Комендантский час

– Ну ладно, помощь нужна?

– Да вроде справлюсь, – сказал Петр Федорович, извлекая из сарая внушительных размеров инструмент.

После этого профессор вернулся на свое место и принялся дальше поглощать информацию.

– Вы хотите спать, Бенедикт? – вдруг потревожил он своего студента.

– Если честно, да. Меня вымотала дорога сюда.

– Что есть, то есть, однако, не вздумайте засыпать. Собьете режим, и будете по ночам бодрствовать, аки нечисть. Вы ведь не нечисть?

– Вообще не замечал за собой, хотя сегодня в церкви чувствовал себя некомфортно.

– Вы уже и церковь посетили?

– Да, там я и узнал, где вас найти. А вам не мешают отвлеченные разговоры?

– Нет-нет, что вы, наоборот, держат в необходимом напряжении.

– Необходимом?

– С одной стороны, после города деревня позволяет голове отдохнуть, с другой, ты вскоре понимаешь, что тебе некомфортно в этом покое.

– Покамест я этого не обнаружил.

– Время еще есть!

– А когда прибудет ваша сестра?

– Обещала заехать на днях, так что не переживайте. Да, кстати, что же произошло в церкви?

– О, это. Я столкнулся со странными людьми, они…наверное, братья или просто имеют одинаковые ямочки на шеках.

– Дайте угадаю, один – рыжий, а второй – темненький?

– Все так, профессор.

– Да это же Андрюша с Ярославом, они показались вам странными?

– Наверное, фанатичными, если можно выразиться….

– Вы просто не знаете истории, – переворачивая страницу, сказал Михаил Федорович. – Раньше они были, скорее, безразличны ко всему этому, в отличие, к слову, от их отца. Но не так давно, уж, пожалуй с год или полтора, он умер и в тот же день церковь, что стояла на месте нынешней, сгорела. Отчего никто не знает, но все понимают, что помещение, где постоянно что-то горит, не может быть вечно в сохранности. Возможно, единственное, что спасало храм до этого, – это божественное вмешательство, кто знает. Люди восприняли тот пожар, как знак, и похоронили отца ребят с почестями и слезами. Думаю, то на них и подействовало. Они стали, как их батенька раньше, помогать храму. Один из них, не помню, кто именно, – художник. Он иконы пишет. А вообще они с пасеки кормятся, живут в 10 верстах отсюда, прямо возле моей сестры, муж которой тоже пасечник. Такие вот дела.

– Вот откуда у них свечи, – произнес студент, кладя голову на стол.

– Да, медом торгуют и свечами. Неплохое у них там хозяйство.

– Я все думаю, а что за знак такой, что церковь в день смерти погорела?

– Кто его знает, каждый по-своему трактует такие вещи.

– Раз речь зашла о таких вещах, Михаил Федорович, а не боязно жить на кладбище?

– Все-таки возле, Бенедикт, это раз. А во-вторых, ты у нас православный?

– Да, конечно.

– Тогда знай, что у нас, православных, нет предубеждений касательно усопших. Да и вообще, чего тут бояться? Тихий у нас край.

– Тихий край, это хорошо, – еле слышно посапывая, шептал самому себе Бауэр.

Солнце стало багроветь и под собственной тяжестью потянулось вниз. Юноша глядел слипающимися глазами в окно, когда в полу-алых лучах светила появился силуэт запыхающегося мужчины. Приближаясь к окну, он становился все яснее, а его дыхание все отчетливее. Наконец, Петр Федорович предстал перед профессором и студентом в насквозь мокрой от пота рубахе.

– Тело из могилы пропало, – сказал он, широким жестом вытирая капли со лба.

– Вот тебе и тихий край, – произнес Михаил Федорович, удивленно глядя на брата.

Часть 2.

Генрих стоял на самом краю обвалившейся могилы, протягивая вооруженную фонарем руку так далеко, как он только мог. Внизу же, тяжело кряхтя, работали братья Митюковы. Внимание студента привлекла странная отметина в углу ямы, протянувшаяся от самой поверхности до еще не откопанного гроба по влажной почве. Неуклюжие скосы земляных стен напоминали своим видом образованные естественный образом ущелья и канавы, но отметина, оставленная чем-то в углу, было абсолютно ровной и даже гладкой. Будто из могилы торчала некая ветка или труба, вот только поблизости не было ничего подходящего под это описание. Да и зачем эти вещи понадобились бы усопшему?

