Казанский треугольник

Светлана положила трубку и прошла на кухню.

***

Абрамов не успел войти в здание МВД, как дежурный по МВД, предупредил его, что заместитель министра назначил совещание в девять утра, на которое приглашен был и он.

– Володя, какая повестка совещания? – спросил он дежурного.

– Я не в курсе, просили только передать! – ответил он.

Размышляя о том, что могло случиться такого, что совещание назначили на такую рань, Виктор поднялся к себе в кабинет. Уже через пять минут ему позвонил начальник Управления уголовного розыска и пригласил Абрамова к себе.

«Началось в колхозе утро», – подумал Виктор и направился к руководству.

– Абрамов! Что мы имеем на сегодняшний день? – спросил его начальник. – Кто какие показания дает?

– Извините, я не в курсе! Какое вас интересует дело?

– Меня, Абрамов, интересует всего одна тема, это меха! Давай, докладывай! – скомандовал он и смерил Виктора непонятным ему взглядом.

Абрамов начал докладывать. Начальник Управления слушал его, не останавливая и не перебивая.

– Агент Фомин, работая в камере с Марковым, уверен, что тот является одним из участников группы, совершившей налет на контейнеровоз. По словам агента, Марков говоря о разбое, неоднократно детализировал это преступление. Эти детали он не мог услышать от работников уголовного розыска, а, следовательно, он или участник, или хорошо знаком с участником, который рассказывал ему о налете в мельчайших подробностях. При этом агент Фомин считает, что Маркова необходимо каким-то образом расшевелить, вывести его из состояния равновесия. У него сильно болеет мать, и эта встреча должна повлиять на него.

Доклад Виктор неожиданно прервал Носов.

– Мне опять звонили из Обкома партии и просили организовать свидание Маркову. Как быть? – спросил он у начальника Управления.

Услышав это, начальник взглянул на Абрамова.

– Извините, – ответил Виктор, – но, я категорически против этих всех свиданий. На предыдущем, со слов агента, Маркову была передана записка, содержание которой нам неизвестно. О чем ему писали? Все эти свидания бесконтрольны. Мы их только слушаем и ничего более. Я не исключаю, что Марков в курсе всех событий, он полностью владеет информацией о следственных мероприятиях, знает какие показания, дают свидетели и поэтому он спокоен, как танк.

Неожиданно раздался звонок телефона. Начальник Управления поднял трубку.

– Приглашают! – коротко произнес он.

Они все втроем направились к заместителю министра.

Там в приемной уже находились начальник следственного управления Зиганшин, следователь Курамшин, который вел это дело. Один за другим стали подтягиваться и другие руководители аппарата министерства, приглашенные на это совещание.

***

Услышав из-за двери приглашение, они все вместе прошли в кабинет и сели за большой овальный стол.

Заместитель министра вышел из-за своего стола.

– Ну, кто начнет доклад? – спросил он.

Его взгляд не предвещал ничего хорошего, и неприятное предчувствие сжало сердце Абрамова. Слово взял начальник следственного управления Зиганшин. Он доложил о работе следственного Управления, назвал количество допрошенных людей, произведенных обысков, назначенных экспертиз. Он говорил достаточно долго, чем вызвал недовольство заместителя министра.

– Ну и что дальше? Из вашего доклада я не понял, что же делает следственное управление для того, чтобы уличить задержанных в совершении преступлений? Говорили вы много, засыпали меня цифрами, а конкретики никакой. Как же так получается, что эти ранее не судимые ребята, вдруг стали такими рецидивистами, что ни уголовный розыск, ни следствие не могут доказать их причастность к совершенным преступлениям? Что, работать разучились? Если вы не можете этого сделать, то гнать вас надо всех в шею, а ребят просто отпустить, как лиц, пострадавших от произвола милиции. Вы этого добиваетесь?

Начальник следственного Управления попытался что-то возразить, но на него так посмотрели, что Зиганшин замолчал на полуслове.

– А, что скажут представители оперативных служб? – тихо спросил он и посмотрел на начальника Управления уголовного розыска.

Тот перевел свой взгляд на Виктора. Абрамов начал свой доклад с момента, когда им впервые поступила информация о кражах с меховой фабрики. Чем дольше он говорил, тем суровее становилось лицо заместителя министра. Когда Виктор закончил, в кабинете повисла небольшая пауза, которую прервал заместитель начальника Управления уголовного розыска Носов.

