Kорпорация «АйДи»

– Он настиг меня, догнал,

Обнял, на руки поднял.

Рядом с ним в седле беда ухмылялася.

Но остаться он не мог,

Был всего один денек,

А беда на вечный срок задержалася.

Когда я обернулся, кол уже был поднят, и подперт камнями со всех сторон. Вздернутый на нем человек уже молчал, а тело его тряслось.

– Бал продолжается. Вот Семенович уже танцует, – выкрикнул Ухгад, улыбаясь.

Заиграла музыка, кажется венгерский танец №5 Иоганнеса Брамса, и пары вновь пустились в пляс, вокруг умирающего в муках бывшего руководителя департамента антиконтента. Вырвавшись из бального зала, мне не хотелось ничего, кроме как напиться до состояния амнезии. Сцена пытки Владимира Семеновича и его последние слова не уходили из моей головы, повторяясь, словно зацикленный кусок фильма. Ольга чувствовала мое состояние, поэтому приказала своему водителю отвести нас в какой-то ресторан. Мы зашли в очередной накуренный зал, упали на диван, официантка оперативно доставила нам бутылку спирта, я, сорвав с себя маску, налил полный стакан тягучей прозрачной жидкости и залпом выпил его. Большая порция спирта практически моментально сделала свое дело. Я сильно захмелел, и пытка Высоцкаго стала казаться нереальным сном, который прочему-то причудился мне в этот странный во всех отношениях вечер. Я выпил еще стакан, и затем Ольга неожиданно предложила поехать к ней в гости. В любой другой момент я бы встретил это предложение с большим воодушевлением, но сейчас безразлично кивнул головой. Двери в подъезд красивой новостройки возле Центральной избирательной комиссии нам открыл швейцар в красной ливрее и с каким-то странным орденом в виде лилии с зелеными лепестками. Квартира Ольги располагалась на верхнем этаже с большим залом и панорамными окнами. На стенах гостиного зала висели портреты различных писателей и поэтов, среди которых я узнал Федора Достоевского, Антона Чехова, Уильяма Шекспира, Марка Твена, Владимира Высоцкаго и Сергея Есенина. В центре зала стоял довольно широкий журнальный столик и огромный кожаный диван, в который я сразу же завалился.

– Выпить хочешь? – спросила меня Ольга.

– Пожалуй, нет. С меня уже достаточно, – ответил я.

Ольга села рядом и взяли мою руку в свою ладонь. Мы просто молча сидели и смотрели в окно на заливаемый дождем древний город, который за свою историю видел много страстей, страданий и чаяний, побед и поражений, предательств и подвигов, измен и чистой любови. В какой-то момент она стала целовать мое лицо – щеки, лоб и губы, а затем стала стягивать с меня белую рубаху. Я стал помогать ей высвобождаться из школьной формы, и вскоре наши тела слились в один полыхающий страстью организм. Это были мои самые счастливые и одновременно горькие переживания за время пребывания в Кузне. С этими эмоциями я и заснул.