Решив лучше рассмотреть странный скос, юноша, неловко балансируя, направил в его сторону фонарь, за что тут же получил несколько грубых упреков от ослепших на время братьев.

– Держи ровнее, Бауэр, или мы тебя плохо кормили? – воскликнул профессор, механически повторяя свои движения.

Изнуренный рытьем липкой глины, Петр Федорович наконец услышал стук лопаты, ударябщейся о крышку гроба, а вернее, об некогда составляющие ее куски. Он на секунду остановился, чтобы отдышаться. В это время Бауэр заглянул в глубь соседней могилы, на дне которой покоился пустой гроб с проломленной крышкой.

– Ну, вот какого черта? – возмущался Петр Федорович, глядя на вымаранную одежду. – Ведь не было ни дождя, ни потопа. Да и не бывает здесь такого! Откуда же вода? Почему хоронили в земле, а откапываем болото?

– Не нравится мне это все, – проговорил напряженно профессор.

– Обвалились только две могилы? – спросил Генрих, смотря по сторонам на чужие надгробия, выхватываемые лучами его светильника.

– Да, только две. Нам еще повезло, что камни туда же не свалились, а то пришлось бы подкоп делать.

– Значит, вы решили убедиться, что это крышка гроба не выдержала веса земли? – спросил молодой человек, показывая пальцем на раскопанную могилу.

– Да, я, как увидел, сразу побежал за лопатой, ну вы помните. Стал откапывать, в надежде, что земля так странно осела.

– Спустя год после захоронения то? – брякнул Михаил Федорович.

– Так ведь я гроб делал! Не хотелось думать, что моя вина в этом есть. Стал копать и вот, в самом деле, крышка проломлена.

– Ох и странное дело, – повторял профессор, уставившись в одну точку.

– И этот гроб тоже пуст? – спросил юноша, опустившись на корточки.

– Да, вон куски валяются, а тела нет! Но знаете, что меня удивляет даже, пожалуй, больше пропажи тела? Я все копался в той могиле и не нашел кое-чего.

– Чего же?

– Небольшого куска, что раньше составлял левый нижний угол крышки гроба. И здесь я его тоже не вижу.

– Может, мы его не заметили и с глиной выкопали? – говорил Михаил Федорович.

– Сам погляди, что в той могиле, что в этой крышка проломлена почти посередке. Края коробки нетронуты, а угол исчез!

– Не может же это быть случайностью? – удивлялся профессор.

– Крышка всегда из цельного бруска делается, чтоб выдерживала такое то давление. И глянь, другие могилы ведь целехоньки.

Студент неподвижно стоял над загадочным местом, не произнося ни слова. Он был напуган и не мог собраться.

– Боже, – произнес Генрих, отведя ненадолго глаза. Мурашки пробежали по его спине, остуженной холодным потом. – А кем были эти люди?

– Маша Стрельникова и Виталий Драгункин. Знакомы они не были, насколько я знаю. – ответил Петр Федорович.

– И насколько вообще возможно быть незнакомым в маленькой деревне, – добавил Михаил Федорович.

– Они были похоронены оба почти год назад, как ты можешь видеть по памятникам. Она от старости померла, сдряхлела совсем, 53 года. А он в реке потонул, молодой еще, 51.

– И их смерти никак не связаны? – спросил Бауэр.

– Раз жизни не связаны, то и смерти тоже, – заключил Петр Федорович, пожимая плечами. – Разница в датах кончины в месяц, что тут общего?

– Совсем уже стемнело, – констатировал профессор, – надо домой, отмываться, прекращать гадать и спать. С утра на свежую голову, может, что и найдет.

– Ты прав, давай вытаскиваться отсюда, – поддакнул брат, направляясь в сторону более сухой стены, которую венчало надгробие.

В этот момент Бенедикт заметил по земельному рисунку, что сырость будто бы рассеивалась от низа могилы к ее голове, где было практически сухо.

« Почему могила пропитывалась влагой снизу?» – задумался вдруг студент, но не решился произнести мысли вслух. Внезапно его отвлек странный звук, в котором юноша не сразу признал тот самый свист, что слышал на кладбище раньше. Отойдя от ямы, в которой стояли Митюковы, он определил направление свиста и сделал ему навстречу несколько шагов, как вдруг звук исчез.

– Ты далеко-то не уходи, – сказал молодому человеку профессор.

– Вы это слышали? – спросил юноша испуганно, обернувшись к товарищам по ночному приключению.