– Прошу прощения! Я всегда считал, что отдел явно не дорабатывает, – начал он. – Однако, несмотря на мои замечания, начальник отдела не только не активизировал работу своих подчиненных, но порой прекращал ее по различным надуманным причинам.

– Погодите, – прервал его заместитель министра, – насколько я помню, ответственным за разработку этой группы назначены вы лично! Может, я что-то путаю?

Абрамов невольно взглянул на начальника Управления и увидел недоумение, которое читалось у него на лице. Он встал и принялся разъяснять позицию уголовного розыска, в раскрытии этого преступления.

Начальник Управления доложил то, что Виктор не решился озвучить на этом совещании. Он сообщил о том, как была провалена следствием попытка провести опознание, задержанных за это преступление. Он не стеснялся в оценке сотрудников следствия, которые так глупо и непрофессионально действовали на очной ставке, проводимой ими самостоятельно, без сотрудников уголовного розыска. Они, планируя это опознание, не подготовили не только свидетеля, но и представили задержанного на опознание без ремня и шнурков на ботинках, а главное, проводили его в отсутствие адвоката.

– Если бы мы сейчас даже имели положительный результат в опознании, то все негативные моменты, которые я озвучил, свели бы этот результат на нет. – в заключении произнес он. – Представьте себе: водителю, который еще не забыл угрозы преступников, пытавшихся подорвать его квартиру, вдруг предъявляют на опознание задержанных! Что, нельзя это сделать было дня через два, соответственно подготовив его к этой процедуре.

Когда начальник Управления закончил, слово взял заместитель министра.

– Ситуация ясна. У нас на сегодня нет никаких доказательств вины группы Маркова. Здесь мы в дерьме, по самые уши. Мне неприятно об этом говорить вам, но приходится констатировать это, как факт. Проколов много. Надо признаться, что эти ребята оказались более подготовлены, чем мы. Нам до сих пор неизвестно, где находятся меха, сколько лиц принимало участие в налете. Имеем лишь предположения. Так не пойдет! Нам этого никто не простит, и нас не поймут! Поэтому считаю, что сейчас надо приложить все усилия, чтобы доказать их причастность к кражам с фабрики. Для этого необходимо поднять все материалы и возбудить уголовное дело по данному факту. Руководство фабрики готово написать необходимое для этих целей заявление. Надо привязать этих ребят ну, хотя бы к этим кражам. В отношении разбоя работать дальше, думаю, не имеет смысла, если привяжем их к кражам с фабрики, то сделаем большое дело. Поэтому приказываю, приостановить работу по разбою до лучших времен надеюсь, что начальник Управления уголовного розыска и вы, Абрамов, поняли меня? Перебросить все силы отдела на раскрытие краж с фабрики.

Он замолчал, давая понять, что совещание закончилось. Они, молча, потянулись на выход.

***

Чувство досады переполняло Абрамова. Как так, прекратить работу? Работу, в которую вовлечены десятки сотрудников уголовного розыска! Понятно, что это сложное дело, но бросить просто так, ему это совсем не нравилось. Получалось, что кто-то там наверху дергал за ниточки, а они, как марионетки, подчинялись всем этим манипуляциям?

Виктору была совсем не понятна позиция Носова. То, что он не наш человек было ясно давно, но чтобы так поступить! Это выходило за грань всех понятий о порядочности! Абрамов невольно вспомнил далекие годы сталинских чисток, когда люди вынуждены были отказываться от своих родных и знакомых. Но это было тогда, а сейчас совершенно другое время! А, что в принципе изменилось? Своя рубашка всегда ближе к телу?

Чего добивался Носов, обвиняя Абрамова в отсутствии активности? Ему просто в очередной раз захотелось перевести стрелки ответственности. Если бы он был заместителем министра, то непременно спросил бы лично с него, а не с начальника отдела. Его размышления прервал нагнавший Абрамова в коридоре начальник Управления.

