Вызволение сути

Детство в СССР более бесцеремонно. Девочки летом ходят по пояс голые, без лифчика, пока у них не начинают расти груди. Часто на пляже видишь девочек 11-12 лет с начинающими обрастать мясом сосками.

Детям разрешается мочиться чуть ли не в любом месте. Как правило, дети предоставлены самим себе и родители не боятся оставлять их дома одних, без всяких там нянь.

Основные места знакомства молодёжи – это улица, школа, танцы. Завязать знакомство на улице вовсе не является неприличным, и многие предпринимают долгие прогулки в людных местах, в поисках романтической встречи.

Так как люди в СССР не получают религиозного образования и в большинстве своём чужды религии, то запреты на половую жизнь весьма неэффективны и базируются на невежественных "медицинских" устрашениях, либо на обывательских "нельзя", стращании венерическими заболеваниями, беременностью, импотенцией, а также тем, что "никто замуж не возьмёт".

Несмотря на это внебрачная половая жизнь процветает, поскольку большинство не находит убедительных причин для её сдерживания. Так что если ты элементарно нравишься женщине, то склонить её к совокуплению не составляет труда.

Если молодая пара начинает встречаться регулярно, то их отношения не дают того эффекта зависимости друг от друга и взаимных обязательств, который наблюдается в США.

Если к девушке пристают, то она не станет объяснять своё нежелание знакомиться или продолжать знакомство тем, что у неё уже есть некто "регулярный". Девушка не поддерживает разговор и не называет своего имени, если не желает встретиться ещё раз. Она не будет вежливо улыбаться и вероятно будет резка, если не груба. Трудно себе представить американский вариант, чтобы девушка весело улыбалась, активно поддерживала разговор, представилась, рассказала бы о своей жизни, расспросила бы о твоей, а потом при просьбе дать свой телефон, объявила бы, что у неё очень ревнивый хахаль. В СССР существует однозначность вежливости и откровенность грубости. И уж если с тобой девушка вежлива, это значит, что ты ей по вкусу.

На танцплощадках женщины ведут себя активней хотя бы потому, что им даётся право два-три раза за вечер перенять инициативу приглашения на танец – объявляется специальный "дамский танец". В отличие от американских дансингов, на советской танцплощадке попахивает потом, так как дезодорантов в продаже почти нет, а духам не всегда справиться. Более того, часто не трудно определить, что у женщины менструация, так как специальных тампонов советская промышленность не производит, да и вата является большим дефицитом.

Что же касается самого полового акта, он лишь доказывает, что существуют различия между странами, но не между людьми. Правда подступы к нему осложняются в СССР тем, что найти место, где заняться любовью, труднее – есть даже русский анекдот: есть чем, есть кого, но негде. Люди живут скученно – в одной комнате по несколько человек. Машины далеко не у всякого, в гостиницах дают номера только мужу и жене, проверяя факт супружества по паспорту. В общежитиях часто живут две, а то и три женатые пары в одной комнате, перегороженной занавесками. Так что групповой секс происходит чуть ли не вынужденно.

Из противозачаточных средств наиболее популярен презерватив, стоимостью 2 цента штука, но и они не всегда имеются в продаже. Многие женщины боятся принимать таблетки или использовать внутриматочные устройства и предпочитают считать дни. Просчёты обходятся им абортом, который делается грубо, без обезболивания, но бесплатно. За нелегальную доплату или пользуясь услугами частного, а не государственного врача, что противозаконно, можно добиться более внимательного отношения и обезболивания.

Порнография в СССР запрещена, но тяга к ней велика настолько, что если попадается даже такой невинный журнал, как Хастлер, он поспешно и тайно перефотографируется домашним способом и поглощается всеми вокруг. По рукам ходят многократно переснятые картинки, скандинавские авторучки с микродиапозитивами, а у истинных любителей можно наитии порнофильмы.

