Дьявол и Город Крови 4: всей нечисти Нечисть

– Бред какой-то… Да нет, я верю, – мрачно произнес Виткас, глядя на дерево. – Но не укладывается в голове. Правда, все это смахивает на какой-то бред…

– Когда не знаешь, болит вот здесь, – Валимир прижал руку к груди Виткаса. – А когда знаешь, ужас – вот здесь, – он постучал себя по голове. – Сидишь, бывало, смотришь новости и видишь, пятнадцать тысяч человек – все в синяках, ползают в ногах нескольких тварей, которые обобрали их до нитки, и лица наглые, опьяненные кровью. А они осанну поют. А сто тысяч в год, которые вдруг теряют память… Немного, одна десятая доля процента, но десять лет – и вот уже один процент. Или четыре миллиона наркоманов, которые сделать с собой ничего не могут? Или миллион сумасшедших, с повышенной половой активностью? Или пять миллионов сирот, у которых родители с пробитой головой? А пять миллионов бездомных, которые не могут вспомнить, как на улице отказались? А двадцать миллионов обманутых вкладчиков, которые картинками и посулами соблазнились? – Валимир тяжело вздохнул. – Всему есть причина и законное следствие. Вот такие твари посадили их на иглу, выжгли мозги электрошоком, бьют дубинками, чтобы одну мерзость заменить другой. А церковь все видит, все понимает – и рассуждает так: половина смертники, зато половина паства. Пир во время чумы. И заткнул бы глаза, закрыл уши, но враг стоит и прямо, и за спиной. А ты бежишь, бежишь… И вот смотрю и думаю, или враг повсюду, или на месте стоял все время, или бегу той же дорогой, по которой враги бежали. Черт, надо же было так вляпаться!

– Если знал, зачем пошел? – раздраженно бросил Виткас.

– На драконов хотел посмотреть. Понять, что они собой представляют, – признался Валимир. – И тут я не умнее тебя. Видеть мало, надо знать, что с этой нечистью делать. Проблема у нас.

– А что нам делать?

Виткас осунулся. Он был напуган и расстроен. Наверное, что-то да до него дошло, или посчитал, сколько смертей прошло мимо.

– Вот тут я сам, знаешь ли, в полной растерянности, – задумался Валимир, беззаботно сунув руки в карман. – Скоро полнолуние, оборотни уйдут за Маней и Борзеевичем. Если балом и вправду правит Дьявол, думаю, троица убьет их всех. Бог не такие армии ложил к ногам пророков, – обнадеживающе приободрился он. – Ну, или завалят Маньку и Борзеевича, – он сник. – Пророки долго не живут. А нам это ох как не на руку. Мне бы узнать, чем они там Дьявола зацепили… – Валимир кивнул на дерево. – Столько лет прошло, а он все еще из кустов плюет!

– Откуда знаешь, что Дьявол тот самый Бог? – подозрительно прищурился Виткас.

– А какой еще Дух мог бы сказать про себя: «Я Жив!» – и прийти к человеку и помучить его вот так?! – он с пренебрежением кивнул в сторону лагеря. – Видел бы ты… Сколько ненависти должно быть у Бога, чтобы вот так напоследок открыть глаза и закрыть их! А огонь и сера? Оружие-то у Бога и у Дьявола одинаковое! Огонь – вот он! И сколько бы не бегали, серость наша впереди нас бежит… – Валимир в сердцах зло сплюнул. – Видел я этого Дьявола пару раз! – признался он неохотно. – Перебросились мы как-то в картишки разок…

– С Дьяволом?! – брови Виткаса поползли вверх, он снова смотрел на Валимира, как на сумасшедшего.

