Казанский треугольник

Сидящий в соседней комнате оперативник, внимательно вслушивался в их разговор. Светлана, взяв со стола листок бумаги, что-то написала на нем и протянула Маркову. Там было написано, что задержан Алмаз. Его подруга беременна и, наверное, может сильно повлиять на ситуацию.

Максим прочитал и вернул записку. Он все больше восхищался этой женщиной. Кто она ему? Ни жена, ни мать, но она пришла в МВД и самое главное, что она не стесняется его. А вот родственники, похоже, полностью отвернулись от него. Максим взял бумажку и быстро написал на ней. Он успел вовремя, так как дверь открылась и в дверях показался оперативник.

– Извините. Время свидания истекло, – произнес он.

Прощаясь с ним, Светлана успела незаметно сунуть его записку в себе в карман, а ему свою. Она крепко обняла его и не стесняясь поцеловала в губы

– Что бы ни случилось с тобой, я всегда буду рядом! Пока ты этого хочешь, – произнесла она, и слезы крупными каплями потекли из ее глаз.

***

Максим вернулся в камеру и лег на свой топчан. Видя его состояние, Фомин не стал его расспрашивать и, отвернувшись лицом к стене, попытался заснуть.

Убедившись, что сосед заснул, Марков с большой осторожностью достал сложенную вчетверо бумажку. Это была записка от матери, в которой она писала ему, что ее на днях выписывают из больницы. Она очень тепло писала о Светлане, которая всячески помогает ей и ухаживает за ней. На другой стороне почерком Светланы было написано, что она через своих знакомых из Москвы купила доллары США, потому что советские деньги могут скоро поменять. На оставшиеся у нее деньги, она решила приобрести ценности, а именно: золото и камни.

Прочитав записку, Максим порвал ее на мелкие кусочки и спустил в парашу. Он обернулся и увидел, что за его действиями внимательно наблюдает Фомин.

– Ты что, маляву с воли получил? Что нового на воле, что пишут? Что-то мне не нравится твое настроение, парень? Случилось, что-то?

– С чего ты взял, что эта была малява? Просто приходил адвокат и сказал, что милиция задержала моего товарища, которого тоже подозревают в этом нападении. Боюсь за него, он может не выдержать пресса и оговорить себя и меня.

– Так это, наверное, не один твой приятель, которому это предъявляют? Так не бывает, чтобы шили только тебе и еще одному, а других не трогали. Оперативники редко ошибаются в этих вещах. У них, наверняка, есть основания предъявлять вам с ним эти обвинения. Значит, парень, ты что-то кроешь, таишь. Дело конечно твое! Но мне по-честному обидно, что ты не веришь мне.

Сергей сделал обиженное лицо и отвернулся в сторону.

– Почему ты решил, что я тебе не верю? Верю, а иначе бы с тобой вообще не разговаривал, ты это хорошо понимаешь. Если тебя интересует этот разбой, то я скажу тебе, что я лично не совершал его. В жизни Сергей, много такого, о чем не хочется не только советоваться, но и вообще говорить. Вот ты меня спросил о маляве. А, у меня вопрос к тебе? Ты что, следишь за мной? И еще один существенный вопрос, почему?

– Максим, не лезь в трубу. Влезешь, можешь и не выбраться! Тебе еще надо в СИЗО правильно подняться! Кто ты там? Букашка с бумажкой! Как я о тебе отзовусь, так и будет. Плохо скажу, опустят ниже плинтуса, хорошо скажу, и ты уважаемый арестант. Так, что придержи язык и перестань качать права. Здесь, я для тебя хозяин. Я как Бог, в трех лицах, прокурор, адвокат и судья.

Обменявшись уколами, они отвернулись к стене, и каждый предался своим мыслям.

***

Станислав завел в кабинет Фазлеева. Абрамов договорился с ним, что, когда его поведут, он обязательно должен увидеть Лилию, которую выведут из его кабинета. Увидев в коридоре Лилию, Алмаз рванулся к ней, но Станислав, схватив его за руку, остановил его.

– Лиля! – закричал Алмаз. – Лиля, не верь никому! Я люблю тебя!

Девушка, услышав Алмаза, побежала вверх по лестнице, но была остановлена оперативником.

– Ты, куда? Забыла, где находишься? – произнес оперативник и слегка подтолкнул ее в спину.

Алмаз вошел в кабинет в возбужденном состоянии. Он тут же сел и спросил Виктора.

