Есть только дорога…

– Я с вами поехать не смогу, – сказала Лосик, – у меня сессия.

– А я в Питер еду, – сказала Ди.

– Нет, ты сначала в Харьков, а потом в Питер, – сказал Манул

– Со мной в паре, – вклинился Леший в разговор.

– С тобой хоть на край света, – сказала Ди, а Лосик улыбнулась

Манул разложил карту.

– Вот тут поедем вместе, – сказал он, проведя пальцем по железной дороге от Уфы до Самары.

– А затем встретитесь здесь, – Точка на карте, в которую упёрся палец Манула, называлась "Дивногорье"288.

– Что тут? – спросил Леший.

– Дивногорье. Святое место у многих древних и нынешних, – ответил Манул, – Сотня километров от Воронежа, плюс-минус. Туда нужно мне самому. А оттуда уже в Харьков.

Дальше Леший слушал, чуть отстранясь. Он смотрел на Ди. И понимал, что Ди надо свозить именно туда. И что прошлый сон с ней, меловые скалы, речка "Тихая Сосна" и степь с тюльпанами – это и есть мистическое Дивногорье.

Из речи Манула выходило, что Харьков – это один из мистических и "Энергуйских" городов бывшего СССР. Лешего тащило в "сонфильм" про Харьков, куда вплелись фэнтезийные рассказы Олди и Лукьяненко289, где упоминался этот город…

Утро наступило тихо и неслышно. Леший проснулся в тепле, заботливо укрытый собственным спальником. Где-то за стеной избы время от времени было слышно ванины вздохи, покашливание, шорохи и щелчки.

– Доброе утро, – сказал Леший, – Вано, ты ожил?

– Я решил починить снегоступ. Выбираться – так с комфортом. И ещё сходил на разведку. Там ниже по течению, километр отсюда, можно реку перейти.

– Это хорошая новость, однако, – Леший высунулся с трубкой, пожал руку Ване и сел рядом с ним на пенёк, раскуривая трубку.

– Ты мне сегодня снился.

– И что там я делал?

– Сидел в кругу. Там же была Света, и ещё какие-то люди. А помещение было такое, со всякими узорами на стенах…

– Крутота… – Леший многозначительно замолчал, а потом вовсе сменил тему, – Тогда надо собираться.

Грустно это, покидать обжитое место. Даже такое, как маленькая избушка в лесу. Леший аккуратно затушил печку снегом, сложил запас сухих дров под нары и прикрыл дверь.

Они с Ваней навязали снегоступы на ноги, взвалили рюкзаки на спины и пошагали по следам разведавшего Вани.

Реку в указанном Ваней месте действительно можно было перейти: через Сергу здесь даже шёл снегоходный след. После перехода, по следу шагать было уже проще. Леший даже взмок, пока поднимался от реки, но зато скоро пожал плоды всего: и снегоступов, и этой тропы. След вывел Лешего и Ваню прямиком к скале Утопленник, от которой шла широкая и натоптанная пешеходная тропа. Теперь можно было идти даже без снегоступов.

– Оставим их здесь? – предложил Ваня

– Не, донесём до одного моего знакомого, – ответил Леший.

В Бажуково Леший повернул с натоптанной тропы к хибарке Анатольича. Вежливо постучался в окошко рядом с окованной серебристой жестью дверки.

– Кого там принесло? О, Алёха, здорово. Заходите оба.

За чаем у Анатольича Леший вкратце поведал их приключения в апрельском лесу, Ваня похвастался снегоступами.

Леший решил нагло воспользоваться "связями", вечером их с Ваней "с ветерком" увезли в Михайловск на парковской праворукой "тойоте"-минивэне.

– Спасибо большое, удачи вам! – крикнул Леший.

Ваня же был молчалив и разглядывал апрельский Михайловск.

– Ну, а теперь пошли ко мне, – скомандовал Леший, – я же ещё руководитель похода?

