Бабье лето

Мужчина, лежавший в открытым ртом, то и дело моргал глазами. С каждым мгновением ему все тяжелее и тяжелее дышалось. Несмотря на это, его мозг работал четко и слаженно. Его поражала полнейшая неосведомленность женщины в медицине. Свидетельством этому было пренебрежение к элементарным правилам гигиены.

Мюллер вытащила руку и с улыбкой на глазах озвучила диагноз. Два зуба на нижней челюсти были сломаны! Пациент от сногсшибательного заключения дантиста непонятно почему сильно крякнул. Затем приподнялся с кресла и напыжился. Его попытка объяснить, что во рту у него все в порядке, только есть боль в одном из зубов на верхней челюсти. К сожалению, сделать это ему не удавалось. Мешал этому не страх перед предстоявшей экзекуцией, а желание как можно скорее освободить полость рта от накопившейся слюны. Мюллер потянулась к небольшому столику, на котором лежали инструменты. Васильев этим и воспользовался. Он быстро открыл рот и выплюнул слюну на пол. Затем прорычал по-немецки:

─ Пожалуйста, опустите мое кресло ниже… Я прошу… ─ Медсестра такой прыти от больного не ожидала. Она со страхом смотрела то на врача, то на пациента. Руки молодой девушки сильно тряслись. Она рванулась к креслу. Ее попытка опустить его как можно ниже, успехом не увенчалась.

Васильев резко приподнялся и соскочил с кресла. Затем со злорадством по-русски произнес. ─ Пошла ты на х… ─ И тут же вышел.

В небольшом коридоре перед кабинетом госпожи Мюллер сидело около дюжины клиентов. Они внешним видом во многом походили на своего врача. Васильев присел на стул перед регистратурой, перевел дух. Через пару минут он покинул медицинское заведение. Покинул, несмотря на то что врачиха и ее медсестра со страхом и удивлением недоумевали, почему «русский» со сломанными зубами так быстро их покинул.

Через два дня Васильев нанес визит в зубоврачебный кабинет коренных немцев. Доктор Наундорф был очень вежлив и оказался наредкость хорошим специалистом. Белыми по цвету были и зубы пациента, особенно больной. Врач сделал небольшой косметический ремонт и на этом все дело закончилось. С тех пор Васильев придерживался золотого правила. И раньше он ему следовал. К врачам, особенно, дантистам, надо как можно меньше ходить. Помнил неписаный закон капитализма. Меньше здоровых зубов ─ больше прибыль.

Футбольные посиделки в эту субботу продолжались недолго. Сказалась усталость их участников. Особенно неважно чувствовал себя Истомин. Мало того. Он несколько раз выходил на балкон и глубоко затягивался сигаретой. Все о ком-то или о чем-то думал. Ради компании курил с ним и Васильев. Астахова за мужчинами наблюдала через окно. Она не переносила табачный запах и поэтому не могла знать, о чем разговаривали ее знакомые. При этом она нередко улыбалась. Благодаря этим людям она оказалась за бугром, познавала ту страну, которая на Украине считалась чуть ли не эталоном человеческого счастья и образцом демократии.

В это вечер Александр Истомин вообще не хотел идти на футбольное обозрение. Ему сильно нездоровилось. Сказывался не только солидный возраст, но и работа. В шестьдесят пять лет лазить под машинами довольно тягостное занятие. Автослесарю до пенсии оставалось несколько месяцев, но обеспеченная старость ему не светила. И ни только ему одному. Сотни тысяч переселенцев из бывшего Советского Союза получали грундсихерунг, минимальное пособие для прожития. Только поэтому он «отодвигал» свой возраст, хотел еще немного поработать. Ради исполнения своей давнишней мечты ─ перед смертью издать пару книг. Мысли в его голове были, он их носил уже несколько лет. Для их графического изображения не было времени.

Наводила тоску и неопределенность в жизни. Истомин с каждым днем разочаровывался положением в стране, которая совсем недавно была для него голубой мечтой, источником притяжения. Надежды относительно молодых людей из бывшего Советского Союза добиться на исторической родине своих предков каких-либо успехов остались лишь благими намерениями. Истомин, маститый ученый, как и его жена Мария, талантливый биолог, за бугром, который они считали даже родным, оказались не у дел.