Виктор прошел вслед за ним в кабинет, где тот, не стесняясь в выражениях, высказался о своем заместителе. Он сказал Абрамову, что предупредил заместителя министра, что больше не может работать в одном управлении с Носовым и попросил его доложить об этом министру внутренних дел республики. О том, что события начнут развиваться в этом направлении Виктор и не мог предположить. Видно, терпение шефа иссякло совсем. Во второй половине дня Абрамову доложили, что к Маркову пришла на свидание женщина, и что это свидание разрешил Носов. Виктор попросил усилить внимание за Марковым, чтобы исключить возможность передачи ему каких-либо записок, и дал команду о присутствии на свидании одного из сотрудников уголовного розыска.

По окончании свидания он пригласил эту женщину к себе. Было около четырех часов дня, когда в дверь его кабинета постучали, и на пороге кабинета появилась Светлана. Она была в этот вечер необычна красивой и выглядела крайне элегантно. Ее одежда отвечала всем требованиям моды, а макияж только подчеркивал ее безупречную красоту.

Абрамов предложил ей чая. Она без всякого кокетства кивнула, и они приступили к разговору.

– Ты знаешь, Света, я никогда не думал, что увижу тебя в стенах этого заведения. Мне всегда казалось, что ты намного выше этого и вдруг ты здесь, борешься за свободу опасного преступника. Пойми меня правильно, Марков не просто преступник, а настоящий бандит! Неужели, ты об этом не знаешь? Ты, наверняка, прекрасно знала об этом еще, когда он был на свободе. Я знаю, что ты ему помогала, продавала шубы из краденных им мехов и, если бы не твой муж, мы бы встретились с тобой намного раньше, когда тебя задержали работники райотдела. Когда я об этом узнал, я просто не поверил! Во-первых, я думал, что ты по-прежнему живешь и работаешь в Москве, а, во-вторых, шубы и ты, это просто не укладывалось в моей голове! Но, сейчас, я бы хотел задать тебе всего один вопрос, как дорог тебе этот человек, что ты обиваешь пороги министерства? Ты ведь замужем!

Светлана опустила глаза и достала из сумочки носовой платок.

– Абрамов! Почему ты такой жестокий! Неужели, ты думаешь, что я ничего не понимаю? Да, этот человек мне очень дорог, так же, как был дорог ты! Он молод и его еще можно исправить! И я хочу это сделать! Я не знаю, что тобой движет, закон или чувство мести, но я тебе скажу только одно, что в том, что тогда произошло с нами, моей вины нет. Видно, не судьба быть нам с тобой вместе. Я прошу только одно, пусть все идет, как идет. Не вали на него того, чего он не делал. Подави в себе чувство мести ко мне, он ведь в этом не виноват? Что ты от меня хочешь? Я все сделаю!

Она отставила от себя чашку и стала вытирать покрасневшие глаза. Абрамов сидел за столом и не знал, как ему поступить. Его уговоры не действовали на нее. Время шло, а она все сидела и плакала. Наконец Светлана, немного, успокоилась и взглянув на Виктора, улыбнулась.

– Абрамов, а ты помнишь нашу школу? – спросила она его. – Недавно видела математичку, Аллу Борисовну, еле узнала ее. Только тогда я поняла, сколько времени прошло с окончания школы. А, ты кого из наших ребят встречаешь?

–Практически никого. Я целыми днями на работе. Я уже давно не живу в Кировском районе. Ты знаешь, после окончания института, я немного поработал на «Вертолетном заводе», а затем меня призвали на войну. Я прошел через огонь Афганистана и когда вернулся домой, то в какой-то момент понял, что не могу жить мирной жизнью, что организм постоянно требует адреналина, как наркоман дозы. А, потом, словно специально погибает зять. Короче история для кино. Меня вызывают в райком партии, а там бывшая наша директриса школы. Партийную путевку мне в руки и в милицию. Вот так и застрял я здесь. Можно к работе относиться по-разному, хороша она или нет, но мне нравится.

Они еще долго сидели и вспоминали школьных учителей, общих друзей и знакомых. Они на время забыли, кто они, где они и полностью предались юношеским воспоминаниям. Время незаметно перевалило за семь и, если бы не звонок Носова, Виктор так бы и сидел, говорил и говорил. Абрамов попросил Светлану подождать в кабинете, а сам направился к нему. Вернувшись, он предложил ей прогуляться. Погода стояла великолепная и она охотно согласилась. Они медленно шли по улице Карла Маркса в сторону Парка имени Горького. В тот момент Виктору казалось, что не было этих долгих лет разлуки и они, словно в юности были вместе. Каждый, думал о чем-то своем, и лишь на какую-то долю секунды их взгляды встречались, и они мило улыбались друг другу. Им казалось, что они снова вернулись в юность, и у них все еще впереди.

