La Critica (первая книга казанской трилогии)

Г.С.: Не думал, что так скоро это скажу (ведь с момента выхода «Географа…» прошло так мало времени), но… Посмотрел хороший отечественный фильм, – «Что творят мужчины 2». Лёгкий жанр, но с чего-то надо начинать.

Запись в Твиттере касательно распространения «Золотой Сотни» La Critic’и: «Место: Парк Тысячелетия. Под Елкой. Время: первое января, двадцать два часа по Санкт-Петербургскому времени. Условия приобретения: обмен на непочатую бутылку алкоголя. 18+».

*****

Марта смеялась как маленькая девочка, когда её брат предстал пред ней в облачении снегурочки. Бородатая двухметровая снегурочка в коротенькой легкомысленной шубке с блёстками. Я в свою очередь путался и спотыкался о полы не по размеру большого наряда Деда Мороза.

– Поехали уже, – проворчал я из-под накладной бороды. – Я потею в этой шубе.

Костюмерные ТЮЗа воистину неисчерпаемы, и это только вершина вершины айсберга.

К сожалению наши практиканты не смогли явиться на последнее la criti’ческое представление, так как уехали встречать Новый Год в родные города к родителям. Наш приятель Шуба впервые со времён второго выпуска пропускал мини-представление. Егор уехал встречать Новый Год за границу.

*****

К одиннадцати часам вечера первого января у сотен школьниц и студенток в социальных сетях появятся фотографии с центральной Ёлки города в обнимку с омерзительной и одновременно неотразимой «бородатой снегурочкой» Глебом-таким-лапочкой-Стальским. Глеб сольётся с поклонницами в La Criti`ческом экстазе, но «время пророчеств и предсказаний» ещё не придёт. Это будет последняя «Золотая Сотня» La Critic’и.

Сицилия Владимировна приведёт на Ёлку свою маленькую дочурку Этну, чтобы показать ей весёлых и озорных журналистов газеты «La Critica». А потом мы, погрузив девяносто восемь бутылок алкоголя (среди которых будет даже шампанское от самой Барб-Николь Понсарден) в багажник Hammer’а, отправимся на скромную семейную вечеринку в закрытый для всего остального человечества ресторан «Фанерный Пейзаж». Этот ресторан управлялся Сицилией Владимировной и ей же принадлежал.

Вопрос «Кто вы?» нужно задавать так:

«Что вы имеете?»

Г. Стальский

– Это же тысячи тысяч, Гармоника!

– Их называют миллионами, Шайен

Однажды на Диком Западе

к/ф 1968 г.

Измерять всё деньгами не только правильно, но и удобно

Г. Стальский

Глава о деньгах

Десятый выпуск газеты ознаменовался для нас одним символическим событием. Каждый месяц Сицилия, как и обещала, увеличивала наш гонорар на двести пятьдесят тысяч рублей. Мы начинали с красивой круглой суммы в миллион, поэтому не было ничего удивительного, что за десятый выпуск каждый из нас троих получил по миллиону. Держа в руках свою долю, я конечно радовался, но мысль «низкий курс съел треть суммы» делила счастье пополам.

Последняя весна

Интернет – это такая штука, которая

делает глупых людей ещё глупее,

а умных отвлекает

Г. Стальский

Первый день весны – Ура! – все в ожидании

любви и добра

В. Васин

Глава на фоне одиннадцатого выпуска

La

Critic

’и

01 марта.

Переписка в Твиттере Г. Стальского.

«В.А.: В Сети появились «Большие Глаза» Тимура Бёртана.

Г.С.: Не понял.

В.А.: Это новый фильм Бёртана. Он снял такие фильмы как: «Большая рыба», «Джонни Д. – руки-ножницы», «Труп невесты»… А ты подумал о людях, страдающих запорами?

Г.С.: ?

В.А.: Там снимается твой любимый немец после Альцгеймера – Кристоф Вальц. Все помнят, как он взял под своё крыло Джанго-освобождённого (от НДС). До недавнего времени я думал, что это он ходит по стенам в «Интервью с вампиром».

Г.С.: Впервые со времён «Bois moi» посмотрел французский фильм, который меня не раздражил. «Свободный и сонный». В говноадаптивном переводе «Правила жизни французского парня». Экранизация романа кого-то там «Свободный, одинокий и сонный». Не обошлось без изрядной доли франсуаозонщины, как то: неуклюжие танцы под американскую музыку, но фильм хорош. Уважаемые французы, даёте больше люкбесоновщины!