– Я на картах собаку съел, и вот сажусь играть, – рассмеялся Валимир. – Мужик так себе, пальцы едва гнутся. И раз он у меня выиграл, и второй, и третий… Ну, думаю, не ты, кто-то другой играет вместо тебя. А тут ба! – и вправду, Дьявол. Сидит и ухмыляется. Я же говорю, вижу иногда. Он как бы сам по себе, печать гладит и, несомненно, умнее. Я ему поклонился и приветил: «Здравствуй, Отче!» А он мне: «Ну, здравствуй, блудный сын! Как, корчит тебя болезнь? Может, помолишься, наконец, на Помазанника? Слаб ты – и имя твое… не в почете у меня». Я говорю: «Э, нет, я некрещеный, а если хочешь, я тебе бумагу выправлю!» Он еще раз ухмыльнулся и был таков, а печать у этого… Крученая! Это у меня пальцы не гнулись и глаза отвалились! Позади все время зеркало висело, а я смотрю и не вижу.

– Ты Дьявола Отче назвал? Любопытная деталь, я всегда думал, что Бог – это любовь.

– А как его называть, если других богов не встречал? Он один лыбится с каждой булатной головушки. Они же у него штампованные все. Да посмотри кругом! Все одной головой думают, и каждый уверен, что уж он-то не такой как все! – напомнил Валимир Виткасу самого себя. – Любовь, конечно. Какой вампир скажет, что Бог не любит его, если он тебя под ноги ему положил? – он закусил губу, с горечью взирая на лагерь. – Я ж говорю, я на всем этом собаку съел, образованный. Нам бы как-то вырваться от гадов и схорониться, а потом, если выживем, спустимся в проклятую землю и наймемся, а хоть бы батраками. Лучше быть батраком, чем покойником. У меня выбора нет, но есть вопросы к этой самой Маньке. Крутоя она! Я всегда считал себя первым лицом в государстве, а теперь получается, что как бы не я…

– Я домой вернусь, у меня своя земля есть, – помолчав немного, решил Виткас.

– Когда все успокоится, вернешься, – Валимир взял себя в руки и стал серьезным. – А теперь давай рассуждать: поляна эта не простая. Вампиры ее за версту обходят. И след везде остается, где троица побывала, но не конкретно след, а что-то другое – свет, свечение… Как радиация. Как такое может быть?

– Я слышал, бандиты… тьфу, тьфу, тьфу, – поправился Виткас, сплюнув. – Те трое всюду таскают за собой какое-то полено…

– Правильно! – подтвердил Валимир. – И оборотни вчера то же самое сказали – про полено, про огненные стрелы, про ключ дракона…

И Валимир, и Виткас разом уставились на куст, который играл огнем, показывая фокусы.

– Не, не! Я ломать его не буду! – замахав руками и отходя от дерева подальше, воспротивился Виткас. – Я что, враг себе? – он отрицательно замотал головой.

– Постой-ка, у меня во сне посох был! – вспомнил Валимир. – Если им шарахнуть как следует, можно запросто вампира поджарить… Нам в любом случае что-то нужно взять с собой, – он снова упал на колени, сложив перед собой руки. – О, дерево, может, покажешь? От этого зависит и моя жизнь, и вот этого благородного дядьки… – Валимир подождал немного, и помолился уже на небо: – Дьявол, ну хоть какой-то подай знак! Видишь, смиренно прошу!

– Ужас, я чувствую, что мы влипнем еще больше, если поднимем руку на святое дерево, – похолодел Виткас, обойдя куст со всех сторон. – И, пожалуйста, не поминай Дьявола часто! Он обязательно, обязательно устроит нам западню!

– Мы и так в западне, – напомнил Валимир. – И если он сам нас туда сунул, ему и вытаскивать! Прикинь, если завтра нас съедят! – снова ужаснулся Валимир, мертвея лицом. Он ткнулся головой в землю и взвыл: – О, я так мало пожил!

И вдруг, дерево разом сбросило листья. Листья мгновенно почернели, свернулись и стали землей. Виткас и Валимир замерли, но больше ничего не происходило. Валимир поддал подзатыльника Виткасу, пригнув его на колени.

– Помолимся, сын мой! Сдается мне, что за деревом пригляд, не хуже, чем за нами.

