Первый, второй, третий…

– С тобой все хорошо? – испугалась Рита.

– Спасибо, все нормально, – ответил Тимур.

– Быстро на этот раз. Куда тебя везут?

– Пока не знаю. Как узнаю – сообщу.

– Много народу собралось на митинг? – поинтересовалась Рита.

– Я не знаю. Меня забрали прямо на входе. Я ничего не успел.

– Жаль. Обидно, наверно? Ты так долго готовился.

– Да. Обидно. Не все зависит от нас. Следующий раз буду умнее.

– Это точно. Не раскисай. Я тебя люблю. Буду ждать сколько понадобиться.

– Спасибо.

– Котлеты на ужин я сегодня готовить не буду. Фарш заморожу, как вернешься, пожарим на двоих и обожремся.

– Договорились.

– Я уже скучаю по тебе, – в голосе Риты послышались падающие на пол слезы.

– Эй, не плакать. Не в первый раз меня задерживают. Наверное, не в последний. Не расстраивайся. Хорошо?

– Хорошо, – Рита всхлипнула и замолчала.

– Ну, все пока. Передай маме, чтобы не волновалась. Я ей сейчас не буду звонить. Хорошо?

– Хорошо.

– Люблю тебя, пока.

Тимур нажал отбой на телефоне. Вроде и понятно, что она переживает. Но, почему в такой момент меня не подбодрить? Почему я должен говорить, чтобы не раскисала, не волновалась? Сейчас я нахожусь в полиции. Меня бьют, мне больно и страшно. Интересно, а бывают такие женщины, которые в самую трудную минуту не расклеятся, соберутся и сделают все правильно, четко и без соплей? Вряд ли. Все они одинаковые, им бы только поплакать.

Разве что мама меня поддерживает и понимает. Тимур редко видел, как мама плачет. Правда, она часто плакала после ссор с отцом. Но это было так давно. Мама всегда уверена в себе, всегда знает, как поступить в любой ситуации. Часто ли она скрывала от сына отрицательные эмоции? Или она действительно железная? Может по этой причине, от нее и ушел отец, когда Тимуру было пять лет? Может мужикам надо, чтобы женщины плакались в жилетку, чтобы мы их защищали, оберегали, поддерживали? Хороший же защитник сейчас из Тимура. Наверное, Рите тяжело томиться и ждать в неизвестности, пока ее парень творит историю, борется за все хорошее против всего плохого.

Поживем-увидим. Никто легкой жизни не обещал. Тем временем, автозак приехал в полицейский участок, и задержанных начали выгружать, грубо и бесцеремонно подталкивая руками и пинками в приемное отделение. Тимур огляделся, обстановка вокруг была не знакомая. Значит, в этом месте он еще не был. Желающих митинговать закрыли в большой клетке-обезьяннике. Старичок вновь оказался рядом с Тимуром. Но разговаривать у обоих не было желания. Много людей вокруг. Иногда в таких местах бывают подсадные утки и провокаторы. Сейчас лучше помолчать.

Тимур сквозь решетку разглядывал стенгазету и стенд с надписью: «Их разыскивает полиция». Стенгазета не менялась с 9 мая. На ней были фотки, как весело и достойно отмечали представители этого отделения праздник Великой Победы, как силовики поздравляли ветеранов, как переводили бабушек через дорогу. Оказаться в руках представителей закона, согласно такой газете, страшно не было, а скорее даже почетно.

Ксероксные лица разыскиваемых преступников были на одно лицо. Наверное, у преступников всего мира были общие мамы и папы. Когда-то давным-давно, лет триста назад, надо было остановить десяток прародителей современного преступного мира, и мир стал бы чище и светлее. Но теперь уже поздно, они расплодились и расселились по всей планете.

Из клетки выводили под одному или по два человека, уводя в глубины участка, где составляли протокол. Некоторые задержанные через короткое время выходили на свободу с протоколом в руках. Некоторые возвращались назад. Были люди, которые пропадали в лабиринтах участка надолго. Куда их уводили? Что с ними делали? Полицейский участок напоминал собой фабрику по переработке и сортировке людей: 1-й сорт – на выход, 2-й сорт —посиди пока, 3-й сорт – в расход, из тебя уже ничего получится, дерьмо ты этакое.

– Эй, ты в зеленой куртке, выходи, – полицейский жестом позвал Тимура на выход.

– Я? – переспросил Тимур.

– Ты, ты. Давай не задерживай. Сегодня и без тебя много работы.