*****

Первое число этого месяца выпало на понедельник. Стальская закончила свою утреннюю запись и поехала в Sport Life, а когда она закончила со спортом, мы с Глебом уже были в городе и уже успели поторчать полчаса у Шубы на работе. Я был крайне рад тому факту, что мы все вместе придумываем себе занятия. Первый пункт – обед.

После обеда было решено сходить в кино, – приобщиться к массовой культуре. В половине второго мы стояли перед табло с названиями прокатывающихся фильмов. Никак не могли решить что смотреть. Стальская взяла инициативу на себя и отошла к кассам.

– Смотри, Аронов, «Nuahuless 2» выходит, – с улыбкой-судорогой на лице сообщил Глеб.

– Знаю, я уже трейлер посмотрел, – ответил я. – Почувствовал себя гением.

– А первый фильм смотрел? – продолжил тему Стальский.

– Да, блин, я даже первый фильм читал! Но такого эффекта не было.

– Оп-па!.. Что выясняется, – закачал головой Глеб. – Читал.

Я изобразил крайнее смущение.

– Не суди сгоряча, мужчина. Я тогда был молодой, – хотел всё попробовать.

– Понятненько…

– Ну, брось. Стальский. С кем не бывает… Мне не понравилось. Правда-правда. Меня рвало.

– Я подозревал в тебе что-то такое… – прищурившись, медленно проговорил Глеб.

– Мы же по-прежнему друзья? – подыгрывал я.

– Не знаю, Вадим. Мне нужно время, чтобы подумать, – сокрушённо произнёс Глеб.

И всё же, на данном отрезке жизненного пути, этот автор мне ближе, чем, скажем, Пауло «Ванильо». Шутки шутками, а ведь если печатается, значит рентабельно. Так что не буду обкакивать раньше времени новый фильм. Все, блин, знают, как написать-снять шедевр, но никто не знает, как его продать. Почему же так популярен С.М.? Потому что доступным для всех языком рассказывает о красивой жизни, об успехе, а не занудствует, пытаясь изобразить вселенскую русскую скорбь и пр. Всё хорошо, что мимо кассы не прошло. Аллилуйя, камрады!

Стальская вернулась.

– Идём на мультфильм, – сообщила она нам, протягивая каждому по билету.

– «Как приручить Дракона 2»? – просто так поинтересовался я.

– Нет, другой, – ответила Марта.

– «Как отъе… верблюдА 2», – в свою очередь спросил Глеб.

P.S.

Через несколько дней мы с Глебом всё-таки посмотрели «Nuahuless 2», и вот что высказал по этому поводу Стальский: «Посмотрел. Противоречивые чувства. Такое ощущение, что меня лично что-то связывает с автором. В фильме для всех подкатегорий граждан есть «еда». Сценарий годный. Режиссура – из рук вон. Режиссёр-постановщик – Роман [с крыши] Прыгунов. Подъехавший на лимузине президент в конце – это, блин, перебор».

*****

В пять вечера позвонила Сицилия, – пора было ехать за заработанными тяжким трудом деньгами, а потом к дважды мерзкому адвокату.

*****

И снова скажу: если вы захотите прочитать одиннадцатый выпуск газеты La Critica, вы всегда сможете сделать это в центральной библиотеке.

На Каенах не ездят глупые люди, а если да,

то по доверенности

Г.С.

Глава о Джессике – «воплощении домашней добродетели, – верной, экономной и расистке»

03 марта.

Решение вопроса о возвращении паспорта Джессики было явно затянуто. Главная проблема была в том, что мы никак не могли застать владельца массажного салона, – то он отдыхает, то он отдыхает, то он, сука, опять отдыхает за границей. Глебу пришла идея. За две недели до Нового Года он в очередной раз наведался в массажный салон, но не стал допытываться когда будет на месте хозяин, а просто пригласил девушку-администратора на ужин. В беседе с ней с глазу на глаз Глеб объяснил ситуацию и заручился её согласием помочь. Как мы и предполагали, сотрудницы заведения не жаловали своего босса.

В полдень третьего марта администратор прислала Стальскому сообщение о том что нужный нам человек на месте. Мы с Глебом оперативно выехали.

– И что он собой представляет? – на всякий случай поинтересовался я, когда мы подъезжали к месту.