Молились минут пять. В духе. Каждый про себя. Но больше знаков не намечалось.

– Ладно, нам пора, а то останемся на закусь. Думаю, Манька, Борзеевич и Дьявол простят нам вандализм, но нам тоже нужно полено. В крайнем случае, если выживем, сбегаем сюда еще раз, посадим. Ломай такие ветви, из которых можно сделать стрелу и осиновые колья. Если уж быть закусью, то деликатесом. Глядишь, подавятся…

Виткас не удержался и хихикнул.

– Кол осиновый, а дерево-то не осина, – пояснил он. – Ну, – он с сожалением взглянул на дерево, доставая нож, и виновато произнес: – Мы же не под корень…

Виткас ломал дерево со знанием дела, оставляя побеги, которые бы позволили сформировать новую крону, не упустив шанса объяснить городскому недорослю, что в деревнях не дураки живут. Он отмечал ветви, которые Валимир мог взять, а которые должен был оставить. Срезал два крепких ровных сука на излучины, зачистил от коры и подал один Валимиру, как посох. Прошлись вдоль ручья и обнаружили еще такие же деревья, с вертикально поставленными листьями, будто кто-то специально рассаживал их ровными рядами. Но эти больше походили на кусты. Они были такими же теплыми, как первое дерево, с зеленой, ничуть не пожелтевшей подле них травой. Ветвей нарезали две охапки, обрезь закопали в землю.

– И что нам теперь с этим делать? Нам такое добро не спрятать, и вряд ли драконы поднимут нас с таким грузом, – задался вопросом Валимир, когда охапки были связаны сообразив, что план как следует не продумали. – С другой стороны, – он почесал затылок, – вчера оборотни тут были и не увидели его. Получается, что они видят силу, но не источник? Иначе, все тут уже перекопали бы.

– Можно пронести их в пещеру, как обычный хворост, – предложил Виткас. – Все знают, мы спали на земле, скажемся больными. Около пещеры никого нет, Дьявольские тропы далеко стороной обходят, и в пещере сейчас никого – наши с утра грузят оборудование и вещи этих…

– Вампиров.

– Нет, тех, которые нас сопровождают. Поднимут, приготовят место, потом наша очередь. Мы догоняем их на следующий день. Наверное, они не вампиры… – он задумался. – Они работают наравне с нами, только все время грызутся и с нами, и между собой. И прав у них больше.

– Оборотни.

– Может, и оборотни, – согласился Виткас, еще не привыкнув. – Я им не стал бы доверять. Так что у нас целый день, а потом можем завернуть стрелы и колья в спальники или в рюкзаке уместить. Влезут, если делать чуть короче обычной стрелы.

– Ну и? – вопросительно посмотрел на Виткаса Валимир. – А когда нас на драконов посадят?! Если от следов шарахаются, думаешь, от дерева не стошнит? – он с тоской посмотрел на ветви, уложенные в две вязанки. – То-то и оно! – он расстроился окончательно. – Барракуда моя гонится за мной – любо дорого посмотреть, кто бы еще так помнил о душе своей! Драконы, всем на зависть, ублажают ноги мои… Оборотни охраняют от всякого зла. Вампиры… эти, скорее, мечтают порезвиться с моим бренным телом…

Виткас впервые улыбнулся.

– Думаю, нам не стоит задерживаться, – сказал он так, что Валимир поднял голову и взглянул на друга с удивлением. Голос Виткаса прозвучал спокойно, как будто это не Валимир его, а он приводил в чувство их обоих. – Мы придумаем что-нибудь в пещере.

– Значит, ты мне веришь? – с замиранием сердца спросил Валимир.