Страшно угнетала позднего переселенца и русофобия в самом развитом государстве Европы. Она прирастала с каждым днем. Он тяжело вздыхал, когда средства массовой информации день и ночь лили грязь на страну, где он родился и вырос. Получил прекрасное образование и нашел свою первую любовь. Больше всех доставалось тем, кто по долгу службы или работы носил удостоверения с русскими фамилиями и именами. Это испытывал на собственной шкуре и Истомин. Конечно, не все клиенты и коллеги тыкали пальцем или презрительно смотрели на «руссака». Были и те, кто пожимал руку или даже заискивал перед Кулибиным из России. Однако подобное его мало радовало. Истомин уже давно изучил повадки или жесты коренных немцев. Тот, кто открывал рот до самых ушей или расцветал в подобострастной улыбке, не означало, что он твой друг или даже человек. В Германии подобные улыбки были в большинстве своем ничто иное как проявление притворства. Полнейшее равнодушие людей друг к другу стало в какой-то мере декоративно-прикладным искусством.

Да и вообще, как считал Истомин, демократия немецкого образца на деле была шита белыми нитками. В этом убеждался ни только он один. В этом убеждались все те, кто в силу определенных причин оказался на немецкой земле. Политики действовали согласно известной пословице: «Всяк сверчок знай свой шесток». Немцы бывшей ГДР, как и переселенцы из бывшего Советского Союза, считались людьми второго сорта, остальные входили в стан третьесортных.

В хитросплетения немецких политиков поначалу переселенец Александр Истомин не вникал. Для этого не было времени, да и обстановка в стране была относительно спокойной, в большей мере человеческой. Шли дни, месяцы, годы. Уровень жизни людей катастрофически падал. Чем больше политики говорили о благе народа, тем быстрее пустели карманы простых людей. Автослесарь, имеющий светлую, умную голову, все больше и больше задумывался о происходящем в его стране, и невольно находил «подводные камни», препятствующие жить по-человечески. Корень зла исходил из политической системы, от политиков, которых он считал в большинстве своем некомпетентными людьми, приспособленцами. Они были страшно далеки от народа. Они боялись его. Свидетельством этому была верхушка власти. Ни президент, ни канцлер страны народом никогда не избирался. «Избрание» происходило втихую. В просторных кабинетах, нередко за кружкой пива. В узком круге делалось все для блага чиновников, основы и опоры власти.

Мало того. Власть использовала изощренные формы обмана миллионов людей. Довольно часто свои промахи сваливала на происки внешних врагов или те или иные причины. Истомин еще в Союзе восхищался достижениями немецких автомобилестроителй, сейчас же эти успехи брал под сомнение.

Не понимал он и систему немецкого здравоохранения. Она представляла собою ничто иное как промышленное производство, цель которого изготовлять плохие товары, но получать хорошую прибыль. Истомин недоумевал, как можно обогащаться за счет больных или мертвых людей, лежачих в больницах или на погостах.

Смерть жены, которая была следствием ошибок немецких врачей, вынудила Истомина по-иному смотреть на медицинское поприще. В стране, которая каждый день кичилась своей демократией, существовало ни только двойная мораль, но и двухклассное медицинское обслуживание, все лучшее для имущих, худшее – для нищих.

Поражали маститого ученого и закулисные игры немецких политиков, о которых мало кто из немцев знал. Например, с 1964 года существовало немецко-турецкое соглашение, согласно которому турки, живущие в Германии, имели в сфере сохранения и укрепления своего здоровья определенные привилегии. Мужчина, работающий или неработающий, независимо от состава семьи, сильно не переживал. Установленный прожиточный минимум получал каждый. Полноценной была и медицинская страховка. Мало того. Его дети или родители, живущие в Турции, которые вообще не вступали на немецкую землю, не говоря уже о работе, также были застрахованы. В случае болезни, они высылали счета, связанные с лечением или приобретением медикаментов, своему отцу или сыну в Германию. И все эти расходы оплачивали немецкие налогоплательщики. Аналогичные соглашения ФРГ имела с Герцоговиной, Сербией, Тунезией, Марокко, Македонией и другими государствами.