Проституция в Советском Союзе не признаётся существующей, ибо по утверждению правительства уничтожены её социальные корни. Чтобы быть последовательными, правители изъяли упоминание о проституции из уголовного кодекса, так что формально даже нельзя предъявить обвинение в проституции. Однако оскопление уголовного кодекса не может лишить жизнь ее половых признаков. Как и в США, проституция не уничтожается, а подавляется. Только если в США она принимает облик массажного кабинета, сауны и пр., то в СССР она уходит в подполье, не меняя имени. Основными центрами проституции являются вокзалы, рестораны и винные магазины. Вокзалы и винные магазины – это пристанище низшего класса. Не имея права обвинять их в проституции, милиция хватает наиболее активных или наиболее пьяных и обвиняет их в нарушении общественного порядка или в тунеядстве, так как каждый в СССР обязан если не работать, то хотя бы числиться на работе. Более трудно уличить проституток в ресторанах, поэтому в лучшие рестораны часто не пускают женщин без сопровождения мужчин, подозревая любую женщину в проституции. Однако существует и высший класс проституток под негласным покровительством тех или иных властей, их используют для ублажения нужных иностранцев и для себя лично.

Так как никакая информация и тем более статистика о сексе не доступна для советского обывателя, то основной источник информации – это слухи и личный опыт. Вот к примеру недавний случай организованной проституции среди молоденьких девушек, большинство из которых, при проверках оказывались девственницами. Это ставило в тупик следователей, пытавшихся раскрыть эту организацию. Все девушки работали продавщицами в универмаге в Ленинграде. Во время работы им звонил их шеф и передавал вызов. Они отпрашивались у ничего не подозревавшей напарницы на полчаса, выдумывая какую-нибудь причину. Квартира свиданий находилась в двух шагах. Эти девочки делали минет и быстро возвращались на своё рабочее место.

Что же касается немеркантильных порывов, то если уж женщина пришла на свидание, то за остальным дело не встанет. Доказательством тому колоссальное количество венерических заболеваний, несмотря на то, что в СССР они лечатся гораздо эффективнее, чем в США. Обращаясь к венерологу, ты сразу обязан дать подписку в том, что не будешь вступать в половой контакт ни с кем, пока не разрешит врач. Эта подписка даётся ещё до выяснения результатов анализа. Даже если анализ отрицательный, то делается профилактическое лечение – три

укола пенициллина. Если пациент прерывает лечение, не доведя его до конца, его заставляют лечиться принудительно. После окончания курса лечения, делается перерыв (после лечения гонореи – месяц), после которого делается "провокация" и повторяются анализы. Если они отрицательны, только тогда пациент считается здоровым и ему разрешается половая жизнь.

Это не значит, что все подчиняются и постятся этот испытательный месяц, однако, если кто-нибудь укажет на тебя как на источник заболевания и обратится в суд, ты будешь приговорён к тюремному заключению. В случае же сифилиса, принудительное лечение затягивается на года, причём первая часть лечения происходит обязательно в стационаре. В последние годы во всех крупных городах открылись венерологические профилактические пункты, работающие круглые сутки. Туда можно придти сразу после совокупления и тебе бесплатно сделают промывания, предотвращающие от возможно подхваченной болезни.

Всё это говорит лишь о растущей сексуальной активности на фоне бессилия медицины.

Свою лепту в сексуальной активности в СССР даёт и гомосексуализм. Однако педерастия запрещена законом, а о лесбиянках открыто не упоминается нигде и только когда речь заходит о Сафо или географические блуждания по карте натыкаются на остров Лесбос, возникает смущённая заминка. Посему никакой социальной активности гомосексуалисты проявлять не могут. Более того, гомосексуализм изымается из биографий великих людей, чтобы не дискредитировать образцы для преклонения и подражания. Нигде, например, не найдёшь упоминаний о педерастии Чайковского – этого кумира русского музыкального искусства. Вялые намёки иногда можно найти об Оскаре Уайльде, так как его репутацию можно не жалеть – ведь он буржуазный и не русский писатель. Однако если увидишь в СССР идущих в обнимку мужчин или чего доброго, целующихся, это вовсе не обязательно гомосексуалисты – это обычное проявление дружеских чувств.