– Не знаю. На карте звёздного неба его вообще нет, – зло ответил Стальский.

– Это неплохо, – ответил я и подумал: «А мы есть?»

– Но ЧВС у него больше девяти тысяч, – уверенно сказал Глеб.

– У нас не меньше, – сказал я. – Особенно под вдохновением.

Мы уже входили в здание торгово-развлекательного комплекса, когда Глеб обратил моё внимание на припаркованную рядом с входом машину.

– Поршак Бимерзкого, – сказал он.

– Да. Тёмно-синий, – сказал я.

– Номера его, – сто-сто.

– Хм, точно, не замечал. «с100то» – уникальное сочетание. Наверное, кучу денег выложил. Или кучу знакомств.

– Наверное, – рассеянно произнёс Стальский.

Мы поднялись на третий этаж.

– Я буду говорить, – шепнул мне Глеб.

Мы вошли в матовые стеклянные двери.

*****

Владелец был молод и игрив. Разговор, который вёлся через стойку рецепции, весьма скоро перерос в открытую конфронтацию. Так как моральное и во многом даже юридическое преимущество было на нашей стороне, мы намерены были идти до конца.

В какой-то момент, исчерпав слова, Стальский сделал шаг вперёд, намотал на правый кулак галстук мистера феодала, а левым кулаком замахнулся, чтобы ударить мистера феодала по лицу. Надо отдать должное быстроте реакции нашего оппонента: в долю секунды его мозг взвесил все «за» и «contra», а голосовой аппарат выдал единственно правильный ответ: «Ладно-ладно; документы здесь; сейчас отдам». Две девочки-сотрудницы, которые в самого начала жались друг к другу в углу рецепции, сжимая в потных ладонях телефоны, облегчённо выдохнули.

– Они здесь, под стойкой, – тоном разумного человека сказал владелец салона, видимо, намекая на то, что стоит немного ослабить хватку за его галстук.

– Они? – переспросил Глеб и удлинил поводок на одну окружность своего кулака.

Несчастный мудозвон наклонился под стойку рецепции, где, судя по звуку, отпер металлический ящик. Вынырнув из-под столешницы, он положил перед Глебом два паспорта – общегражданский и заграничный. Свободной рукой Стальский полистал оба документа и, убедившись, что они принадлежат гражданке Кении – нашей протеже – Джессике, отпустил галстук несостоявшегося рабовладельца и даже поправил узел, затянув его потуже.

– Всё в порядке, – спросил я.

– Да, – ответил Стальский.

– Да-да! – воскликнул наш оппонент, поправляя свою одежду и кидая взгляды на сотрудниц. – Забирайте и уходите!

Мы попрощались с «работницами мануфактуры» и направились к выходу. Когда мы уже почти вышли, наш оппонент обрёл гордость и заорал:

– Вы не знаете кто я!

– Ты хуесос, – обернувшись, будничным тоном ответил на его вопрос я.

– Вы не знаете, кто мой отец! – не сдавался несостоявшийся рабовладелец.

– Хуесос твой отец, – взял на себя труд ответить на второй вопрос Стальский.

Мы вышли за стеклянные двери салона и натолкнулись на Бимерзкого.

– Чёрт!.. – с чувством прошептал он.

– Не преувеличивай, Марк, – сказал я ему.

– Привет, – пожимая руку нашему адвокату, сказал Глеб.

Потом и я дал пять адвокату.

– Так вы что?.. – на ходу формулировал вопрос Бимерзкий.

– Забирали документы Джессики, – помахивая корочками, ответил Глеб.

– А ты? – с кривой улыбкой спросил я.

– А я…. Я… Я-то… – замялся Бимерзкий, досадуя на то, что я, как только сяду в машину, позвоню Стальской и расскажу, что её «папик» посещает дрочильные салоны.

– Ладно, мы торопимся, – сказал Глеб и увлёк меня за собой, потянув за рукав.

Спускаясь на эскалаторе с верхнего уровня на второй, я сказал Глебу:

– Замечательное, по-моему, оскорбление. Незаслуженно предано забвению.

– Какое? «Хуесос»?

– Ага.

– Согласен. Надо чаще использовать. Ты всё записал?

– Да, – я достал из верхнего кармана пальто смартфон и остановил запись. – Кое-что вырежем и выложим в Сеть.

– Расскажешь Марте о Марке? – нейтральной интонацией поинтересовался Стальский.

– Не знаю пока, – ответил я.