Разбазаривание денег правителями бесило простых людей. При этой мысли Истомин тяжело вздохнул, вспомнив историю со своим сыном. Николай с родителями не поехал на историческую родины своих предков. Не поехал, несмотря на их настойчивые просьбы. Закончил университет, затем стал предпринимателем, организовал свое дело. Пару лет назад приехал навестить отца, потом надумал проверить свое здоровье. К общей радости, с ним все было в порядке. Огорчило лишь то, что родитель за всевозможные осмотры и анализы сына выложил из собственного кармана около пяти тысяч евро.

Не в восторге автослесарь был и от системы обязательных платежей, взимаемых с граждан и юридических лиц. Он нисколько не сомневался, что так называемая система поколений, когда младшее обеспечивало старость пожилых людей, в конце концов потерпит крах. После смерти жены прошло десять лет, и он, согласно немецким законам, получил класс № 1. Одиночка отдавал государству в виде налогов около одной трети своего заработка. Он довольно часто возмущался, когда видел «милосердие» со стороны государства к тем, кто всю жизнь работал на «базис» или просто-напросто филонил. Один член семьи работал, а на нем «висела» дюжина детей, включая и его близких родственников. Он также не понимал, почему не облагались налогами и чиновники, заседающие в различных амтах.

Истомин открыл дверь своей квартиру где-то около полуночи. Его монолог с собою продолжался довольно долго, порядка около часа. В обычные дни он доходил до дома минут за тридцать, не больше. Он не корил себя. Очередное погружение в мир своих сокровенных мыслей он считал полезным занятием. К тому же он завтра имел выходной. Его разум и тело требовали отдыха. Он быстро разделся и плюхнулся в постель.

Олеся Астахова, участница вечерней посиделки в отличие от Александра Истомина долгое время не могла заснуть. Хотя условия для физиологического состояния покоя и отдыха были. Как только гость покинул квартиру, она прибрала стол, вымыла посуду, затем приняла душ. Чем больше она стремилась закрыть глаза и отключиться от внешнего мира, тем больше мыслей приходило в ее голову. Они, скорее всего, ничем особым от других людей не отличались. Возможно, и отличались. Сначала она думала о своих наставниках, о тех, с кем только что разговаривала и внимательно слушала. Астахова не отрицала, что «неметчиной» от нее еще не пахло. Другое дело были ее компаньоны. Они во время разговора довольно часто переходили на немецкий язык, который для них, скорее всего, был уже родным.

При мысли о немцах из России блондинка сделала небольшой экскурс в историю. Приезд немцев в неведомую для них страну по просьбе Екатерины II был роковой ошибкой. Люди, независимо от социально положения или жизненных обстоятельств, должны жить на своей исторической родине.

Не оставил без внимания молодой философ и все то, что пережили немцы в бывшем Советском Союзе. Астахова не обманывала себя. Репрессии в отношении немцев в какой-то мере были вынуждены. В годы Великой Отечественной войны решался главный вопрос мировой политики – быть или не быть Советскому Союзу, пионеру социализма. Не упустила она из своей головы и тот факт, что царизм намеревался в годы Первой мировой войны сослать немцев в Сибирь, но этому помешала Октябрьская революция.

Воссоздание Республики немцев Поволжья она считала глупой затеей. В итоге появилось бы очередное государственное или политическое объединение с обилием чиновников или бандитов, правда, с немецкими фамилиями. Одновременно она нисколько не сомневалась, что переселенцы из бывшего СССР составят основу современной немецкой нации… При этой мысли девушка слегка захрапела и тут же окунулась в сновидения…

Астахова очутилась в неведомом ей мире. Был яркий солнечный день. Перистые облака, медленно плывущие над ее головой, не мешали вечному светиле излучать свет и тепло. Внезапно перед девушкой предстал огромный не то чан, не то котел, который поразил ее необычными размерами. Он был такой огромный, что простирался до самых небес.

Вокруг резервуара буйно цвели деревья, подобие земных кипарисов, из-за которых то и дело выглядывали мордочки диковинных животных. Олеся некоторое время не понимала, где она находилась: на грешной земле, политой кровью десятков поколений или все-таки она была в неземном царстве… Сверху неожиданно что-то зашипело или зажужжало, что напоминало звук летевшего аэроплана, и тут же рядом с ней появилось небольшого роста существо. Оно было похоже на бородатого карлика из западноевропейской мифологии, охранявшего подземные сокровища. Карлик с недоверием посмотрел на обнаженную женщину и громко произес:

─ А ты, человечище, почему не на голгофе… Ты, как и эти, должна искупить свою вину…

