Теперь я рок-звезда, мама, или Генетический код мифической птицы

Хм. Нужно было внимательнее слушать комментарии шеф-повара, который уже несколько раз выходил к нам и озвучивал концепцию меню.

С другой стороны, все описания упомянут в пост-релизе…

Морская рыба, говядина, картофель, да ещё и грибы.

Пресс-ланчи – это почти всегда максимально возможный ассортимент блюд, огромный набор ингредиентов, соусов и пряностей. И далеко не всегда эти специалитеты и деликатесы удачно сочетаются друг с другом. Раздельным питанием тут и не пахнет. Любой ресторанный критик посетует, что его профессия – это бесконечная нагрузка на желудочно-кишечный тракт.

С другой стороны, дома не придётся заморачиваться с ужином…

Я отрезаю кусочек стейка, отправляю его в рот и задумчиво пережёвываю.

Справа и слева от меня журналисты едят, разговаривают, перебивая друг друга, пьют и уже по третьему кругу обсуждают очередной виток мирового кризиса.

– Да, можете забирать, я закончил…

– А мою тарелку оставьте: я ещё не доел.

– Просто у нас до сих пор никто всерьёз не озаботился восстановлением производства! Промышленность в таком состоянии…

– А это у нас что? Ореховое суфле? С кинзой? Оригинально!

– Вы хоть представляете, как санкции против России ударили по всем ресторанным холдингам?

– Я бы, пожалуй, согласилась, если бы не видела своими глазами, какие сыры начали варить наши фермеры! Могут ведь, ещё и не такое могут… только у большинства людей вокруг нет ни идей, ни мотивации…

– Девушка, уточните, пожалуйста, ещё раз, как называется белое вино, которое подавали к аппетайзерам? За него душу можно продать!

– Нефть – это не тот козырь, на котором можно всерьёз выстраивать фундамент будущего…

– Морепродукты?! Я пас: нас ещё пять десертов ждёт, надо оставить место и для них.

На сегодняшнем мероприятии собралось около двадцати человек. Я тону в потоке нескончаемой болтовни обо всём и ни о чём одновременно. Тщетно пытаюсь сосредоточиться – пиар-менеджер рассказывает о масштабной закупке оборудования для кухни ресторана, – но то и дело выключаюсь из беседы. Сознание вязнет в шуме разговоров, словно в липком сером киселе.

Да что со мной?

В углу «Галер», забравшихся под самую крышу, создатели обустроили настоящий сад: фонтан, будто бьющий прямиком из внушительных гранитных валунов, изобилие гибких зелёных растений, раскинувшихся на камнях. Вокруг фонтана вьются причудливые цветы самых неожиданных расцветок и экзотических форм.

Неспешный шелест воды деактивирует меня окончательно.

Торопливо распрощавшись с журналистской братией и извинившись перед пиар-менеджером (она успевает всучить мне картонную коробку с дегустационным сетом пирожных – «На дорожку!..»), я сбегаю с пресс-ланча. Информации у меня уже более чем достаточно, впечатлений тоже. Хотя бы вернусь домой пораньше и успею сдать и эту новость, и три предыдущие! «Две забегаловки в центре и одна в Петергофе» – именно таков был план на сегодня, пока срочный звонок редактора не выдернул меня освещать ещё и громкое открытие…

Но благие намерения остались благими намерениями.

На эскалаторе метро меня успевает поймать вызовом в WhatsApp знакомый шеф-повар по имени Александр.

Александр не по возрасту креативен и талантлив, а вот его неусидчивость и «элемент вольности»[5] как раз соответствуют возрасту. Собственно говоря, это самый юный шеф из всех, кого я знаю.

Ему недавно стукнуло двадцать четыре, и я не понимаю, почему вскоре после нашего знакомства он прилип ко мне как банный лист.

Мне тридцать три года.

«Да какая, собственно говоря, разница?»

Шефу повезло, что он вписался аккурат между ланчем и вагоном метро: до этого смартфон находился в беззвучном режиме, а в тоннеле сеть не ловит. Я отвечаю на звонок.

– Ника? Привет! Как ты? Сто лет не виделись, ты сейчас где?