Тимур встал, немного размял затекшие ноги, и шагнул навстречу неизвестности. Его привели в кабинет, посадили на стул. Наручники пока не снимали.

– Капитан полиции Прохоров Виктор Сергеевич, – представился полицейский.

– Очень приятно, – Тимур пожал плечами.

– Сразу предупреждаю. Юмора не понимаю. Мне не смешно. Прошу отвечать просто, коротко и ясно. Договорились? – полицейский пронзительно посмотрел на Тимура.

– Хорошо, – ответил Тимур.

– Представьтесь, пожалуйста, – уставшим голосом продолжил капитан, взяв ручку и лист бумаги.

– Кротов Тимур Александрович, – ответил Тимур.

Капитан записал в листок фамилию и имя Тимура, затем достал какой-то список. В середине списка поставил галочку, еще раз взглянул на Тимура.

– Очень хорошо, – сказал капитан, растягивая слова и пряча список в ящик стола, – начнем. Тимур Александрович, вы знаете за что вас задержали?

– Нет, не знаю, – Тимур еще раз пожал плечами.

– Вас задержали за участие в несанкционированном митинге. За сопротивление представителям властей.

– Я не успел поучаствовать, и, тем более, не сопротивлялся, – возразил Тимур.

– А знаете почему? – улыбнулся капитан полиции.

– Почему?

– Потому что уже достаточно того, что вы являетесь организатором антиправительственного митинга. Без сопротивления органам, вы нагородили достаточно проблем. Участие в митинге не так страшно. А вот организация мероприятия – это совсем другое дело. Это – реальное уголовное дело.

– С чего вы решили, что я организатор?

– У меня есть список организаторов. Ваша фамилия присутствует в нем. Как вы это делали, я не знаю. Наверное, в интернете призывали людей выходить на улицу, или СМС-ки рассылали.

– Понятно, – Тимур опустил голову.

Он знал, что за неоднократную организацию митингов могут дать реальный срок. Но такого еще в судебной практике не было. Обычно все заканчивалось штрафами и административными арестами на срок до 30 суток.

– Может штраф? И я пойду? – предложил Тимур.

– Не получится. Вы, похоже, не первый раз. Рецидивист, по-нашему, – сообщил капитан, не отрываясь от составления протокола.

– Жаль.

– Конечно, жаль. Я, конечно, понимаю, что жизнь не справедлива, что власть порой делает неправильные вещи. Но вы же ничего не измените. Сперва заплатите штраф, в следующий раз сядете в тюрьму на пару лет. Ради чего? Оно вам надо?

– Я бы мог вам ответить что-нибудь, но, думаю, что не подходящее место и время для дискуссий.

Капитан демонстративно перевернул лист протокола вниз лицом, отложил ручку.

– Не для протокола. Мне просто интересно. Зачем?

– Ну, хорошо. Я вам скажу. Потому что власть в государстве всегда строится на насилии. Потому что несменяемая власть со временем заедается, и, если ее не останавливать, она становиться абсолютной и не справедливой. Чтобы этого не произошло, появляются декабристы, потом народовольцы, за ними революционеры, теперь мы. Когда у нас получается достучаться до власти, та идет на уступки. Жизнь всех людей в стране, становится лучше и светлее. Даже у вас, например. Хотя вы сейчас на стороне властей.

– И вы думаете, что у митингующих получится достучаться до властей и что-то изменить?

– Если бы я так не думал, то так не поступал.

– Мне искренне вас жаль. Вы, наверное, очень хороший человек. Но служба есть служба, – капитан перевернул протокол лицом вверх, взял ручку, – продолжим.

Капитан записал адрес регистрации, возраст, образование, место работы. Потом спросил, в какое время Тимур вышел на митинг из дома, когда пришел на митинг. Тимур ответил. Затем Тимур сдал личные вещи: телефон, рюкзак, плакат.

– Прочитай, и распишись. Если с чем-то не согласен, напиши внизу, – капитан протянул листок Тимуру.

Тимур внимательно прочитал. С написанным он был в принципе согласен. Капитан, действительно, ничего лишнего не написал. Тимур подписал бумагу, и был готов отправился в камеру.

– Добро пожаловать в наши хоромы. Удобств немного, но по крайней мере есть крыша над головой и трехразовое питание, – улыбнулся капитан.

– Спасибо и на том, – ответил Тимур, – позвонить можно?

– Вообще нельзя, но звони, – ответил капитан, протянув свой телефон.

Тимур набрал номер матери.

– Алло, мама, привет.

