамейку и вспомнила, наконец, про Лансдорфа.

– Простите, Ланс, за эту сцену, – удрученно произнесла она. – Как же мне надоела эта мегера. Вы пришли заниматься со мной, а тут… – она смутилась, покосившись на брошенные туфли. Лансдорф поднял их и присел перед ней:

– Позвольте мне помочь вам.

– Ланс, но ведь вы не слуга, – тихо проговорила она.

Дерек промолчал, продолжая смотреть ей прямо в глаза. Тогда Элен протянула ему ножку – он обул ее, затем другую.

– Не рост, миледи, делает человека прекрасным.

– А что же? – буркнула она, еще больше смущаясь.

– Чистота помыслов, богатство и красота души. Если человек таков, то и наружность его так же прекрасна.

Леди Перси подняла на него глаза. «Сейчас объяснюсь» – подумал Дерек, но она посмотрела куда-то через его плечо.

– Ах, сюда приближается мой кошмар.

Они оба вскочили на ноги. «Своим кошмаром» Элен звала лорда Уэлсли. Она подхватила камешек с земли и бросила его в кусты:

– Грейл или кто там, выходите.

К изумлению Дерека, из кустов действительно показалась фигура Грейла.

– Вот так, Ланс, – грустно усмехнулась Элен, – Полина все время хочет смотреть за нами, а тут и без нее соглядатаев хватает. Я вечно под чьим-то наблюдением.

От испуга у Лансдорфа пересохло в горле – а если бы Грейл услышал то, что он собирался сейчас сказать? Непременно донес бы герцогу! Что бы из этого вышло?

– Грейл, – сказала Элен, – вы сейчас скажете Уэлсли, что меня нет. Мы будем на псарне, а когда он уйдет, вы пошлете за нами.

– Бежим, Ланс! – она схватила его под руку, и они поспешили прочь оттуда.

Дерек раньше не был у них на псарне и сейчас мысленно отметил, что их собаки живут в гораздо лучших условиях, чем он со своей семьей.

– Разводить охранных собак – это целая наука, – серьезно сказала Элен, беря на руки щенка добермана, – хотя вам это может показаться неинтересным.

– Отчего же? – Лансдорф погладил щенка. – Я, как и вы, люблю животных.

Леди Перси улыбнулась:

– Если когда у вас возникнет желание получить надежных друзей, только скажите – и я подарю вам щенков от самых лучших родителей.

«Какая девушка!» – восхищенно думал Дерек, слушая ее рассказ о натаскивании доберманов. Он все не мог перестать удивляться ей: гувернеры-мужчины, доберманы, фехтование, скачки, образование. Хотя Элен и не училась в Университете, ее познания во многом превышали кругозор Лансдорфа. Она неплохо владела тремя языками: русским, испанским, французским. В настоящий момент она учила латынь и итальянский, а потом грозилась взяться за немецкий! А он знал только немецкий и греческий, довольно сносно понимал по-итальянски, немного по-французски. Ему было весьма странно узнать, что такая юная девушка состоит в переписке со многими учеными мира, и что ее интересовала медицина. А музыкальный талант! Дерек точно знал – из нее выйдет толк. С его помощью она уже пробовала писать оркестровые сюиты и симфонии. Но как сказать ей о любви? Да и непонятно, любит ли она его? Ее-то все любят кроме, пожалуй, Полины. Даже тихая Долорес способна кричать и драться за нее. Раньше Лансдорф думал, что леди Флеминг – обычная бедная компаньонка, старающаяся всеми силами угодить капризной дочке богатого герцога, но со временем увидел, что дружба леди Флеминг чиста и бескорыстна, а Элен отвечает ей тем же. Долорес казалась ему очень приятной девушкой, тем более он был ей благодарен за Клауса – по ее настоянию он теперь часто привозил с собой брата в Сайон-хауз. Долорес заскучала после того как увезли герцога Ангулемского, Анну Луизу и малышку Марию Шарлотту, а ей так нравилось возиться с детьми. Она могла часами играть с Клаусом, кормить его со стола герцога и всячески баловать, пока они с Элен занимались музыкой. А уж стол-то у герцога был роскошее королевского – сельди голландские, осетры, треска, икра, сыр немецкий и швейцарский, колбаса, ветчина, супы рыбные и мясные, различные пироги, грибы, вино французкое и венгерское, мясо молодых быков и ягнят, куры, гуси, утки, фазаны, рябчики, индейки, куропатки, зайцы, множество фруктов. Всего не перечислишь! Всех кушаний перемен тридцать, а то и более, ведь в доме завсегда гости и родственники, да и двор у герцога не маленький.

– Послушайте, Ланс, идемте заниматься, – прервала его мысли Элен, – уже надоело ждать!

Они направились во дворец.

– Из-за сцены с графиней я забыла вам сказать: скоро мой отец уезжает во Францию по делам. Знаете, что сие означает?

– Нет, – растерялся Дерек.

– Это значит, что мы будем устраивать множество концертов у нас во дворце! Мой брат хотел бы показать вам свою новую пьесу.

– Не знал, что он пишет.

– Это так. Но ему было бы неприятно слышать о том, что я скажу.

Обещаете молчать?

– Разумеется.

– Вы, наверное, и сами заметили – мой отец не любит музыку.

Так вот, мне он делает поблажку, но Оливеру запрещает писать и даже музицировать!

– Но он же все равно это делает.

– Да, но каждый раз отец пребывает по этому поводу в таком гневе!

Ах, Ланс, ему скоро тридцать, но он не может отстоять собственного мнения, тем более государственные дела отнимают у него много времени.

– Да, понимаю, – сочувственно вздохнул Дерек.

Они зашли в гостиную. Навстречу им вышла леди Флеминг:

– Я предложила лорду Уэлсли заехать в другой раз, но он решил вас дождаться.

