Запад-Восток

– Филипп, – обратился к своему провожатому сэр Джон. – Отведите меня к жене Арнольда.

Объятая горем, заплаканная фру Элеонора, окруженная целой сворой кумушек, тетушек, и соседок, сидела посреди комнаты, которую посланник условно назвал гостиной. Дверь в соседнюю комнату была распахнута настежь, и сэр Джон увидел большую, застеленную, с двумя огромными подушками кровать, стол с гробом, в котором уже покоился умерший часовщик. «Быстро они обстряпали дело – про себя подумал Картерет – старина Арнольд еще не остыл, а уже вполне приготовлен к встрече с Хароном.[24]» Посланник вежливо раскланялся и представился. Всё дамское сообщество присело в книксене, в свою очередь приветствуя посланника, как встречные корабли в море порой обмениваются холостыми пушечными салютами. По знаку хозяйки ее свита вышла из комнаты, бросая на сэра Джона любопытные взгляды. Бледная, рыхлая фру Элеонора закрыла дверь в соседнюю комнату и вернулась на свое место.

– Господин посланник! – сказала она слабым голосом. – Мой старик говорил давеча про вас. Он велел передать вам ваши часы. Он всегда был точным и держал слово. И, и… – она разрыдалась неудержимо и горько, так, что посланник искренне ей посочувствовал, что не часто бывало с ним. Наконец она успокоилась и продолжила.

– Уж не знаю, как вести дела дальше. Двое сыновей сгинули на войне. Старший Якоб – пропойца и лентяй. Он пустит прахом все дело. Дочки замужем и о делах не имеют никакого понятия. Придется тянуть всю ношу одной, пока это возможно.

Картерет сочувственно молчал и в знак одобрения хозяйкиных слов иногда легонько кивал головой.

– Старик говорил, что это очень важный заказ. Ваши часы здесь, – сказала фру Элеонора и указала рукой на большой сундук, стоявший в углу комнаты. – Можете их забрать. Посмотрите сами. Может быть, что-нибудь не так, я ведь не знаю этих дел.

Посланник торопливо подошел к сундуку. Он был не заперт, и Картерет, в нетерпении, откинул крышку и ахнул. В сундуке лежали двое совершено одинаковых часов. Ключи для завода, также совершенно одинаковые, были привязаны тесемками к хвостам древних змеев. Сэр Джон, в растерянности, переводил взгляд с одних на другие и не мог сказать, где была копия, а где оригинал. Налет окисла на корпусах, фигурки, стрелки – всё было совершенно одинаковым.

– Но как! Как он это сделал? – в изумлении спросил подошедшую хозяйку Картерет. – Воистину, ваш муж был большим мастером! И как мне их теперь отличить друг от друга?

– Ох, не спрашивайте меня, господин посланник. Я лишь глупая старая женщина! Надо позвать Филиппа – это он делал вторые часы. Он-то уж должен знать точно. – Фру Элеонора вышла в коридор и вскоре вернулась с подмастерьем назад. Растерянный юноша вопросительно посмотрел на посланника.

– Все хорошо, Филипп! – успокоил его сэр Джон. – Я восхищен вашей работой. Мастер Арнольд очень хорошо отзывался о вас.

Лицо юноши в пятнах нездорового румянца совершенно стало пунцовым. «Бедняга, у тебя чахотка, и она в течение года или двух сведет тебя в могилу, вслед за хозяином» – подумал, глядя в лицо юноши, Картерет.

– А теперь скажите мне, где здесь оригинал, а где копия? Я не могу отличить их друг от друга, а это важно.

– Вот оригинал. – И секунды не промедлив, ответил юноша, указав рукой на часы справа.

– Но как вы это определили?

– Я, я… господин Генрих, сам их делал. Я не ошибаюсь.

Хозяйка с удивлением прислушивалась к их разговору.