– Привет, Тимур. Как у тебя дела? Ты где?

– Тебе Рита не звонила?

– Звонила. Она сказала, что тебя арестовали.

– Да, так и есть. Сегодня меня не отпустят. И вообще похоже не скоро отпустят. Наверное, на этот раз задержусь надолго…

– Как так?

– Я пока толком ничего не знаю…

Мама на том конце телефона расплакалась, чего Тимур от нее не ожидал.

– Мам, ты чего. Не плачь. Я жив и здоров. Все будет хорошо.

– Хорошо, сынок. Если тюремный срок необходим для тебя и твоих целей, то пускай так и будет. Но, поверь, никакой матери не нравится, когда сын в тюрьме.

– Мам, сейчас двадцать первый век. В тюрьме не страшно. У меня будет адвокат, он все придумает. Я ничего страшного не делал. Я лишь призывал к честным выборам. Неужели это противозаконно и уголовно наказуемо?

– Тюрьма – это ужасное место. В нашей стране нельзя верить в правосудие. Ты не знаешь всех деталей делопроизводства. Ты не знаешь, чего от тебя хотят следователи и судьи, – продолжила мать.

– Мам, я не могу долго разговаривать. Мне товарищ капитан дал телефон на пару минут. Все, давай прощаться.

– До свидания, сынок. Я приду к тебе на свидание. Принесу вещи, и что там еще требуется.

– Хорошо, мам. Пока…

Тимура привели в камеру предварительного заключения. В камере с ним находились восемь человек, таких же как он неудачных демонстрантов со стажем. Новичков отпускали с назначением штрафа. Камера была достаточно большая, на десять коек. Тимур уже бывал в подобных местах. Он, как опытный заключенный, зашел, представился, ему указали на свободное место. Затем спросили за что арестовали, он ответил.

Тимур лег на свое место. А может все бессмысленно? Может, глупо воевать с ветряными мельницами? Пошел бы лучше в медицинский институт, стал бы доктором. Например, кардиологом. Лечил бы людей, был бы уважаемым человеком. В медицине все более-менее честно и понятно, вот больной, вот лекарства. Бери и лечи, главное вовремя поставить правильный диагноз. Зачем он выбрал экономику? Потому что мать посоветовала. Сказала, что в любое время при любом правительстве люди, которые понимают в экономике, легче себе заработают на нормальную жизнь. Матери нас всегда защищают и хотят, чтобы мы жили хорошо, счастливо и полегче. Самим пришлось в жизни преодолеть много трудностей, и основной обязанностью считают освободить родную кровиночку от тягот и лишений.

А мы, наоборот, лезем куда ни попадя, кидаемся в самые авантюрные истории. Хотим построить новый и светлый мир. Мам, я еще остепенюсь, я обязательно научусь ценить домашний уют и покой. Но не сейчас. Сейчас еще не настало время. Пока мне надо побуянить. Надо пользоваться моментом, пока я не связан обязательствами и заботами о детях, семье, карьере.

Глава 2

Сколько себя помнил, Тимур всегда был беспокойным мальчиком, защитником слабых и угнетённых. Когда же все это началось? Наверно, когда мать ругалась с отцом. Мать была учительницей в школе, отец был музыкантом, человеком творческой профессии, очень свободных взглядов на верность, на семейные обязательства, на домашние обязанности. Он мог неделями не появляться домой. Сперва мать с пониманием относилась к специфике профессии мужа. Она его боготворила, он был харизматичный, модный, бравый.

Но постепенно из брызг шампанского и ритмичных гитарных рифов вылезли семейные ссоры, измены, долги. Сначала было весело, молодёжно, перспективно. Потом немыслимый драйв перерос в пьянки и ругань. Тимур видел и слышал, как часто ругаются родители:

– Ты мне изменяешь!? – то ли спрашивала, то ли кричала мать.

– Я творческая личность, имею право, – откидывая назад черные вьющиеся волосы отвечал отец.

– За последний год ты ничего не написал. Ты прозябаешь на жалких тусовках, в гаражах и кабаках, – кричала мать, захлебываясь слезами.

– Тебе никогда меня не понять. Не может быть гладкого восхождения на музыкальный олимп. У любого творческого человека бывают периоды спада и взлёта. Писать музыку – это тебе не чистить картошку. Я накапливаю материал и впечатления, которые когда-нибудь прорвутся в великую музыку, – отец широко развел руки, растопырив пальцы, усеянные татуировками и крупными металлическими перстнями.