При этом он слегка усмехнулся и показал рукой на эшафот, специфический бункер, представляюший собой конус-воронку. Пришелица с планеты Земля от страха побледнела. Она хотела ближе подойти к существу неестественно маленького роста, но не могла. Силы ее оставили. Гном ее физическую слабость заметил. Он повернулся к своей очередной жертве и очень спокойно произнес:

─ Грешница, настала и твоя очередь искупить свою вину… Ты, как и эти твои сочеловечики должна умереть…

Очередная угроза карлика вообще лишила женщину способности мыслить. Она была на грани потери рассудка. Она громко зарыдала и окинула взглядом нижнюю часть бункера. В самом центре необычного сооружения было установлено большое табло, на котором высвечивалось несколько нулей, впереди была цифра семь.

Карлик вновь произнес:

─ Ты, грешница, все еще не поняла, что мое изобретение есть божье наказание для тех, кто переступил мои законы. ─ Потом он закатился смехом. Он был такой громкий, что от страха нагая присела и тотчас же лишилась сознания.

Через некоторое время Астахова пришла в себя, открыла глаза. Медленно приподнялась, встала во весь рост. Затем вновь обратила взор в сторону карлика. И от увиденного ужаснулась. Перед ним стояла нагая молодая женщина с длинными белыми волосами и плакала. Олеся слегка опустила свой взор вниз и невольно слегка вскрикнула. У блондинки между ног, впереди у самой промежности было много мухоморов. И все они были почему-то разноцветными. Карлик моментально заметил ее удивление. Он громко свистнул, словно соловей-разбойник, и спокойно произнес:

─ Эта грешница осталась жива, она сама выползла из бункера. Она в моем царстве и на моем эшафоте много согрешила лишь ради одного, чтобы остаться в живых…

Он повернулся к Астаховой и с удивлением произнес:

─ У тебя же, человече, подобного соцветия нет. Это меня очень радует…

Затем неземной палач подошел к грешнице, и грубо взяв ее за руку, произнес:

─ Эту тушку я лично сам убью и отдам ее на съедение волкам. ─ Потом задумчиво добавил. – В бункере люди друг друга убивали, душили, чтобы выжить. Они были глупые. Они могли бы выжить все до единого, если бы среди них господствовало благоразумие.

Карлик вытащил из ножон не то меч, не то саблю и со все силой ударил ею по точеной шее нагой. Из леса тотчас выскочили два огромных волка, и цакая большими зубами, схватили тело и голову женщины. Они вновь скрылись во множестве деревьев, растущих на большом пространстве с сомкнутыми кронами.

Инопланетянка по-дикому заголосила. Карлик подошел к нагой женщине, полуобнял ее и шепнул ей на ушко:

─ А тебя, я оставляю на расплод… И только тебя…

Затем он ехидно улыбнулся и на полном серьезе добавил:

─ И тебя убью, если будешь нарушать мои законы или прелюбодействовать…

Астахова от очень сильного испуга проснулась и приложила руку ко лбу. Он был страшно горячий. От крупных капель пота ее рука стала влажной, словно после проливного дождя.

Затем она включила ночной торшер, посмотрела на будильник. Часы со звонком показывали полночь. Она повернулась на бок и стала считать про себя. Это она делала постоянно, когда долго не могла заснуть. И на этот раз сон не шел. Причиной этому были ее тяжелые мысли, которые, как ей казалось, пришли только что из неземного мира.

Сонное видение привело ее к неординарным умозаключениям. В том, что гном придумал специфический эшафот для грешников, которых насчитывалось более 7 миллиардов, она нисколько не сомневалась. Не сомневалась и в том, что они были землянами. Как и не отрицала того, что суд маленького гнома в какой-то мере был и правильным.

Люди, несмотря на научно-технический прогресс, все больше и больше деградировали. В обществе господствовал волчий закон: « Ты умри сегодня, а я – завтра». Происходила гипертрофированная индивидуализация человека. Только мне, только себе и еще раз только для меня – таков был жизненный принцип большинства людей. Ради собственного выживания, удовлетворения своих шкурных интересов они делали все возможное и невозможное, чтобы напакостить друг другу или даже убить своего собрата. В первую очередь, того, кто был слабым или нищим.

