Есть только дорога…

Как и говорил машинист, поезд остановился в Атиге, пропуская "вечернюю дружининскую лошадь". Леший слушал объявления на станции, и когда сказали, что "пригородный поезд шесть пятьсот девяносто четвёртый отправляется до Дружинино", стал ожидать рывка.

Длинный гудок пассажирского, ускоряющийся и затихающий стук его колёс, и снова тишина, нарушаемая лаем атигских собак и молотящим "дизелем" локомотива.

Рывка пришлось ждать довольно долго. За это время можно было бы успеть поспать, но Леший с Ваней сидели, даже не переговариваясь друг с другом, и начали подмерзать, глядя на быстро наступающие сумерки, сменяющиеся пасмурной ночью…

Когда уже захотелось задрожать от холода, объявили отбытие грузового поезда, прозвучал длинный гудок, и с грохотом рванули вагоны. Через минуты три, когда поезд порядочно отъехал от Атига, Леший с Ваней наперегонки носились по полу вагона, прыгали, и таким нехитрым образом согревались. Делать это при свете маленького "налобника" брошенного в угол вагона было забавно, по мнению обоих. Леший же краем глаза поглядывал на зарево от города, и его расположение относительно поезда.

Вот стали видны отсветы Нижних Серёг слева от вагона. Леший тихонько высунулся, глядя на то, где едет поезд. Слева была "населёнка", а справа стоял стеной густой ельник.

– Ваня, приготовься десантироваться справа. Я полез, – с этими словами Леший подхватил свой рюкзак, накинул его на плечи и полез на борт вагона.

На подножке он встал, определяя скорость товарняка, и глядя на Ваню, который осторожно пятился вниз по лесенке.

Мимо шла выемка с ельником и глубоким тяжёлым снегом, а товарняк ехал ещё достаточно быстро, чтоб прыгать с него. Вот справа засияли огни сергинской горнолыжки, прогрохотал мост с тёмной водой, и потянулась насыпь. Если Лешего кто и видел, то только водитель "Урала" с коляской, стоящего на переезде. Благо, перед самым переездом Леший сховался в межвагонье, и не был настолько заметен. После переезда товарняк снизил скорость, а затем – вообще остановился. В это время Леший спрыгнул с него, дождался Вани. Они размялись, да и снова надели на спины рюкзаки.

"Сейчас бы только палева никакого не было, – думал Леший, перебирая ногами по подмерзшей тропинке вдоль состава.

– Если вдруг какое палево, мы с тобой идём из Серёг, приехали на автобусе и топаем в сторону провала на Орловой горе, – ляпнул Леший, – ну или на курорт водицы испить.

– А такое может быть?

– Всяко может быть, но вряд ли ради нас будут останавливать товарняк.

Как раз в это время состав с грохотом тронулся и покатился мимо Лешего. Они прошли мимо старого переезда, стрелки и пошагали в сторону от путей – на протаявшую дорогу с лужами.

– Сейчас какие планы? – Ваня выглядел уставшим, и, видимо, не очень уже верил в авантюрное мероприятие с походом.

– Что-то ты невесёлый, Вано, – Леший попытался подбодрить Ваню, – поднимемся на Курорт, там есть, где палатку поставить. Или, по крайней мере, гамаки развесить. А утром спустимся, да потопчем дальше.

– Дельно, – согласился Ваня, – только я чего-то подустал.

– Вот и отдохнём. Отогреться не обещаю, но посидеть позалипать можем.

После станционной платформы снова пришлось идти вдоль путей и низеньких синих светофоров на станции. Леший приблизительно помнил, где начинается тропа на Курорт, и сейчас высматривал уходящую к скалам тропку. Благо, не доходя будки стрелочника, эта тропка вправо обнаружилась.

Они подошли по проваливающейся тропке к забору у насосной станции. Слева от него начиналась круто уходящая вверх тропинка, меж двух известняковых утёсов. Когда, с превеликим трудом они взобрались на вершину скалы, перед ними открылась ночная панорама.

