Анамнесис

Алана ожидала забавное зрелище: в то время как Майкл уже заканчивал рисовать небо, Лили боролась со своими непослушными волосами, которые развевал ветер. Кончики волос девушки были испачканы голубой и оранжевой краской, а жёлтая футболка была в тёмно-синих разводах. Картина, которую Лили пыталась написать, не отличалась аккуратностью и была больше похожа на детскую фантазию.

– Что ты тут забыл? – спросила она, смахивая с лица окрашенную в голубой цвет прядь волос.

– Давай я тебе помогу, – сказал Алан и заботливо завязал волосы девушки в хвост.

– Спасибо, но я в порядке.

– Я вижу. Еще немного и ты достигнешь в живописи невиданного совершенства. Может, стоит остановиться, пока ты не обогнала всех выдающихся художников нашего времени?

– Ой, не знаю, Алан. Вот-вот из моих рук выйдет шедевр, но так уж и быть, остановлюсь на достигнутом. Не буду лишать Майкла его куска хлеба.

– Ты очень великодушна, – с усмешкой промолвил Майкл и вернулся к своей работе. Он уже смирился с тем, что у девушки нет способностей, хотя почему-то ожидал от неё большего.

Лили обречённо закрывала баночки с краской, как вдруг, посмотрев на Алана, поразилась почти мистической красоте его лица, которое ласково освещали солнечные лучи. Девушка, неожиданно для себя самой поняла, что солнце, как лакмусовая бумажка, служит идентификатором настоящей красоты, словно высвечивая её на плёнку опытному фотографу. Не зря Чарльз никогда не мог начать работу над картиной, пока не находил нужный ему свет.

– Дорогой, стой, где стоишь. Я хочу немного поэкспериментировать.

– Вот неугомонная. Тебе мало твоих прошлых экспериментов?

– Я буду тебя рисовать, и это не обсуждается.

– А девушка, оказывается, держит тебя на коротком поводке, – высказался Майкл.

– Если Лили чего-то хочет, её не остановить.

– Алан, если бы ты поменьше разговаривал, мне было бы намного проще.

– Я понял. Буду молчать.

Почти час девушка провозилась над портретом Алана, запрещала ему двигаться, поворачивать голову и говорить. Лили сделала писателю одну-единственную поблажку: разрешила пятнадцать минут посидеть в тени.

Когда её работа была закончена, Майкл перестал рисовать и подошёл к девушке, чтобы посмотреть, что у неё получилось. Сначала он молчал и неотрывно смотрел на портрет, потом взглянул на Алана, словно сверяясь с оригиналом, и неразборчиво произнёс:

– Как тебе это удалось? – растерянно спросил он.

– Уход за собой, увлажняющие маски для лица, к тому же, мне повезло с генетикой… – начал Алан.

– Я спросил у Лили, – Майкл обратился к девушке. – Как у тебя получилось с помощью несмелых и непрофессиональных штрихов не только передать характер человека, но и что-то ещё, чему я не могу подобрать названия, однако это что-то явно присутствует в самом Алане, в его сущности. Если просто посмотреть на него, то этого даже не заметишь, однако, глядя на твой портрет, сразу понимаешь, что Алан на самом деле такой, как на твоём портрете.

– Я написала Алана таким, каким он предстаёт в моём сознании, – смущённо произнесла Лили. – Значит, тебе понравилось?

– Не то слово. Я знаю много прекрасных художников, настоящих мастеров своего дела, но далеко не каждый из них способен так точно передать сущность другого человека, как это сделала ты.

– О чём вообще идёт речь? – спросил Алан, подходя к мольберту. – А знаешь, Лили, в нём и вправду что-то есть от меня. Хотя насчёт своих скул я бы поспорил: они не такие острые, зато мой характер ты уловила хорошо. Я, конечно, в тебя верил, однако таких результатов не ожидал. Хвалю свою девочку, – он подошёл к Лили и, подняв её над собой, поцеловал девушку в оголённый живот.

– Вы сговорились между собой?

– Лилс, я был бы рад признать твоё поражение, ты же знаешь, но в этот раз твоя взяла. Ты превзошла все наши ожидания. Да, Майкл?

– Поддерживаю твоего друга. Ты должна развиваться в этой области. Если хочешь, я могу тебе в этом помочь.

– Не верится, что ты это говоришь. Ещё утром ты считал меня бездарной, – сказала девушка, сняв с мольберта написанный портрет и вручив его Алану.