– Ага. Недолго тебе осталось быть руководителем, – улыбнулся Ваня, – а вообще – здорово погуляли.

– А то…

"Вот я и дома, – думал он, – И это, на сей раз, хорошо".

…

А через два дня, отъевшийся и отоспавшийся Ваня покидал квартиру Лешего. Сегодня Ване надо было ехать на Уфу и далее на запад, а Лешему – в Ёбург. Его родители и сердобольные дедушка с бабушкой нагрузили "сибирского гостя" едой, так что Ванин рюкзак весьма отяжелел.

Они шагали по протаявшей грунтовке от "Уфимки", где возле моста через Уфу Леший показал Ване позицию для автостопа на юг и запад.

– Здесь дальнобой ходит на Уфу весь, – сказал Леший, – но можно и дальше словить спокойно. Как повезёт, короче.

– Моё предложение про Харьков в силе, кстати. Приезжайте. Все-все.

– Я передам друзьям, – сказал Леший, – Доброй тебе дороги, Вано!

Они пожали руки, обнялись и разошлись. Ваня пошагал через мост, а Леший, пиная оттаявший камешек, пошагал обратно, на позицию в сторону Ёбурга.

Глава 13. Горы, ручьи и реки.

Леший встретил Манула в переходе. В это время Леший играл "Бесимся" Вени Дркина, и опять закрыл глаза.

– Переход по тебе скучал, – сказал Манул.

– И тебе привет, Манул. Ты чего один?

– Полюха в Перми пока. Готовишься к поездке? А к поступлению в ВУЗ?

– К ВУЗу да. А про поездку – сам хотел спросить.

– Пора бы привыкнуть, что коллективные осознанные сны – это не просто бред больного воображения, а решения, принятые и обсуждаемые там, равноценны решениям из яви.

– Я выдохнул.

– Волк говорил, что ты работаешь с собой. И у меня есть предложение, пока мы не тронулись в дальнюю дорогу.

– Заинтересовал. Просто дашь мне пиздюлей, или устроишь мне маленький Шаолинь? – съязвил Леший.

– Ни то, ни другое. Да и пиздюлей тебе дать не за что. А вот идея насчёт "маленького Шаолиня" близка. Но тоже не то.

Леший зачехлил гитару и в компании Манула пошёл к выходу из перехода.

– Что ты знаешь о мире слепых?

– Нормальных слепых?

– А что, ненормальные бывают? Тех, кто не имеет зрения. Как они ходят и ориентируются в пространстве?

– Слухом. Осязанием. На запах.

– Ещё чутьём собственного тела. На языке медицины это называется "проприорецепция", кстати. Знанием положения своего тела относительно местности.

– Круто. Что ты предлагаешь?

– Походить с завязанными глазами. Я повожу тебя по местности. Будешь ходить на звук шагов. Ты под Полевским бывал?

– Нет, ни разу. Хотя хотелось.

– Завтра поедешь со мной? Походим у Азов-горы290. Там как раз тропы просохли уже.

– Трейнхопом?

– Нет. Автостопом поедем, неделимой двойкой, – Манул забил трубку и затянулся, – Мне тоже надо учиться у тебя. Всякое может быть в большом пути, и автостоп будет хорошей практикой для меня.

– Хммм. Ладно. Я ни разу не ездил в Полевской. И на Азов-гору.

– Ну, язык до Киева доведёт, – улыбнулся Манул и выпустил струю дыма.

Город в апреле всегда пыльный. Апрель в Екатеринбурге – то время, когда вроде уже и солнце, и сухо, и тепло может быть. Но при этом ощущение пробуждающейся жизни, случающееся апрельским днём в лесу, в городе сведено на нет. Разве что на неприбранных пустырях зацветут мать-и-мачехи, да выползут гопники жарить шашлык. Но город будто замирает в ожидании. В ожидании первых гроз и массово лезущей из всех газонов зелёной травы. Первые грозы с ливнями смоют всю пыль и грязь. А трава скроет изъяны городских изнанок. Вот и этот вечер в городе был таким: тёплым, пыльным. На Плотинке толкались неформалы с пивом, один из них вынес комбик с микрофоном и пел "Тыкидал-тыки-тыки-тыки-дал…" Пыль была кругом: от строителей, перекладывавших плитку возле ротонд291, от дороги, просто вытаявшая из сугробов за зиму.