Вдали слева сияли огоньки Нижних Серёг, прямо под ними лежала полутёмная станция, а за ней – райончик "Шанхай", или Леспромхоз, из которого доносился лай собак. Напротив – находились корпуса курорта, танцплощадка и какая-то заброшка

– Заночуем в заброшке? – предложил Леший, – там, по крайней мере, палева не будет.

– А как пробраться туда?

– Полагаю, лучше напрямую, а не через курорт, – предложил Леший. Решение было не из умных: пришлось надевать снегоступы и осторожно идти вдоль склона и под деревьями. Снегоступы действительно держали на осевшем апрельском снегу, но при этом надо было сильно менять походку. Идти "вразвалочку", шаг за шагом непривычно нагружать ноги. И спустя несколько минут Ваня, а за ним и Леший, достигли красного кирпичного здания с заколоченным круглым окном и островерхими скатами крыши.

Пройдя под козырёк подъезда, Леший осмотрелся. Свежих следов со стороны Курорта к этой заброшке не было, что радовало. Значит можно пойти и разведать.

Ваня поднялся наверх, и оттуда кричал:

– Леший, Леший! Смотри что я нашёл! Тут и впишемся!

Леший поднялся к Ване. Он стоял на чердаке перед квадратным проёмом окна с видом на станцию, "шанхай" и горы за ними.

– Охуенно. Заночуем с видом. Тут можно и газовку зажечь спокойно, никто не увидит.

Леший распаковал рюкзак, достав оттуда пенку и тёплый спальник.

В это время Ваня возился с газовой горелкой, кипяча воду.

– Надо завтра будет воды намутить ещё. Эта – с дидинского родника – скоро кончится.

– Придумаем что-нибудь.

После небольшого ужина из макаронов с колбасой, Леший раскуривал трубку, сидя в спальнике.

– Не передумал ещё по лесам ходить со мной?

– Если б я передумал, уехал бы прямо с Дидино, – сказал Ваня, – Сейчас поспать хорошенько, а завтра буду огурцом.

– Трейнхоп тебя вымотал так?

– Да уж. Там голова болит сильно от шума. И замёрз. Сейчас-то ладно, согрелся пока шёл.

– То ли ещё будет…

Леший пробежался по помещению, натаскав сухих досок, подложил их под пенки, соорудив таким образом сносные лежаки. Рюкзаки со снарягой накрыли костровым тентом. После чего Ваня начал выпытывать у Лешего подробности его суточного сидения в туннеле.

– Сначала там было моё, – Леший запнулся, – альтер-эго. Персонаж из снов, который меня ведёт по жизни последний год. Он всякие испытания мне устраивал. А потом – последний эпизод сна. Там я встретился вот натурально с самим собой. А потом уже проснулся…

– Как ты думаешь, я выдержу.

– Мне кажется, что да. Ты собраннее меня во многом. В любом случае это интересная практика.

Леший свернулся калачиком, положив "Гром" на себя сверху, а ноги сунув в рюкзак…

– А ты молодец, друг мой Волосатый, – Волк сидел рядом с Лешим в проёме бывшего окна, свесив ноги в сторону города, – нашёл хорошее место для ночёвки, проехал на товарняке без моей помощи.

– А я-то думал, что ты постарался.

– Я не всемогущий бог, – Волк ухмыльнулся, – это твоя харизма и хорошее настроение машиниста. Сейчас тебе надо отдохнуть, поэтому отдыхай…

Лешего, не успевшего ничего ответить, утащило в "Сонфильм"…

Утро наступило для Лешего лучом солнца на потолке заброшки. Он снял с головы шапку и колпак спальника, вылез и огляделся.

"Мда, – думал он, – здесь хотя бы не бомжатник, а просто заброшка. Вода замёрзла. Ваня, подъём". Последнее он сказал вслух.