– Виктор, расскажи о твоей семье? Я знаю, что ты женат, и что у тебя дочка, – попросила его Света.

Когда он рассказывал ей о своей семье, о маленькой дочери, которую он любил без памяти, Абрамов заметил, как у нее сверкнула на глазах слеза. Наверное, это была слеза несбывшейся мечты.

– Слушай! Ты все такой же, каким я тебя помню. Время над тобой не властно, и, если бы, не седина на висках, как будто и не было этих лет. А, у меня жизнь не сложилась, ни нормальной семьи, ни детей. Видно судьба наказала меня за тебя, за то, что не побежала за тобой, не остановила тогда…. Знаешь, я еще могла это сделать, когда в «Саду Рыбака» ты пел песню, в которой были слова «мне почему-то все равно». Ты помнишь эту песню? И я помню. Я хотела тебя увидеть и попросить прощения за родителей, но не смогла и решила забыть тебя. Может, это и к лучшему? Теперь у тебя есть жена, ребенок, а у меня другой человек, который мне дорог. Вы разные, ты такой весь праведный, ну, а он, ты знаешь какой, лучше меня. И если бы не он, ты все равно бы никогда не вернулся ко мне. А, он, он придет, сколько бы вы ему ни дали десять, пятнадцать лет. Поэтому прошу тебя, прости меня. Прости меня за мою любовь к тебе, за все мои ошибки, за моих родителей, которые невольно и неосознанно обидели тебя, ведь они так хотели мне счастья, а вышло иначе. Прости!

Она обняла Виктора за плечи и нежно поцеловала в губы. Он стоял как вкопанный и не знал, как ему реагировать на то, что услышал. Увидев его замешательство, Светлана улыбнулась и, махнув рукой, побежала к остановившемуся недалеко такси. Машина скрылось за поворотом, а я побрел в сторону своего дома.

«Вот и поговорили, – подумал Абрамов. – Да, жизнь сложная штука, не знаешь, где найдешь, а где потеряешь».

Забыв о службе и долге, Виктор по-человечески пожалел ее и пожелал ей простого житейского счастья. Она была его вполне достойна.

***

Марков вернулся в камеру после очередного допроса. Вчера вечером его и соседа по камере Фомина отправили в СИ-1, так как по закону держать задержанных, более двух недель в камерах ИВС было запрещено. Это был его первый этап, и все было для него непривычно и необычно. Он впервые проходил по живому коридору из охранников СИЗО, которые ударами дубинок гнали их вперед. Максим пытался было огрызнуться на охранника, который сильно ударил его по спине, но сразу же, оказался сбитым профессиональным ударом дубинки.

Желание к сопротивлению моментально улетучилось. Уже находясь в машине для перевозки арестованных, Марков понял, что он для них никто и в случае малейшего сопротивления, его в лучшем случае искалечат, а в худшем – убьют. И поэтому он решил не испытывать судьбу и выполнять все команды конвоя.

Их всех, кто находился в машине, выгрузили на территории внутреннего тюремного двора. Максим кое-как держался на ногах, так как удар дубинкой по здоровой ноге не прошел бесследно. Его завели в небольшой бокс без окон и, не говоря ни слова, закрыли за ним массивную железную дверь. Камера была пустой, в ней не было привычной «шконки» и параши.

«Значит, ненадолго я в этой камере», – успел подумать Максим.

Открылась дверь, и в камеру вошел сотрудник, на погонах которого было четыре звезды.

– На что жалуетесь? – тихо спросил он Максима. – Что у вас с ногой?

– А вы, кто? – поинтересовался Марков.

– Я медик, тюремный врач, – сухо отрекомендовался капитан.

Марков рассказал ему, при каких обстоятельствах повредил ногу. Осмотрев его, капитан вышел из камеры. За ним со скрипом закрылась железная дверь. Часа через два Максима вывели в туалет. Он справил нужду и, заложив руки за спину, в сопровождении надзирателя отправился обратно в камеру. Там на полу валялся грязный матрас, который кто-то занес в его отсутствие. Он лег на матрас и попытался заснуть, но это у него не получалось. Накопленные за день впечатления, не давали ему уснуть. Он закрыл глаза и стал вспоминать прошедший день.