– Ничего не слышал, – сказал Петр Федорович.

– Это сердце твое в пятки ушло и стучит, – ответил профессор.

– Да нет же! – воскликнул Генрих и, почувствовав вновь струю холодного ветра, разобрал вдалеке до боли знакомый звук.

Пока братья, посмеиваясь, выбирались из ямы, Бауэр, надев маску решительности, направился в ту сторону кладбища, откуда доносился звук. Он двигался быстро, боясь вновь упустить исходящий неведомо откуда сигнал. Когда Михаил и Петр стали окрикивать его, он был уже на приличном отдалении, виднеясь во тьме мерцающим пятном. Обойдя кладбище по его кромке, студент остановился, пытаясь разобрать хоть какой-то звук, но тишина поглотила его.

– Ты чего, сдурел что ли? – настигнув беглеца и запыхавшись от погони, выдали хором братья.

– Что это за место? – спросил со всей серьезностью юноша.

– Это еще один участок с новыми могилами, – ответил Петр Федорович. – Ну как новыми, у нас люди не так часто помирают. Эти вот прошлогодние, как и те, выкопанные.

Сторож очертил в воздухе круг, обозначая границы названной зоны.

– И раскопанные могилы тоже были новыми? – спросил студент.

– Да. По нашим меркам, да.

– А чего в разных местах?

– Дык ведь уперлись в дорогу, сам же видишь, – объяснял Петр Федорович, указывая рукой на путь, по которому студент прибыл в Гнивань. – Ты, считай, только что полпогоста обошел по его границе.

– Ладно, – вглядываясь в темноту, произнес студент. – Давайте пойдем домой.

– Ну, слава Богу! – обрадовался утомившийся с непривычки профессор. – Ты только больше не убегай, особенно с фонарем.

– У нас, православных, нет предубеждений касательно усопших, – ответил Бауэр.

– Пока усопшие не встают из могил, – сказал Михаил Федорович, отбивая с сапог приставшую намертво глину.

Часть 3.

– Просыпайтесь! – сказал командным тоном профессор и тряхнул студента за плечо. – Просыпайтесь, молодой человек!

Бауэр открыл глаза и увидел стоящего перед ним Михаила Федоровича.

– Доброе утро, – сказал он глухим голосом, пытаясь продрать глаза.

– Завтрак ждет вас, Бенедикт. Опоздаете – меньше достанется.

– Вы снова зовёте меня на вы?

Профессор подошел к двери и сказал: « Никогда бы не подумал, что буду будить студентов не только на занятиях, но и в собственном доме».

Михаил Федорович вышел из комнаты, где еще час назад спал так же крепко, как и юноша. Генрих же, тряхнув головой, приподнялся и, переставив ноги на пол, увидел аккуратно застеленную постель преподавателя.

Петр Федорович как раз ставил раскаленную чугунную сковородку на стол и, не стесняясь, принюхивался к парящим над ней ароматам.

– Доброе утро, – произнес вошедший в кухню студент и занял свое место.

– Доброе-доброе, еще как, – воодушевленно бросил Петр Федорович.

– Ну не кричи ты с утра пораньше, – протягиваясь к заветной яичнице, приговаривал профессор.

– Итак, юноша, сегодня мы пойдем к отцу Евгению и расспросим его о том, что же все наши находки могут значить.

– У вас уже есть гипотезы? – спросил студент, внимая запахам приготовленного на сале завтрака.

– Ни одной! – будто хвалясь, сообщил плотник сидящим за столом.

– А чего радуешься тогда? – удивился Михаил Федорович, глядя на взволнованного брата.

– Вас не манит тайна, господа?

– О боже, – сказал профессор и опустил взгляд.

– Что мы знаем? – спросил плотник, глядя на юношу.

– Что могилы провалились из-за влажной почвы, которая….

– Которая совсем не характерна для наших мест! – перебил Генриха Петр Федорович.

– И пропали тела, – закончил Бауэр и принялся трапезничать.

– Вот! Думается мне, что не так просто это: выкопать могилу, разбить крышку гроба, достать тело годовой давности и скрыться с ним.

– С двумя телами, – поправил брата Михаил Федорович.

– Самой же краеугольной загадкой остается то, зачем эти тела кому-то понадобились.

– Что же мы будем делать? – вопрошал студент, наливая из самовара себе кипяток.

– Мы сообщим обо всем полиции. Но до тех пор расспросим Кузьмича.