Я слегка морщусь (предпочитаю, чтобы Никой меня называли близкие) и машинально отвечаю:

– В «Галерах»…

– О! Круто! Тот самый новый ресторан? Давай подскочу! У меня там приятель, я как раз собирался перетереть с ним насчёт работы…

– Вообще-то я уже ушла оттуда, – спохватываюсь я. – Еду домой, сил ни на что не осталось.

– О! Давай я подскочу?! Чайку попьём, поболтаем…

– Знаешь, вообще-то я хочу выйти на Крестовском: прогуляюсь через парк, так что дома буду нескоро…

– Парк? Супер! Выдвигаюсь, буду на месте через двадцать минут!

Я сдаюсь.

В конце концов, мне действительно не помешает проветриться и пройтись, но в парке темень, а Саша меня хотя бы проводит. Парень он рослый, косая сажень в плечах.

«Сажень в плечах» встречает меня возле выхода с эскалатора. Я будто в шутку уворачиваюсь от приветственного поцелуя в щёку, и мы идём к мосту, ведущему в парк.

Саша громко сетует на мою неуловимость, с жаром рассказывает про три трудоустройства и увольнения за минувшие два месяца (никто не в состоянии проникнуться его новаторскими предложениями), вдохновенно сыплет подробностями о кулинарной книге, которую он начал писать – и всё это практически одновременно.

В ответ я ограничиваюсь тем, что пожимаю плечами.

Мы познакомились, когда «Ресто. Кафе» делегировал мне материал об открытии рестобара, в котором Саша ставил кухню с нуля. Меню выглядело нетривиальным, Сашина концепция – свежей, а фото лакшери-бургера гигантских размеров покорило в редакции всех, включая вегетарианцев. Почему Александр нигде не приживался надолго, оставалось для меня загадкой.

Вопреки опасениям, трёп свежеуволенного шефа меня расслабил и даже дезориентировал: загадочным образом Саша продавил идею визита ко мне на вечернее чаепитие.

Не отклоняясь от траектории маршрута, Саша завлёк меня в ближайший магазин за углом и через минуту уже предъявлял на кассе собственное видение «джентльменского набора к чаю». В наборе обнаружились две бутылки красного полусухого («Я такое пробовал, оно лучше, чем выглядит!»), брусок чёрного шоколада, условно приличный сыр и безразмерная банка каких-то консервированных азиатских фруктов.

Ну… Он шеф, вероятно, ему виднее, с чем сейчас принято заходить на чай…

С появлением Саши на пороге моя скромная квартирка будто съёживается, теряя в размерах.

Пространство, условно пригодное для одиночки – ниша с кроватью, узкий зеркальный шкаф, кухня с барной стойкой и кушеткой впритык к спальне, душевая и лоджия – отремонтировано с отсылками к скандинавскому минимализму и простоте. По замыслу дизайнера, это должно визуально расширять жилплощадь, а выполненный в кипенно-белых и пепельных оттенках интерьер призван намекать, что до Европы подать рукой. Но, увы, притаившийся за дверью обшарпанный подъезд старой хрущёвки, асфальт в трещинах и колдобинах за пределами подъезда, а также неисправные уличные фонари свидетельствуют о том, что отсюда до европейского комфорта ещё ехать и ехать.

Мы с Сашей устраиваемся на кушетке перед журнальным столиком, и его экспрессивный монолог по неизвестным причинам одурманивает меня почище вина – того самого, полусухого, которое действительно оказалось довольно пикантным. События выходят из-под контроля: я стремительно теряю как ощущение реальности, так и способность мыслить.

Неизвестно, чьё это влияние в большей степени – переутомления от загруженности и недосыпа или алкоголя с пресс-ланча, подготовившего почву для «гостинцев к чаю». Но, когда Саша начинает искать мои губы, я не нахожусь с возражениями, хотя обычно не лезу за словом в карман.

Не осталось ни отговорок, ни возможности трезво рассуждать, ни шанса вспомнить, что пресекать подобные Сашины подкаты в зародыше всегда было отличным вариантом.

И нет, пока он целует меня, я не начинаю убеждать себя: «Он привлекателен, я чертовски привлекательна – чего зря время терять?»[6]

Или хотя бы лихорадочно приводить доводы: «В конце концов, должно в моей жизни быть что-то ещё, помимо работы на износ и встреч с друзьями раз в пятилетку?»

Я не сопротивляюсь, но ситуация будто разворачивается без моего вмешательства, и я словно наблюдаю за происходящим на кушетке со стороны.