Леший, вызвонив Лосика, предложил ей встретиться и прогуляться с термосом. Лосик, в балахоне с "Пилотом", джинсах и кедах, с курткой через плечо, шла с ним под руку.

– А давай в какое-нибудь странное место заберёмся, да поговорим там. Я вот очень люблю такие локации в городе, когда все "где-нибудь там", а ты всех видишь, но тебя не видит никто.

– Даже на "Плотинке" такие места есть, – сказал Леший, – Можно просто сесть на "мыс" над сливом Плотины. Можно залезть на кедры. Или на "Флаги".

– Ох ты! А давай на "Флаги" залезем?

"Флагами" Леший называл красные железные конструкции "Ордена Ленина", который некогда был присуждён городу Свердловску, и с тех пор стоял на Плотинке292.

Леший осторожно обогнул тусовку неформалов, игравших и пивших пиво прямо под "Флагами", забрался внутрь железной конструкции сам и подал руку Лосику. Лосик, ловко взобралась туда. Они сидели на корточках, между железных стяжек и передавали друг другу чай в крышке термоса.

– Интересно, здесь кто-нибудь уже вписывался?

– Я вот тоже смотрю. Можно развесить здесь гамак, например. Только вот сверху капать будет. Зато никто не увидит, – улыбнулась Лосик.

Они говорили о многом: о сессии Лосика, о лешевской подготовке к поступлению. Плавно разговор сместился и на предстоящую большую дорогу.

– Интересно, кто решает куда и как поехать?

– Все вместе. И Волк иногда, в меру своего колдунства, способствует, – сказала Лосик.

– Жаль, что ты не поедешь.

– Леший, с тобой поедет Ди.

– Она мне не звонила и не писала ничего ещё. Так что это "вилами по воде".

– Вы же во сне договорились! И мы все это слышали.

– Наверное, Манул сказал правду, и я до сих пор перепроверяю всё, что снится.

– Ди приедет. Я тебе обещаю, – Лосик взяла Лешего за руку и добавила шёпотом, – Я же ведьма, я знаю.

Леший улыбнулся.

Он проводил Лосика до троллейбуса на "Куйбышева".

– Завтра Манул обещает мне какую-то встряску.

– Если уж Манул за тебя взялся, то "встрясёт" обязательно. Меня когда-то Света хорошо встрясла.

– Ты не рассказывала…

– Потом пусть она сама расскажет. Насколько понимаю, вы увидитесь.

Лосик обняла Лешего и поцеловала его в щёку. Он, со смятением чувств, смотрел вслед уезжавшему троллейбусу, а затем развернулся и пошагал к "Философам" на вписку.

А на следующий день Леший в компании с Манулом садились на "городскую электричку" на Вокзале. Леший, рассудив, что так будет быстрее добраться до выезда на Полевской, решил ехать до "Керамика" на собаке. В дороге Манул разложил содержимое своего рюкзака, в числе которого была чёрная повязка и штурмовая маска из мелокоячеистой железной сетки, чёрного цвета.

– Это твои аксессуары. Остальное – приложится.

Сойдя с электрички, Леший с Манулом долго и молча топали вдоль дороги, пока не вышли на окраину, где кончались дачки и пересекали дорогу провода линии электропередач с ажурными трёхногими мачтами. Леший бросил монетку и поднял руку. Манул же просто стоял, глядя на дорогу и машины.

– Манул, сделай лицо попроще. Ты слишком суров для этого дня и этой трассы.

– Я попытаюсь, – сказал он и улыбнулся, будто вспомнил что-то приятное.