– Скажите мне, как она себя чувствует? Вы что не знаете, что она беременна? Ей нельзя расстраиваться! Вы затаскали ее по своим кабинетам и допросам!

– Давай, не шуми Алмаз! Ты, лучше расскажи, как у тебя дела? – попросил его Ботов. По-моему, выглядишь ты не совсем нормально. Наверное, тебе плохо спится? Смотри, «загонишь» себя, крыша съедет! Ты вот видел, только, что ушла твоя женщина, которая очень сожалеет о твоем поступке и считает, что тебя в это дело втянул твой друг Марков. Ты прав, что она беременна и ей нельзя волноваться. Я не думаю, что ты хочешь, чтобы у вас родился больной ребенок или еще хуже, чтобы у нее произошел выкидыш?

Алмаз сжал кулаки.

– Что вам нужно? Я уже говорил, что не буду разговаривать без адвоката. Может вы здесь глухие, или нормальные слова здесь не воспринимаются?

– Ты, не горячись. Мы не следователи, – начал Станислав. – Мы тебя не допрашиваем. Поэтому нет необходимости в твоем адвокате. Я готов показать тебе показания твоей женщины или, как ее удобнее назвать, жены. Если хочешь, я сам тебе их зачитаю. Слушай внимательно и оттого, как ты себя поведешь, будет зависеть многое, пойдет она с вами, как соучастница или как свидетель.

Ботов стал читать показания Лилии, поглядывая на реакцию Алмаза. Чем дальше читал Стас, тем больше лицо Алмаза походило на восковую маску. Когда Ботов замолчал, Алмаз застонал и, опустив голову, произнес:

– Выведите ее из дела, я тогда все расскажу. Пожалейте ее и ребенка. Какая вам разница, кто пойдет по делу, я один или нас двое.

– Хорошо, даю тебе слово, что она пойдет, как свидетель. Нам лишней крови не надо.

Получив согласие Абрамова, Алмаз начал давать показания.

***

– Однажды вечером, проезжая мимо меховой фабрики, – начал свой рассказ Алмаз, – я заметил, как двое мужчин вытаскивали с территории фабрики меховые шкуры. Мне стало интересно, и я проследовал за ними. Они подъехали к заброшенному сараю и стали разгружать эти похищенные шкуры в сарай. Мне показалось это немного странным, так как я узнал этот сарай! Он принадлежал моему родственнику. Сначала я подумал, что и родственник в сговоре с ними, но потом при разговоре с ним узнал, что он уже давно не пользуется сараем и сейчас тот пустой. Дня через два после этого я подъехал к сараю днем и, выбив две доски, проник в внутрь сарая. Там было полно овчинных шкур. Сколько точно сказать не могу, потому что не считал, но шкур было много. В этот же вечер я встретился с Максимом Марковым и рассказал ему о шкурах. Максим был пьян и, по-моему, он так ничего и не понял. Больше я ему об этом сарае не говорил.

На следующий день, я предложил Максиму найти покупателя на шкуры, которые я якобы могу достать в большом количестве. Он предложил другой вариант, найти человека, который будет шить шубы на дому, а мы будем их продавать. Это было намного выгоднее и лучше, чем продавать просто шкуры.

Максим случайно познакомился с Лилей и предложил ей шить шубы. Она сначала колебалась, но потом согласилась. Действительно, как вы говорите, вначале шкуры привозил Максим, он же и рассчитывался с ней, а затем их стал возить я. О том, где и у кого мы берем шкуры, мы ей не говорили, да и зачем ей нужно было знать. Да и сам Максим не знал, где я беру их. Как ни странно, он никогда об этом меня и не спрашивал, наверное, считал, что я посредник между похитителями и им.

Однажды я поехал за шкурами и увидел, что работники милиции вывозят их из сарая. Думаю, что мне тогда здорово повезло, если бы приехал чуть раньше, то «спалился» бы на месте. Чьи это были шкуры, я до сих пор не знаю и если сказать честно, мне это неинтересно. Это для меня, наверное, хорошо, что я попал к вам. Думаю, что если бы нарвался на этих мужиков, то они, наверняка, убили меня. Да и сейчас, не исключено, что кто-то мне предъявят это и в тюрьме.

На фабрику я сам не лазил никогда и меха оттуда не воровал. Я там не работал, никогда там не был и поэтому не знаю, в каких корпусах могут храниться те или иные меха, – закончил свой рассказ Алмаз.