– У тебя между прочим растет сын, воспитанием которого ты не занимаешься. Мальчику требуется общение с отцом. Неужели ты не понимаешь?

– Я тебя не просил рожать. Это твое решение. Мне сейчас некогда нянчиться с детьми. Может быть, когда-нибудь он мне скажет спасибо, что я не проводил с ним временя. Я – плохой отец. И ты это знала. Я от тебя ничего не скрывал. Для тебя было откровением, что я тусовщик и музыкант? Наоборот, раньше тебе это нравилось. Правда?

– Правда. Мне это нравилось. Но я никогда не представляла, что можно не любить своего ребенка. Разве можно взять и забыть, что у тебя есть сын?

– Хорошо. Теперь ты все знаешь. А вот ты, между прочим, сильно изменилась за последние годы. Раньше ты была молодой и красивой оторвой. Готова была тусоваться ночи напролет. Мы могли с тобой сорваться в любой момент и уехать без предупреждения в Питер или на Черное море. И это было прекрасно! А сейчас ты превратилась в серую канцелярскую мышь. Сидишь дома. Никуда тебя не вытащишь, ничего тебе не интересно. У тебя простой маршрут: дом – работа – детский садик. Все! Мне такая жизнь невыносимо скучна!

– А знаешь почему у меня такой маршрут? Потому что ты вообще денег не зарабатываешь. А ребенку надо одежду покупать, еду надо покупать, за квартиру надо платить. Ты же нищий и бездарный! Тебе за твою великую музыку не платят ни гроша. Ты никому не нужен. Ты – бездарь!

– Не тебе судить о моем таланте. Ты с роду не могла пропеть чисто две ноты. Слава меня еще найдет! В моем окружении есть люди, которые меня смогут оценить по достоинству. Мир не без добрых людей.

– Ну, и иди к своим добрым людям. Здесь ты никому не нужен.

– Этой мой дом! И я отсюда никуда не уйду!

– Это только формально твой дом.

– Ты меня больше не любишь? – отец вдруг сел на табуретку.

– Это ты нас не любишь, – ответила мать, присаживаясь напротив него за стол.

– Почему с нами это произошло? – вдруг спросил отец, – ведь мы же любили друг друга больше жизни.

– Потому что жизнь не стоит на месте. Все изменяется. А ты не собираешься меняться. Ты так и остался в юношеском возрасте. У тебя сын растет. Пора остепениться, – по лицу у матери потекли слезы.

– Прости меня. Я постараюсь, – выдавил из себя отец.

Отец сгреб мать в объятия. Они уединись в спальне, скрипел диван, мама громко охала и ахала. Тимур плохо понимал, почему ему сейчас надо сидеть одному в кроватке, тихо играя в паровозик. Затем в семье наступало короткое затишье. С утра в садик сына отводил отец. Так как у него не было, как правило, серьезной работы, вечером Тимура забирал тоже отец. Через пару дней все заканчивалось. Отец снова пропадал, у него начинались концерты, репетиции, гастроли. Мать снова впрягалась в свой сольный график: дом-работа-садик. В эти дни она часто скучала по папе.

– Мам, почему ты плачешь? – Тимур подходил к матери, клал ей голову на коленки.

– Мне очень грустно, сынок, – отвечала мать, вытирая слезы.

– Тебя кто-нибудь обидел? – не унимался сын.

– Нет. Просто в жизни как-то все не так, как мне хотелось. Я хотела другой судьбы.

– Когда я вырасту, я тебе помогу. Все нужное куплю. Ты не плачь. Погоди немного. Я все сумею.

– Спасибо, тебе сынок. Я знаю и верю в тебя. Я подожду. Ты мой герой и мой спаситель.

Они шли, обнявшись в спальню. Мама читала сказку про трех поросят. Тимур засыпал. Ему снились сны. Где он защищал маму от Змея-Горыныча, от злого волка и хитрых разбойников.

Так они жили вдвоем пару недель. Нельзя сказать, что счастливо, но спокойно. Потом появлялся отец, и привычный жизненный ритм нарушался. Он был пьяный, грязный и вонючий. Лез к Тимуру обниматься и целоваться, кололся жесткой щетиной. Сын вырывался и убегал в детскую комнату. Мать отца обстирывала, чистила и отмывала. Иногда они ходили гулять в парк или в Макдональдс втроем. Мать радовалась временной гармонии, а Тимур чувствовал себя не в своей тарелке. Не воспринимал он этого волосатого мужика своим родным человеком. Наверное, так оно и было.