В этот же момент остановилась машина: серая "Тойота" с дядькой в наколках.

– Здравствуйте, мы в сторону Полевского автостопом едем.

– Садитесь, пацаны. Я сам по жизни бродяга, и вашего брата знаю.

Манул сел на заднее сиденье, а Леший – вперёд. Водитель вдарил по газам и включил какой-то шансон.

– Вам в Полевском-то куда надо? Я в Зюзелку вообще еду, – спросил водитель, когда справа от дороги потянулись первые девятиэтажки Северского293.

– Нам подходит. Мы на Азов-гору.

– Так я вас подкину до подножья даже.

– Идёт.

После этого машина какими-то буераками и промзонами выбралась на дорогу в Зюзелку. Водитель, имени которого Леший так и не узнал, действительно довёз их прямо до начала дорожки на Азов-гору. Здесь уже "рулил" Манул, подсказавший где надо остановиться и куда идти.

– Спасибо огромное, удачи вам!

– Удача у дачников. У нас, бродяг – фарт!

– Тогда фарту вам!

– Взаимно, – сказал водитель, лихо развернувшись в пыли и умчав в сторону Зюзелки.

Вокруг была почти звенящая тишина, среди которой Леший начал слышать трескотню дроздов, стуки дятлов и журчание ручьёв вдали. Снег по лесу ещё встречался, обдавая прохладным ветром среди солнечного дня…

…Леший молча шёл по тропе, слушая шаги Манула. Повязка на глазах плотно скрывала взор Лешего. А по словам Манула, одна из лучших тренировок для тела – выключить какой-либо орган чувств. Особенно зрение.

– Идти просто. А теперь побежали!

– Ты смерти моей хочешь, Манул?

– Никто не обещал, что будет легко… Камень впереди, на счёт десять…

"Девять-восемь… – Леший отсчитывал ритм бега, понимая, что скоро надо будет поднять ногу выше, чем при обычном беге, – три-два-один…, Ффух, перепрыгнул"

Леший лишь чуть задел ботинком валун, вскочил на него и изящно приземлился дальше. "Изящно" настолько, насколько это может сделать человек в повязке на голове и защитной маске на лице.

– Дерево на счёт шесть! – Манул бежал впереди…

– Блядь! – упрямая лесина подставила Лешему подножку, и он свалился вперёд лицом на тропу. Если бы на лице не было маски из стальной сетки, он бы разбил лицо. А так – только ушиб руки и вдохнул пыли с тропинки.

– Прозревай, отдохни, – Манул помог Лешему встать и развязал повязку.

Леший осмотрел тропу и сосновое полешко, лежащее поперёк неё.

"Хорошо, что не на острый камень приземлился, – подумал Леший, – в этих местах горные породы очень острые"…

…После всех прогулок вслепую и похода на вершину Азов-горы, где Манул рассказал о бронзе и древних металлургах, Леший начал его выспрашивать.

– Как ты оказался здесь в первый раз?

– Нас с Полюхой сюда Света вытянула. У неё родня в Полевском, поэтому она тут все леса исходила в детстве. Мы приехали, как обычно, на грузовом. И Свету тогда впервые выкатали таким образом. Она нас тут и водила. На Азов, на Думную, на Глубоченский пруд. Тут тоже сказочные места.

Обратно выбираться было сложнее. Сначала шли пешком. Поймали машину с надписью "Такси", и попросили за пятьдесят рублей докинуть их до Северского и чуть дальше по трассе. Таксист высадил Лешего с Манулом у поворота на Красную Горку. Оттуда, в вечернем холоде и сумерках, они уехали на КАМАЗе с молчаливым водителем до самого Екатеринбурга. Камаз с пустой "шаландой" позади подпрыгивал на ухабах дороги и звучал радиопопсой. Манул даже задремал в дороге, но просыпался, подскакивая на кочках вместе с кабиной Камаза. Леший попросил высадить у электрички, на "Керамике". Тут Леший с Манулом разбежались, пожав друг другу руки и договорившись поведать подробности через сны. Манул отправился на электричку, а Леший поспешил на вечерний трамвай, дабы быстрее оказаться на вписке.