– Все, что ты нам рассказал, занятно, но не правдоподобно. Извини Алмаз, но я тебе не верю, – резюмировал Абрамов. – Слишком все у тебя гладко. Украли мехов на двадцать шуб, и никто не заметил, что шкур стало меньше. Такого брат в жизни не бывает. Один не знал, другой не говорили. Смешно.

– Я и не настаиваю на том, чтобы вы мне поверили. Вы попросили рассказать, я и рассказал. Теперь можете проверять, правда, это или нет. Ничего другого я вам рассказать больше не могу! Хотите, чтобы я врал, давайте я вам навру, – ответил он.

Ботов по телефону пригласил следователя и попросил его допросить Фазлеева в разрезе рассказанного им факта. После допроса Алмаза отвели в камеру.

***

Владимир Алексеевич Носов периодически появлялся на работе. В очередной его приход между ними состоялся довольно сложный разговор, который плавно переместился из его кабинета в кабинет начальника Управления уголовного розыска.

Носов обвинял Виктора в том, что он отказывается выполнять его указания по работе с Марковым. В частности, он заявил начальнику Управления, что Абрамов отказался предоставить свидание Маркову с женой одного из руководителей Обкома партии, считая, что данное свидание является преждевременным.

Виктору трудно было возразить приведенному Носовым аргументу. Он вновь, уже в который раз, полез в драку. Как никогда сдерживаясь от резких выражений, Абрамов высказал свою точку зрения и всячески убеждал начальника в своей правоте.

Выслушав Виктора, начальник Управления сказал:

– Я тебя хорошо понимаю. Марков действительно продолжает молчать, и сколько он будет молчать, пока неизвестно. Понимаю, ты страхуешься и считаешь, что следователь должен решать вопросы о предоставлении свиданий, а не оперативный сотрудник. И в этом, ты прав. Однако ситуация явно неординарная. Просто нам с тобой необходимо предоставить ему это свидание. Приказы руководства, как правило, не обсуждаются, а исполняются. До этого момента насколько я знаю, Носов не лез в твои дела, но, тем не менее, Марков молчал. Теперь тебе Носов говорит, что нужно дать свидание, и что меняется? Чего ты боишься? Марков по-прежнему молчит! Поверь, это не личная инициатива Носова, а указание руководства. Единственное, что я тебе посоветую это усилить контроль в момент свидания. Вот это не помешает!

Обиженный на себя за то, что не смог убедить начальника, Виктор вошел в свой кабинет и налив крепкого чая, начал размышлять над сложившейся ситуацией.

«Что может быть общего между Светланой и Марковым? Почему замужняя женщина, жена одного из руководителей Обкома партии, не жалея репутации мужа, рвется на эти свидания? О чем они могут говорить, что и каким образом она передает ему?» размышлял Абрамов

Он снова перечитал допрос Фазлеева, но он не дал ему ничего нового. У оперативников было множество пробелов, а теперь после допроса Алмаза, их стало еще больше.

«Где теперь искать этих неизвестных, про которых нам рассказал Алмаз? Кто они? Работают на фабрике или нет? Как они могли так долго заниматься хищениями и не попасться?» – думал Виктор.

– Слушай, Стас! Что у нас из-под Алмаза? – спросил Абрамов Ботова по телефону.

– Шеф! С источником еще не говорили, как только, то сразу сообщу, – пообещал он и добавил. – Я сегодня разговаривал с агентом, он жалуется нам на то, что мы не можем раскачать Маркова. Тот, с его слов, недавно был наверху, где встречался с адвокатом и какой-то женщиной. Женщина передала ему маляву, а адвокат сообщил, что милиция задержала его друга. Эти новости сильно расстроили его. Он вновь замкнулся. Хотя и верит в своего друга, как в себя, но почему-то сильно за него боится. Источник по – прежнему считает, что тот имеет непосредственное отношение к налету на машину с контейнерами, но сам Марков, по его мнению, никогда не признается и поэтому необходимо что-то предпринять, чтобы вывести его из состояния равновесия.

Однако, что конкретно нужно предпринять, они на тот момент не знали. Абрамову казалось, что они уже сделали все, что было можно.