– Не знаю, – сказал Виткас, заметив взгляд Валимира. На губах его заиграла зловещая ухмылка, он снова посмотрел вдаль, на вершину третьей горы, самую меньшую в череде гор, которые возвышались слева и справа. – Но, если ты прав, я сам все увижу, – он с какой-то холодной решимостью сжал кулаки. – Не было никакой лавины, я бы знал. Мы все проверили. Я все время туда смотрел… – он поник и насупился, сдерживая отчаяние, которое омрачило его лицо. – От лавины следы остаются. Не было… не было никакой лавины!

– Ты бы увидел? – обалдел Валимир, с сомнением посмотрев в сторону третьей горной гряды, которая была так далеко, что отсюда видны были только пики, укрытые снежными шапками. – Ни хрена себе!

– Орел с высоты десять километров видит мышь. У меня зрение особенное, признался он. – Только я не стал говорить об этом. Мы с братом самые меткие стрелки… Были, – Виткас тяжело вздохнул. – Раньше думал, все так умеют. У него девушка была, свадьбу хотели весной сыграть… Думал, денег заработаем. Наверное, я верю.

– Ни хрена себе! – произнес Валимир, все еще глазея в сторону третей горной гряды, скрытой ледниками. – Ладно, пошли, – сказал он, и вдруг остановился, спохватившись: – Стой! Нам больными надо стать!

Он прошел по поляне, выкопал луковички и натер глаза, сунул остатки в нос.

– Так мы за больных сойдем, – пояснил он, подавая одну луковичку Виткасу. – Не бойся, это безопасно, лишь на время вызывает отек слизистой оболочки.

В пещеру с хворостом они попали легко. Врач передал градусники – натереть их, подержав над веткой неугасимого дерева, оказалось делом пустяковым. Больных у врача пока не было, разве что вывихи и головокружения, когда поднимались на драконах. Он обрадовался, когда захворали сразу двое, почувствовав свою необходимость. Сам принес в пещеру еду, питье и лекарства. И оставил их. Разожгли костер, положив в него ветвь неугасимого дерева. Огонь запылал ровно, и стало тепло. Дрова, к их удивлению перестали прогорать. Когда ветку достали, оказалось, что она ничуть не обгорела.

– Понятно, – произнес Валимир, задумчиво рассматривая ветку.

– Что тебе понятно? – поинтересовался Виткас, примериваясь ножом, обрабатывая конец стрелы. Нож дерево резал с трудом и быстро тупился.

– Как они путешествуют налегке. Дай-ка, – Валимир взял готовую стрелу из рук Виткаса, подошел к стене и воткнул ее в камень. Стрела вошла почти полностью. – Смотри-ка, а я удивлялся, что за сучки из скалы торчат! – радостно всполошился он. – Этой стрелой Бога можно убить… Хотя… – задумчиво покачал головой. – На оборотня серебро нужно, а его-то у нас как раз-таки нет. Они еще про воду говорили, но это вряд ли. Сам видел, как пьют.

– Есть, – радостно воскликнул Виткас, снимая с себя внушительный серебряный крестик. – Цепочка тоже из серебра. Если расплавить его и обмакивать концы…

– Не самое лучшее серебро, если в богадельне побывало, – рассматривая крестик и цепочку, произнес Валимир. – Волшебное свойство серебра – у оборотней и вампиров оно белеет, у проклятых чернее черного становится. Как будто черные мысли души на себя собирает. По нему можно определить, какая у кого душа. Наверное, это какое-то особенное должно быть серебро. Никогда не понимал, как оно работает, и почему они не боятся брать его в руки. Наверное, оно с кровью что-то делает.

– Золото еще, – сказал Виткас, подув на стрелу и проверив ее на глаз. – Иногда черные пятна оставляет на коже, я сам видел. Хрен смоешь! А проклятый – это кто? Тоже гаденыш?

– Проклятый – это я. И Манька. И Борзеевич, наверное, – объяснил Валимир. – Но я не совсем проклятый, а только наполовину. Я видел их, видел, как моя барракуда себя прославляла, а брата мое в дерьмо макали, каждого в лицо помню, поэтому оно на мне не так заметно и работает криво. И на человека не летит, если отверзаю человека от себя. Кроме того, я знаю, как проклятие работает, поэтому вижу иногда ужас в себе. Все люди в той или иной мере проклятые, но не до такой степени, как проклятые, которых проклинают со знанием дела.