Ваня, свернувшийся в своём спальнике креветкой, высунул голову.

– Доброе утро. Мне Света снилась, не хотелось просыпаться.

– Понимаю, – Леший показал бутылку со льдом, – Чего делаем?

– Будем греть, – сказал Ваня, – У меня есть, на завтрак хватит.

Он извлёк из спальника бутылку с водой.

– А ты запасливый.

– Это я вчера себе грелку сделал вечером, горячей налил. Она себя окупила.

– Правда сейчас там куча растворённого пластика плавает, хотя хули нам, кабанам?

После нескольких минут колдовства с газовой горелкой, был вскипячён чай, согрета заледеневшая бутыль и замучен бесподобный завтрак: похлёбка из булгура, очищенных семечек и риса с "куриным кубиком" и сервелатом вприкуску.

Ваня, из соображений практичности, оставил немного кипятка в кружке, подогрел его и обмыл всю посуду, чтоб после протереть туалетной бумагой. Леший глядел с некоторым восхищением: он на таких вылазках посуду, в лучшем случае, бумагой протирал перед упаковкой. После сборов рюкзаков Леший решает сходить за водой, попутно набрав минералки, в курортский бювет.

В это время Ваня сидел на рюкзаке и смотрел на вид Орловой горы, на промоины в реке Серге и на маневровый тепловозик, тащащий вагоны.

Леший прокрался под ёлочками до панельно-пятиэтажного корпуса курорта, держа в руке две бутылки. У первых попавшихся бабушек он спросил как пройти к бювету, ему показали на небольшое крыльцо.

Потянув тяжёлую дверь, Леший оказался в тёплом просторном помещении с пальмами в кадках и несколькими кранами у стены. Всё было подписано, так что из одноразового стаканчика Леший напился местной "солёнки"283, наполнил такой же стакан для Вани, а две бутылки набрал пресной водой.

Обратно шёл, держа в одной руке пластиковый стаканчик, а особенно весело он скакал с ним по сугробам перед входом в заброшку.

– Ваня, я тебе на пробу принёс местной "солёнки".

– Ух, какая, – сказал Ваня, осушив стакашек, – идём?

– Пора. Только теперь по официальной тропинке пойдём.

Леший с Ваней прибрали весь мусор в пакетик, нацепили рюкзаки и отправились в сторону жилых корпусов курорта.

На аллее с редкими бабушками, кормящими птиц, двое путешественников с рюкзаками и снегоступами смотрелись, мягко сказать, неуместно. Леший метким движением запустил пакет с мусором в ближайшее ведро, а потом последовал вниз по тропке, вьющейся среди кустов высаженной здесь жёлтой акации.

Быстро преодолели спуск, да пошагали по тропинке к протаявшим путям. Благо, шагать по шпалам здесь было не сложно. Леший шёл по шпалам в пустоте собственных мыслей и молчании. Молчал и Ваня, будто обдумывая что-то.

Быстрым темпом они преодолели трёхчасовой путь до Половинки. Возле ЖД казармы решено было сделать привал. Ваня раскочегарил "газовку", а Леший стал забивать трубку.

– Скоро придём, – сказал Леший, – Здесь имеет смысл надеть снегоступы, потому что иначе парковцы нас выпалят.

Ваня принялся привязывать снегоступы к своим ботинкам. После перекуса тронулись в путь. Идти в снегоступах было всё же тяжело, поэтому буквально через пару сотен шагов Леший остановился, достал топор, и соорудил себе "посох" из вырванной кем-то осинки.

День радовал хорошей погодой. Было тепло, так что можно было снять пуховик и приторочить его к рюкзаку. Над лесом раздавались похожие на звон колокольчика голоса синиц-гаичек и короткие трели дятлов, обозначающие брачные территории. Леший вёл напрямую вниз к реке.