– Да, но не в написании портретов.

– Так, Лили, тебе уже пора заканчивать играть в художника и идти со мной обедать, – произнёс Алан, взяв девушку за руку, а затем обратился к художнику: – Спасибо, Майкл, за всё, а мы, пожалуй, пойдём.

– Если я завтра утром приду в то же время, что и сегодня, я застану тебя здесь? – спросила у Майкла Лили.

– Да, я буду заканчивать свою картину.

– Тогда до встречи, Майкл.

– Ещё увидимся.

– Значит, ты сделала мне подарок? – спросил Алан у Лили, когда они сидели в кафе.

– И ты, по-моему, не очень рад.

– Не говори глупостей. Мне безумно приятно получить от тебя подарок, просто обычно подобные знаки внимания мне оказывают мои фанатки, и я к этому уже привык, поэтому не отреагировал так бурно, как ты хотела.

– Всё с тобой ясно, кумир пятнадцатилетних подростков, – улыбнулась Лили.

– Возрастная аудитория моих читателей шире, чем ты думаешь.

– Кто бы сомневался!

– Кстати, ты помнишь, что мы сегодня идём на прощальный ужин с Мелиссой и Джереми? Они завтра уезжают.

– Грустно с ними расставаться. Надо бы подарить им что-нибудь на память.

– Напиши их совместный портрет, – предложил Алан.

– Тебе не надоело смеяться надо мной?

– Я серьёзно говорю. Сделаешь людям подарок своими руками.

– Ладно, я попробую.

Мелисса и Джереми быстро согласились позировать Лили для написания совместного портрета. Пока Алан развлекал супругов забавными историями, Лили всматривалась в их внешность и кропотливо вырисовывала контуры двух лиц, которые приобретали значение чего-то единого, неделимого и чудесного в своей целостности.

Когда семейный портрет был окончен и представлен на суд супругов, Лили ожидала подвоха и разочарования, потому что была уверена, что утром ей, как и всем новичкам, просто повезло. Однако страхи девушки не оправдались, и супруги с восторгом отнеслись к её работе, от души поблагодарив за проделанный труд. Мелисса же подарила Алану и Лили две одинаковые футболки: спереди красовалась надпись: ”Ненавижу тебя”, а сзади: ”Забудь всё, что я сказала”. На этой весёлой ноте общение влюблённых парочек закончилось, они снарядили друг друга десятком мудрых советов и душевно расстались.

Лили и Алан вернулись в отель. Они теперь занимали один номер и постоянно проводили время вместе. Перед тем, как лечь спать, Алан подошёл сзади к девушке, которая стола у окна и тоскливо смотрела на море, с каждой минутой становившееся всё чернее. Он обвил Лили своими крепкими руками и тихо произнес:

– О чём задумалась, малышка?

– Ни о чём. Придумываю рифму для последней строчки своего стихотворения.

– Надо же, – Алан помедлил, а потом сказал: – Ты как-то забыла свою сумку в кафе, и я заглянул в неё из любопытства.

– Алан!

– Признаю, что был плохим мальчиком, но ведь мы с тобой тогда конфликтовали.

– Ладно, это в прошлом. Любопытства к моим делам у тебя не отнять, но вот что-то я давно не видела, чтобы сам что-нибудь писал.

– А ты думаешь, зачем я здесь? Ищу вдохновение.

– Значит, собираешь материал.

– Лили, ты мой материал, – нежно рассмеялся Алан, поцеловав девушку в шею.

– Оказывается, это приятно быть чьим-то материалом, – улыбнулась она.

– Хочу напомнить про нашу поездку завтра утром. Всё в силе? Ты готова к приключениям?

– К приключениям то я готова, но вряд ли блуждание по зелёному лугу в окружении сонных овечек можно назвать настоящим приключением.

– Но ради меня ты готова стерпеть скучающих овечек? – уточнил Алан.

– О да!

– Отлично. Теперь спать, – Алан снял с себя футболку и посмотрел на Лили.

– Готово! Последняя рифма придумалась сама собой, когда я посмотрела на твоё невзрачное тело, – развеселилась она.

– Иди ко мне, – он протянул руки к девушке, и Лили упала в его объятия.

Алан купил дневные билеты и поехал вместе с Лили на автобусе знакомиться с меловыми утёсами Истборна. Дорога заняла всего двадцать минут. За это время Лили и Алан вдоволь насмеялись, наблюдая из окна живописные деревеньки и смешных овечек, сонно щипающих траву. Девушка рассказывала Алану, как Майкл учил её утром писать картины углём, на что писатель лишь улыбнулся.