– В смысле? – приподнял Виткас бровь.

– Проклинают человека не здесь, а там, а зовут отсюда. Человек о встрече с вампирами никогда не помнит. Просто вдруг все становится черным. И мысли, и сама жизнь. Обычно вампиры в покое не оставляют, пока всех, кто проклятого мог бы поддержать, не изведут. Я на них в церкви насмотрелся, они больше других спасения ищут, и у них все вкривь и вкось, и их тоже видно, на них тоже маска есть, но она отталкивает. Было бы странно, если бы на брата наложили, а меня оставили. Но то проклятие, что на меня положили, не совсем умное, в этом я уверен. Они на меня накладывали его, как на третье лицо, перекрестив на самоуничтожение с обеих сторон – и получилось, что барракуда сама себя ославила. Жаль, что они не на себя, а от себя проклинают. Я же говорю, нас с братом перепутали, но мы с ним похожи, поэтому само проклятие работает, как будто он это я. Я даже в семинарии смог всех обмануть. Спрятаться от барракуды и ее благоверного хотел, но она тварь все время знает, где я. Ей драконы найти меня помогают.

– Все равно ничего не понимаю, – признался Виткас. – Как можно что-то на кого-то наложить, чтобы вылезло в другом месте?!

– Вот смотри, – развел руками Валимир, – помещиков было один на три – пять тысяч крепостных. У нас слово раб не в ходу, но от перестановки мест слагаемый сумма не меняется. И все рабски зависимые молились на Благодетеля, а почему? А потому что поднять над собой вампира не то же самое, что заставить проклятого сунуться головой в петлю. Проклятие и Зов – жесткое зомбирование, когда два человека, связанные между собой, обрабатываются с двух сторон. У каждого вампира есть свой проклятый, которого они пытаются отправить на тот свет, но так, чтобы он сам ушел.

– А при чем здесь крепостные?

– Если все будут вампирами, кто кормить их станет? Мужик – чтобы молился на Благодетеля, а женщина сидела дома и не дергалась, занимаясь воспроизводством рабской силы. А в массе те и другие на коленях стоят. Они замучались бы искать душу раба, а им это и не надо. И тут уже механизм взывания к человеку по упрощенному варианту, когда женщина становится объектом наложения как бы Зова, но того, кто с нею связан, а мужчина Проклятия – и тоже без той, которая связана с ним. В упрощенном варианте именно крепостной раб и получается, потому что без самого человека и не прославишь его, и не унизишь ниже того положения, в котором он живет. Бабы помещика меньше чтили, но стоило ей голос повысить, мужик пару ребер сломал – и замолчала. А мужика плеточкой помещик охаживает, а он ему только в ноги кланяется и спасибо говорит.

Обычно таким зомбированием церковь занималась. Поэтому, когда человек в церковь приходит, он как бы замирает в благоговейном ужасе, чувствуя присутствие невидимого человека и страх, и его тянет пообщаться с Благодетелем. А когда выходит, испытывает невероятное облегчение.

– А что тогда настоящие Зов и Проклятие?

– Настоящие накладывают, когда хотят человека сделать вампиром. Или когда он сам этого хочет. Хитро-мудрая наука. Я там, в семинарии, понял, что мог бы разобраться, все в Библии расписано, только ключи нужны. Просто подумай, как много странных высказываний, которым нет ни подтверждения, ни опровержения, а они душу греют. А если копнуть глубже и приложить не к человеку, а к двум, которые между собой ребром связаны и как одна плоть, то сама Библия вдруг предстает в ином ракурсе. И то, что на первый взгляд не имело смысла, становится кучей дерьма, которая всю наши жизнь на ладони держит. Возьми, к примеру, торговцев белой смертью. Или бандиты, которым надо удержать человека, чтобы быстро получить свое и свалить. Ведь это все было и начиналось там, в то время, когда вампиры обрушили на человека свое слово. С чего, с какой радости человек вдруг оставляет семью, близких и любимых – и все отдает кому-то, кто не воспитывал его, не копил имущество, не радовался его успехам?