***

Сергей Иванович, с затаенной тревогой следил за расследованием уголовного дела, по которому проходил Марков. Сегодня, после доклада заместителя министра внутренних дел, уверенность, потерянная было Ермишкиным, постепенно стала возвращаться. Из доклада следовало, что Марков и его товарищ, проходящий по данному делу, не признаются в совершении разбойного нападения на контейнеровоз с мехами. Следствие уже длительное время топчется на месте, ввиду отсутствия доказательной базы. Водитель автомашины, на которого так рассчитывало следствие, не опознал в них преступников, напавших на машину.

Показания сожительницы, товарища Маркова, также не дают возможности привязать их к этому преступлению. Фазлеев Алмаз, как следовало из справки, признается, что он стал свидетелем кражи неизвестными ему лицами мехов с предприятия, которые впоследствии он стал воровать у них. При этом, Фазлеев полностью отрицает, что Марков знал об этих мехах, в частности о месте их хранения.

– Возбуждено ли уголовное дело по факту краж с меховой фабрики? – спросил Ермишкин у заместителя министра.

– Нет, – коротко ответил он. – Дело в том, что у нас отсутствует заявление со стороны администрации предприятия, следовательно, у нас нет потерпевшей стороны.

Ответ министра привел в ярость Ермишкина.

– По-вашему получается, что можно воровать бесконечно до тех пор, пока не попадешь с поличным? Лишь тогда, милиция подумает, стоит, возбуждать уголовное дело или нет? А кто-нибудь из вас подумал, что все эти меха принадлежат трудовому народу? Что получается? Теперь, если преступник сознается в преступлении, его невозможно привлечь к уголовной ответственности, лишь потому, что не было своевременно возбуждено уголовное дело? Такой вопиющей безответственности органов внутренних дел, я не ожидал. Думаю, не ожидали и другие наши товарищи по партии. Извините меня, но я вынужден об этом доложить Первому секретарю Обкома партии, – громко заявил Ермишкин.

Лицо заместителя министра приобрело серый оттенок. Он прекрасно представлял себе, чем все это может закончиться, в том числе и для него лично. Внутри у него похолодело от предчувствия большой беды.

– Вы все силы бросили на раскрытие разбоя – это хорошо, с одной стороны. Но, сейчас слушая ваш доклад, я подумал про себя, а не задержали ли вы, ни в чем не повинных людей, которые действительно и не совершали этот самый разбой. Но, почему вы не работаете по делу, в котором фигурируют меха, пусть не норка, пусть другие, мне непонятно. У вас есть реальный человек, на которого можно повесить это преступление. Ведь это вполне реально, взять и раскрыть преступление? Я лично позвоню директору меховой фабрики и решу вопрос с заявлением. Думаю, что на сегодняшний день, кража мехов с предприятия – это такое же резонансное преступление, как и этот разбой. Раскройте его в самые сжатые сроки, и тогда я думаю, мы можем даже забыть разбой.

Заместитель министра вышел из кабинета Ермишкина и, достав из кармана форменных брюк платок, нервно вытер пот со лба.

***

Ермишкин сидел в кресле и наслаждался прохладой, исходящей из кондиционера, мир казался ему очень привлекательным.

«Как я его! – подумал он. – Пусть знает, кто здесь хозяин! Распустились совсем, пальцем не желают пошевелить».

Он снял трубку и попросил секретаря связать его с директором меховой фабрики. Не прошло и минуты, как на том конце провода раздался заискивающий голос руководителя фабрики.

– Что у вас там происходит? – взял быка за рога он. – Скоро все у вас растащат, куда вы там смотрите? Вам милиция привозит ваши меха и слезно просит написать заявление, а вы отказываетесь это сделать? Может, вам не нужны эти меха? У вас там и так много? Вы не забывайте, что меха – это народное добро и вам никто не позволит растаскивать его. Чтобы сегодня же было заявление в милиции, если вам дорога ваша должность. Мы еще разберемся с вами по этому вопросу. Надеюсь, вы меня поняли?

Он опустил трубку и представил себе лицо директора. Это вызвало в нем прилив радости. Он, невольно, заулыбался, радуясь своей находчивости. Сделав глоток уже остывшего чая, партийный босс приступил к своим семейным делам.

По его расчетам, его бывшая супруга, уже в эту среду должна была переехать в новую квартиру, однако почему-то так и не переехала, хотя оформление сделки произошло. Он рассчитывал, что этот переезд окончательно развяжет ему руки, и он сможет жить с Татьяной в привычном для него месте. Что ни говори, дом есть дом. Он еще никогда не чувствовал себя так хорошо и уверено, как у себя дома!