"Карстовый мост284, – думал он, – вполне подходящее место для ваниного уединения. Там как раз есть подходящая нора с одним выходом, в которой можно укрыться одному. А рядышком – потаённая избушка, целых две. В одной из них, скорее всего, я и заночую. Вопрос только в переходе реки…"

Когда дошли до реки, Леший аж присвистнул. На вроде бы прочном льду были наледи почти по колено глубиной.

– Рискнём?

– Хер знает. Надо переобуться.

Пока развязывали снегоступы, надевали бахилы ОЗК, подтягивая их с помощью ремешков, а потом снова навязывали снегоступы, прошло полчаса. В это время Леший успел забить трубку, и теперь пускал дым, как капитан "Титаника". Он осторожно ступил на лёд…

– А держит! – крикнул он, – почапали?

– На снегоходный след надо, там плотнее, – сказал Ваня и тоже шагнул на лёд.

Действительно, по льду реки шёл снегоходный след, аккуратно объезжавший промоины. Теперь шагалось легко, не смотря на временами появляющуюся наледь и промывы льда.

Леший шёл впереди, выдыхая в пахнущий озоном и ивовой корой воздух вишнёво-табачный дым.

Спустя несколько поворотов и известковых утёсов, показался именно тот, к которому жаждал выйти Леший. По левую руку появилась массивная скала, прогрызенная пещерами в нескольких местах. А напротив – стояла непонятная железная конструкция.

– Это Карстовый мост.

– Почему мост?

– Он, во-первых, сам по себе мост: если на гребень подняться, то с одной стороны река, а с другой – карстовая воронка, горло которой – эти три отверстия. А во-вторых – тут до конца девяностых мост висел. Правда, висел низко, и в паводок воду цеплял. Однажды он подмолотил под себя целый плот с кучей молодых пацанов сергинских285. После этого решили его разобрать: много тут народу на сплавах погибло в те годы, не только на мосту.

– Мрачненько. А что там?

– Есть пещера сквозная, есть пара ниш и норок. Там я тебя и хочу оставить на сутки.

– А сам куда?

– Тут избушка рядом есть, – сказал Леший, подходя к скальной стенке Карстового Моста, – на левом берегу тоже.

– Покажешь нору?

– Туда и идём.

Леший снял снегоступы, поднялся по осыпи внутри воронки осторожно, чтобы нечаянно не сбросить камень на Ваню, а только потом остановился, поманив его.

– Вот эта нора. Слазь, посмотри.

Ваня сбросил рюкзак и надел налобник, заныривая внутрь.

Через минуту он показался.

– Там по крайней мере сухо. Идёт.

– Только сначала сходим до избушки, сбросим вещи. В такую пору вряд ли кто-то кроме мышей на наши рюкзаки позарится, – сказал Леший, взваливая на себя рюкзак и продолжая подъём, – поверху пойдём до избушки.

В это время солнце уже шло к закату, завершая свой апрельский путь по небосводу. Стайки синичек продолжали преследовать путников, пока те пробирались к избушке. Леший помнил направление, поэтому уверенно шагал между ёлками и берёзками без всякой тропы. Ваня же решил просто довериться, как Леший когда-то доверялся самому Ване, бродя с ним на Буготакских Сопках под Новосибом.

Вот впереди показалась низенькая, занесённая снегом, избушка, стоявшая под прикрытием высоких деревьев.

"Мда, видимо здесь зимой никто не был, – думал Леший, – как бы крышу не продавило"

– Надо будет разгрести снег с крыши

– И намутить дров.

– С последним проблем нет. Видел валежину сто метров до сюда?

– Ага. На сутки точно хватит, если не напрягаться.

Леший с Ваней сбросили рюкзаки и принялись расчищать пространство перед домиком, чтобы хотя бы открыть дверь. Спустя полчаса упрямая дверь поддалась, и Леший с силой дёрнул её. Внутри пахло сеном и берёзовой копотью. На низеньких нарах было навалено тряпьё, а по полу шерудели мыши. Одна из них пыталась залезть в нору в полу, но, видимо, в суете не получалось, и она отчаянно пищала.