Райский сад

На следующий день я все же решился переехать в положенную мне по статусу служебную квартиру на Печерских липках, чтобы быть ближе к Ольге. Отсюда до ее дома было буквально рукой подать. После неожиданной близости мы не виделись несколько дней, но я постоянно думал о ней. Следующий любовный контакт произошел уже у меня в квартире, и было это еще с большей страстью и огнем, чем в первый раз, поскольку в нашей крови алкоголя было не слишком много. Взаимность окрыляла меня, делала счастливым, но при этом отдаляла все остальные цели и задачи на второй и даже на третий план. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что не хочу быть электусом – проводником копья судьбы, который нанесет удар по устоявшейся системе. У меня была любимая женщина, высокооплачиваемая работа, статус рыцаря со всеми вытекающими обстоятельствами. Да, мир, в котором я жил был весьма уродливым и даже ужасным. С каждой секундой человечество все больше всасывалось болотом потребления и затягивалось путиной бесцельного прожигания жизни, вознося на алтарь корпорации «АйДи» единственную свою ценность – свет или душу. Но мне стало плевать на это. Личное счастье в тот момент было для меня важнее блага какого-то незнакомого, к тому же глупого незнакомца, миллионов ему подобных, да и всего человечества в целом. Ольга наоборот часто говорила со мной о подвиге, который я должен совершить во благо всех. Для вида я поддерживал ее настрой, и выказывал готовность совершить судьбоносный удар, а по факту делать этого мне не хотелось. Она даже принесла к себе в квартиру мишень из дерева и сена, чтобы я мог совершенствовать навыки метания пилума. Это обстоятельство породило во мне надежду, что я смогу сбросить с себя оковы электуса. Я вспомнил, что пилум мой был сломан во время дуэли с Виндзором и пылился к шкафу рабочего кабинета, и, изобразив печаль в голосе, рассказал ей об этом. Она стала успокаивать меня, сказав, что конкретное копье не имеет никакого значение. Судьбоносным его делает поступок героя. Но я отбрасывал эти доводы, подчеркивая, что наконечник этого копья окроплен кровью Христа – и в этом его основная сила. Тогда она пообещала восстановить сломанное копье, заверив, что оно будет не хуже предыдущего. Через несколько дней она действительно передала мне мой пилум с выбитой на шаре остроконечной короной. Чтобы не огорчать ее, мне пришлось начать тренировки. И действительно, с каждым разом у меня получалось попадать в цель все лучше, а через некоторое время я добился чрезвычайной точности, поражая мишень четко в яблочко. На работе дела у меня шли ни шатко, ни валко. Я стал разрабатывать стратегии все медленнее, объясняя это начальству сложностью тем, детальным анализом и глубокой проработкой. При этом я стал чувствовать, что надо мной довлеет рок. Не могу точно объяснить эти переживания, что-то словно грызло меня изнутри, заставляло метаться из одного душевного терзания в другое. Мне стало казаться, что я схожу сума. Вместе с наполнившей моей сердце любовью в душе поселился страх, которые активно подогревали воспоминания о мучениях Владимира Семеновича. Какое было настоящее имя моего бывшего руководителя, я так и не узнал. В такие моменты я сильно пил – до потери ориентации в пространстве, до прекращения мыслительного потока и полного отключения сознания. И тогда мне казалось, что я опускаюсь или возношусь до какого-то нечеловеческого уровня, когда желания и переживания абсолютно теряют смысл. Я будто становился радиоволной, которая бесцельно несется в бесконечности навстречу ничему. Все, включая Ольгу, в такие периоды исчезали из моей жизни. А потом эту волну ловил какой-то приемник, тем самым, нарушая мою внутреннюю гармонию и равновесие, и реальность сжимала меня в своих удушающих объятиях. Так произошло и тот день, когда Леночка сообщила, что меня вызывает на рабочее совещание Уильям Виндзор. Не помню, сколько дней подряд я пил, что делал все это время, как попал на работу. Тем не менее, надо было брать себя в руки и идти на встречу. Эта мысль отрезвила меня, а в следующий момент я почувствовал дичайший холод, от которого сводило пальцы на руках и ногах. Я судорожно стал нащупывать карман на рубахе, доставать из него американские банкноты, мять и жечь их, жадно вдыхать серый мерзкий дым, а после кашлять до тошноты. Впрочем, это помогло, в короткое время я смог привести себя в относительно человеческий вид. По крайней мере, мне так казалось. Я поднялся на верхний этаж «Паруса» на лифте, и вновь попал в трехнефный сумрачный готический зал с фигурами рыцарей и цветными витражами. Меня встретила красивая обнаженная девушка, которая пригласила последовать за ней. В конце зала – за фигурой крылатого воина обнаружилась небольшая деревянная дверь с резьбой, на который был изображен полумесяц с человеческим лицом, заключенным в большой правильный треугольник. По периметру двери был сделан сложный узор, напоминающий скандинавский орнамент, нанесенный на тело змеи. Девушка открыла дверь и жестом указала мне путь. Войдя в помещение, в глаза мне ударил яркий белый свет, который был повсюду – заполнял собой все пространство. Из-за его силы и интенсивности я даже плотно закрыл глаза. А затем я услышал знакомый голос Ивана Ухгада, который звучал чуть громче и сопровождался несильным эхом.

– Скоро все пройдет, периодически открывай глаза, моргай, и привыкнешь, – сказал он.