*****

Вечером.

– Ну-ка, дай на минутку паспорт, – сказал я Джессике.

Стальские внимательно наблюдали за экспериментом.

– Take.

Я взял из рук Джессики документ, постучал им по ладони и воскликнул:

– Нет! Не давай никому свой паспорт!

Вернул ей книжицу.

– Давай ещё раз попробуем, – сказал я. – Дай мне свой паспорт.

Джессика отрицательно покачала головой, посмотрела исподлобья и забурчала что-то на своём языке.

– Так-то лучше, – удовлетворённо произнёс я и подумал, что если наложить на её бурчание минусовку от Deep Forest, то получился бы хит.

Труднее всего с правдой в такие времена,

когда все может быть правдой

Станислав Ежи Лец

Глава о пренебрежении релевантной информацией при суждении о корреляции или ассоциации

05 марта.

Одиннадцать часов дня.

– «Стрессовое недержание мочи у женщин», – прочёл я вслух заголовок в бесплатной газете. – «От этой проблемы страдает каждая вторая женщина в нашем городе».

– Та-а-к, – протянул Глеб.

Я перевернул страницу. Пробежал глазами афишу.

– Скоро выступает Александр Малинин, лекция-семинар в «Тутанхамоне» под названием «Женщинам о женщинах с женщинами». БГ двадцать восьмого марта в «Универсуме».

– Сходим?

– Куда? – спросил я.

– На «недержание мочи», – ответил Глеб и покатился со смеху над своей глупой шуткой.

Звонок сотового телефона заставил меня прекратить смеяться. Номер незнакомый. «Вадим Афтандилович?» – спросил дребезжащий голос.

– Да.

Мне показался этот голос знакомым. «Это Романов, Яков Семёнович».

– Кто, простите?

«Я купил у вас комплект мебели, – сервант и буфет, помните?»

– Ах, да! Здравствуйте Яков Рома… Семёнович! Что-то не так с мебелью?

«Нет-нет, я по другому вопросу». Глеб кивнул, мол «кто это?» Я махнул рукой, мол «потом объясню».

– По какому?

«Покажите мне трубку, – неожиданно твёрдо сказал благородный старец. – Сегодня».

Я опешил от неожиданности и какого-то непонятного страха, но потом взял себя в руки и спросил:

– О чём вы собственно говорите? Вы считаете…

«Не тратьте своё и моё время, молодой человек. Я – лучший в этом бизнесе, и мои связи обширны. Если этот предмет имеет хоть какую-то антикварную ценность, – я без труда найду наилучшее предложение. Если не среди любителей трубок, то среди почитателей Вождя Народов. Возможно, у этой вещицы есть аукционный потенциал; точнее скажу после тщательного осмотра. Впрочем, это не телефонный разговор. Скажу напоследок, что некоторые вещи имею цену только для некоторых людей, и цена зависит от их субъективной любви. Порой она очень высока».

«Многовато информации для нетелефонного разговора», – подумал я.

– А вам от…

«Я возьму тридцать пять процентов. Это цифра не обсуждается, но, поверьте мне, вы не сможете сбыть товар самостоятельно на более выгодных условиях!»

– Я всё понял. Который час? – я посмотрел на наручные часы. – Сейчас одиннадцать десять.

«Приезжайте к полудню. Я буду у себя в офисе».

– К полудню я не успею, – сказал я. – И к часу тоже. Может к трём?

«К двум устроит, молодой человек?»

– Устроит.

Яков Семёнович положил трубку. Мне необходимо выходить в ближайший час, чтобы без суеты успеть забрать коробку с трубкой из банковской ячейки. Зачем я хранил трубку в банковской ячейке? Мне нравилось думать, что она представляет ценность. И к тому же, в банке, где у меня один из счетов, бесплатно предоставляется маленькая ячейка, если на счету больше трёхсот тысяч.

– Звонил тот еврейский расовый антикварщик, – сказал я Стальскому.

– Что ему надо?

– Хочет взглянуть на трубку.

– Ты ему рассказал про трубку?

– Видимо, да, – усмехнулся я. – Лучше, если ты поедешь со мной.

– Ой, я уже договорился…

– С Ларисой Дмитриевной?

– Нет, с другой девочкой, – изобразив досаду, ответил Глеб.

– Ладно, один съезжу, – посмеялся я над «девочкой».

*****

– Как дела? – как можно более учтивой интонацией спросил я. – Бизнес идёт?