– Тогда, – перевел разговор на более деловитый лад сэр Джон, – у меня будет к вам и вашей хозяйке предложение. Я дам вам за труды и за абсолютное, вы понимаете, абсолютное молчание по суверену. Вы должны будете почистить корпус часов оригинала так, чтобы они выглядели как новые, понимаете?

– О, господин посланник, он все сделает так, как вы скажете, – вмешалась в разговор хозяйка. – Мой муж очень хвалил Филиппа. Говорил, что он далеко пойдет. Ах!

– Тогда, Филипп, – снова обратился к подмастерью посланник, – сколько времени нужно вам на работу?

– Должно хватить и одного дня. Самое большое, два, – ответил, запинаясь, Филипп.

– Договорились! – сказал посланник выпрямляясь и похлопал по бедрам с выражением глубокой печали. – К сожалению, я не прихватил с собой нужной суммы, но слово дворянина: я оплачу все расходы, как обещал. Филипп, можете приниматься за работу хоть сейчас. Идите.

– Фру Элеонора! – обратился он к вдове, отвернувшись от подмастерья. – Разрешите мне выразить мое глубочайшее сочувствие к вашему горю. Я давно знал вашего мужа, и уважал его за честность и мастерство.

Фру Элеонора стояла перед посланником с жалким лицом. Губы ее тряслись, она в попытке сдержать слезы крепко сцепила кисти рук да так, что вены вздулись. Посланник, тем не менее, продолжал:

– Я не хотел бередить вашу рану, но все-таки должен спросить, какова причина смерти вашего мужа? Что сказал лекарь?

– Ах, господин посланник! – горестно покачала головой вдова. – Я, мы… я и сама не понимаю, что случилось! Вы сами видели мужа, когда отдавали ему часы, и он был весел и здоров. Затем он работал несколько дней с подмастерьями и приходил только, чтобы поесть. Говорил, что у него редкий и интересный заказ от вас. Затем он сказал – а это было дня четыре назад – что, наконец, изготовил ключ, и даже выпил на радостях. Но тогда он тоже был здоров. Наутро ему стало плохо. Он еще выходил в мастерскую отдать распоряжения работникам. Затем он вернулся, лег в постель и больше не вставал. Я вызвала лекаря. Он пустил кровь, но бедному Арнольду это не помогло. Он потерял сознание, бредил, повторяя, что его мучает какая-то ведьма. Стонал. Лекарь сказал, что не знает такой болезни. Приходил еще один – все то же самое. Сегодня утром Арнольд очнулся и приказал позвать вас. Написал записку, и мы отправили к вам Филиппа. Ему муж всегда доверял! Он что-то очень хотел вам сказать, по крайней мере, мне так показалось. Еще через полчаса он умер. Спустя некоторое время приехали вы.

– Та-а-ак, – протянул сэр Джон, – а вы не помните точное время?

– Ну как же, господин посланник. Я остановила часы в спальне. Это было 10 часов 16 минут, – вдова разрыдалась. Посланник подошел к открытому сундуку. Стрелка на часах, лежащих с правой стороны, также показывали около четверти одиннадцатого. Холодок прошелся по спине посланника при виде этой мёртвой стрелки. Смутное чувство, которое он испытал, когда слушал рассказ старого Линдгрема, пришло к нему вновь, и это было чувство того, что рядом с ним, как змея, притаилось неведомое, безжалостное, смертельное зло. Сэр Джон покосился на рыдающую женщину и осторожно закрыл крышку сундука.

– А что вы сами думаете об этом, фру Элеонора? – задал он последний вопрос.

Вдова всхлипнула. Потом она вытерла платком слезы с лица и некоторое время сидела молча, уставившись в пол пустыми глазами. Посланник неподвижно стоял у сундука и смотрел на нее, ожидая ответа.

– Вы будете смеяться, господин посланник, но я в это верю. Его околдовали или напустили порчу. Наверное, – в голосе ее появились блеющие жалобные нотки, – кто-то из соседей из зависти наслал на него порчу.