Вот, пожалуй, и все основные отличия от сексуальной жизни в США. Но приехав в Америку, я по неистребимой наивности ожидал увидеть хоть что-нибудь, напоминающее сексуальную революцию – ну, хотя бы баррикады тел… Человечество всегда было гораздо на выдумку новых слов, при всём при том оставаясь неизменным. Вот оно и выдумало фразу "сексуальная революция". Человек же, взращённый на словах, стремится понимать их буквально, ибо только на словах человек в состоянии построить и осуществить мечту.

Повсюду твердят об изменениях, которые произвела "сексуальная революция". Её глашатаи (а не деятели, потому как их нет) кичатся следующими "достижениями":

1. Изобретением эффективных противозачаточных средств, которые якобы развязали руки, то есть, ноги женщинам для безоглядной половой жизни. Страх забеременеть не очень-то удерживал женскую половину человечества. Это всегда тревожило больше родителей девушки, нежели саму девушку, а если её и охватывали страхи, то скорее после, чем до. Все века женщины, выпятив грудь и оттопыря зад, не останавливаясь шли через беременности и аборты на сближение с мужчинами. Многие женщины даже теперь предпочитают страх забеременеть страху возможных гормональных изменений, вызываемых противозачаточными таблетками. Изобретением таблеток общество оградило себя от перенаселения, но вовсе не освободило женщин от запретов, страхов, препятствий. Для женщины, верящей в аморальность измены мужу, наличие или отсутствие противозачаточных средств не играет никакой роли, потому что основой её поведения являются нравственные убеждения. Женщина же, у которой эти убеждения не просматриваются с достаточной чёткостью, не останавливаются ни перед чем, а тем более перед страхом забеременеть.

2. Всеобщее сексуальное образование – это следующее "великое" достижение сексуальной революции.

Демократические общества в целях самосохранения от перенаселения идут на увеличение области терпимости к сексуальным проявлениям. То, что раньше считалось порнографией, позором, теперь объявлено наукой и получило легальное существование. Это позволяет в открытую говорить, рекламировать, объяснять действие противозачаточных средств и тем самым сдерживать рождаемость. В тоталитарных обществах, в которых не допускается послаблений сексуальных норм, борьба с перенаселением идёт с помощью войн. Таким образом, увеличение терпимости к сексуальным проявлениям – это средство сдерживать рост населения мирными средствами. Потому-то и детей в школах не пытаются обучать, а холодно инструктируют. Собственно говоря, пытаться обучать любви так же нелепо, как обучать испражняться или есть. Всё, чему общество может обучить – это где можно испражняться и как есть с хорошими манерами. И в школе не будут учить школьницу, как ей легче достичь оргазма (это ведь только личное удовольствие), но зато будут старательно натаскивать на то, как подсчитать безопасные дни.

3. Увеличение области терпимости к сексу во имя широкого внедрения противозачаточных средств имеет издержки в виде роста порнографии – ещё одного"достижения" секс революции. Прежде всего не стоит забывать, что порнография существовала всегда. Теперь, правда, вся порнография, созданная 100 лет назад и ранее, скромно называется эротическим искусством. Изменение произошло не качественное (одни участники умирают, другие приходят им на смену и принимают те же позы), а лишь количественное. Причины этого изменения вовсе не нравственные, а чисто технические. Рост порнографии произошёл лишь

из-за увеличения дешевизны и мастерства типографских работ, доступности фото, теле и кино оборудования. Потенциальных потребителей порнографии всегда было достаточно, и техника помогла их выявить, а не создать. Удивляться следует не тому, что порнография (какое прекрасное слово!) стала широко доступна, а тому, что несмотря на широкую доступность, консерватизм остался прежним и потребление порнографии не так всеобще, как этого можно было бы ожидать. Люди по-прежнему ополчаются на свои желания, которые они не в состоянии или не осмеливаются осуществить. А именно в эти желания тычет зрителя носом порнография.