Руки Александра на моих джинсах… эти джинсы слишком тугие, что у тебя с молнией… его пальцы слишком горячие, чересчур настойчивые… я издаю смешок невпопад, он пытается распутать узел моих волос, но сдаётся… давай выключим лампу, свет режет глаза… а по-моему, в самый раз, я не понимаю, всё слишком быстро или слишком медленно… тяжёлое дыхание, надо, наверное, что-нибудь сказать… он же не собирается оставаться тут на ночь?

Я проваливаюсь в темноту, не успев закончить собственную мысль.

Всё сновидение – это мутные, бессвязные, беспорядочные и хаотичные обрывки громоздящихся друг на друга и враг на врага образов и нелепых, неправдоподобных ситуаций. Как осенние листья на стылом ветру, они мгновенно улетучиваются, растворяясь в паутине неуловимого тумана, и поэтому не страшны.

Единственное осмысленное явление в этой призрачной сонной зыби, уверенно нагоняющей тоску – два говорящих живых пятна. Хотя, может, и не говорящих, а громко думающих – с ходу не понять. Первое пятно невыносимо оранжево и светится, словно лампочка в 300 ватт, второе окрашено отрешённой фиолетовой безмятежностью.

И оно смотрит на меня с укоризненным… видом? Какой, к чёрту, у него может быть вид, у него и глаз-то нет!

Оранжевый сосед не торопится играть в судью: его трепетно-рваные контуры, устремлённые в мою сторону, выражают подобие симпатии.

Я передумала. Это не осмысленные явления. Это раздражающие явления! Никто их сюда не звал!

Что, собственно говоря, происходит? Верните листья на бочку, нормально же сидели!

Фиолетовое пятно неодобрительно качает… Головой? Хвостом? Туловищем?

Напоследок оно с сомнением разводит не то ластами, не то щупальцами, пугающе колыхаясь в воздухе и оставляя в пространстве чернильные нити-разводы.

«Да идите вы куда подальше!» – огрызаюсь я.

И просыпаюсь окончательно: в реальность меня выкидывает без предупреждения.

Странно, но будильник ещё не сработал. Саша невозмутимо похрапывает на подушке, раскинув ноги и руки чуть ли не на две трети постели. Одеяло слетело на пол, он полуприкрыт простынёй.

Наверное, я окончательно замёрзла во сне, вот и приснилось чёрт-те что.

Укрывшись в душе, я лихорадочно намыливаю голову, одновременно продумывая план действий: как можно тише собраться, за пару минут до выхода разбудить Сашу с сообщением, что я опаздываю на ближайшую электричку до пригорода (чтобы не предложил составить компанию в пути), и выставить его из квартиры, обойдясь минимумом слов при прощании.

Кофе пусть пьёт у себя дома.

Боги, в самом деле, для чего мне нужен был этот спонтанный секс?

К чему это внезапное, но совершенно не обязательное приключение на свою… голову?

Разве меня настолько к нему тянуло?

Стоило ли оно того, Вероника? Было ли тебе хорошо?

Было… сносно.

Сойдёт.

Сносно?..

Давайте не будем врать хотя бы сами себе. Впрочем, непросто подобрать определение для муторного ощущения из-за случайного свидания с юным шеф-поваром, согласна.

Но чувство пугающей пустоты, накрывающее после ночи с мужчиной, который тебе уже не близок… или никогда не был близок, не спутать ни с чем. Разве ты согласишься повторять подобное, даже если будет одиноко, тоскливо или понадобится выключиться из повседневности? Получаешь несколько минут эскапизма в чужих объятиях – плати прайс: после подобного немедленно захочется оказаться как можно дальше отсюда, быть где угодно, но только не в этой компании.

Может быть, эти… как их… жёлтый и лиловый… были не так уж и неправы?

«Ника, опомнись, что ещё за жёлтый и лиловый?!»

Так.

Хватит.

Взять себя в руки. По крайней мере, сейчас необходимо именно это.

Немедленно досушить волосы.

Диктофон, ноутбук и «молескин» – в сумку.

Готово.

Теперь сделать вид, что я уже опаздываю, раз уж накануне я отчаянно опоздала остановиться и прислушаться к тому, чего хочу на самом деле.