– Ну что же, – Картерет неловко переступил ногами на месте, – ну что же…

Когда сэр Джон вышел из лавки, то увидел подмастерьев, которые, кучкой собравшись около кучера Харри, обсуждали достоинства коней посланника.

– Филипп, подойдите-ка сюда, – позвал Картерет. Юноша направился к нему, откашливаясь, и стеснительно прикрывая рот рукой. «Он скоро умрет, – про себя констатировал Картерет, – вряд ли ему протянуть даже год. Жаль парня».

– Послушайте, Филипп, – тихо произнес сэр Джон – когда часы будут готовы, я заклинаю вас именем господним – не заводите их! – Юноша в недоумении неподвижно стоял перед ним, не произнеся ни слова. – И молчок о вашей работе! – сэр Джон поставил ногу на подножку кареты. – Харри! Поехали!

* * *

Ричард! Дражайший мой Ричард! От тебя пахнет ромом и Лондоном! – так приветствовал своего давнего приятеля и купца Московской компании Ричарда Смита посланник в своем кабинете. Он подошел к двери, выглянул в нее и, убедившись, что за ней никого нет, запер на засов.

– Так надежнее, – сказал сэр Джон, улыбаясь. – Итак, дорогой Ричард, если ты у меня, значит, мое письмо ты прочитал.

Ричард – дородный мужчина средних лет в скромном, но отличного черного сукна кафтане, который невольно придавал ему пасторский вид, тем временем удобно устроился в кресло и преспокойно набивал табаком короткую трубку.

– Джон, раз я прочитал твое письмо, то я не мог не быть здесь, – дым крепчайшего виргинского табака вознесся к высокому, украшенному лепниной потолку кабинета. – Кстати! – Ричард опустил руку в карман и вытащил оттуда небольшой, но увесистый мешочек из черного бархата, – это тебе, сам знаешь, за что. Информация оказалась очень ценной.

Сэр Джон ловким движением открыл ящик стола, и через мгновение мешочек переменил место обитания.

– Значит, все хорошо?

– Значит, все хорошо. Да, вот что: мы все были восхищены, как ловко ты сумел уломать шведов вести войну дальше, Джон! Ты – великий дипломат!

Картерет поскучнел лицом.

– Помнится мне, что царь Македонии Филипп говорил, что осел, груженный золотом, возьмет любую крепость. Мне не стыдно признаться тебе, как старому другу: это не я. Это английское золото продлило войну. И, – сэр Джон торжественно указал пальцем в потолок, – они, все равно скоро сдадутся. Я им даю год, максимум два.

– Да и черт с ними, со шведами! – высказался Смит, как Зевс из-за табачных туч, – Джон, зачем ты вызвал меня сюда? Полагаю, что-то важное? – глаза негоцианта внимательно следили за тем, как сэр Джон, немного ссутулившись и заложив руки за спину, расхаживал по кабинету взад и вперед.

– Да, Ричард. Есть славное дельце, и мы сейчас отправимся к одному человеку. Он купец, зовут его Оскар Линдгрем. Когда-то он торговал с русскими, возил туда медь и сталь. Вероятно, не брезговал и контрабандой вроде мушкетов, свинца и прочего. Но это мелочи. Сейчас война, а цены на внутреннем рынке куда меньше. Старый лис ищет выходы на старые рынки, но ты сам понимаешь, что напрямую это невозможно. Тут я вспомнил тебя и предложил ему невинную схему. Кривые тропинки тоже ведь ведут к правильному месту, не правда ли? – Картерет усмехнулся.

– Идея отличная! – Смит опустил трубку на стол, и глаза его заблестели. – Обезопасимся одновременно от шведских конкурентов и на них же еще дополнительно заработаем! Русским можно будет нашептывать о нашем к ним расположении и помощи, а шведов отвадить от кормушки. Ты настоящий купец, Джон!