Действительно, проделав манипуляции с глазами, дискомфорт от света стал исчезать. Через некоторое время я стал различать полоски на белом фоне, которые разделяли тысячи, а может сотни тысяч или даже миллионы экранов. Позже я стал замечать даже те экраны, которые не испускали свет. Действительно, это напоминало битый пиксель на матрице фотоаппарат или монитора, но наоборот – черное на белом. При этом на общем фоне таких мониторов казалось мало, но, если считать их по отдельности, то набиралось их все же достаточно. Также было видно, что периодические некоторые мониторы гасли, а гаснувшие наоборот зажигались. Затем я увидел относительно небольшой трон в центре зала, и сидящего за ним генерального директора корпорации «АйДи». Ухгад был в строгом черном костюме, а голову его покрывала маска в виде настоящей головы крупного белого козла кашмирской породы, между рогами которого была закреплена золотая корона с острыми зубцами. При чем закреплена она была так искусно, что создавалось впечатление, будто корона парит между рогов. Перед троном я рассмотрел тот же пуфик, на котором сидел канцлер Степан Гаврик во время моего посвящения в архары в зале рыцарей ступенчатого стола, и небольшую обычную табуретку с протертой белой краской в области сиденья.

– Присаживайся, – предложил мне Иван, указа рукой на табурет.

После этого Ухгад щелкнул пальцем, и к нему быстро подбежала очередная обнаженная девица.

– Ну, где этого черта носит? – спросил он у нее.

– Я уже тут, магистр, – раздался неприятный голос Степана Гаврика с ярко выраженными сладкими нотками.

Гаврик был в традиционной лацерне канцлера и в маске без черт лица. Он присел возле меня на свой бардовый пуфик, и тут я заметил, что вокруг меня на табуретах сидят другие рыцари-архары – Степан Бандера, Михаил Булгаков и Николай Ватутин.

– Коллеги, последние аналитические отчеты показывают резкое падение спроса в обществе на тренд «руки Кремля». Мы наблюдаем эту тенденцию последний год, но сейчас показатели достигли критического уровня. Мы теряем клиентов общественно-политического контента. Нам срочно надо искать альтернативные тренды, – сказал Виндзор, – у кого-то есть какие-то предложения?

– Сейчас в обществе политические темы вообще отходят на второй план. Людей начинает тошнить от одних и тех же лиц, слов и идей. Такая же ситуация и на многих других международных рынках. Поскольку, как известно, все новые тренды – это хорошо забытые старые, предлагаю использовать прежние лекала, в частности, запустить какую-нибудь пандемию с активным вовлечением политического истеблишмента, гражданскую войну, революцию, в крайнем случае перевыборы – хотя эти тренды в последнее десятилетие уже использовались, поэтому эффект от них будет непродолжительным. Мое предложение – пандемия, какая-нибудь новая чума XXI века, – сказал архар в белом медицинском халате и золотой маске с чертами лица Михаила Булгакова.

– У кого еще есть какие-то предложения? – спросил козел.

– Я бы попробовал легализовать однополые браки, – предложил рыцарь в вышиванке, бусами на шее в виде початков кукурузы и маской пожилого человека с большой проплешиной.

– С козырей заходишь, Никита Сергеевич, – ухмыльнулся Иван, – этот тренд на нашем рынке пока запускать рановато, мы два года тому даже гей-парады решил притормозить. Тренд толкателей говна, в хорошем смысле этого слова, оставим на тот момент, когда вообще пусто будет.

– Жалко негров у нас нет, сейчас в западных филиалах Кузни хорошо заходит тема борьбы за права чернорожих? – сказал рыцарь с лицом Степана Бандеры в длинных коричневых шортах и зеленой армейской рубахе с кучей каких-то скаутских значков.

– Если надо, у нас свои негры найдутся, – сказал Иван, – но тренд ущемления прав по национальным, религиозным и культурным вопросам здесь точно не востребован – сейчас у нас это норма. Еще есть предложения?

Архары молчали.

– В общем, думайте, если возникнет оригинальная идея, приходите, как вы знаете, я всегда на месте. Смена тренда в сфере общественно-политического потребления назрела давно, а мы затянули, активнее, господа, – сказал Иван.