В конце концов, кто в ответе за то, что жизни сотен случайных людей то и дело пересекаются по касательной, но шансы встретить по-настоящему родную душу ничтожно малы и стремятся к нулю?

Глава 3

«Соседи стучали по батарее – сказали, нормально!»

Я стою посреди огромной комнаты: обои с фестонами, художественно выполненная люстра, высокие потолки, украшенные старинной лепниной. У стены разместился величественный чёрный рояль, у окна, за которым по проспекту нескончаемо шныряют машины, притулился заваленный стопками нот стеллаж. У противоположной стены – камин, производящий впечатление декоративного.

С крутящегося табурета возле рояля на меня испытующе смотрит брюнетка плотного телосложения. Густые, коротко подстриженные тёмные волосы, очки в пятнистой роговой оправе, куцые рукава футболки с неожиданно комичным изображением Беззубика[7] обнажают крепкие руки с массивными браслетами на запястьях.

– Выкладывайте, – предлагает она щедро.

С чего бы начать?

И что, собственно говоря, она ожидает от меня услышать?

– Что вас ко мне привело? – подмигивает она.

Вопрос на миллион!

Как насчёт ответа в духе:

«Я записываю в смартфон видео, на которых пою каверы, выкладываю ролики в Instagram для скромной аудитории порядка трёхсот подписчиков, уже достигла своего потолка и хочу научиться петь лучше, как вы можете мне в этом помочь?»

Шучу, разумеется.

Дела обстояли совсем не так, и начиналось всё несколько месяцев назад довольно прозаично.

Чтобы не свихнуться окончательно от бездушной машины копирайтинга, я начала каждый вечер откладывать работу в сторону на пятнадцать минут и петь какую-нибудь песню.

Просто петь в безопасной пустоте квартиры.

Это стало отдушиной. Внезапно звучание собственного голоса оказалось таблеткой нефармакологического происхождения, спасающей от апатии и усталости, заряжающей и возвращающей в реальность.

И мне становилось легче.

Хотя бы пятнадцать минут в день я знала, что жива, и ощущала себя более свободно.

Это занятие, имеющее смысл исключительно для меня самой, безапелляционно выдёргивало из выматывающего ощущения бесконечного бега в колесе.

Хотя бы эти минуты принадлежали только мне.

Я находила в сети нужные треки, распечатывала текст, включала песню…

И прямо под голос исполнителя пропевала песню куплет за куплетом, раз за разом.

Постепенно я вошла во вкус и осмелела.

Моя квартира расположена в крайнем подъезде, так что соседи проживают лишь за одной стенкой. Соседство не из спокойных: отец и сын не ленятся устраивать разборки с обвинениями, бранью и истерическими выкриками. Я, как могла, уравновешивала ежевечерние коммунальные аудиоспектакли бессмертными хитами QUEEN, Дэвида Боуи и Scorpions, время от времени разбавляя репертуар юными зарубежными группами. Таким образом, на нашей стороне лестничной клетки царили артистическая идиллия и атмосфера полного взаимопонимания: друг другу в стену никто не стучал – знали, что бесполезно.

– And then she'd say, it's alright, I got home late last night, but I'm a supergirl, and supergirls just fly.

«Придурок, ты за весь день не смог хотя бы посуду помыть?»

– I've paid my dues time after time, I've done my sentence but committed no crime!

«Сам задолбал, работу хотя бы найди!»

– See that girl, watch that scene, dig in the dancing queen…

«Пошёл ты, никчёмный безответственный идиот! Сколько я должен это терпеть?! Весь день торчишь у телека, скоро последних мозгов лишишься!»

– It don't matter if you're black or white!

Я же говорю: полная гармония.

В качестве побочного эффекта подтягивается мой уровень английского.

Я распечатываю оригиналы текстов, совмещённые с русскими переводами. Значения идиом состыковываются в голове с уже запомнившимися английскими словами гораздо быстрее. Через какое-то время я ловлю себя на том, что при прослушивании песен понимаю намного больше, чем прежде, и не занимаюсь мысленным переводом, а сразу соображаю, о чём идёт речь.

Это не идёт ни в какое сравнение с зубрёжкой унылых «топиков» в школе, а также неизбежным препарированием английских времён в вузе. Смысл песен настолько поглощает и затягивает, что новые слова и фразеологизмы на английском липнут ко мне сами собой.