В один из таких приходов отца мать нашла у него в кармане пакетик с белым порошком:

– Что это, Саша? – спросила мать.

– Дай сюда, – отец вырвал пакетик из рук матери, – не обращай внимания.

– Это наркотики?

– Нет, ты что! Я не наркоман, – возражал слегка испуганный отец.

– Тогда что это?

– Не задавай глупых вопросов. Я не обязан отчитываться перед тобой.

– Нет, постой. Если это наркотики, то я прошу тебя сюда их не приносить. Здесь не наркопритон. У меня здесь маленький ребенок, и мне ничего такого не нужно!

– Ты не понимаешь! Так все нормальные музыканты живут. Это нужно для того, чтобы расширилось сознание. Чтобы услышать тонкие струны вселенной. Мне надо раствориться в воздушном эфире мироздания.

– Это ты ничего не понимаешь. Ты прожигаешь свою жизнь. Ты ничего из себя не представляешь. Если у тебя пусто внутри, никакие наркотики или любые стимуляторы не помогут. Ты полное ничтожество! – крикнула мать.

– И кто мне это говорит? Серость и тусклость – вот твое имя! Ты ничего не смогла в жизни добиться! И ничего не добьешься! Тебе бы радоваться, что живешь со мной в одно время. Что я делю с тобой свою постель, – отец громко говорил и широко жестикулировал руками.

– Небольшая честь делить с тобой постель. Там, наверное, побывало больше шлюх, чем жителей в Московской области. Раньше я думала, что ты талантливый и перспективный музыкант. А теперь я вижу, как сильно заблуждалась! Если ты связал жизнь с наркотиками, уходи. Ты нам не нужен, – мать указала рукой на дверь.

– Не пожалеешь? Будешь локти кусать, но будет поздно. Извинись немедленно, и тогда я, быть может, тебя прощу.

– Никогда! Ты – ничтожество, и нам не нужен такой муж и отец, – непреклонно ответила мать.

– Ты нам не нужен. Уходи, – Тимур выскочил из своей комнаты, подбежал к отцу, начал колотить маленькими кулачками по коленке, обтянутой кожаными штанами.

– Убери своего сучёнка, – отец легко взял и отшвырнул Тимура в угол комнаты.

Тимур пролетел метров пять и ударился головой о стенку. Из носа пошла кровь. Мать кинулась к сыну, прикрывая от жестокого отца и вытирая Тимуру кровь платком.

– Уйди, прошу тебя, – кричала и плакала мать.

– Ну, как хотите, я думал, что у меня есть семья, а теперь вижу, что меня здесь не ждут. Небось завела какого-нибудь кобеля, потому и стала такая смелая. Но я не жадный, пускай пользуется.

– Какое-же ты ничтожество! Что я могла в тебе разглядеть? – мать гладила Тимура по голове.

– Еще раз тронешь мамку, я тебя убью, гадина! – прокричал Тимур.

– Весь в тебя, молокосос. Прощайте, – отец собрал вещи, взял чехол с гитарой, и громко хлопнул дверью.

В квартире наступила звенящая тишина. Мама тихо всхлипывала, Тимур молчал. Он так привык, что родители часто ссорятся, что не понял, что это была последняя ссора.

– Мам, ты не плачь. Все будет хорошо. Я с тобой, – Тимур обнял маму за плечи, потом пошел в ванную и сам умылся.

Мама еще какое-то время сидела на полу и тихо плакала. Отец больше не приходил. Музыкальной славы он так и не добился. Через общих знакомых, маме иногда сообщали, что видели отца сильно пьяным или под кайфом. Примерно через год пришло известие, что отец умер от передозировки. Мать звали на похороны, но она не пошла. Тимуру про смерть отца ничего не сказала. Зачем? Этот человек умер для нее гораздо раньше. В тот день, когда швырнул Тимура в стенку.

С Тимуром мама про отца не разговаривала, а он и не спрашивал. Тимур хорошо помнил, что отец – неприятный волосатый гитарист неизвестной никому рок-группы. Уже будучи взрослым у них зашел разговор про отца, и мать сообщила, что тот давно умер.

– Ты его любила? – спросил Тимур.

– Да. Он был хороший, добрый, справедливый. С ним было весело и прикольно. Мне казалось, что он действительно был подающим надежды и талантливым музыкантом. Но в его жизни что-то не сложилось. С творческими людьми такое бывает. Многие спиваются, некоторые уходят в наркотики.

– У тебя были еще мужчины после отца? – поинтересовался Тимур.

– В каком смысле?