– Я дворянин в первую очередь, – с грустью констатировал Картерет, – тебе не понять этого, Ричард. Ты и твои предки были торговцами, и для тебя самая большая похвала есть та, что некто есть ОТЛИЧНЫЙ ТОРГОВЕЦ. Для меня это не похвала. Но! – Картерет устало уселся в кресло напротив Смита: – «Мы – англичане, прежде всего». Я служу короне, как могу, и ты также ей служишь на свой лад. Просто время идет, и ценности в этом мире меняются. Еще лет 200 назад быть дворянином было предметом мечтаний любого человека. Мы были теми, кто вел нацию вперед, и это было почетно. Теперь все изменилось. Любой выскочка может занять любой пост в королевстве. В цене богатство, а не верность долгу и честь. И мы – дворяне, потихоньку становимся торгашами и распродаем потихонечку остатки того, что у нас имеется – имя и остатки чести.

Сэр Джон замолк, и купец, с некоторым недоумением и сочувствием, посматривал на своего так неожиданно разоткровенничавшегося визави. Табак в трубке дотлевал, и легкая струйка дыма, извиваясь, тянулась к потолку.

– Ну что же, идемте, Ричард! – сэр Джон встал. – Простите меня за мои сентиментальные излияния. Устал. Уже 15 лет здесь.

– Тебя скоро назначат руководителем Северного департамента. Так говорят, – поднимаясь с кресла, заметил Смит, – тебе недолго осталось здесь скучать.

– На моей работе особо скучать не приходится, – сказал Картерет, но почему-то припомнил не дипломатические трюки и каверзы, а розоватую, освещенную пламенем свечи, кожу на плече Агнессы, и её маленькую, красную туфельку. – А теперь едем к старику. У меня к нему дело, и он засыпал меня письмами об одном драгоценном для него предмете, который я ему должен вернуть. Заедем за ним по пути. Тебе тоже будет любопытно.

Спустя пятнадцать минут дипломат и негоциант уже ехали в карете на улицу Святого Ангела.

– Харри, останови у часовой мастерской! – крикнул сэр Джон кучеру в приоткрытое окошко. – Затем едем к Линдгрему!

– Слушаюсь, сэр! – был ответ. Копыта цокали по мостовой. Ричард Смит, видимо, изрядно утомленный путешествием, задремал напротив посланника. Спустя некоторое время сон окончательно овладел им, и он не заметил, как остановилась карета, как вышел Картерет, и лишь когда в открывшуюся дверь двое неизвестных втащили два деревянных ящика, он открыл глаза. Вслед за ящиками в карету влез сэр Джон. С ним явно творилось нечто странное. Лицо его было бледным, и он нервно потирал руки и избегал общения с негоциантом. Впрочем, Смиту было все равно. Его больше интересовал другой человек, разговор с которым предстоял в ближайшее время. Тем не менее, Смит не удержался.

– Джон, старина, на тебе просто лица нет! Что-нибудь случилось?

Ответ, а точнее, встречный вопрос прожженного дипломата и реалиста его позабавил.

– Ричард, скажи мне: ты веришь в колдовство? Ну… – Картерет не находил слов. – Ну, ты веришь, что какую-нибудь вещь можно заколдовать?

– Ха-ха-ха! Ай да Картерет – посланник его Величества! Когда ты уломал шведов продолжить войну с русскими, это было колдовство! – рассмеялся Смит и затем уже добавил серьезно: – Но я тебе должен сказать, что на своем веку слышал о многих чудесах. Но ты же знаешь, я человек деловой и до всего стараюсь докопаться сам, трезвым взглядом. Так вот: за каждым чудом никогда не стояло ничего чудесного – только людские измышления. Люди любят верить. Люди будут верить. Отсюда и берутся чудеса. Знаешь – это как мираж в пустыне. Издали видишь оазис, а вблизи это оказывается очередным барханом.

Лицо Картерета приняло свой обычный вид. Но он лишь покачал головой, даже не на слова Смита, а своим потаенным мыслям, и прибавил вслух:

– Дьявол! Я не понимаю, что это? Это уже третий!