– Да! – радостно вскочил на ноги Уэлсли, – и я дождался! – Он хотел поцеловать руку леди Перси, но она ее резко отдернула.

– Прошу прощения, милорд, но у меня сейчас урок музыки и я не могу уделить вам должного внимания.

– Я готов еще подождать, миледи, а если позволите, то и послушать вашу игру. Я принес вам свои новые стихи!

Леди Флеминг, подойдя сзади к Лансдорфу, тихонько шепнула:

– Умоляю, давайте постараемся вместе поскорее ее увести, не то будет беда!

Но он и сам уже это понял, увидев лицо леди Перси. Такой он не видел ее никогда. Долорес обратилась к Уэлсли:

– Милорд, лучше будет если вы сейчас покинете нас.

– Но почему?

– Убирайтесь! – процедила сквозь зубы Элен.

Лорд Уэлсли стоял как вкопанный.

– Что ж, тогда пришло время рассказать о моих чувствах к вам, – злобно бросила она, – ваше высокое положение долгое время обязывало меня терпеть вас, но этому пришел конец! Вы необычайно твердолобы! Любой другой на вашем месте давно бы понял, что я не хочу видеть вас, но вы так навязчивы, неугомонны и совершенно глупы!

– Я люблю вас, – прошептал Уэлсли.

– Но я не люблю вас! – Элен топнула ногой. – Приказываю – немедленно убирайтесь!

– Пойдемте, миледи, вас давно ожидает отец, – Дерек осторожно взял ее за руку. Она хотела было идти, но тут Уэлсли четко произнес:

– Я не уйду!

Леди Перси резко обернулась:

– Что вы сказали???

– Я не уйду, пока ваш отец не попросит меня об этом! – твердо ответил Уэлсли. – Несмотря на то, что он отказал мне, я буду снова и снова просить вашей руки!

Леди Перси приблизилась к нему. Но Лансдорфу показалось, что это уже не она, а сам злобный герцог в женском обличии сейчас убьет незадачливого молодого лорда.

– Элли, не надо, – пролепетала Долорес, – если узнает отец и вообще…

– А что будет? – грозно спросила Элен. – Просто скажут, что дочь герцога Нортумберленда – невоспитанная особа, но меня это не интересует, – она уставилась на Уэлсли, – вот как, пустоголовый милорд, вы принесли стишки – что ж, почитаем, – она вырвала у него из рук стихи.

– Вы будете читать их слугам? – побледнел Уэлсли.

– Слугам? – сдвинула брови Элен, пробежав глазами по строкам, – леди Флеминг и фон Лансдорф – не слуги! А стихи ваши настолько бездарны, что я не решилась бы прочесть их до конца даже судомойкам! Теперь насчет глупости. Ваш лучший, как вы считаете, друг Гамильтон мяукает у меня под окном, точно влюбленный кот, но вы этого не замечаете и поверяете ему тайны, которые он разбалтывает здесь же! Если бы состоялся парад глупцов, вы бы несли знамя! Я ненавижу вас – пустой человек, блестящий мотылек, который ничего не делает день ото дня, лишь бегает по гостиным, играет в карты и несет любовную чушь. Мой отец в ваши годы закончил в Университете два факультета. Он никогда не отдаст меня вам, запомните. И если он не был с вами резок, то только из уважения к высокому происхождению и титулу вашего отца. А я, со своей стороны, согласилась бы скорее стать женой нищего, безродного, но умного, дельного и талантливого человека, чем стать леди Уэлсли или герцогиней Веллингтон! – с этими словами она разорвала стихи и бросила их в лицо Уэлсли.

Того точно парализовало, он был ошеломлен нанесенным оскорблением.

– Как заставить вас оставить меня в покое и уйти? – воскликнула Элен.

Красивое лицо Уэлсли исказила гримаса боли и обиды, но он все еще не шевелился. Тогда она занесла руку.

– Нет, Элли, – ужаснулась Долорес.

Раздался звук пощечины.

– Все равно вы не уходите? Что нужно еще для этого сделать?

Плюнуть в вас? – в исступлении вскричала Элен, но Лансдорф кинулся к ней и потянул за руку:

– Не надо, только не это, миледи. Идемте поскорее, умоляю вас!

Она уже хотела последовать за ним, но Долорес испуганно шепнула:

– Элли, смотри…

Они обернулись – сзади стоял герцог Нортумберленд.

– Живо все трое в мой кабинет! – яростно прошипел он.

Они не заставили себя упрашивать и быстро исчезли, оставив герцога наедине с Уэлсли.

– Элли, зачем ты это сделала? Что теперь будет? – с упреком пролепетала Долорес.

– Возможно, меня накажут, – Элен сжала кулачки, – ну и пусть!

Зато я все ему высказала! Жаль с ним не было его друга Гамильтона, его это тоже касалось! Ненавижу их обоих!

Почти сразу за ними в кабинет вошли герцог и Грейл.

– Как ты посмела избить и оплевать сына герцога Веллингтона?! – заорал герцог на дочь.

Элен виновато пожала плечами, но при том довольно высокомерно заявила:

– Я мечтала об этом два года. И заметьте, отец, все-таки не плюнула.

– Ты стала слишком много себе позволять! Но я-то знаю, какое тебе нужно наказание – я прикрою ваш музыкальный бедлам!

Высокомерие моментально слетело с Элен, она бросилась к отцу:

– Только не музыка, вы ведь этого не сделаете?

Герцог злорадно улыбнулся, почуяв, что задел дочь за живое:

– Неужели? И кто же мне помешает, хотел бы я знать? Идите вмес те с Долорес в свои покои. Вы наказаны обе. Долорес – за постоянное потворство твоим прихотям.