Автобус остановился вдоль побережья Ла-Манша между городами Сифорд и Истборн, в паре километров северо-западнее Бичи Хед, где была расположена группа меловых скал, получившая название “Семи сестёр”, хотя пиков в группе скал не семь, а восемь. Туристы вышли из автобуса, чтобы самим изведать живописные места. Со стороны моря были видны мерцающие белые скалы. Их ослепляющая белоснежная красота, которую люди наблюдали, затаив дыхание, оказывала сильное магнетическое воздействие. Туристы принялись подниматься на склон, а Алан и Лили, опьянённые холодным свежим бризом, отделились от толпы и пошли в другом направлении, беззаботно взявшись за руки. Они шли на юго-восток и незаметно для самих себя оказались на известном утёсе Бичи Хед, считающимся самым высоким меловым утёсом Великобритании и достигающим высоты сто шестьдесят два метра.

Влюблённые стояли на самом краю утёса, тесно прижавшись друг к другу, и смотрели в бескрайнее море. Ощущение было такое, словно они прикоснулись к чему-то непостижимо прекрасному. Алан и Лили будто находились на границе вечного моря и бескрайнего неба, не касаясь ни того, ни другого. Посмотрев вниз с обрыва, Лили указала Алану на маленький красный маяк. Словно вспомнив что-то, писатель произнёс:

– Сюда часто любят приходить влюблённые романтики, но также Бичи Хед является самым популярным местом самоубийц в Англии. Около двадцати человек в год сводят здесь счёты со своей жизнью.

Лили, посмотрев вдаль, задумалась.

– Может, эти два типа людей, завсегдатаи этого места, не такие уж и разные. Может, это даже одни и те же люди. Это как две стороны одной медали, которая зовётся любовью. Одна любовь возносит тебя над землёй и морем и дарит крылья, другая ломает эти крылья и обрекает на падение в бездну. Взаимная любовь спасает, когда нет никаких надежд на счастье, безответная – губит даже тогда, когда в жизни человек получил всё, чего только хотел.

– Интересно, ты во всём видишь скрытый смысл?

– Только там, где он действительно есть.

– И всё равно я не понимаю таких людей. Они не имеют права так запросто распоряжаться жизнью, которая принадлежит не им одним.

– Допустим, они не имеют на это право, – согласилась девушка. – А люди, которых они любят, разве имеют право разбивать им сердце?

– Нельзя прожить жизнь и остаться с неповреждённым сердцем. Всегда найдётся кто-нибудь, кто захочет испытать его на прочность.

– Прочность, Алан, у каждого своя, – с грустью произнесла Лили, вспомнив о Норе. – Есть категория людей, очень несчастных людей, которые в любви утрачивают самих себя. И тогда у них в жизни ничего не остаётся, кроме человека, которого они любят больше всего на свете. С потерей этого человека весь мир перестаёт иметь для них значение.

– Самоубийцы, о которых мы говорим, убивают самих себя, или, если выразиться твоими словами, утрачивают себя в любви, – задумчиво произнёс Алан. – По твоей логике, эти люди, потерявшие себя в другом человеке, уже мертвы. И, получается, что в их смерти виноваты не они, а кто-то другой, из-за кого они лишились своего “я”. Но какой тогда смысл в физической смерти, если эти люди уже мертвы?

– Физическая смерть подводит черту, за пределами которой больше не существует боли.

– И ты в это веришь? В то, что за чертой отсутствует боль?

Лили проигнорировала вопрос. Она недоумённо уставилась вдаль, продолжая гладить Алана по руке.

– Даже если всё потеряно, никогда не поздно начать жизнь с чистого листа. Перестань быть собой, и ты увидишь, какие личности составляют твою сущность. Выбери ту сущность, которая тебе ближе всего, и строй на ней своё будущее, не омрачённое прошлыми невзгодами, – тихо произнесла она.

– Думаю, ты права. Человек всегда должен давать самому себе ещё один шанс на счастье, и так до тех пор, пока он его не обретёт.

Алан прильнул к девушке и вдохнул аромат её волос.

– Давай не будем о грустном, – предложил он.

– Ладно. Расскажи мне что-нибудь хорошее. Например, о странах, в которых ты был, или об их столицах, которые тебя впечатлили.