Рыцари встали со своих табуреток и направились к выходу, хотя где он был, из-за обилия света было непонятно, поэтому я просто плелся за фигурами коллег. В готическом зале меня кто-то дернул за руку. Обернувшись, я увидел Гаврика.

– Архар, который задаст новый тренд, сможет войти в сад 72 гурий. Даже 100 девочек из клуба «Носорогов» в искусстве плотской любви не сравнятся с одной повелительницей сада. Я, по старой дружбе, готов подсказать тебе идею тренда, который может стать ключевым в общественно-политическом дискурсе на ближайший период, – сказал Гаврик, и едко захихикал, – но с одним условием.

– Ты не поверишь, Степан, но мне нахрен не нужны твои гурии, – сказал я, выдернув руку из его хватки.

– То есть Ольгина дырочка тебя полностью удовлетворяет, – захихикал Гаврик.

В этот раз я не сдержался, и со всей силы толкнул канцлера руками в грудь, из-за чего он завалился на пол, сильно ударившись затылком.

– Пошел ты, пидар, – сказал я, и направился к выходу.

– Ты на кого рычишь, пес? Не забывайся, сопляк, – зашипел Гаврик, – я помог тебе добиться всего, что ты имеешь. Также и могу опустить тебя на дно.

Я не стал ничего отвечать на это, а просто продолжил идти дальше. Вечером я рассказал об этом инциденте Ольге.

– Зря ты с ним закусился, – ответила она, – его предложение может сыграть нам на руку.

– Чем? – спросил я.

– Архар, который задаст новый тренд, в период его приоритетного использования помимо доступа в сад гурий, о чем говорил Гаврик, получает статус регента. По сути – становится правой рукой Уильяма Виндзора. Что это дает? Периодически руководители всех филиалов «АйДи» проводят общее собрание, во время которого обсуждаются и утверждаются общие глобальные тренды, которые затем действуют на территории всех субъектов Кузни – от общемировых челенджей до новой операционной системы iOS или Android с продвинутыми системами слежения за пользователями. Эти собрания поочередно проходят на территории всех филиалов, и туда отправляются топ-менеджеры абсолютно всех представительств. Встречи эти проводятся раз в месяц. Соответственно на время отсутствия Виндзора световой поток «ока потребления» должен кто-то улавливать. В такие моменты эта функция возлагается на регента. Вообще регентов два, в крайнем случае – три, чаще всего они представляют два направления – материальное и виртуальное или контентное потребление. Но бывают и исключения. Сейчас регентом является Степан Бандера, который предложил тренд «Руки Кремля», а также Николай Ватутин, который был идеологом создания нового мессенджера с уникальной системой защиты данных пользователей, который быстро распространился на все филиалы «АйДи» и помог привлечь много новых потребителей нашего контента, которые не доверяли традиционным площадкам, – пояснила Ольга.

– Конечно же, защита эта оказалась фикцией, – добавил я.

В ответ Ольга лишь улыбнулась.

– «Око потребления» постоянно должно быть направлено на кого-то? – спросил я.

– Естественно. В противном случае теряется целесообразность всего процесса. Собственно, для этого Виндзору и нужны регенты, непрерывно сменяющие друг друга на троне подкупольного зала в момент его отсутствия, – сказала Ольга, и задумчиво посмотрела в сторону, – хотя, я думаю, что это просто дань традициям. Подозреваю, что световой поток улавливает не седок, а само кресло, которое напрямую связно с Виндзором. Или же корона между рогов козла, которая служит антенной, принимающей сигнал. Седок выступает проводником или заземлением. Но это не точно.

Ольга настоятельно порекомендовала наладить отношения с Гавриком, и узнать какой тренд он задумал. Конечно, сам я бы не стал восстанавливать отношения со Степаном, я давно хотел послать его к чертям, но отказать любимой женщине я не мог. Поэтому на следующий день я позвонил ему, принес извинения за свое поведение, объяснив его усталостью, а также продолжительным пьянством, и предложил встретиться в удобном для него месте. Встреча состоялась в тот же вечер в ресторане «Желтое море». К этому заведению Гаврик явно испытывал слабость.