– Продукты надо сразу подвесить на потолок. Тут гвозди специально висят.

Пока Ваня сбрасывал железным листом снег с крыши, Леший сходил за дровами. Наломав с еловой сухары толстых ветвей, он связал их верёвкой и взвалил на спину.

– На ночь охапки точно хватит, если только печку топить.

Ваня сунул замёрзшие пальцы к подожжёной Лешим полоске бересты, которая разгоралась в железной печурке, разогревая и разжигая мелко наломанные еловые ветки.

Когда в избушке стало более-менее тепло, Ваня встал, подхватил свой рюкзак и сказал:

– Пора.

– Найдёшься по следам?

– Куда я денусь. Контрольное время завтра в пять вечера.

– Береги себя, Ваня, – Леший пожал руку Ване, – Встречаться с собой неприятно. Аккуратней вылезай, проверь реальность происходящего.

– Знать бы как её проверять…

– Спроси Свету как-нибудь. Она подскажет. Может, даже во сне, если хорошо позовёшь.

– Всё-таки вы все немного психи, – сказал Ваня.

– Не "вы", а "мы", – улыбнулся Леший, – удачи!

Ваня хлопнул дверью избушки, и Леший остался один.

Сначала он слушал шорох уходящих шагов Вани, писк мышей и гул печки. Потом – вышел из избушки.

Там догорали вечерние сумерки, небо вызвездилось. Изо рта шёл пар. Леший добавил ещё дров в печку, так что её поверхность начала светиться в темноте, разделся догола и выбежал на снег.

С криком: "Ох, блядь! Ах, сука!" он обтирался колючим снегом, зная, что его никто не видит. После пары минут такого самобичевания, он забежал обратно в избу, где на красной печке булькал котелок с отваром чабреца.

Перед сном он закинул ещё дровишек и положил под нары кусочек хлеба для местных грызунов, чтобы те не пытались исполнять акробатические трюки над спящим Лешим, пытаясь добраться до завязанного мешка с продуктами, висящего на потолке286.

Стояла тишина, нарушаемая лишь звуком сердцебиения Лешего и гулом печки. Леший лежал на развёрнутом спальнике, закинув руки за голову, и смотрел в темноту потолка. Он, наконец, наслаждался блаженной пустотой в голове и плавно погружался в сон.

Лешему снилась Ди. Они вдвоём сидели на крутом склоне холма с белоснежными скалами. Под холмом проходила железная дорога, а за ней простиралось русло небольшой речки. На склоне цвели дикие степные тюльпаны, колыхаемые тёплым ветерком.

– Здесь красиво.

– Что это за место? – спросил Леший.

– Я не знаю. Да важно ли это? Ты опять мне снишься?

– Да. Только ты не просыпайся пока, – Леший схватил Ди за руку.

– Я скоро хочу ехать в сторону Питера, – сказала Ди, – Сначала просто стопом, посмотреть что-куда. И может быть осесть там.

– И будешь через нас проезжать?

– Да. Составь мне компанию на какую-то часть маршрута?

– Я хочу поступать в университет. Это в июне. А если в мае – с радостью.

– Я хочу проехать часть пути с тобой. Это важно. Ты любишь мир, и всё вокруг тебя, а мне надо научиться это делать.

– Ты так откровенно говоришь сейчас.

– Это же сон, как иначе говорить во сне?

Они замолчали, смотря на пейзаж. Откуда-то в голове Лешего промелькнуло название реки: "Тихая Сосна"287.

"Интересно, где это?", – подумал Леший и проснулся.

Тихо потрескивали уголья в печке. Леший подбросил дровишек и снова провалился в сон.

– Леший! Волосатый! – голос Волка опять звучал хлыстом, – слушай меня внимательно сейчас.

– Волк, я же сплю…

– Сейчас проснёшься. Короче, твоему другу уединение на пользу не пошло. Иди, выручай товарища.