– Я побывал во многих странах, некоторые из них действительно зацепили меня, – начал Алан. Лили не знала, о чём он хочет ей сказать, но во взгляде писателя, который он устремил на девушку, появилась обезоруживающая нежность. – Они вдохновляли и дарили наслаждение, но только сейчас я понял, что не столицы этих стран были самыми главными в моей жизни, ведь столица моего сердца – любовь к тебе. Я люблю тебя, Лили Фейбер. Люблю больше, чем, наверное, хотелось бы мне и, пожалуй, тебе.

Девушка улыбнулась и взяла в ладони мужественное лицо писателя, на которое не могла насмотреться. Это лицо само по себе вызывало желание, то желание, которое зарождается сначала в подсознании, а потом неожиданно застаёт человека врасплох. Лицо мужчины словно состояло из чётких резких линий, и в то же время в этих линиях таилась пленительная плавность и порочная сверхчувственность. Оно было и нежным, и страстным одновременно. Лили показалось это странным, но только сейчас, когда Алан признался ей в любви, она по-настоящему обратила внимание на бьющее через край природное обаяние писателя. На загорелом лице выделялись голубые глаза нежнейшего акрилового оттенка, которые приковывали к себе внимание собеседника и внушали доверие. Длинные тёмные брови и пушистые ресницы оттеняли бездонность глаз и добавляли им выражение загадочности.

– А я только сейчас поняла, сколько в тебе тонн красоты, – пробормотала девушка, но тут же опомнилась. – Прости, не понимаю, что я несу.

– Подлинную красоту другого человека мы видим лишь тогда, когда по-настоящему его любим, – мягко произнёс Алан, дотронувшись кончиками пальцев до её губ.

– Ммм… – сорвалось с нежных губ.

– Всегда хотел сказать, что взгляд твоих нефритовых глаз пронзает меня насквозь. Неважно, что ты при этом говоришь, я не могу оторваться от них. А твои губы, – Алан улыбнулся Лили своей мальчишеской улыбкой. – Словно созданы для того, чтобы с них срывались стоны страстного и неконтролируемого желания.

Девушка ощутила, как кровь прихлынула к голове, и поспешила признаться наконец Алану в своих чувствах, пока он не продолжил испытывать её на стойкость:

– Алан, возможно, я не всегда была добра к тебе…

– Думаешь? – насмешливо, но мягко спросил он.

– Так вот, я не всегда относилась к тебе так, как ты этого заслуживаешь, и не говорила о том, что чувствую на самом деле. Хотя, признаться, для меня самой это до последнего момента оставалось загадкой, которую, как мне кажется, я теперь разгадала. Я тоже тебя люблю, – на одном выдохе произнесла она.

– Я знаю, – тихо прошептал он и запечатлел на ее губах поцелуй. – Становится прохладно. Пойдём?

– Да, – сказала она и напоследок глянула вниз на неистовые грозные волны, бьющиеся о скалы.

Молодые люди вернулись обратно в отель. Там они поужинали, переоделись и отправились на вечернюю прогулку по Истборну. Минуя рестораны и винные бары, проходя по набережной, увешанной светящимися лампочками, они подошли к прогулочному пирсу и поднялись на него.

По одну руку от них было бескрайнее море, по другую – лежал прекрасный ночной город. Лили повернулась к Алану и заметила, что он напряжён и нервничает, словно чего-то выжидает. Таким Алан выглядел очень редко, и Лили захотелось его успокоить. Девушка положила руку ему на плечо и ободряюще улыбнулась.

– Подними голову и посмотри на звёзды, – произнесла она.

– Звезды – это слёзы Луны, – сказал он, посмотрев на небо.

– Хотела бы я так красиво плакать, – мечтательно улыбнулась Лили.

– Лилс, я должен тебе кое-что сказать, – начал Алан.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросила девушка.

– Я не могу больше молчать об этом. Может быть, я не должен тебе это говорить, но если не скажу, то буду жалеть.

– Я тебя слушаю.

– Мне трудно это говорить, – Алан набрал в лёгкие воздуха и продолжил. – Несколько месяцев назад я начал писать новую книгу. Это любовный роман, в котором я создал идеальную девушку. Её образ всегда жил во мне. Он преследовал меня. Казалось, я всегда любил только её одну. Любовь к ней была как наваждение. Сладкое наваждение… В моём романе девушку звали Лили, – Алан повернулся и пристально посмотрел на девушку. – Меня преследовала любовь к тебе. И вот сейчас мы наконец встретились, Лили. Я и ты, героиня моей книги.