– Дела как у Берда, – протягивая руку, ответил Яков Семёнович, – только труба пониже и дым пожиже.

– Это значит «хорошо»? – прищурившись, и с полуулыбкой спросил я.

– Вадим, голубчик, вы принесли предмет? – сразу перешёл к делу старец.

Я достал из сумки шкатулку и поставил на стол. Яков Семёнович включил ещё одну настольную лампу и открыл коробочку.

Через десять минут изучения под лупой он положил трубку обратно и закрыл крышку. Внутренне я приготовился услышать что-то вроде «вещь интересная, но не уникальная. Могу предложить за неё…»

– Этот предмет можно продать за весьма и весьма солидную сумму, – чётко проговорил антикварщик.

К такому повороту я был не готов, поэтому заговорил на овечьем языке:

– Мэ-э…

– Да-да, – подтвердил свою мысль антикварщик. – Очень солидную сумму.

– Так что…

– Очень солидную. Может даже за…

– Сколько?

– Миллион, – еле слышно произнёс Яков и прикрыл глаза.

– Миллион, – повторил я. – Можно купить полквартиры.

– Вы меня не поняли, Вадим, – заговорщицким тоном прошептал антикварщик. – Я имел в виду миллион долларов.

Я прищурился и надул губы. Мой мозг подсчитывал в уме сколько будет тридцать пять процентов от миллиона долларов. Ответ: триста пятьдесят тысяч долларов.

– Я найду того, кто выложит такую сумму, а кто-нибудь другой не найдёт, – облегчил мои сомнения Романов.

– И что нам делать сейчас? Составим какой-то договор. Я бы хотел привлечь к этому делу своего адвоката, – скороговоркой проговорил я.

– Ну-у-у, если вы желаете заплатить налоги с этой сделки, то-о-о-о… – надавил на моё слабое место антикварщик.

– Не желаю, – поспешил заверить я. – И врагу не пожелаю. Но дело-то нешуточное, не какой-то комод за двести тысяч деревянных…

– Поэтому я и беру такие высокие комиссионные. Потому что выступаю гарантом сделки, – с гордостью произнёс господин Романоff, а потом высоким голосом задал риторический вопрос: – Как она вообще у вас оказалась?

Наверное в этот момент меня кольнуло осознание готовящейся в отношении меня аферы, ведь я-то ожидал совершенно другую тактику. Я был уверен, что старый аферист будет занижать сумму, а с покупателем меня сводить не станет, сославшись на тот факт, что он-де выступает агентом, а покупатель доверяет только ему, ну, или ещё что-нибудь там наплетёт. В чём подвох?

– Я её у вас не оставлю, – без обиняков сообщил я.

– Я и не прошу, – тоном невинного младенца сказал старец. – Но в определённый момент вы всё же должны будете мне её передать. Придётся довериться мне, голубчик.

Через пять минут Яков Семёнович провожал меня к выходу из своего кабинета. Кабинет его, надо сказать, представлял собой настоящую лавку чудес. Если в самом магазине в основном продавались побрякушки для простаков, то в святая святых – кабинете господина Романова – имелись действительно интересные вещи. Около самой двери я остановился напротив лакированного столика.

– Заметили? – спросил Яков Семёнович.

– Настоящая? – на всякий случай поинтересовался я.

– Да, оригинал, – высоким голосом, подчёркивая естественность такого положения вещей, ответил Яков Семёнович. – Языческий сюжет. Раньше она принадлежала одному небезызвестному местному политику, но ему пришлось срочно отбыть на постоянное место жительства за границу, а брать с собой подобные вещицы не очень удобно. Я включу её, – он включил её.

«Ах!..» – невольно выдохнул я.

– Я думал, что политики – люди без вкуса, – задумчиво произнёс я, продолжая осмотр.

– Не всегда. Хотите её?

– Не знаю… – засомневался я. – Кажется, мне достаточно знать, что она существует.

– А вот взгляните ещё на это, – антикварщик указал на застеклённый стенд. – Одна из ранних модификаций Энигмы. Изготовлена в 1922-м году. Попала в Россию задолго до Второй Мировой. Принадлежала купцу и коллекционеру…

– Мне больше нравится лампа, – перебил я.

– Вы из тех, кому ближе эстетство, – сделал вывод собеседник.

– Наверное, – согласился я.

– Что ж, будем держать связь, – пожимая мне руку и ненавязчиво подталкивая к выходу, сказал Яков Семёнович.