Жизнь большинства людей стала заложницей интересов кучки политиков и негодяев, стоявших на вершине власти. Человеконенавистническая идеология, навязываемая ими, порождала алчность, эгоизм, подлость. В итоге гибла цивилизация, разрушалась природа, росла гонка вооружений, появлялись потоки беженцев.

В погоне за материальным обогащением человек забывал о главных вещах, которые, ему извечно принадлежали ─ любовь, забота о ближнем и милосердие.

Астахова тяжело вздохнула. Невероятно страшный сон все больше и больше будоражил ее душу, не только душу, но и вытягивал из ее головы подспудные мысли, к которым она раньше никогда не прикасалась. О своих близких, не говоря уже о проблемах общества, она по-настоящему никогда и не думала. Ей казалось, что все происходящее вокруг нее, было и должно быть всегда ─ вчера, сегодня или завтра. Одни работали, другие учились. Кто-то появлялся на этот свет, кто-то уходил в иной мир. О законах общественного развития, как и о законах природы, Олеся мало-что знала. Особенно в детстве и в отрочестве. Высокие материи она стала познавать несколько позже, когда поступила на философский факультет университета. Поступила, наперекор, своему любимому деду.

Астахов категорически был против изучения внучкой науки о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления. По его словам, время болтовни на просторах большой страны, как и во всем мире, закончилось. Он предлагал ей искать те профессии, которые были ближе к земле, к производству. Благодаря своим мозгам и рукам она могла создать свое дело, что, в лучшем случае, позволяло ей неплохо зарабатывать. В худшем ─ не умереть с голоду.

Во время неоднократных бесед с подростком наставник все-таки сдался. Причиной этому были неплохие знания девушки о философах и поэтах прошлого века, а также ее желание основательно изучить немецкий язык. К тем, кто знал иностранные языки, Астахов относился очень трепетно. Считал это большим достижением людей, особенно молодых…

После двух лет учебы внучка поняла, что ее любимый дедушка оказался прав. Все больше и больше молодых людей сидело за компьютерами или овладевало современными профессиями. Студентка Астахова же жила и училась по старинке. Изучала древних философов и их трактаты. Самостоятельно анализировать нынешние «мудрые» течения или делать какие-либо выводы из жизни, она была не в силах. Подобное не могли сделать и ее учителя с научными степенями и званиями. Все и вся находилось под прессом новых политических сил или политиков-однодневок. Своими разочарованиями в профессии, как и в жизни, умная девушка с дедом не делилась. Она страшно боялась ему навредить, особенно в последнее время, когда он и сам имел проблем по горло…

Девушка, страдающая бессоницей, сделала передышку в своих размышлениях. Он неспеша встала с постели и очень осторожно открыла дверь. Затем слегка улыбнулась. Из соседней комнаты раздавался громкий храп, Васильев спал. Вошла на кухню. Сделала крепкое кофе. Напиток из молотых зерн кофейного дерева, едва она очутилась на немецкой земле, все больше и больше ей нравился. Через некоторое время Олеся оказалась в постели. Сделала пару глотков полугорячей жидкости и вновь окунулась в мир своих мыслей. На этот раз она думала о сущности человека. Почему высокоорганизованное существо с одной стороны созидатель и творец, с другой – насильник и волк? С чего это началось? Скорее всего, с противостояния с природой. Человек изначально был совершенным… Карлик из неизвестной планеты был куда умнее и мудрее, чем земляне. Астахова не была сторонницей поголовного уничтожения своих собратьев и создания человеческого чуда-эмбриона, не имевшего изъянов.

Живое существо, обладающее даром мышления и речи, не было бы человеком, ежели бы оно не имело уйму недостатков, ради уничтожения которых оно и жило. При этой заумной мысли Астахова невольно улыбнулась. Парадоск!? Однако есть и определенные критерии или границы по недопущению дальнейшей деградации человека, в целом общества. Без этого люди все больше и больше «пожирали» себе подобных.

Будильник показывал четыре часа ночи, когда Астахова выключила свет и натянула на себя одеяло. Затем сделала глубокий выдох. Бессонная ночь была для нее на редкость удачной. Она пришла к однозначному выводу.