Повисло молчание. Взгляд девушки стал пустым.

– Спасибо, что дал мне возможность заглянуть в мир, где меня нет и никогда не было. Я тень, скользящая между двумя мирами, – задумчиво произнесла она. – Теперь я понимаю, почему мне долгое время казалось, что меня не существует. Теперь я понимаю…

Глава 21

Глупо считать, что герой зависит от автора. На самом деле это автор зависит от страхов, желаний и прихотей своего героя.

Алан Росс «Призрак времени»

– Лили, постой. Выслушай меня, – молил Алан, когда бежал за расстроенной девушкой. Догнав, он схватил её за руку и развернул к себе. – Я не знаю, в какой момент это началось и почему моя жизнь пошла по сценарию, который я сам выдумал. У меня нет ответа на этот вопрос, но одно могу сказать точно: я не хотел, чтобы так получилось. Меньше всего я желал встретить девушку своей мечты при подобных обстоятельствах. Признаюсь, что жаждал твоей любви, нашей любви и делал всё для этого возможное. Очень часто у меня получалось угадывать твой следующий шаг, и я пользовался своим преимуществом. Воображал, что понимаю тебя…

– Ни черта ты меня не понимаешь! – Алан даже в темноте увидел, как неистово сверкнули глаза девушки. – С чего ты решил, что вообще меня знаешь?! И кто тебе сказал, что я положительная героиня? Может, в твоей книге я и такая, но в реальной жизни всё по-другому…

– Послушай, Лили, – нетерпеливо перебил девушку Алан. – Я знаю, какая ты, потому что я писатель! Мы, писатели, умеем чувствовать своих героев. Они никогда нас не покидают. Герои остаются с нами навсегда. Мы можем менять их облик по своему усмотрению, мы способны делать с ними всё, что захотим. Эта власть над другим человеком, пусть и не существующим, пьянит нас. Мы владеем телом, жизнью и даже душой своих героев и не всегда понимаем, что власть героев над нашей собственной душой простирается куда дальше. Мы не можем без них, и они это прекрасно знают. И да, это они определяют нашу жизнь, а не наоборот. В них мы воплощаем самих себя.

Автор должен всегда держать дистанцию между собой и своим героем, потому что вторжение автора в мир героя способно полностью разрушить его. Эти два полюса никогда не должны пересекаться, но мы с тобой пересеклись. Я сделал то, что писателю делать нельзя: вторгся в твою жизнь, потому что больше не мог находиться по ту сторону книги. И я раскаиваюсь в этом. Однако между нами всегда существовала необъяснимая связь, как бы ты её не отрицала.

Ты лишила меня многого – чувств к реальным женщинам, – но взамен подарила мне то, что никто никогда не отнимет и ничем не заменит. Это делает меня особенным. Любой человек, который сейчас присутствует в моей жизни, может меня предать. А ты не сможешь, никогда не сможешь. Ты останешься со мной навечно. Вечность крепкими веревками привязала нас друг к другу. Нам никогда не потерять друг друга. Эта судьба, и она принадлежит нам. Мы нуждаемся друг в друге. Признай это.

– Писатель нужен, чтобы создать героя. Этого никто не отрицает, но кто сказал, что герой в нём нуждается для того, чтобы выжить? Мы выживаем любой ценой, Алан. Хочет автор этого или нет, но мы влюбляемся, ненавидим, плачем и смеёмся только тогда, когда нам самим этого хочется. Ты даёшь нам жизнь, но мы сами создаем внутри себя вселенную. Мнения писателя и героя на эту вселенную могут не совпадать, но игнорировать сущность героя, на которую он сам тебе указал, было бы большой ошибкой, – Лили тяжело вздохнула и продолжила. – Теперь я уже ни в чём не уверена. Такую неуверенность можно сравнить с состоянием спящего человека, сомневающегося в реальности сновидения. Он не может вспомнить, с чего начался его сон, как бы ни пытался. Так и я не могу вспомнить, с чего началась история моей жизни, поэтому сейчас я сомневаюсь в каждом прожитом дне.

– Знаешь, наверное, я просто сошёл с ума, и ты всего лишь моя галлюцинация. Я уже не знаю, где заканчивается правда и начинается вымысел.