Я вышел из кабинета, прошёл короткий тёмный коридорчик и оказался в магазине.

– До свидания, – сказал я продавщице и звякнул колокольчиком над входной дверью.

Мы стремимся быть понятыми потому что хотим, чтобы нас любили,

и потому, что мы сами любим

М. Пруст

Глава о дне самовлюблённых и следующим за ним дне

06 марта.

Утро. Стальская сегодня не работала и решила продемонстрировать нам то, чему научилась на съёмках своей кулинарной передачи. Сейчас она колдовала за кухонной перегородкой, а мы с Глебом сидели на высоких стульях и вполголоса упражнялись в остроумии.

– Завтрак от Марты – моё любимое блюдо после стекловаты, – я тихонько посмеялся, чтобы Марта не услышала.

– Ахах! И моё, после битого стекла, – внёс свою лепту Стальский.

Джессика молча слушала, но вряд ли много понимала. Марта вернулась из-за кухонной перегородки, держа в руках первые две тарелки. Поставила их передо мной и Джессикой. Через полминуты принесла ещё две, – для себя и брата. Мы с Глебом обречённо переглянулись и взялись за вилки.

– Что?! – заметив отсутствие энтузиазма, спросила Марта. – Что б всё съели, а то за шиворот вывалю.

Тут Джессика задала Стальской вопрос:

– Marsh, watt is «bitaya steclovata»?

*****

К полудню Стальский уехал в город для встречи с очередным рекламодателем. Какой-то квест-проект желал быть отрекламированным в нашем издании.

– Точно не поедешь со мной? – спросил он. – А то давай – поехали.

– Нет. Неохота, – сказал я.

– А может Джессику возьмёшь? – с дивана перед телевизором спросила Стальская.

– Норма, дорогая, поехали со мной, – сказал Стальский.

Джессика удалилась наверх – переодеваться.

*****

Было около пяти вечера, когда я спустился вниз. Глеб с Джессикой ещё не вернулись. Марта закладывала в блендер ингредиенты, а когда я сел на диван и включил новости по телевизору, она включила блендер. Я кинул недовольный взгляд в её сторону. Может мне показалось, но Стальская, поймав мой взгляд, мне подмигнула. Хотя, скорее всего, мне просто показалось.

«А теперь новости спорта», – сказал комментатор на экране, и я замьютил картинку. В этот момент рядом со мной уселась Стальская с чашей от блендера в руке. Села впритирку ко мне. Я бросил на неё мимолётный взгляд. Отпила из чаши, и под носом у неё осталась полоска от коктейля.

– У тебя это… – я показал пальцем на себе.

Стальская чересчур жеманно облизала губы, пристально глядя на меня, а потом спросила:

– Всё?

– Мм… Да.

– А братец с Нормой приедут через пару часов, – загадочным голосом проговорила она.

– Правда?

– Правда. Глеб мне прислал смс-ку.

– Понятно, – сказал я и подумал: «С чего бы вдруг Глеб будет писать Марте смс-ки?»

Стальская поставила чашу на столик, потом поставила на столик свои ноги в белых уггах, в которых она ходила по дому. Остальной её домашний прикид состоял из короткого летнего платьица и укороченного плюшевого жакета с рукавами три четверти, который заканчивался на талии. Газовое отопление позволяло ходить по дому с голыми коленками. Чтобы поддержать разговор, я спросил:

– Не холодно?

– Нет. Напротив, – жарко, – с этими словами Стальская ещё больше сползла вниз на диване, подвинула ногой чащу на столе, а переднюю часть платья положила между ног.

– Кхе… – кашлянул я и собрался встать, но не встал; по крайней мере, весь.

– Поиграемся? – спросила Марта.

– Что? – снимая очки, переспросил я.

– По-быстрому, Аронов.

Тот последний раз, что мы игрались – в машине в лесу – по прошествии времени стал казаться мне миражом. Жизнь крепко отрывающегося человека, знаете ли, полна миражей.

– Я не буду. Играйся сама, – я закинул ногу на ногу, чтобы скрыть тот факт, что физически я уже готов «играться» и вообще что угодно. – Прошлый раз был последним.

– Да ладно, тебе, поиграемся!.. – сказала она и, прежде чем я успел выдвинуть очередной аргумент в защиту «теории неиграния», она взяла мою левую – ближайшую к ней – руку и положила себе между ног.