– Эту пьянь? – разозлился вдруг профессор.

– Не горячись. Со спиртным он перебирает, ты прав, но сейчас нам это поможет.

– Да ну? Чем же? – со скепсисом отнесся к болтовне брата Михаил Федорович.

– Он как раз в очередном запое, а значит, все время проводит в мастерской. А она-то недалеко от того места, где обвал произошел.

– Откуда он только деньги берет на постоянные попойки? – сокрушался младший Митюков.

– Кто этот Кузьмич? – решил, наконец, спросить студент.

– Помощник мой, мы с ним вместе плотничаем, – рассказал Петр Федорович.

– Только зря время истратим на пьяные фантазии этого идиота, – ворчал профессор, уставившись в одну точку.

Подобный взгляд у него Генрих видел и раньше.

– Собирайтесь, господа, дело не ждет! – воскликнул Петр Федорович, убирая тарелки со стола.

Все трое вскоре были собраны. Выйдя из дома, они направились в сторону вчерашних могил. Выйдя на всё ту же кладбищенскую дорогу, Бауэр увидел дом, находящийся напротив кладбища, за небольшим холмом, хотя домом назвать это было трудно. На единственном в округе дворе стояла одноэтажная постройка. Уже по внешнему виду её можно было понять, что люди здесь не живут. Только Кузьмич.

– Эй, свои, открывай! – воскликнул плотник.

– Ну не кричи ты с утра пораньше, господи! – бросил в ответ Михаил Федорович. – Чего мы просто не войдём?

– Когда он там с ночёвкой остается, я стараюсь уважать его уединение, – ответил плотник, поглядывая по сторонам.

– Уединение! Хочет покоя? Так пускай в своей мастерской дрыхнет!

– Это и его мастерская тоже.

– Ага, щас, во! – профессор показал брату дулю, отчего студент немного смутился. – Не знаю, за что ты его терпишь.

Внезапно дверь открылась, и из мастерской показался красноносый мужичок в широкой рубахе и с потрепанными волосами.

– Ух ты, гости, – сказал Кузьмич очень тихо. – Ну, проходьте, водки на всех хватит.

После этого он малёхонькими шагами стал заходить обратно.

– Вот за это, – проговорил плотник и вошел в мастерскую.

Не меньше получаса понадобилось братьям Милютовым, чтобы объяснить Кузьмичу, что пить они не хотят и пришли по делу. Дело это, по Кузьмичу, надо было отметить. Еще столько же времени понадобилось Петру Федоровичу и Михаилу Федоровичу, дабы описать, что же произошло этой ночью на кладбище. Однако когда реперные точки повествования все же были определены, а нарратив несколько раз подстроился под пьяного Кузьмича, последний вдруг посмотрел на своих гостей удивительно трезво.

– То, что вы говорите…. – начал было Кузьмич уверено, – это не то, вообще не то, не надо.

В этот момент Милютовым и студенту стало ясно, что рассказ Кузьмича будет еще более сложным для понимания.

– Я видел кого-то, – произнес вдруг рассказчик, – ночью видел, с огнем.

– С фонарем? – спросил Михаил Федорович.

– Да, оно, – кивнул Кузьмич. – Видел, но не видел.

– Уже что-то, – захохотал профессор, за что тут же получил нагоняй от брата.

– Продолжай, ну же, – почти приказал Петр Федорович.

– Они были, были, потом назад, но не в-видно, – икнул рассказчик, но не сбился с ясного повествования. – Обратно шли, много всего, но лиц…неа.

– Сколько их было? – спросил плотник у своего товарища.

– Их?

– Да их, их, сколько было-то?

– А ты чего на меня орешь? – вдруг грустно произнес Кузьмич.

Внезапно в разговор вновь вмешался профессор, схвативший бедолагу за грудки и пригрозивший сдать его жене.

– Видел одного, но двоих… по разу, разные, но не лицами….а как…тенями.

– Ясно, – разочарованно сказал Михаил Федорович и опустил Кузьмича на место.

– И что тебе ясно? – спросил плотник у брата.

– Что надо идти в полицию, а не этого слушать. Протрезвеет, очухается – если еще не забыл, что это такое – расскажет.

После этого профессор вышел из мастерской, вслед за ним вышел и юноша. Петр Федорович же поблагодарил Кузьмича за помощь и тоже покинул рабочее место.

– Значит так, мы едем в полицию, а Бенедикт отправляется к отцу Евгению. Пускай разузнает, с чем мы можем иметь дело.