– Ну, может, на самого человека накладывают что-то. Есть же у нас гипнотизеры.

– Нет, это как любовь с первого взгляда. Человек помер раньше, чем к нему пришли. Они никого силой не тащат за собой, а воли у человека нет, чтобы остановится и подумать. И каждое слово, как бальзам на душу. Это кодирование, но не человека, а души. Такое крепче держит, с двух сторон. Кто устоит, если мед из души выходит?

– Ну, торговцам белой смертью только первое время и надо, а там зависимость держит, – поддакнул Виткас. – Человек крепко сидит на игле.

– Если прозомбирован, то крепче. Зависимость появляется с первой дозы, такому не вырваться. А если посыла от души нет, через какое-то время начинают понимать, что их дурачат – в больницу бегут, сами бросают, борются как-то за себя. Тут только Дьявол разберет, что к чему. Поэтому все Благодетели его как огня бояться, Дьявол – самый страшный враг. Вот пришел он, и все вампиры за проклятой бегут! – Валимир рассмеялся. – Обычно, когда имущества уже нет, или почки вырезаны, или сидишь в долговой яме, спросить бывает не с кого – и никто не ищет. А пикнул – и убили. Убить человека легко. А вылечить только раньше умели, когда Бог человека учил сам.

– А у меня такой знак на лице есть? – Виткас подставил Валимиру лицо.

– Нет пока, – улыбнулся Валимир. – Но не расстраивайся, будет, со временем. Вампиры каждый день сучат кого-нибудь.

Перед ними уже лежала добрая кучка стрел и кольев, когда вдруг они услышали визг и вопли, и вой – и сразу наступила гробовая тишина, будто остались одни. Оба вскочили и замерли в ожидании, прислушиваясь к каждому шороху. После недолгого затишья раздался топот бегущих ног, и снова вой, но уже смертельно раненного, и испуганные голоса, и вскрики. По голосу оба признали, что воет Ее Величество.

Виткас сгреб в охапку и стрелы и колья, рассовывая их в два рюкзака. Валимир быстро убрал хворост и щепки под спальные мешки, в заранее приготовленную яму, присыпав сверху землей и камнями.

– Думаешь, это собачки моей барракуды посадили Ее Величество на кол? – переглянувшись с Виткасом, полушутя, полусерьезно бросил Валимир, слегка побледнев.

– Думаю, твои еще далеко, – предположил Виткас, вслушиваясь в доносившийся шум и приближающийся грохот. – Наверное, их тоже ждать надо к полнолунию.

Оба рванули к выходу, столкнувшись в проходе, и, не раздумывая, выскочили наружу, одеваясь на ходу.

Вернулись через полчаса, но оба довольные и счастливые.

– Господи, я видел чудо! – помолился Виткас, встав на колени и сложив перед собой руки. – Я больше никогда не буду в тебе сомневаться! Стыдно называть тебя Дьяволом… Чувствую, кощунствую… Можно, я буду называть тебя Господом? Но если он, – Виткас ткнул в сторону беззаботно развалившегося на спальном мешке Валимира, – позвал и ты услышал, может быть, ты и меня услышишь? Пожалуйста, позаботься о моем брате, о моей жене и ребенке… Пошли нам, Господи, хлеб насущный и благополучный исход дела!

Виткас склонил голову и благоговейно и смиренно замолчал, полуприкрыв глаза.

– Не-а, он этого не любит! – сказал Валимир, наблюдая за другом. Улыбка во весь рот не сходила с его лица с тех пор, как они вернулись. – От него все милости ждут, а не жертвы. А он молитвами ни сыт, ни пьян. Ему, как вампиру, тоже кровь нужна!