Несмотря на жесткий контроль со стороны сотрудников МВД, Светлана успела передать ему, что ей удалось встретиться со всеми заинтересованными сторонами и договориться о совместных показаниях. Пока Максим поглощал принесенную ею еду, она еле слышно шептала ему в ухо, как ему вести себя дальше. Ее тихое спокойствие вселило в него уверенность в себе и надежду на успех. Они пробыли вместе чуть более часа. Когда его выводили, он впервые за все это время, попросил у нее прощения за все доставленные ей неприятности.

Его разбудил лязг открываемой двери. Максим открыл глаза и увидел знакомые лица сотрудников уголовного розыска.

– Хорош лежать, вставай, поехали в МВД, – сказал один их них. – Врач дал заключение, что содержать тебя в ИВС можно.

Маркову не дали возможности ни умыться, ни привести себя в порядок и под конвоем вывели в уже знакомый тюремный двор, где их ждала машина. Не прошло и пятнадцати минут, как он вновь оказался в знакомой камере ИВС МВД.

***

Алмаз уже более часа находился в кабинете следователя. Его допрашивал следователь и еще несколько сотрудников уголовного розыска. Все они задавали ему вопросы, многие из которых вообще не касались интересующих следствие моментов. Алмаз в первое время пытался отвечать на них, но вопросов было так много, что он начал путаться.

«Это они специально спрашивают, чтобы запутать меня. Наверное, это и есть так называемый «перекрестный допрос»», – предположил Алмаз.

Когда количество задаваемых вопросов стало невыносимым большим, Алмаз почувствовал, что окончательно запутался в вопросах и ответах. Неожиданно, вопросы прекратились и новый следователь Виталий Новиков, еще молодой для столь высокого звания капитан, сделав паузу, произнес:

– Мне кажется, Алмаз, что ты окончательно запутался в своих показаниях. То, ты утверждал, что мужчины, которые воровали с фабрики, тебе незнакомы, сейчас ты говоришь, что ты их раньше видел. Где, правда? Ты этих людей знаешь или нет? Тебе хочется сидеть за них? Если ты сам не воровал, зачем тебе их покрывать? Если ты не скажешь о них сам, то о них расскажет твой друг Марков! Он, наверное, умнее тебя и не захочет сидеть за твоих знакомых, в том числе и за тебя. Если Марков нам это расскажет, то твои показания будут абсолютно не нужны! Пойдешь по делу как простой участник. Думай, думай, Алмаз! У тебя скоро родится ребенок, ты хоть о нем подумай, если не хочешь думать о Лиле. Думай, думай, Алмаз! Мы ведь знаем все и нам, просто, нужны твои показания, кто воровал с фабрики! Нам все равно, ты это делал или твои знакомые. Если бы, ты не знал этих людей, дело одно, но ты, ведь их хорошо знаешь? Вот и получается, что ты, не совершавший этого преступления, сидишь здесь в ИВС, а они с кучей денег на свободе, пьют водку и может, пройдет время и кто-то из них, будет спать с твоей Лилей. Думай, думай, Алмаз! Все в твоих руках, и свобода, и реальный длительный срок.

Алмаз молчал, делая вид, что думает над словами следователя. Новиков все настойчивее и настойчивее говорил ему о необходимости сознаться в совершенном преступлении.

– Хватит, давить на меня! – закричал Алмаз. – У меня от вас всех уже болит голова!

Перед допросом он встречался с адвокатом и тот посоветовал ему, как вести себя дальше. Алмаз узнал, что они успели встретиться с адвокатом Максима и договорились о единой линии показаний. Он посмотрел на следователя, а затем перевел свой взгляд на оперативников.

– Хорошо, я согласен дать показания и поэтому прошу пригласить на допрос моего адвоката. Без него я никаких показаний давать не буду! – заявил Алмаз. – А сейчас, если можно дайте мне воды. У меня одно условие. Прошу вас после допроса отправить меня в СИЗО. Я давно не мылся, весь грязный иначе нахватаю вшей. Одежда на мне тоже грязная. Позвоните моей жене Лилии, пусть принесет мне чистую одежду. Пока она не принесет мне одежду, говорить не буду.