4. Пожалуй, самым главным"достижением" сексуальной революции считается борьба женщин за равноправие с мужчинами. Некоторые мужчины с болезненным чувством справедливости им даже помогают в этой борьбе. Главным аргументом за равенство, который приводят женщины, является их обретённая экономическая независимость и их гипотетическая способность выполнять работу не хуже, чем мужчины. Этот гипертрофированный акцент на экономику, заимствованный из марксизма, лишь ещё больше подчёркивает реальное положение вещей. Никуда не деться от того, что сексуальная жизнь является определяющей в поведении, характере, сути человека. Прямо и косвенно она проникает во все области человеческого бытия. Женщины требуют равенства во всём за исключением равенства в сексуальном поведении – здесь они также требовательно настаивают на привилегиях: от специального обращения с ней как с леди, милостиво соглашаясь, чтобы мужчина оплачивал её развлечения, до признания у неё особых духовных потребностей, которые якобы формируют её более разборчивое и пассивное сексуальное поведение. В своих претензиях женщины умышленно пренебрегают физиологическим различием, считая его третьестепенным, которое будто используется только для формального различения полов, но не как различие, ведущее к принципиальному и вечному неравенству. Отбрасывая тело и лишь на основании сомнительного равенства умственных способностей с мужчиной, женщины требуют равенства там, где его быть не может – в отношении. Мужчина прежде всего соотносит себя к женскому телу, а не к её уму или душе, и отношение это будет, следовательно, всегда отличаться от отношения мужчины к мужчине. Искомое равенство женщина может получить только в обществе педерастов, но она первая очень скоро начнёт им тяготиться, так что равенство, требуемое женщинами – смехотворно, а само требование – подло. Многие женщины пытаются утверждать, что якобы для того, чтобы у

у них возникло желание, им нужно больше узнать мужчину и проникнуться определёнными чувствами. Одна, например, вполне серьёзно заявляла, что она может отдаться со второго раза, но уж никак не с первого.

Мужчины, к счастью, не наделены такими способностями к счёту, это может послужить основой конфликта, отражающего неизбежное неравенство. Количество примеров такого рода можно приводить до бесконечности, но я ограничусь ещё парочкой. Женщины пытаются установить в своём теле запретные зоны, или зоны святости, если угодно. Так, приличные женщины позволяют себя целовать, но не дают снять трусики. Проститутки часто ходят вообще без трусиков, но не позволяют своим клиентам целовать себя в губы.

Или – у мужчины возникает чувство, что его используют, когда женщина соглашается, чтобы он развлекал её, принимает от него подарки, но не отдаётся. У женщины же возникает чувство, что её используют, когда мужчина совокупляется с ней и этим ограничивает свои интересы по отношению к ней. то есть мужчину оскорбляет , когда им пренебрегают как сексуальным партнером, а женщину – когда в ней видят только сексуального партнёра. Обратная ситуация бывает крайне редко. Ситуация окажется полуфантастической, если представить женщину, которая с радостью отдаётся мужчине, но отказывается принимать подарки, ходить с ним развлекаться за его счёт и вообще проводить с ним время вне постели, и тут мужчина начинает чувствовать, что его используют. – Ну, не смешно ли?

Физиологическое неравенство между мужчинами и женщинами, к счастью, очевидно. Разница в сексуальном поведении, к сожаленью, бросается в глаза. Таким образом, равенство справедливо лишь между равными, а равенство между неравными есть неравенство.