– Что делать? И в чём выражается?

– Здоровье у него не такое, как у тебя. Он подпростыл и устал, а сейчас, на холоде, ему вообще херово может быть. Так что ноги в руки, берёшь снегоступы, фонарик, и прямо сейчас подрываешься к его норе. И печку получше растопи!

Леший проснулся, быстро оделся, закинул дров в печку и выскочил на улицу. Небо над головой заволокло рваными низкими облаками, сквозь которые проглядывали звёзды. Сыпал редкий снег. Леший привязал снегоступы, подхватил палку и на ходу запахнул "Гром".

На подъёме к Карстовому мосту Леший увидел снегоступы Вани, прислонённые к дереву. Он разулся сам, и с тревогой начал спускаться по осыпи воронки.

У норы Вани он услышал тихие стоны, и посветил туда фонариком.

– Ваня, просыпайся!

– Леший?

– Глючу тебе, блядь! – Леший шлёпнул Ваню по щеке, – Ох, да ты бледный весь. Вставай и пошли!

– Куда? Зачем?

– В тепло.

– Там… Рюкзак… – голос у Вани был охрипший и вялый.

– Щас достану, блядь, ты сейчас бегом побежишь! – Ваню била крупная дрожь, – Спальник свой возьми и укутайся!

Леший достал ванин рюкзак, спихал в него торопливо все вещи, и выбрался из норы.

– Поднимайся наверх, шнуруйся. Закончилось твоё затворничество.

Леший понял, что дело плохо, когда Ваня упал, пытаясь зашнуровать снегоступ на ноге.

"Бля. Чего делать? – думал Леший, – Бежать за помощью сейчас не реально: самому не хватало в промоину провалиться, да и помощь подоспеет только к утру… Только в избу"

– Вано, давай свой рюкзак, и опирайся на плечо… Бля. Плохая идея.

Под ногами Лешего поперёк сломался снегоступ. Он выругался про себя, и стал его сматывать.

– Ваня, ты говорил, верёвка есть у тебя?

– Да. В рюкзаке лежит.

– Садись-ка на куртку мою, – Леший сбросил "Гром" с плеч, – прямо завёрнутый в спальник и садись!

Он полез в ванин рюкзак, накопав там десятиметровый отрез троса. Потом обул ванины снегоступы. Протянул трос в рукава куртки…

– Я хуй знаю, выдержит ли. Ты сиди, держись за верёвку. Но кутайся в спалку!

С этими словами Леший впрягся в концы верёвки, обмотав их вокруг пояса и груди.

Налобник высвечивал лешевские следы, чёрные стволы деревьев и падающие белые снежинки. Вокруг звенела тишина, нарушаемая шумным дыханием Лешего и тяжёлым хрустом импровизированных волокуш на прихватившемся снегу. Стоит сказать, что куртка с достоинством выдержала все издевательства над собой.

"Раз-два-раз-два, – отсчитывал про себя Леший шаги, – надеюсь, всё хорошо. Только бы дотащиться. Чё ж я не догадался термос с собой взять? И почему Ваня, при всей его расчётливости, с собой термос не взял, и горелку?"

– Оставь меня тут, я полежу и дойду.

– Этого ещё блядь не хватало! Сиди, не мороси! – рявкнул Леший.

Через какое-то время показались искорки из трубы, а в свете тусклого фонаря высветилась избушка. Леший бросил ванин рюкзак – идти стало чуть легче. Дотащил Ваню до входа, скомандовал ему раздеваться и ложиться на спальник, а сам бегом побежал за рюкзаком, прыгая по снегу и проваливаясь в него.

Вернувшись обратно, Леший застал Ваню в той же позе, сидящим на "Громе", закутанным в спальник.

– Тебе жить надоело? – Леший был суров, – Вставай сейчас же и марш в избу!