Виталий Новиков набрал телефон, оставленный ему адвокатом, и попросил его прибыть в МВД для неотложных следственных действий. Затем он позвонил Лилии и попросил ее срочно привести для Алмаза сменную одежду. Все эти звонки он сделал в присутствии Алмаза.

Пока ждали адвоката, следователь угостил Алмаза чаем, а ребята из уголовного розыска принесли ему горячую пищу, купленную в столовой МВД. Алмаз с удовольствием съел обед, выпил чая и от плотного обеда, его потянуло на сон. Он внимательно наблюдал за следователем, который готовился к допросу. Тот как-то по-особенному, с большой аккуратностью заправлял в пишущую машинку бумагу и убирал лишние вещи с рабочего стола. Прошло не больше четверти часа. В кабинет вошел адвокат.

– Я сегодня уже второй раз у вас в МВД, что, нельзя было отложить допрос на следующий день? – с неподдельным возмущением заявил он. – Фазлеев у меня не один и давайте договариваться о времени, а иначе я не буду приходить по вашим звонкам. Работа есть работа.

Следователь извинился и приступил к оформлению протокола.

– Я хочу сделать официальное заявление о своей, не знаю, как правильно выразиться, противоправной деятельности, – начал Алмаз. – Прошу расценивать эти показания, как мое чистосердечное признание и считать их явкой с повинной.

Следователь кивнул головой, давая ему понять, что все требования будут зафиксированы в протоколе.

– Это было в конце ноября прошлого года. Я поздним вечером проезжал мимо меховой фабрики и случайно увидел, как двое мужчин загружали в багажник своей машины овчинные шкуры. Погрузив их в машину, они поехали в сторону Старо-Татарской слободы. Я решил проследить и поехал вслед за ними. Когда они стали выгружать шкуры, я спрятался за сараем. Когда эти мужики разгрузились и один из них сел в машину, я вышел из укрытия и подошел к ним. Я поинтересовался, что они делают в сарае, принадлежащем моему родственнику? Эти двое растерялись и не знали, что ответить. Один из них, что был моложе, попросил меня не поднимать шума и предложил мне деньги, как он выразился, за аренду сарая. Я отказался и велел на следующий день освободить сарай. О том, что я видел, как они воровали шкуры, я им не сказал. Мы договорились встретиться на этом месте следующим утром. Я приехал к сараю в назначенное время и встретился с молодым парнем. Он представился мне и сказал, что его зовут Андреем, а фамилия его Баринов. Андрей опять предложил мне деньги за пользованием сараем, а когда я вновь отказался, он предложил мне шкуры.

Я решил подумать, и мы решили обговорить этот вопрос в тот же день, вечером. Днем я встретился со своим другом Максимом Марковым и ему рассказал эту историю. Посоветовавшись, мы решили отказаться от денег и взять шкуры. Вечером мы с Марковым приехали в условленное место, где встретились с Андреем. Марков познакомился с Бариновым и предложил ему наладить совместный бизнес. Андрей попросил его объяснить, в чем будет заключаться этот бизнес, и тогда Марков предложил Андрею наладить пошив шуб из этих шкур. О том, что шкуры были крадеными, Марков догадался сам.

После этой встречи мы стали регулярно встречаться с Андреем и несколько раз ездили к нему домой. Он жил в Адмиралтейской слободе. Улицу назвать не могу, но могу в случае необходимости показать ее, а также показать дом, в котором проживал этот Андрей. Он, похоже, был судимым и после освобождения регулярно занимался кражами с меховой фабрики.

У Андрея с его слов были там знакомые, и он вместе с ними начал вывозить шкуры. Кто эти люди, я не знаю, Андрей мне о них никогда не рассказывал. Он нам с Марковым как-то предлагал принять участие в краже, но мы отказались.

Последний раз я встречался с Бариновым в первых числах апреля. Мы были вместе с Максимом, и Андрей предложил нам принять участие в акции. Мы спросили, что за акция, и он нам рассказал, что разработал настоящую операцию по налету на машину, которая должна была перевозить меха. Мы отказались, потому что знали, что в случае задержания за это светит большой срок. Максим предложил Андрею услуги по реализации мехов, мол, у него есть знакомые, которые могут купить эти меха. Андрей заявил, что у него есть уже оптовый покупатель.