Да и второй вопрос, он уже практически решил для нее. Если заместитель министра не дурак, то перебросит силы с этого разбоя на хищение мехов с предприятия.

«Пусть только вернет мне эту явку, и я покажу им все, на что я способен!», – со злостью думал Ермишкин.

Будущая его жена, вот уже неделю работала на новом месте в Тресте столовых и ресторанов города Казани в должности заместителя управляющего треста. Он сделал все, чтобы ей досталась эта должность. Сейчас, он считал себя вполне состоявшимся человеком. Он не корил себя за то, что бросил жену, так как считал это вполне закономерным событием в своей жизни. Сергей Иванович был уверен, что у Светланы никогда не было мужчин, так как она не могла их иметь просто по складу характера, да и сама она всегда осуждала таких людей.

«Были бы у нее дети, она бы никогда не привязалась к этому Максиму, – размышлял Ермишкин. – В ней бы просто проснулось материнское начало, а так, она привязалась к нему, как к ребенку».

То, что Светлана и Максим способны по-настоящему полюбить друг друга, Ермишкин не мог представить даже в самом тяжелом бреду. Откинувшись на спинку кресла, он вспомнил свой недавний монолог перед заместителем министра внутренних дел.

«Вы люди в погонах, совсем не понимаете политику партии! Поймите, партия нуждается в победах, реальных победах над преступностью! Ей не нужны неудачи. За каждой такой неудачей стоят конкретные лица, которые не понимают линии партии. Я призываю вас разобраться с ними. Не могут работать, расстаньтесь с ними. Вы думаете, что мы в отличие от вас не подозреваем этих ребят в совершении разбоя? Подозреваем! Еще как подозреваем! Но, как доказать это, если нет ни свидетелей, ни изъятых вами мехов!!! Меня каждый день спрашивает Первый о результатах дела, что мне ему отвечать? Мол, есть подозреваемые! Смотрите, товарищ, на вещи проще! Я считаю, что намного легче доказать регулярные кражи с предприятия. Ведь мы располагаем всеми составляющими для нашего успеха – подозреваемые есть, меха, изъятые из сарая, тоже есть, есть один из подозреваемых. Что вам еще нужно? Я думаю, что им легче признаться в этом преступлении, чем в разбойном нападении!»

Наверное, он все понял, и сейчас все силы бросит на раскрытие этого преступления. А то, что Марков молчит о своей связи с ним, Ермишкин был очень доволен.

Сейчас ни к чему афишировать эту связь, ни Максиму, ни тем более ему. Вытащить его из тюрьмы, он все равно не сможет, да и зачем это ему? Кто ему этот Максим? Никто! Если он нужен Светлане, то ради Бога, пусть она с ним и возится.

Сергей Иванович поднялся с кресла и, сделав несколько упражнений для поясницы, стал перебирать документы. Отобрав несколько листов, он положил их в кожаную папку и направился на доклад к Первому секретарю Обкома партии.

***

Прошло уже более недели, как Светлана последний раз видела Максима. За это время ей удалось встретиться с сожительницей Алмаза – Лилей и его адвокатом. Вот и сегодня в небольшом кафе «Сирень», они встречались все вместе, чтобы обсудить единое поведение своих подзащитных. Адвокат Алмаза рассказал, какие показания дал во время допроса его подзащитный. Всем стало ясно, что Максим должен подтвердить рассказанное Алмазом.

Начала разговор Светлана:

– Мне кажется, милиции нужны люди, на которых можно списать это преступление, и она предпримет все меры, чтобы уличить их в этом. А, ведь там могут найти способы заставить их признаться. Об этом даже подумать страшно! Поэтому я предлагаю следующее. Первое. Пока придерживаться того, что говорит Алмаз в своих показаниях. А, именно, что он чисто случайно увидел, как неизвестные люди воруют меха. Проследил и стал воровать у них. Максим не знал, где хранятся меха. Алмаз привозил их на своей машине. Второе. Если не поверят. У них был знакомый парень по имени Андрей, который погиб при задержании. Его нет в живых и сейчас можно все свалить на него. Например, что покойный длительное время занимался кражами с фабрики и после знакомства с Алмазом и Максимом предложил им организовать сбыт этих шкур. Они первое время не знали, что шкуры краденые, а когда узнали отказались ему помогать. Андрей угрожал им убийством. Именно от него они узнали, что Андрей в составе группы совершил разбойное нападение на контейнеровоз. Где эти меха они не знают, так как после этого ни разу не видели Андрея. Его фамилии тоже не знают. Живет он где-то в Кировском районе. Они были у него несколько раз, и то только ночью, но оба могут показать дом, запомнили его чисто визуально. Я думаю, что такая тактика поможет им выйти с минимальными потерями, – закончила говорить Светлана.