Алан, терзаемый внутренними противоречиями, отвернулся от девушки. Он был раздавлен сложившейся ситуацией. Казалось, мысли и сомнения поедают его. И тогда Лили не выдержала.

– Да очнись же ты, Алан! Я не игрушка, не вымышленный персонаж! Я живой реальный человек, – ей хотелось взять его за плечи и трясти до тех пор, пока он не придёт в себя, что она вскоре и сделала. – Приложи руку к моему сердцу, и ты услышишь, как оно бьётся. Бьётся не потому, что ты так захотел.

Алан замер. Спустя минуту, его рука уже покоилась на груди Лили и старалась уловить биение её сердца. Писатель отстранился и недоумённо уставился на девушку, которая, как оказалось, подыграла ему.

– Значит, ты не поверила моим словам? – спросил он.

– Ни единому слову, – подтвердила она.

– Зачем тогда говорила от лица моей героини?

– Чтобы ты понял, как глупо выглядишь со стороны. Откуда тебе знать, что я идеально подхожу под описание той девушки? Я не знаю, какая она в твоей книге, но наверняка та внешность, которую ты там описал, встречается у многих женщин нашего города. Пойми, Алан, тебе, как писателю, свойственно создавать вымышленные идеальные миры, поэтому порой ты идеализируешь действительность.

– Как автор, я чётко уяснил такую вещь: всё, что существует, есть результат вымысла. Все мы придуманы. Мы являемся плодом воображения человека, имя которого будет сокрыто от нас до самого конца пути. Мы вымышленные персонажи в сказке под названием «Жизнь», а героиня этой сказки – судьба.

– Значит, наши чувства тоже кем-то придуманы?

– Да, нами.

Лили недоверчиво уставилась на Алана. Она хотела возразить ему, но у неё не осталось на это сил.

– Я устала и хочу спать, поэтому вернусь в отель, – поспешно сказала девушка, чтобы не спорить с писателем.

– Хорошо. Я присоединюсь к тебе чуть позже.

Лёжа на кровати в своём номере, Лили лихорадочно размышляла над услышанным. Она сумела убедить писателя в том, что он ошибается насчёт неё. Сердце бешено колотилось. Непонятный, а оттого сильный, страх проникал под кожу. Впервые девушка серьёзно задумалась о том, что произойдёт в финальной главе её жизни.

Размышления девушки прервало появление Алана. Писатель лёг рядом с Лили и осторожно обнял её.

– Я подумал над твоими словами, – промолвил он.

– И?

– Может, ты и права: я ищу смысл там, где его нет.

– Тогда не ищи смысл в моих обидах, – рассмеялась она. – Если хорошо подумать, то в отношениях с писателем можно найти и светлую сторону.

– Интересно, какую?

– Если ты меня и вправду полюбил, значит, я никогда не умру и буду жить, по крайней мере, в одной твоей книге, – мечтательно произнесла Лили.

– Что тут скажешь?! – воскликнул возбуждённый Алан. – Давай забудем то, что я тебе сегодня наговорил, и сделаем вид, что нашего странного разговора не было? – предложил он.

– Договорились, – согласилась девушка. Она так и сделала, моментально отрёкшись от своих страхов, а, может, просто поместив их в самый дальний ящик своего сознания.

Влюбленные больше не вспоминали неприятный инцидент, продолжая жить вдали от всех и отдыхать от светского лоска. Они вместе засыпали и просыпались, лёжа в объятиях друг друга, купались в море, совершали прогулки по городу и его окрестностям, посещали парк аттракционов и огромный национальный парк Саут-Даунс. По вечерам Лили обычно созванивалась с редакцией своего журнала и обсуждала с Мэри текущие вопросы, а Алан в это время уединялся на балконе и увлечённо печатал что-то на ноутбуке.

Месяц пребывания на курорте подошёл к концу, и Алан принял решение вернуться в Лондон. Лили переехала жить к нему, оставив позади одинокую жизнь в своей маленькой квартирке на окраине Лондона. Влиться в быстрый ритм жизни города Лили «помогли» журналисты, которые узнали, как зовут новую девушку Алана Росса, и с тех пор неустанно её повсюду преследовали. Девушке было непривычно находиться в роли жертвы нездорового интереса со стороны журналистов, тогда как раньше всё было наоборот. Посещение Аланом Россом светских мероприятий, вечеринок, благотворительных вечеров под руку с Лили Фейбер только подогревало интерес неосведомлённой публики к очаровательной девушке.