Доходит до курьёзов. Столкнувшись со знакомой в ресторане на презентации нового меню и обсуждая с ней недавно купленную пару обуви, я машинально говорю:

– Я, конечно, нашла их случайно, но это лучшие балетки I ever had[8].

Мы посмеялись, но я сделала две мысленные пометки: первое – выкроить время для просмотра фильмов в оригинале с английскими субтитрами, второе – попытаться перестать думать на смеси русского с английским, даже если подвернувшийся под руку иностранный оборот удобнее и короче, чем фраза на русском.

Мне удалось только первое.

В один прекрасный день мне надоедает ограничиваться скромной аудиторией из двух соседей. Выбрав для дебюта в соцсетях ни много ни мало гипнотическую Bohemian Rhapsody, я впервые целенаправленно записываю видео для Instagram.

При этом я настолько стесняюсь, что в итоге подписчики видят только нижнюю половину моего лица. Жду ехидных реплик в стиле «поющий рот», но в ответ прилетает несколько лайков и даже пара одобрительных комментариев.

Комментарии комментариями, но мне кажется, что можно было бы расширить диапазон и поработать над верхними нотами. Да и вообще – почему-то вдруг отчаянно захотелось почувствовать себя при пении свободно.

И я решаюсь сходить хотя бы на одно занятие по вокалу.

Питер наверняка кишмя кишит вокальными студиями.

Но я не представляю, куда податься девушке, которая ни разу в жизни не занималась вокалом и пела исключительно по просьбам друзей, вдобавок не понимаю, с чего начинать поиски. Бросаю клич с просьбой о помощи в соцсетях, и несколько человек откликаются, прислав пару-тройку контактов педагогов с профильным музыкальным образованием.

Одна из знакомых настойчиво рекомендует преподавателя бельканто Тамару, у которой занимается сама. Тамара не просто много лет учит людей петь – она руководит хором, который регулярно выступает в Питере и за рубежом.

Я звоню Тамаре, с трудом представляя, как мне удастся втиснуть занятие в свой немыслимый график, под завязку набитый рестобарами, кофейнями и пабами.

– Нет проблем, – сообщает она, – приходите, у меня домашняя студия на Литейном, завтра как раз слетел урок в полдень…

Я смотрю в «молескин», испещрённый датами, фамилиями и дурацкими рисуночками на полях. На завтра намечены две встречи: одна в ресторане на Литейном с утра, вторая после обеда в банкетном зале на Невском.

Сдуреть можно.

И вот я стою перед шикарным, хотя и слегка потрёпанным чёрным роялем в домашней студии на Литейном, напряжённо размышляя, как ответить на вопрос Тамаре и Беззубику, во всю пасть улыбающемуся с футболки.

– Давайте начнём с распевок, и я тебя послушаю, – подытоживает Тамара, выводя меня из затянувшегося ступора.

Глава 4

На все руки сопрано

В редакцию ресторанного портала (моего основного заказчика) я попала только под занавес рабочего дня. Карина меня дождалась, но больше в офисе никого не было.

Царящий на Каринином столе творческий бардак перестал меня удивлять. Держу пари, её стол отыгрывался за прочие редакционные столы: остальные части помещения выглядели почти пристойно. Белоснежная магнитная доска была испещрена зелёными стикерами, расчерчена синими и оранжевыми маркерами, завешана распечатками графиков. На подоконниках за жалюзи притулились чахлые растения, своим небоевым окрасом явно уступавшие стикерам.

Кофеварка на колченогой тумбочке в углу знавала лучшие годы. Компанию ей составляли обшарпанный электрический чайник, пара картонок с дешёвыми чайными пакетиками, снабжёнными ярлычками всех цветов радуги, и поднос, предназначавшийся для сладостей к чаю. Вместо выложенных штабелями сладостей на пластике красовались подозрительные пятна.

К нему я и направилась.

Извлекла из рюкзака кекс (его пришлось печь практически в ночи), выгрузила на поднос, и тот сразу перестал выглядеть осиротевшим.

– Ого! – восхитилась Карина и немедленно схватила нож, размерами больше напоминавший тесак.

– Да ладно, допишу я тебе этот обзор по итальянским ресторанам, на выходных точно добью, обещаю. Можно было бы и без угроз обойтись. Сдались тебе эти макароны!