– Тяжело… Блядь! – Ваня шатнулся и опёрся на столб. В это время Леший размотал снегоступы, достал верёвку из "Грома", и за шкирку затащил Ваню в жаркую избу, раздев того до трусов и уложив на свой спальник. Спальник же Вани и свой "Гром" он развесил под потолком на перекладинку у печки. Подкинул дров в печь и поставил греться чай.

– Щас ебани чаю, – скомандовал Леший Ване, – потом обоссысь и падай, спи. Если чё зови, я рядом.

– Хуёво мне, Леший. Как там Света без меня?

– Не бредь тут, оптимист. Рассказывай чё видел, чё было?

– Тяжело рассказывать…

Из сбивчивых объяснений Вани за кружкой горячего чая, Леший понял, что Ваня, вымотавшийся до этого, предпочёл спокойному отдыху в теплой избе ночлег в холодной и тёмной пещере. А там на него навалились всякие страхи, потом озноб. Да такой был сильный страх, что Ване еле хватило духу на всё. Апофеозом стало явление Лешего…

Потом Ваня слез с нар и, шатаясь, проследовал в туалет. Леший, на всякий случай, подсветил ему путь до двери и придержал Ваню, чтоб тот не грохнулся. После чего запихнул его в спальник, наполнив бутылку горячей водой и положа её Ване за спину.

Перед рассветом Леший сам провалился в сон, тяжёлый и без сновидений. Он спал в одежде рядом с закутанным в спальник Ваней.

Проснулся он от холода, подкинул в печку ещё дров и выглянул на улицу.

"Однако, – подумал Леший, глядя на свежевыпавший снег, – главное вовремя сховаться в тёплую избу. Надо за дровами ползти, если сегодня тут днёвку устраивать"

Леший снял свой подсохший "Гром", забил трубку и посидел на "пенке" перед избой, глядя на молодые сосенки бывшего покоса и падающий апрельский снег…

В тот день Леший трогал ванин лоб, поил его чабречным чаем, помогал при выходах в туалет. Попутно таскал дрова от сухостойной ёлки. Ваня кашлял, с мокротой. Леший опасался, что у Вани воспаление лёгких, но вслух не говорил. Понимал в глубине души, что надо искать переход через реку без промоин, дабы вернуться в цивилизацию кратчайшим путём. Ибо экстрима хапнули они оба.

– Спасибо тебе, Лёха, что вытащил меня из норы, – завернувшийся в спальник Ваня сел на откопанный Лешим пень, – я ведь решил, что мне уже совсем пиздец и приуныл…

– Оклёмывайся. Завтра в цивилизацию выходим. Пока в себя не придёшь, никаких тебе дальше дорог. Поедем ко мне в Михайловск, там ещё потупишь день-два…

– Мне Света снилась. Она сказала, что тебя привёл Волк ко мне ночью.

Леший напрягся.

– Что ещё она рассказывала?

– Про то, кто такой Волк. Это, по её словам, колдун, который вас всех познакомил.

– Ну, в общих чертах, да.

Они беседовали неторопливо. Леший рассказал Ване про Волка, про Манула, Лосика, Полину и всех, кто был с ним за эти полгода…

– Как мне иногда не хватает такого друга из снов, – грустно сказал Ваня.

– У тебя есть, как минимум, Света и я. С остальными могу познакомить.

– А они тоже путешествуют стопом, как и ты?

– Не все стопом, но путешествуют.

– Хочу Свету в конце апреля дёрнуть к родне в Харьков.

– Круто тебе. Я не был в Харькове.

– Приезжайте. Хоть все. Ты тут меня тащил на себе, значит буду проявлять гостеприимство там, где провёл своё детство…

– Я предложу ребятам.

Этой ночью Лешему снился чердак Манула. Светились на стенах узоры в свете ультрафиолета, шёл пар от кружек с чаем… По кругу сидели Манул с Полиной, Света с Ваней, Лосик и Ди. Леший сидел как раз между Ди и Лосиком.