А на следующий день, когда Леший собирался ехать на "стрит", позвонила Лосик, сообщив, что у неё образовался свободный день, и она может поехать куда угодно.

– Леший, твоё предложение съездить в "Оленьи Ручьи" ещё в силе?

– Конечно.

– Ну вот и здорово! – сказала она по телефону, – где и как встретимся?

Леший задумался на несколько секунд, и выпалил:

– Давай на Цирке через час.

Леший спешно пересобрал вещи, наполнил термос чаем, а затем покинул обиталище Ангела и Демона. По дороге он заскочил в магазин за продуктами в дорогу, и вскоре уже забивал трубку на остановке "бесплатного".

Через пятнадцать минут, как раз к приезду следующего жёлтого автобуса, пришла Лосик, в штормовке, камуфляжного цвета штанах и берцах.

– Рада тебя видеть, Леший, – сказала она, обнимая его, – мне сегодня Ди снилась.

– И что говорит? И почему не снится мне?

– Поедет она скоро к тебе, – с этими словами они залезли в пустой поутру автобус, бухнувшись на сиденья.

Автобус набирал ход, несясь в сторону Московской горки.

– На её голову свалился какой-то странный парень, – говорила Лосик, – который очень хочет ехать в Питер. Прямо-таки привязался к Ди, как банный таз. И, судя по всему, до Ёбурга она поедет с ним. И тебе, я так понимаю, такой пассажир нафиг не нужен.

– Что ты предлагаешь? Ебало ему набить и на пиздюлях до Питера отправить? – в голосе Лешего взыграла ревность.

– Нет, – сказала Лосик, – всё сложится лучшим образом. По крайней мере, я постараюсь. А мало пишет Ди тебе именно из-за этого парня.

Слово за слово, а автобус уже вырвался из плена городских светофоров, и мчался по улице Металлургов в сторону "Меги".

Здесь Леший проследовал на позицию, держа Лосика за руку.

"Мы могли бы быть красивой парой, – думал Леший, – если бы не загоны Лосика насчёт судьбы. Или это не загоны?"

Леший поднял руку и стал ждать. Лосик, предусмотрительно прихватившая с собой "пенку", теперь сидела на ней, рядом с Лешим.

Не прошло и десяти минут, как Лешему с Лосиком остановилась белая "пятёрка" с кавказцем за рулём.

– Здравствуйте, по трассе не подбросите?

– А вам куда ехать надо?

– Нам в сторону Михайловска, до поворота на Оленьи Ручьи.

– Вай, нам совсэм па пути, – с акцентом сказал водитель, – садитэсь

"По правилам хорошего тона с восточными водителями, нужно садиться первому, а Лосику, соответственно, первой выходить", – мелькнуло в голове Лешего заученное до автоматизма, пока он садился на переднее сиденье и открывал изнутри дверку сидения заднего, для Лосика.

– Рассказывайте, куда путь дэржите?

– В "Оленьи Ручьи".

– А что там? Знак видэл, а так – ни разу не заезжал.

– Там красота. Скалы, пещеры, природа.

– А дэвушку как зовут? Чего молчаливая такая?

– Женя, – сказала Лосик, – я его двоюродная сестра.

– Что же вас вдвоём панэсло среди нэдэли?

– Выпало свободное время у обоих.

Водитель замолчал, и включил радио.

"Въезжая на очередную гору, жалею, что не взял с собой фотоаппарат. Смотрю на тебя через зеркало, – думал Леший, мысленно обращаясь к Лосику, – Ты красивая, я знаю это уже давно, но в очередной раз про себя это отмечаю. Кожа твоя любит солнце, а глаза твои любят смотреть вдаль. У меня далей впереди ещё предостаточно, а у тебя?"