Кто был третий и причем тут дьявол, Ричард Смит уже не успел выяснить, потому что они прибыли к дому Линдгремов. Старик был заранее предупрежден о прибытии гостей, и едва экипаж остановился, он появился в дверях, а затем засеменил им навстречу. Англичане вылезли из кареты. Бездельники, как два воробушка, выглядывали с запятков кареты. Харри безразлично позевывал.

– Здравствуйте! Здравствуйте, господа! – знакомый уху посланника сиплый дискант раскатился в тишине.

– Господин Линдгрем, – деловито и даже суховато повел дело Картерет, – к сожалению, у меня очень мало времени. Я хочу вам представить моего друга Ричарда Смита, о котором я вам говорил. Он представитель Московской торговой компании (старик при слове «Московской» невольно заозирался). Поговорите с ним о ваших делах, если у вас есть на то желание. Ричард вполне сносно знает шведский язык.

Смит стоял, скрестив руки на груди, и невозмутимо посматривал то на старика, то на Картерета.

– Теперь о наших делах, – переменил тему сэр Джон, – я возвращаю вам ваши часы в целости и сохранности. В благодарность вам часовщик по моей просьбе изготовил к ним ключ, и как оказалось, часы вполне работоспособны и вреда здоровью никакого не наносят.

– Ээээ, мистер Картерет, подождите! – вскричал петухом купец. – Позвольте взглянуть на вашу копию!

– Ну что же… – Картерет сделал бездельникам знак рукой, и те вынули оба ящика из кареты. – Пожалуйста! – Посланник скинул крышки с обоих ящиков, и Линдгрем поочередно заглянул в оба.

– Отличная работа! – пробормотал старик. – Богом клянусь, отличная работа!

Он добрых десять или пятнадцать минут рассматривал и те и другие часы, что-то бормоча про себя, скреб ногтем корпус, трогал фигурки, то отходил подальше, то смотрел на них искоса, как будто что-то не мог решить для себя. Картерет стоял за его спиной неподвижно, однако лицо его снова стало бледным. «Странная история! – подумал про себя, глядя на эту пантомиму с часами, Смит. – Какое-то театральное действо с этими часами, смысла которого я не пойму. Надо потом порасспросить Джона».

– Ну что же! – наконец махнул рукой старик Линдгрем. – Ваше дело молодое. Торопитесь. Часы я отдам Агнессе, она любит такие вещи…

– Да-да, мастер Линдгрем! – сказал посланник, делая знак бездельникам, чтобы те отнесли ящик с часами назад в карету. – Передайте ей от меня огромный привет. Я очень благодарен ей за эту романтическую историю, и надеюсь, с вашего позволения, увидеть ее опять.

Картерет раскланялся и направился к карете. Два негоцианта – английский и шведский – провожали его глазами. Возле кареты посланник обернулся и, приветственно махнув рукой обоим, крикнул:

– Ричард, жду тебя вечером у себя! У меня к вам будет дело!

Глава 8

На следующий день судно Московской торговой компании «Великий Могол» рассекало волны Балтийского моря. Оно держало курс на Санкт-Петербург, и никто, конечно же, не догадывался, что, кроме обычного груза, которым были набиты его трюмы, в одной из кают лежит коротенькое письмо. На первый взгляд, это было обыкновенное письмо с деловыми выкладками по торговым делам, но его будущий получатель Джеймс Джефрис, недавно назначенный послом в Санкт-Петербург, конечно же, разбирался в делах такого рода. Содержание письма его удивило, и посол долго раздумывал, как ему следует поступить. Как посланник великой страны, он должен был блюсти ее интересы, а автор письма намекал именно на это. Джефрис в раздумьях ходил из угла в угол, меряя шагами свой кабинет, выглядывал в окно, за которым была мутная Нева, корабли, чеканно шагающие по набережной морские офицеры русского флота, редкие экипажи и дом Меншикова на другой стороне. Ответа вид на Неву не давал, оттого сэр Джеймс снова подсел к столу и заново, не торопясь, прочитал его.