Обсудив ее слова, все они сошлись на том, что это лучший вариант, который можно было бы выбрать. Теперь оставалось довести это до самих ребят. Это они поручили адвокатам. Посидев еще с полчаса и, поговорив о текущих делах, они стали расходиться.

Лилия взяла под руку Светлану, и они потихоньку двинулись в сторону ресторана «Акчарлак».

– Вы знаете, Света, – стала жаловаться Лиля, – меня уже три раза допрашивали в МВД. Они пугали меня, что посадят в тюрьму. Представьте только, тюрьма, роды за колючей проволокой. Я рассказала им, что Алмаз и Максим привозили мне шкуры, из которых я шила шубы. Что мне оставалось делать? О мехах им рассказали мои соседи. Наверное, я поступила неправильно и навредила им. Но, я правда, очень испугалась тюрьмы.

Так, за разговорами они незаметно дошли до остановки трамвая. Светлана, попрощалась с ней и поехала домой. Дома из-за переезда был полный беспорядок. Она уже упаковала основные вещи, оставалось собрать книги, которые стопками лежали на полу.

***

Светлана пришла домой, разделась, налила себе чай и прошла в комнату. На полу лежал фотоальбом. Она смахнула с него пыль и стала листать тяжелые страницы. На одной из них была старая школьная фотография, на которой в полный рост стояла она с подругой и Витя Абрамов. Тогда они с Витей впервые поцеловались. Прошло уже столько лет, но память по-прежнему цепко хранила вкус того поцелуя. Светлана вспомнила, как у нее закружилась голова и она прислонилась к березе, что росла у них во дворе. Она впервые в своей не столь длинной жизни, почувствовала это нежное прикосновение мужских губ. В этот момент ей показалось, что стук ее сердца может разбудить спящие вокруг из дома. Если в жизни существует счастье, то в тот момент она была, как никогда счастлива. А что теперь? Они с Виктором оказались в разных лодках и плывут в разные стороны. Он предпринимает все меры, стараясь ее лишить нового счастья.

«Может, мне тогда не нужно было молчать, а сказать ему, что не могу жить без этого парня? Может, он понял бы меня? Рассказать, что Максим – это единственный лучик тепла для нее, каким когда-то был он, – подумала вдруг Светлана, по-прежнему держа в руках старое фото. – А, может, он хочет, чтобы я лично попросила его о помощи? А, почему и нет? Нет, он, непременно, мне откажет. Ведь для таких людей справедливость главное, что есть у них в жизни. Он еще в школе боролся за справедливость. Еще, тогда можно было понять, что он всю жизнь посвятит борьбе за нее. Он, точно, не поможет. Не потому, что помнит ту обиду, а просто из-за принципа. Он через себя не переступит! Наверняка, он полностью уверен, что Максим совершил этот разбой. Да и как она попросит его? Нет! Не надо иллюзий! Абрамов не такой человек! Он не сможет ее понять!

Но, поговорить все-таки можно, просто, поговорить и не просить».

Она сняла трубку и набрала номер Ермишкина. Прошло несколько секунд и трубку сняли.

– Здравствуй! – начала Светлана. – Сергей, ты должен мне помочь. Договорись, пожалуйста, чтобы мне дали свидание с Максимом. Я знаю, что это в твоих силах. Что ты говоришь? Ты сам-то отдаешь отчет своим словам? Ты сам меня познакомил с этим мальчиком, а теперь, когда он оказался в таком положении, ты бросаешь его на произвол судьбы! Да, я не боюсь тебе в этом признаться и думаю, что он не рассказывает про тебя только потому, что еще верит мне и не хочет создавать проблемы тебе! Ты не можешь о нем так говорить, он еще не преступник и преступником может назвать его только суд! И вообще, у нас любой может стать преступником, даже такой верный ленинец, как ты! Может, напомнить тебе о твоей явке? Помоги и ты больше никогда не услышишь ни о нем, ни обо мне. Ведь ты этого очень хочешь?