– Не богохульствуй! – с серьезностью осудил друга Виткас.

– Не зря вампиры его вампиром называют… – криво усмехнулся Валимир в ответ. – Вот мы, решили боднуть болезни и немощи наши – и, пожалуйста, драконы пали к ногам! – он растянулся на спальнике, блаженно улыбаясь. – Господи, я исправлюсь! – пообещал он кому-то в потолке, виновато разведя руками: – Ну не могу я, вот так, сразу… – он снова воззрился на Виткаса, который смотрел на развязного друга с осуждением. – Что?! Это самый бессовестный и хитрый Дух, Вечный Изгнанник и Скиталец, в общем, законченный Поганец. Ну сам посуди, разве надо было так долго ждать?

Валимир помрачнел, вспомнив Зулю и Игоря. Но обвинить Дьявола в их смерти не получилось – на этот раз он знал убийц в лицо. Он лишь надеялся, что, как Бог, Дьявол не будет с ними слишком суров и несправедлив.

– Корчит из себя параноидальную шизофрению… – произнес он с досадой. Сел, одевая теплые унты. – Молись, не молись, а береженого бережет. Меня скоро хватятся люди барракуды и Благодетеля, и, если они меня вычислят, от себя уже никуда не отпустят. Кроме того, эта внезапная болезнь драконов… Им завтра наверх тоже ножками топать, устанут, бедненькие, оголодают. Нам по лесенкам, а им на веревках, – Валимир снова с ехидцей захихикал. – Им и за две недели в гору ни за что не залезть, так что мы им теперь за место Бога… У них теперь вся надежда на оборотней, которые обернуться в собак и потащат на себе. Нам пора выздоравливать и сваливать.

– Согласен. Мы можем прямо сейчас отправиться. Магазин у нас боеприпасами заполнен. Я еще один нож под шумок на кухне стянул, – Виткас вытащил из-за пазухи здоровенный секач, помахал им в воздухе.

– Нож нам не поможет. Даже стрела из дерева. Я слышал, они умирают от стрел, как от пули, если только ранить смертельно. Нам еще луки нужны, – напомнил Валимир, разглядывая нож. – Ты можешь максимально приблизить их к тому состоянию, когда их можно будет называть луком? – он кивнул на две дубины, оставленные в углу грота.

– Заметят, если приблизить, – ответил Виткас уныло. – Для того, чтобы сделать лук точным, с максимальной дальностью полета, нам еще трубка нужна, хорошая тетива, а где мы это все возьмем?

– У рыбаков, – произнес Валимир и слегка растерялся, не сразу сообразив, откуда у него взялась эта мысль – У них и лески есть, и трубки. Я видел, когда они на озеро собирались. Металлолома здесь хватает. И от драконов остались каркасы, легкие и прочные, один им уже точно не понадобится. На худой конец, можем оборотня завалить и забрать у него автомат.

Виткас нахмурился.

– Про автомат забудь, тогда нам точно крышка. Везде предупреждают, во всех сказках и легендах: не лезьте на рожон, если у вас креста нет, святой воды, серебряных пуль и осиновых кольев, – он тяжело вдохнул. – Не известно, умирают ли они от обычных пуль. Судя по необычному дереву, наверное, и крест какой-то особенный должен быть, и вода. М-да… – он озабоченно смерил ношу. – А как мы все это понесем? Тот же лук в рюкзак не спрячешь… Надо, чтобы он быстро собирался и разбирался.

– Могу я в горах ногу подвернуть? – возмущенно воскликнул Валимир. – Вместо подпорки используем. А там стянем, когда придет время. Но зарубки и насечки лучше сделать сейчас. Правда, я понятия не имею, как это делают, – он повертел приготовленные излучины в руках. – Наверное, уповать на лук глупо. Лучше бы пистолет с серебряными пулями, но где столько серебряных пуль взять? Тут и тонны серебра на всех не хватит!