«Посланнику его Величества короля Великобритании Георга Первого в Санкт-Петербурге сэру Джеймсу Джефрису

Сэр Джеймс! Дело, которое я должен с вами обсудить, имеет огромную важность для Англии и мира. Нам необходимо встретиться как можно быстрее на нейтральной территории, и не привлекая ничьего внимания. Это важно. Я полагаю, что Гамбург будет лучшим местом для этого. Рассчитайте свой путь так, чтобы прибыть туда к 15 августа. Я прибуду инкогнито, и вас прошу о том же. В порту Гамбурга отыщите таверну с названием «Ганс и Роза» – это на Баварской улице. Хозяин таверны Исаак Зильберштейн – мой человек. Он все вам обеспечит, если я опоздаю. Заклинаю вас отбросить все сомнения. У нас есть шанс, который редко боги даруют людям.

С уважением к вам, Джон Картерет, посланник его Величества в Стокгольме».

– Послушайте, Адам, – обратился Джефрис к секретарю посольства Адаму Дженкинсу, который давным-давно, чуть ли не со времени царя Алексея Михайловича, обосновался в России, – послушайте, Адам, вы человек опытный, и я вам доверяю, как знающему человеку. Что мне с этим делать? – и протянул тому расшифрованное письмо. Дженкинс, вздев очки, читал медленно, правая бровь его порой приподнималась, губы шевелились.

– Что могу вам сказать, милорд, – ответил он, закончив чтение. – Езжайте: вот вам мой совет. Вы здесь человек новый, и если на некоторое время исчезнете, то особо вас не хватятся. – Дженкинс вздохнул. – А я сочиню русским какую-нибудь сказку, впрочем, и это незачем. Вы уехали по делам, и уехали.

Сэр Джеймс внимательно слушал его. Идея на короткий срок уехать, чтобы снова подышать европейским воздухом, а не общаться с напыщенным и разношерстным русским двором его весьма прельщала. Он решился.

Вечером Джефрис вызвал Адама Дженкинса и поручил тому снять каюту на судне, которое должно было сделать остановку в Гамбурге в середине августа. Адам изрядно попотел, так как при всём богатстве выбора большинство вариантов было отброшено, а из оставшихся вариантов был выбран казавшийся посланнику самым надежным – быстроходный двухмачтовый барк «Святая Гледиция» под голландским флагом. Шестого августа 1719 года Джефрис поднялся на борт «Святой Гледиции». Дженкинс остался временно заведовать делами посольства.

«ГАНС и РОЗА»

С самого утра над славным городом Гамбургом бушевала гроза. Джефриса это обстоятельство особо не волновало. Он прекрасно обустроился по указанному в письме адресу, и уличные приключения его не привлекали. Сэр Джеймс был, по натуре своей, человеком замкнутым и предпочитал добрую книгу человеческому общению. Несмотря на это, все знавшие Джефриса отдавали должное его уму, наблюдательности и блестящим способностям к анализу, и именно потому ему был доверен важный пост в Санкт-Петербурге. Вытянув длинные костлявые ноги поближе к очагу камина, где весело похрустывали еловые поленья, Джефрис перелистывал прихваченный с собой труд Гуго Гроция[25] и совсем позабыл о цели своего приезда. Плотный обед располагал более ко сну, чем к ученым трудам, так что сэр Джеймс потихоньку начал клевать носом. Энергический стук в дверь вырвал его из блаженного состояния. Кто бы это мог быть? Хозяин таверны – тихий, вкрадчивый еврей Исаак Зильберштейн – стучался в дверь по-другому.

– Входите! – с неудовольствием пробормотал Джефрис.

В комнату влетел, размахивая полами промокшего насквозь плаща, молодой еще человек, в одно мгновение кольнувший оценивающим взглядом сэра Джеймса. Сэр Джеймс, в свою очередь, также скользнул глазами по пришельцу, и отвел взгляд в сторону – уже флегматичный, и даже скучающий.