– На первый раз прощаю, но впредь подобные выпады не отпущу, – начал разговор Гаврик, придвинувшись ко мне максимально близко, чтобы можно было видеть мои глаза через густую пелену ресторанного дыма.

Я молча кивнул головой, после чего сразу перешел к делу: – С каким условием ты готов рассказать мне о тренде, который может стать основным в ближайшей перспективе?

– Не лукавь, Есенин, – захихикал Гаврик, – ты все понял. Я хочу попасть в сад с гуриями, и ты как регент сможешь меня туда провести.

– Без вопросов, сделаю, – согласился я, – расскажи мне о тренде.

– Ах, эти тренды. Ничего нового в этом мире не происходит. Великий змей движется по спирали и веками показывает нам одни и те же фокусы, – усмехнулся Степан, после чего продолжил, немного понизив голос, – давненько в обществе не муссировалась тема отделения Украинской православной церкви от Московского патриархата. Как минимум на годик можно запустить очередную религиозную войну со всеми вытекающими захватами храмов и драками прихожан разных франшиз. Параллельно можно начать волну гонений на религиозные секты – всяких там свидетелей седьмого дня или шестой субботы. Атеистов при этом можно вовлечь в процесс с помощью мемов и трештока на тему религиозной борьбы, – сказал Гаврик.

– Не знаю, – признался я, – идея неплоха, но все же не огонь.

– Для нас, брат, огонь только один – огонь потребления. Кстати, ты знаешь, почему наш девиз «все сгорит в огне потребления»?

Я отрицательно помахал головой. Гаврик захихикал.

– Как ты знаешь, во время потребления человек направляет свой внутренний свет в противоположную Богу сторону. У света этого есть источник, который условно можно назвать душой. Собственно, свет появляется тогда, когда загорается душа, в переносном, конечно, смысле. Речь идет о рабочем состоянии ума. Этот процесс можно сравнить со звездой, которая светит за счет сжигания своего газа. Что-то похожее происходит и с человеком. В процессе потребления и осознания он сжигает свой газ, так сказать выгорает. Финал зависит от того, куда человек направляет свой свет. Когда выгорает или сгорает звезда, она может превратиться в белого карлика, нейтронную звезду, в конце концов, в черную дыру. У человека также есть несколько вариантов сгорания. Наша задача, чтобы человек потратил свое топливо на потребление, чтобы затем слиться с холодной пустотой вечности, – сказал Степан.

– Что происходит в противном случае? – спросил я.

– Есенин, такие вопросы задавать канцлеру ордена рыцарей ступенчатого стола как минимум неприлично, – рассмеялся он в ответ, – но вернемся к тренду. Мой вариант выгодный еще и потому, что ему сложно что-то противопоставить. Знаешь, почему ЗАО «Генератор света» никогда не противодействует церковному контенту?

– Почему? – спросил я.

– Да потому что церковь к свету, или Богу имеет такое же отношение, как фастфуд к прима-балерине, – сказав это, Гаврик громко рассмеялся.

Не знаю, зачем, но я стал размышлять о том, какие еще тренды можно было запустить взамен «руке Кремля». Чтобы еще могло задать тон в общественно-политическом дискурсе в ближайшей, а может быть и средней перспективе? Первым мне в голову пришла тема контрреволюции или реванша. Мол, к власти хотят прийти силы, которые потеряли кресла и портфели, а и то и вовсе покинули пределы государства в результате последней революции. Но этот тренд также не отличался оригинальность по сравнению с предложением канцлера. Это было еще одним витком вечного Уробороса – любая революция всегда проходит стадию реванша. Также я поразмышлял на тему чипирования населения с целью полного контроля деятельности каждого индивидуума, и подавляющих сознание и волю вышек нового поколения мобильной связи. Однако из-за схожести этого тренда с типичным контентом «Бесогона», который не очень жалую в нашем филиале, все же решил отказаться даже от озвучивания этой идеи. Хотя, в других соседних отделениях «АйДи» этот тренд вполне мог иметь право на жизнь.