– Бауэр и Милютов-старший согласились на этот план, решив встретиться позже у братьев дома.

Добравшись до церкви, Генрих увидел уже привычного бедняка, который, как и прежде, пытался заработать себе копейку, стоя на паперти. Вновь подбросив мужчине несколько монет, студент прибавил шагу, успев к моменту закрытия позади себя деревянной двери услышать лишь глубокий вдох, предваряющий благодарственную оду.

– Службы нет, – послышалось из глубин церкви, но голос явно принадлежал не священнику.

– Да я…. Не за этим я, в общем, – произнес Бенедикт, проходя внутрь.

В главном зале перед самыми большими иконами уже стояли лампады, в каждой из которых было воткнуто по две горящие свечи. В воздухе царил запах ладана, однако, сквозь его приторную фактуру пробивался какой-то посторонний, еле уловимый аромат, который тут же почуял Бауэр.

Навстречу юноше вышел один из братьев Смольяновых – Ярослав. Судя по его одежде, он помогал с подсобными работами отцу Евгению.

– Я пришел поговорить со священником, – сказал молодой человек, поглядывая на новую икону Василия Блаженного, висящую на самом видном месте.

– Я сейчас позову его, а что случилось?

– Ничего такого, меня просто послал сюда Петр Федорович.

– Кто?

– Ну, плотник.

– Не знаю такого….

– Тот, что делает гробы.

– Аааа….дядя Петя, да, сейчас я все передам, – бросил Ярослав и скрылся во тьме.

Вскоре отец Евгений вышел к Бенедикту и предложил ему поговорить на улице.

Студент вкратце объяснил суть дела священнику, отчего последний пришел в недоумение, да такое, что даже решил присесть на лавочку в церковном дворе.

– Мы лишь хотим понять, могли ли это сделать какие-нибудь любители ересей?

– Ты знаешь, Генрих, самое диковинное, что я слышал – это секта, где кастрация считалась благом. Но про выкапывание тел – такого не встречал.

– Может, у вас есть какие-то предположения?

– По Марии и Виталику отповеди прошли нормально. Смерти, несмотря на трагичность, вполне обычные.

– Значит…они не могли, ну….

– Встать из могил? Уж не знаю теперь, – сказал священник, задумчиво глядя вдаль.

– Не знаете?

– Вообще у нас, православных, нет предубеждений касательно усопших, – сказал отец Евгений. – Пока они не встают из могил….

– Что же делать?

– Я буду молиться за наш мир. Икона Василия Блаженного снова в храме, а не в подсобке, а это есть хороший знак. Он нас прикроет до тех пор, пока полиция не разберется.

– Могу я попросить вас помолиться и обо мне? – жалобно пробормотал юноша.

– Конечно, я за всех молюсь, – сказал отец Евгений и поднялся с лавки. – Завтра первая после нашего перерыва служба, обязательно приходи. Только мужику на паперти денег не давай, а то он их опять с Кузьмичем пропьет.

С этими слова священник удалился для продолжения дел.

Позже юноша встретил Милютовых в их доме. Оказалось, что полиция без энтузиазма отнеслась к рассказу братьев. Кое-как ситуацию выправил авторитет профессора, и заявителям пообещали вскоре отправить в Гнивань человека для проверки. Поскольку поход к отцу Евгению ничего не прояснил, решено было ждать кого-нибудь из министерства.

День прошел быстро, сменившись вечером. Юноша отправился вместе с Петром Федоровичем на обход. С наступлением темноты появился ветер, раскачивающий верхушки деревьев. С собой он нес прохладу Винницких степей. Бауэр с Митюков-старший даже пожалели, что не захватили с собой головных уборов. Лишь ноги оставались нетронутыми воздушной стихией.

Часть 3.

Крики петухов нарушили привычную тишину. Солнце лениво карабкалось на небосклон, пока студент так же лениво ворочался в теплой постели.

– Молодой человек, хватит нежиться! – приговаривал профессор, пытаясь растрясти своего ученика. – Вставайте, завтрак готов.

– Доброе утро, – пробормотал юноша, потягиваясь руками вверх.

– Сегодня воскресенье, наша сестра прибудет сегодня.

– Уже сегодня? – удивился вдруг Бауэр.

– Да, вчера вечером я прошелся по вашим записям и уже придумал, чем мы их дополним по прибытии в Киев.

– Но как же могилы?

– Бенедикт, вы опять вместо учебы о кадаврах думаете?