«Экий нахал!» – подумал про себя Джефрис. «Нахал» скинул плащ прямо на пол у самой двери и дернул шнур для вызова прислуги. Через мгновение в дверь просунулась физиономия самого хозяина – Исаака.

– Уберите и просушите его, Исаак! – произнес «нахал». – Никого не пускайте!

Еврей подобрал плащ и исчез за дверью. «Нахал» обернулся к Джефрису.

– Вы звали меня, мистер Картерет, – сухо и без приветствия пробормотал со своего кресла Джефрис. – Я приехал. Что вам от меня угодно?

– Я хочу убить царя Петра, – негромким, но деловитым тоном произнес Картерет, подходя к камину и протягивая к огню мокрые ладони. За окном прогремел гром. Дождь застучал по окну с новой силой. На несколько секунд Джефрис оторопел.

– Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! – Его вдруг словно прорвало. – Ха-Х-ха! Ца-аря! У-убить! Ха-ха-ха! – От истерического припадка смеха на глазах его выступили слезы, которые он, забыв про платок, вытирал руками. – Ох! Ну и насмешили вы меня, мистер Картерет!

Картерет наблюдал за Джефрисом поначалу с недоумением, и даже с некоторым опасением.

– Я не понимаю, милорд, что здесь смешного? – под конец улыбнулся он.

– Значит, я проделал весь этот путь, чтобы услышать от вас признание в намерениях убийства русского царя! – давясь от сдерживаемого смеха, ответил Джефрис. – Позвольте, я упомяну этот анекдот в своих мемуарах! – И уже серьезно закончил: Не сейчас! Через десяток лет!

– Сэр, вы знаете, кто я?

– Да, знаю, мистер Картерет! – сказал, поднимаясь с кресла, Джефрис. – Вы – один из самых выдающихся дипломатов нашего времени. То, как вы смогли уговорить шведов продолжать войну, было просто великолепно! Это чудо! Мы читали донесения с Аландского конгресса и не верили своим глазам! Нам казалось, что все кончено для шведов. Нет, это просто потрясающе! Да, кстати, – добавил он, – я хорошо знаю вашего отца. Он может вами гордиться! Но, знаете, убить царя…

– Спасибо, сэр Джеймс. Но ближе к делу. Мы с вами – англичане.

Голубые, холодные глаза Джефриса иронично сверкнули.

– Мы с вами англичане… Однако же с вами тяжело бежать вровень. То вы начинаете с экстравагантного: «Убить Петра!», то вы снисходите до банальностей: «Мы с вами англичане», – он постучал костяшками пальцев по спинке кресла. – Мы с вами дипломаты! Богом в мире установлено, что каждый должен делать свое дело. Наше дело – это создавать условия, так сказать, прояснять горизонты! А не стрелять из пушек. Или подливать яд!

– Прошу вас садиться! – не обращая внимания на сетования Джефриса, указал на кресло сер Джон. – Итак, мы с вами англичане. Скажите мне, сэр Джеймс, выгодна ли для Англии смерть царя Петра?

Джефрис устроился в кресле и сложил руки на животе. Спина его была пряма, как столб.

– Англии? Хм-м-м, Англии выгодно ослабление России и усиление Швеции. Равновесие в северной Европе и на Балтике. Эрго, Англии выгодна смерть Петра.

– Шведский лев на последнем издыхании. Вы знаете, сколько английского золота стоило мне, чтобы они продолжили войну? – спросил своего визави сэр Джон и сам же ответил: Нет, не знаете! Много. Так вот: царь уже сейчас катается в Ботническом заливе, как у себя в Финском. Через несколько лет он станет господином Северного моря, и ключи от него будут в его кармане. И вся эта мелочь – немцы, голландцы, шведы, датчане – будут плясать под его дудку. А еще немного, и он начнет душить нас. Его ресурсы неограниченны! У нас мало времени, сэр Джеймс! Очень мало!