Пренебрегая физиологическим различием с мужчинами в своих теоретических требованиях равенства, женщины всё своё реальное поведение строят только на этом различии. В своей борьбе женщины добились устрашающе многого – поощряемого обществом права на провокационное поведение. Причём право это полностью освобождает её от обязательств отвечать на спровоцированную реакцию мужчины. Вспомните первые кадры из фильма Saturday Night Fever, когда по улице идёт девица, размахивая по ветру бёдрами, облапанными джинсами. Но когда герой фильма пытается продемонстрировать свою реакцию, она позволяет себе возмутиться и грубо пренебречь спровоцированным вниманием. Найдётся куча умников, среди которых окажется и сама эта девица, станущих утверждать, что у неё не было задних мыслей, когда она виляла задом. А я отвечу – Ложь! Она знает, что делает! Тогда мне скажут – что ж такого, если она чуть-чуть кокетничала, вовсе не желая его возбуждать. А я отвечу, что действия, не соответствующие намерениям – ложь, а следовательно, безнравственны и этически неприемлемы. Где же вы, представители общественности, церквей и пр., ратующие о правдивости и искренности?

Между тем, женщина, чувствуя везде свою безнаказанность (за исключением тёмных улиц) наглеет всё больше и больше, нося рубашки без лифчика, почти невидимые бикини, будучи уверенной, что никто не посмеет посягнуть на неё в публичных местах. Самое нетерпимое, что выпячивая свои вопиющие неровности или показывая их обнажёнными, женщины вовсе не демонстрируют свою доступность. Обнажённое тело перестало означать приглашение к совокуплению. Мужчины разных стран романтически верят, что, быть может, если не в их стране, то в какой-нибудь другой ещё сохранилось или уже приобретено то желанное однозначное соответствие между поведением и истинными намерениями. Соединённые Штаты часто представляются именно такой страной, так как в ней очень много говорят о сексе, и находится она притягательно далеко – за океаном. Вот почему многие американки, побывав в Европе, возвращаются оскорблёнными, что, мол, европейские мужчины считают всех американок очень доступными. Чему же удивляться, если наивные европейцы, завидев обещающие улыбки задниц американок, смеют верить, что обещания эти будут выполнены с такой же готовностью, с какой они были даны.

Современное женское поведение построено на откровенной и систематической эксплуатации физиологической способности мужчин к быстрому возбуждению. Такое поведение принимается обществом, потому что это поведение формально пассивно. Однако когда спровоцированные мужчины пытаются использовать физиологическую способность женщины – постоянную готовность к совокуплению – это почитается преступлением.

Казалось бы, следуя естественному ходу вещей, всё происходит так.

Первое, что видят друг в друге мужчина и женщина – это тела друг друга, поэтому, если эти тела по вкусу, то возникает физическое влечение (часто оно возникает даже когда и не очень-то по вкусу, вернее вкус тем менее привередлив, чем сильнее голод). Возникнув, это влечение должно быть удовлетворено. Затем по мере общения и узнавания друг друга, может возникнуть духовное влечение. Оно вторично ибо душа не бросается в глаза так очевидно, как тело. Духовное влечение может только маскироваться под первичное. Женщины, заручившись нравственной поддержкой общества, настаивают на обратном порядке: сначала духовный, а потом физический контакт. Общество заключило сделку с женщинами – оно потакает женщинам, когда они следуют обратному порядку в своём поведении и благодаря этому, общество тормозит реакцию мужчин на женское провокационное поведение и тем избегает хаоса. А женщина взамен получает возможность манипулировать мужчинами, спекулируя на их возбудимости.

Большинство женщин гневаются, что мужчины хотят лишь их использовать, и предъявляют туманные притязания на духовные глубины в мужчине, которые, как правило, отсутствуют в ней самой. Желающая стабильности отношений, но очень часто ничего не могущая предложить, кроме своего тела, женщина, своим небольшим, но подлым рассудком, придавливает свою похоть и начинает откровенно продавать своё тело за мужские чувства и привязанность. Будучи пассивной, а следовательно, более опасаясь одиночества, женщина ищет гарантий стабильности больших, чем быстро проходящее желание. Для этого женщина прежде всего выработала в себе систему сознательного и подсознательного подавления желания, и это даёт ей возможность устаивать перед соблазнительностью мужчины и дожидаться возникновения в нём не только желания, но и чувств.