По радио песня, водитель прибавил громкость:

Вдох-выдох, и мы опять играем в любимых

Пропадаем и тонем в нежности заливах,

Не боясь и не таясь этих чувств сильных,

Ловим сладкие грезы на сказочных склонах…294

"Играем и еще как, – думал Леший, слушая текст, – Ты была не со мной и будешь не со мной. Но сейчас ты рядом. И ближайшие сутки тоже. Мне не сестра и увы не жена. Но пока мы в пути, мы с тобой вместе. А склоны вокруг действительно сказочные".

Водитель-кавказец высадил их прямо на повороте на "Оленьи". Леший с Лосиком, бодро перебежав через дорогу, пошагали по асфальтовой дорожке в сторону Бажуково. Дабы избежать регистрации гостьи, Леший предложил свернуть с тропки прямо в апрельский лес. Благо, снега в лесу уже почти не было. Он лежал лишь под тенистыми елями и на северных склонах логов. А просыхающие быстро проталины уже поросли ветреницами295: на Урале их обычно величают "Подснежники". Пели дрозды, перелетала меж кустами стайка птичек, похожих на воробьёв, но с красной точкой на головке.

– Ох ты! – сказала Лосик, глядя на них, – чечётки296!

– А почему ох ты? Я их часто по весне вижу у нас.

– В том и дело. Они зимуют на юге, в лесостепях. А гнездятся в тундре. У нас только пролётами бывают. Повезло вам!

– Это вас на биофаке учат?

– Ага, – гордо сказала Лосик, когда путь вывел их на рельсы Западно-Уральской, – летом будет практика на "Биосе", там будет зачёт, где надо всех слышимых птиц по голосам разобрать и назвать.

Теперь шагали уже в сторону посёлка, Леший поздоровался с работниками "немецкого" кафе, махнув рукой, прошагал по асфальтированной дорожке до выхода в парк…

…Они стояли на "балкончике" на обрыве. Внизу бурлил весенний разлив Серги, над мутными водами летала стая уток. У воды стояла лёгкая дымка, с неба сыпала мелкая морось. Лосик с кружкой чая стояла, обопёршись на перило "балкончика".

– Я здесь в начале месяца Ваню-тогучинца тащил на себе, – показывал пальцем Леший, – тут напротив как раз избушка, где мы ночевали.

– Что с ним приключилось?

– Он захотел заночевать в пещере, но не рассчитал свои силы, ибо был умаявшийся после дороги. Меня Волк выдернул из сна в тёплой избушке. Я как подорвался! Ну Ваня зато теперь нас в Харьков пригласил.

– Света говорила, что у него родня где-то под Харьковом. Кто-то в самом городе, а дача, или типа того – в пригородах.

– Света с ним из Питера поедет?

– Агась.

Над головами Лешего и Лосика пролетел коршун. Чай в кружке начал остывать, и теперь его хлебал, не любящий кипяток, Леший.

– А расскажи, как ты со Светой познакомилась. И что она за человек?

– Через Волка. Волк меня с ней свёл. Однажды в сентябре я пошла прогуляться от общаги до корпуса. А она там рисовала на стене. Какой-то затейливый растительный орнамент, но маленький-маленький. Я остановилась, а она обернулась ко мне со словами: "Это ты от Волка?"

– То есть поначалу холодновато встретила?

– Ну так. А я и не знала, что ей сказать, застеснялась страшно. Да и живы были в голове слова Волка и цыганок. И прабабки.

– А потом?

– Потом она потащила меня в алкомаркет, мы купили бутылку красного вина и пошли на "Метеогорку". Две женщины с проблемами в личной жизни. Она поначалу меня к Волку приревновала!

– С ума сойти. Приревновать к человеку, который снится.

– Ну, это у неё сам выспросишь. Она, короче, думала, что Волк – это её идеал. И что она обязана его в жизни отыскать. Ездила стопом, и на Южный Урал. Излазила высокогорья под Иремелем, но не нашла.

– Почему Иремель?