– Простите, – сказал Генрих, прикрывая рукой маленький зевок.

– Петр Федорович разберется со всем этим. В конце концов, погост – это его вотчина, тьфу-тьфу, – выдал профессор и, постучав по деревянному откосу кровати, поспешил выйти из комнаты.

На кухне со всей силы кипел самовар, вместе с ним кипела и жизнь: Митюков-старший варганил блины, пока профессор пристально читал книгу. Бауэр появился за столом еще раньше, чем Петр Федорович поставил на него блюдо с завтраком.

– Доброе утро, – сказал студент, занимая свое место.

– Доброе-доброе, еще как, – отвечал плотник.

После завтрака вся троица отправилась на службу в храм.

Уже при подходе Бауэр заметил, как люди со всей округи стекаются к новой церкви. На паперти сидел уже знакомый мужичок, которому было не под силу совладать с собственным речевым аппаратом, когда прихожане подкидывали ему деньги:

« Спасибо вам, благодарю, как милосердны вы сегодня! О вы, послы Его велений, благословит же вас Господь. Ваша ослепительно-волшебная жалость и снисходительно-немая щедрость способна веять над гремящею тьмой…»

Бенедикт успел с остальными прошмыгнуть внутрь, где люди покупали свечи и зажигали их. Почти все стояли неподвижно, выстроившись в ряды. Бенедикт находился возле братьев Милютовых, когда вдруг почувствовал в воздухе какой-то прогорклый запах. Он выдавался из сладкой пелены фимиама.

– Вы чувствуете? – обратился Бауэр к братьям.

– Что именно? – поинтересовался у студента профессор.

– Запах, какой-то…посторонний.

– Я ничего не чувствую, – сказал Петр Федорович, после чего Милютов-младший только подтвердил слова брата.

– Тебе показалось, – сказали братья хором.

– Нет-нет, у меня тонкое обоняние, – хотел было объясниться Бенедикт, но в зал вошла женщина, привлекшая внимание Петра и Михаила.

– Это наша сестра Анна, – сказал плотник, указывая рукой на светло-русую красавицу, которая лишь кивнула родственникам, стараясь не привлекать лишнего внимания.

Служба прошла для юноши быстро, ведь в ходе нее он только и думал об источнике неприятного запаха, который другие просто не замечали.

Когда богослужение было окончено, Генрих одним из первых поспешил на свежий воздух. Вскоре его догнали Милютовы. Все четверо отправились домой, чтобы пить чай.

Студент собирал в дорогу сумки, когда услышал, как его кто-то позвал из кухни. Придя на крик, он застал хохочущих братьев и сестру.

– Так ты у нас ученик Миши? – спросила Анна, показывая рукой на профессора. – И как он, хорошо учит?

– Михаил Федорович – лучший преподаватель, – ответил Генрих, будто автоматически.

– Ну да, он у нас умный, куда деваться, – засмеялась женщина и ущипнула младшего брата за локоть. Следом захохотал и Петр Федорович.

– Ой-ой, хоть перед студентом меня бы не позорили, – сокрушался профессор.

– А правда, что у вас что-то на кладбище случилось? – спросила Анна, сделавшись серьезной в лице.

– Тебе какая птичка напела? – удивился вдруг плотник.

– Да по всей Гнивани уже шепчутся, что что-то неладное стряслось.

– Могилы обвалились, а тела из них пропали, – сказал Михаил Федорович, отхлебывая чай из блюдца.

– Ааа…. Ужас какой! Люди сами не знают, что болтают, – отмахнулась было Митюкова. – Интересно, как узнали.

– Я со священником говорил, – ответил Бенедикт.

– Он бы не стал лишний раз болтать, – убедительно заявил плотник. – Другое дело – Кузьмич.

– Это ботало? Тьфу, зараза, век бы не видала его. Этот все что угодно людям наплетет. А покажете?

– Могилы что ль? – спросил профессор у сестры, на что та лишь угукнула.

Петр Федорович пожал плечами: « Ну, пошли».

Вся троица отправилась уже привычно к околице погоста, где находились две ямы. Анна Митюкова следовала за мужчинами. Но как только они приблизились, Бауэр почувствовал, как по его ногам тянет ветер, принесший с собой до боли знакомый свист, чьей неуловимости позавидовал бы любой разбойник.

– Ох и доведет меня этот звук! – разозлился вдруг Бауэр и побежал туда, где последний раз этот звук прервался.