Однако с какой стати нежелание женщины должно уважаться больше, чем желание мужчины, тем более, что лёгкость перехода у женщины нежелания в желание делает бессмысленным придание нежеланию столь серьёзного значения.

Всвязи с этим встаёт вопрос об изнасиловании. Прежде всего элементы изнасилования часто присутствуют при первом сближении с женщиной, которая может оказывать определённое сопротивление, даже желая отдаться. Теоретические объяснения такого поведения стыдом, страхом и т.п. не проясняют ситуации. Практически же женское сопротивление разделяется на три уровня: борьба за губы, борьба за грудь и борьба за бёдра. Сопротивление женщины прекращается на любом из этих уровней, в зависимости от того, как быстро её желание берёт верх над её умствованием. Кроме того, она прекрасно знает, что "аппетит приходит во время еды" и это знание часто подсказывает ей прекратить сопротивление, даже если желание у неё ещё не вполне отчётливо. Борьба за бёдра может быть весьма отчаянна, но часто резко прекращается, когда удаётся стянуть трусики ниже колен. Многими женщинами этот рубеж воспринимается как необратимый и дальше они нередко предлагают своё содействие, самостоятельно снимая их окончательно. Однако борьба за бедра может продолжаться даже когда женщина обнажена. В этом случае сопротивление длится только до момента введения члена, либо начала клиторального возбуждения. Казалось бы именно эти моменты должны служить началом особо резкого сопротивления, потому что именно предвидение полового акта вызывало сопротивление женщины, и он, ненавистный и тягостный, должен бы вызвать максимум физического протеста. Но всё происходит наоборот – женщина сопротивляется только подступам к половому акту, само же совокупление не только прекращает сопротивление женщины, а часто возбуждает её и даже доводит до оргазма.

Таким образом, задача мужчины – дать женщине наслаждение, и тогда изнасилование будет поспешно переименовано в любовное приключение. История знает не мало примеров, когда женщины влюблялись в своих насильников. Женщина, испытавшая оргазм при изнасиловании, вряд ли станет заявлять полиции на насильника, и таким образом, успешные изнасилования автоматически не становятся известны обществу и насильник избегает наказания. Получается, что изнасилование, в конечном итоге, считается преступлением только потому, что мужчина не доводит женщину до оргазма и часто приносит ей боль, истязая её. Женское озлобление против насильника очень напоминает озлобление, которое испытывает женщина к возлюбленному-импотенту, который лишь возбуждает её, но никак не может удовлетворить.

Статистика показывает, что количество изнасилований в США растёт.

И как всегда, общество не в состоянии устранить причины и расписывается в этом, наказывая насильников, тогда как изнасилование – это всего лишь реакция на всё усиливающееся провокационное поведение женщин. Искусственно сместив очерёдность возникновения желаний, женщина сопротивляется насильнику в последней попытке сопротивления природе.

Женщина бесится потому, что ее тело, не считаясь с ее стараниями поставить душу на первое место, божественно отреагирует оргазмом и сметёт её карточный домик дьявольских претензий на мужскую душу. Таким образом, наказан должен быть только тот насильник, который своим эгоистичным поведением дал женщине право продолжать утверждать, что половой акт для женщины должен быть предпослан рабским строительством духовного фундамента.

Групповое изнасилование тоже сомнительно в своей жестокости, ибо огромное количество женщин признается, и не менее огромное количество женщин предпочитают не признаваться, что в глубине души они представляли себя с несколькими любовниками одновременно, но никогда не имели ни подходящего случая, ни смелости для осуществления этого желания. При групповом изнасиловании лишь увеличиваются шансы довести женщину до оргазма. Итак, все женские возжелания равенства обречены на провал до тех пор, пока их сексуальное поведение не сравняется с мужским, проявляющееся в инициации знакомств и в активной готовности к совокуплениям.