– Любила ли ты еще кого-нибудь так сильно, что могла бы связать с ним жизнь?

– Сильных увлечений не было. Были пару раз свидания. Мне нравился один учитель из нашей школы. Мы с ним дружили, ходили вместе на собрания и обеды. Потом оказалось, что он женат. И меня сразу от него отвернуло. Я не хотела быть любовницей. Еще был один мужчина. Познакомился со мной на улице, красиво ухаживал, цветы дарил. Но как узнал, что у меня есть ребенок, куда-то пропал. Вообще-то думаю, что оно и к лучшему. Можно же было потратить много времени на человека, а потом, когда дошло бы время до создания семьи и рождения детей, оказалось бы, что детей он не хочет, что для него самое главное в жизни – карьера. После того случая при знакомстве, я сразу сообщала, что я свободная, но с ребенком. Ухажеров, как правило, ветром сдувало.

– Ты жалеешь об этом?

– Конечно, жалею. Я хотела бы нормальную семью. Чтобы у тебя был хороший отец, пример для подражания. Чтобы он тебе передал мужские навыки и секреты. Чтобы научил постоять за себя, показал, как надо относиться к семье и к любимой женщине. Это очень важно. Я переживаю, что не смогла тебе привить настоящие мужские качества: решительность, целеустремленность, мужество, ответственность.

– Не переживай, у меня этого навалом, – успокаивал мать Тимур.

– Когда у тебя появиться девушка, будь к ней внимательней и добрее. Не думай только о себе.

– Хорошо, договорились.

Тимур черпал уроки мужества из фильмов и художественной литературы. Его детство пришлось на девяностые годы, поэтому он знал всё про героев американских боевиков Брюса Уиллиса, Шварценеггера и Сталлоне. Но всех затмил Данила Бодров из русского фильма «Брат». Когда Тимур подрос, мама ему подкладывала книги, и всячески стимулировала любовь к русской классической литературе. Вечерами он перечитал всего Булгакова, Толстого и Достоевского.

Русские герои получались более сложными и многогранными. Возможно они не спасали мир, но были более живыми и душевными. Они были одновременно ранимыми и смекалистыми, мудрыми и сильными духом. Таким хотел быть и сам Тимур. Нельзя сказать, что он отличался богатырским телосложением. Скорее наоборот, он был достаточно худеньким, но жилистым и выносливым. Тимур с детства много занимался спортом: футболом, легкой атлетикой и восточными единоборствами.

Если надо, то он мог отстаивать свое мнение и честь с кулаками. Хотя не любил силовой метод решения проблем, ведь всегда есть возможность договориться, объясниться, найти компромисс. Почти всегда…

В тот день он шел из школы домой со своим другим Витькой после футбольной тренировки. Было им тогда по четырнадцать лет. Не дойдя до дома примерно триста метров их остановили трое парней постарше, и попросили закурить.

– У нас нет. Мы не курим, – ответил Тимур.

Витек, надо сказать, совсем потерял дар речи и испугался. Тимур тоже понял к чему идет разговор, но сохранял спокойствие и трезвый рассудок до конца.

– Меня это не волнует, – сказал стоящий посредине широкомордый парень.

– Что нам делать, если у нас нет сигарет? – спросил Тимур.

– Это хороший вопрос. А почему у вас нет сигарет? – спросил главарь подростковой банды.

– Мы еще маленькие, наверно. Мы спортом занимаемся, а курить вредно. Нам мама не разрешает, – Тимур начал подыгрывать хулиганам.

– Молодец. Ты наверно, еще и умный, – оценил поведение Тимура широкомордый, – вы маменькины сынки?

– Наверно, да, – ответил Тимур.

– А где же ваша мама? Как она отпустила вас одних гулять по улице? Не страшно ей? Здесь же ходят бандиты, – трое хулиганов заржали, как лошади.

– Она, наверное, думает, что мы уже достаточно взрослые и сможем сами дойти из школы до дома, – ответил Тимур.

Он смотрел по сторонам, в надежде, что по улице пойдет знакомый или хотя бы взрослый, к которому можно обратиться за помощью. Как назло, кругом было безлюдно и темно.

– Зря она так думает. Правда же? Вам страшно, ребятки? – сияя белозубой улыбкой, спросил главарь.

– Страшно, – сознался Тимур.

– Это правильно. Тогда, я думаю, нам не придется долго убеждать и просить, отдать деньги, а также часы и мобильники. Выворачивайте карманы, придурки. Посмотрим, что у вас есть с собой.