– Какие-то светины личные догадки. А потом – слово за слово – выспросила она меня и про Тима, и про цыганку, и про прабабку, и про то, как с Волком познакомилась я. На том и сдружились.

– А как ты стопом начала ездить?

– Света меня на трассу вытащила, позапрошлой осенью. Сначала – к её бабушке в Полевской, да на Азовку, на Глубоченский пруд. По первому снегу с ней ездили до буддийского монастыря на горе Качканар297. Тагил, Челябинск, Пермь… В Полевской вот часто гоняли по зиме. На Аркаим ездили весной. А там познакомились с Манулом и Полиной. А потом – ты знаешь.

– А как прошло ваше знакомство с Манулом и Полиной? – не унимался Леший.

– Ну, мы в тот автостоп подвисли знатно возле города Пласт. Уехать ну никак не могли. Ночь переночевали, сидя за столиком какой-то стрёмной кафешки. А с утра нас дядька на легковой посадил прямо оттуда. Он вообще в Бреды298 ехал, а нам объяснил как на Аркаим пройти. А время было – конец апреля, дождь с холодным ветром промозглым. До того мы умаялись, что когда на Аркаим наконец добрались, то вписались в вагончик тёплый. А там уже Манул с Полиной жили. Мы, как пришли туда, так сразу бухнулись спать, никого сначала не было. А проснулись под вечер, рядом с нами волосатый детинушка сидит и деревяшку строгает. Но такое от него спокойствие исходило, что мы со Светой переглянулись и поздоровались. А он сразу Полину позвал. Она ворвалась, как метеор, потащила нас сначала в баню, потом к костру, там рядом с навесом. А ночью мы все вчетвером уже на Шаманку299 ходили. Там Манул и рассказал о Волке. И мы ему тоже… А ночью Волк нам всем приснился… Как-то так.

– И как же Манул с Полиной добирались туда?

– До Челябинска – на собаке, оттуда до Карталов и потом до Бредов – товарняком. Дальше запарили такси, – сказала Лосик, – говорю же, не любит Манул автостоп. Но видимо для него это тоже новая практика, и он хочет её освоить…

Под этот разговор время подходило к обратной дороге. Леший не стал предлагать заночевать здесь, в потаённой избушке. Они шагали, шлёпая по грязной тропе берцами, в сторону поезда.

Благо на Бажуково в канаве возле путей ещё лежал большой снежный сугроб, так что Лешему и Лосику удалось счистить комья грязи со своих ботинок перед погрузкой в вагон – обитель Тёти Люды.

Лосик навалилась на Лешего, сунув ему наушник своего плеера в одно ухо. За окном мелькали весенние деревья, нерастаявший местами снег, прошлогодняя грязно-жёлтая трава, тёмные ели на фоне прозрачных ажурных берёз…

В плеере Лосика играла группа из Швейцарии, рубившая "метал" с волынкой и колёсной лирой. И с женским вокалом. Лешему музыка понравилась, он даже переписал себе название группы в блокнотик: "ELUVEITIE"300, с намерением позже найти и скачать.

Уже на подъездах к Екатеринбургу у Лешего зазвонил телефон. На экране высветился сибирский номер.

– Да, я слушаю.

– Лёша, привет, это Ди, – услышал Леший голос, заставивший забиться сердце.

– И тебе привет.

– Я собираюсь выезжать из Краса послезавтра. Встретишь меня в Екатеринбурге?

– Да, встречу.

– Я не одна. Со мной едет Саня-Крот из Красноярска.

– И что мне с ним делать?

– Если он меня достанет раньше, чем я доберусь до Катера, то я его сброшу с хвоста, а сама сяду на поезд. Тем более, ты мне снился и предлагал ехать в Харьков, а не сразу в Питер. И я вдруг захотела.

– Да, так и хотел. Приезжай, я тебя жду.

– Доброй ночи, Леший. Передавай привет Лосику, если знаешь её.

– Знаю и передам, – положил Леший трубку.