Ольга рекомендовала мне не затягивать с презентацией тренда Виндзору, поэтому на следующий день с самого утра я направился на этаж генерального директора корпорации «АйДи». Проходя по пустому центральному нефу, я подошел примерно к тому месту, где во время рыцарского бала был замучен Владимир Семенович, точнее тот бедолага, который поддерживал духовную связь с бардом. Всматриваясь в пол, я зачем-то искал углубление, которое должно было остаться от кола, или хотя бы следы потертостей от камней, удержавших его. Но на плитах не было и намека на недавнюю пытку. Впрочем, возможно, подсветка помещения, которую формировали тянущиеся по залам красные и оранжевые светодиодные нити, умело скрывала все дефекты поверхности. В голове у меня зазвучал стих:

– Я обманывать себя не стану,

Залегла забота в сердце мглистом.

Отчего прослыл я шарлатаном?

Отчего прослыл я скандалистом?

Не злодей я и не грабил лесом,

Не расстреливал несчастных по темницам.

Я всего лишь уличный повеса,

Улыбающийся встречным лицам.

Пройдя за скульптуру крылатого рыцаря, я вновь оказался у старинной резной двери с изображением заключенного в правильный треугольник полумесяца с человеческим лицом. Однако в этот раз сразу под треугольником я заметил небольшого белого кролика с овальным щитом в руке и копьем, который явно хотел атаковать лунный лик. Этот образ сильно диссонировал с общей конвой резьбы, и казался неуместной шуткой творца. Поэтому, рассматривая кролика, я улыбался. Открыв дверь и войдя в зал, я вновь был ослеплен ярким белым светом, источником которого было абсолютно все пространство. Но затем глаза стали привыкать к этому потоку, и я вновь стал замечать границы мониторов, погасшие экраны и трон в центре зала, на котором сидел натуральный крупный козел кашмирской породы, укутанный в шотландский плед. Мне показалось, что животное само испускает яркий белый свет, но, думаю, такой эффект возникал из-за того, что потоки света всех мониторов были направлены в эту область. Какое-то время Уильям Виндзор сидел в неподвижной позе и наслаждался светом, не обращая на меня никакого внимания. Но потом он все же посмотрел на меня, спрыгнул с трона и, подойдя ко мне вплотную, проблеял. Я догадался, что козел хочет, чтобы я представил ему свой тренд. И я заговорил, практически слово в слово повторив слова Гаврика. Когда я закончил, Уильям Виндзор повторил тот же трюк, который продемонстрировал мне при нашем первом знакомстве. Огромный козел поднялся на задние лапы, и внимательно всматриваясь мне в глаза, обрушил в мой лоб свои мощные рога. Я увидел вспышку света еще более яркого, чем в зале «ока потребления», которая за долю секунды свернулась в непроглядную тьму, в которую я погрузился без эмоций, чувств и мыслей. Очнулся я от какого-то невообразимого удовольствия, которое нельзя было сравнить ни с чем. Это было одновременно и моральное, и сексуальное, и физическое, и духовное, и черт знает еще какое-то удовлетворение, экстаз на пике реакции или процесса. Еще даже не отрыв глаза, я ощущал мощный поток света, который бил в меня отовсюду. Почему-то я был уверен, что поток этот был разноцветным. Я сидел на троне Уильяма Виндзора и принимал сигналы со всех светящихся мониторов. Потоки света сходились прямо в моей голове, подозреваю, что это был самая центральная точка зала, и в месте слияния всех лучшей свет действительно становился радужным. Я понял, что готов просидеть в этом кресле до скончания веков, не отвлекаясь абсолютно ни на что. Ко мне пришло осознание, что ничего в этом мире не имеет ни смысла, ни значения, ни цели. Есть только радужный поток, который освобождает от всех цепей, которыми сковывает себя человеческий разум в процессе жизни, точнее существования. А потом я услышал звук приближающихся шагов. В зал вошел человек, в котором по мере приближения я распознал Степана Гаврика в костюме канцлера. Он остановился недалеко от трона и поклонился. Мне не хотелось отвлекаться на его персону, но его присутствие стало сильно раздражать меня. Я спрыгнул с кресла и на четвереньках пошел к нему. Приблизившись вплотную, я поднялся на задние лапы и с неистовой злобой обрушил в его маску свои мощные огромные рога. От удара у меня самого потемнело в глазах, я зашатался, после чего без чувств повалился на пол. Все исчезло.