Все негативное исходило из лона власти, верхушки. Недаром в народе говорили, что рыба гниет с головы. Власть была и оставалась очагом разврата и насилия, источником деградации и лжи. Имущие не заинтересованы в создании истинной цивилизации. Умные люди им не нужны, они их просто-напросто изгоняют. Только по этой причине невозможно создать «правильного» человека…

Астахова проснулась к полудню. Проснулась не сама. Васильев постучал в дверь ее комнаты и пригласил на обед. Он уже накрыл стол и ждал свою гостью. Едва она присела, тотчас поняла то, что у Васильева что-то случилось. Его лицо было изможденным, на высоком лбу появилось около дюжины морщин, которых раньше она не замечала. Девушка внимательно посмотрела на мужчину и с некоторым придыханием спросила:

─ Иван Петрович, что-то у Вас случилось? Или Вы заболели?

Васильев слегка покачал головой и еле слышно прошептал себе под нос:

─ Да, Олеся, пришла беда, причем очень большая…

Затем он тяжело вздохнул, вышел из-за стола и подошел к окну. Отодвинул занавеску, и помахав рукой солнцу, несколько по-философски заметил:

─ Хорошо то, что на земле есть это вечное светило. Оно нам дает тепло и также еще надежду…

Астахова слегка поерзала на стуле и затаила дыхание. Она нисколько не сомневалась, что ее очередной вопрос, не говоря уже о диком женском возгласе или вопле, приведет к нервному срыву у пожилого человека. Только по этой причине она молчала. И ждала дальнейшего развития событий.

Васильев сильно сжал кулаки и затем сквозь зубы процедил:

─ Сегодня еду в Стендаль… Мой знакомый Виктор умер…

Через пару часов Иван Васильев был на главном автовокзале г. Штутгарта, расположенном неподалеку от аэропорта. Сидя в комфортабельном автобусе, пожилой мужчина то и дело предавался воспоминаниям об умершем. С семьей Нойман он познакомился в переселенческом лагере Брамше. Немцев из Омска распределили в бывшую социалистическую Германию, Васильевым повезло – их на запад страны. Виктор и его жена Екатерина были до слез разочарованы решением властей. Они прекрасно знали о том, что на востоке была высокая безработица. Мало того. Потоки немцев с востока двигались на запад, «оси» надеялись получить работу и лучший кусок хлеба.

Две недели ожидания для переселенцев из России не прошли даром. Почти одного возраста люди буквально через час нашли общий язык. Преуспевали в этом плане мужчины. Они оба были высокого роста и крепкого телосложения. Даже их физиономии были во многом схожие. Их лица были строгими, несколько суровыми. Одновременно своими правильными чертами лица они вызывали симпатии у тех, с кем общались.

Много общего было у мужчин и в их недалеком прошлом. Нойман, как и Васильев, был офицером Советской Армии. Служил в Группе советских войск в Германии. Сначала был командиром взвода, затем роты в батальоне связи 207-ой мотострелковой Померанской Краснознаменной ордена Суворова дивизии. Она дислоцировалась в немецком городе Стендаль. Он довольно много рассказывал своему новому знакомому о социалистической Германии, которая ему безбожно нравилась. Затем его направили служить в Беларусию. Через год он во время отпуска попал в автомобильную катастрофу. Неудачник пару месяцев провалялся на больничной койке, затем его списали на гражданку. Много лет работал военруком в школе. После падения железного занавеса его семья подалась на историческую родине своих предков.

Нойман, как и Васильев, в объединенной Германии с неба больших звезд не хватал. Бывший связист сначала работал подсобным рабочим на стройке. В последнее время развозил почту, что делал с большим удовольствеим. Небольшой городишко он знал очень хорошо, как свои пять пальцев. В его памяти он оставался все еще городом его молодости. После ухода советских войск кое-что из тех зданий, где были казармы, разрушили. Одновременно многое реставрировали или новое построили. Стендаль за очень короткое время приобрел второе дыхание и мало чем уступал своим внешним обликом современным городам Европы. Нойманы, несмотря на трудности, особенно в первоначальный период, всему происходящему радовались. Они оба работали. Радовались они и успехам своих родных и близких. Их единственная дочь Татьяна, как и ее муж Иван, недавние выпускники Омского политехнического института, также трудоустроились. Они нашли работу в Берлине. Дед и бабушка были без ума и от внучки Натали, она заканчивала гимназию… О жизни знакомых людей Васильев узнавал во время телефонных звонков, которыми переселенцы удосуживали друг друг во время праздников или свободного времени, которого у них часто и не хватало.