Не обращая на меня никакого внимания, Карина устроила сдобную расчленёнку: покромсала кекс на неровные кусочки, облюбовала тот, в котором оказалось больше всего вишни, и отправила в рот.

– Давай хотя бы чайник вскипятим, – предложила я.

– Давай. Ум, как вкусно!

Пожалуй, в моей работе всё же есть свои преимущества. Почти повсюду, куда я приезжаю за материалами, меня встречает креативный интерьер, изысканный антураж, стильная обстановка. А свежесваренный кофе с любыми топингами по кивку ресторатора или пиарщика подаёт бариста…

– Есть дело, – заваривая пакетики, которые первыми подвернулись под руку, начала я.

– На миллион? – оживилась Карина.

– Пока что на сотню тысяч.

– Не тяни кота за шиворот, выкладывай.

– Через десять дней лечу в Прагу.

– Ого! У тебя есть деньги на Прагу! Это с нашими-то гонорарами? А зачем? И как надолго?

– На неделю, – вздохнула я. – Вот, хотела предупредить. У вас же, как обычно, если что-то срочно нужно, то нужно ещё позавчера.

– Но целая неделя!..

– Карина, я вообще не бываю в отпусках. Сколько уже месяцев без пауз? Где это видано, чтобы для сайта писал один-единственный автор? Фрилансер – значит, вечный? Или это из разряда «если работаешь дома, то сидишь дома и не работаешь»?

– Кстати, для нас уже пару недель пишет новая девочка, – примирительно вставила Карина.

Однако! Я даже не заметила нововведения. На моей загруженности это тоже никак не сказалось.

М-да. Носиться по всему Питеру бешеным электровеником – всегда пожалуйста, а заглядывать на сайт, чтобы лицезреть плоды трудов своих и мониторить обстановку – нет, не слышали.

– Пишет девочка бледно, – развила свою мысль Карина, – править её нужно через строчку, но надеялись пока хотя бы так тебя разгрузить…

– Значит, за неделю без меня не пропадёте, – подытожила я.

– Ага. И давай-ка пробежимся по открытиям и запланированным материалам. Знаешь, на всякий случай… чем больше успеем до твоего отъезда, тем лучше…

Моя рука сама собой потянулась к кексу. Вечер переставал быть томным.

Над распечатками приглашений и графиками публикаций рекламы Карина уточнила:

– Так что там с Прагой? По какому случаю банкет?

– Какой банкет? – удивилась я. – Лечу туда выступать с хором. На международном фестивале хоров.

– Про банкет – привычка, подцепила от службы бронирования, – рассеянно пояснила Карина. – Минуточку, какой ещё хор? Ты что, поёшь в хоре?

Я кивнула:

– Уже несколько месяцев. Вернее, пытаюсь…

– С этого места поподробнее!

Подробностей хватало.

На первом занятии Тамара поставила мне диагноз наподобие «лирико-драматическое сопрано с расширенными низами». Не поскупилась на эпитеты вроде «мощная связка», «богатый голос» и «выразительный тембр». Уточнила, сколько мне лет, и, услышав ответ, изумилась: «Я думала, максимум двадцать пять!» На мой резонный вопрос, какая разница, ответила: «В консерваторию бы тебя, да поздно: туда до 28 лет принимают».

В следующий раз спонтанно сложилась ученическая тусовка: одна девушка опоздала и поэтому задержалась, вторая пришла чересчур рано – словом, часть моего урока прошла при свидетелях, которые не поверили, что я занимаюсь второй раз в жизни. «Вот что значит голос от природы, девочки», – сказала царственная Тамара.

На третьем занятии она поинтересовалась, почему меня в детстве не отдали на вокал.

И пригласила петь в её хоре.

К тому времени я уже успела побывать в группе хора ВКонтакте и кое-что узнать. Коллектив носил название «Див@хор» и существовал почти полтора десятка лет. Радовал слушателей в Смольном и Свято-Троицком соборах, Александро-Невской лавре, Капелле и Филармонии. Успел поучаствовать – опять же в качестве хора – в съёмках сериала с участием Хабенского. Номера на видео с выступлений звучали на редкость мелодично. В качестве униформы для перфомансов «Див@хор» использовал строгие чёрные платья и жемчужные бусы.

Так и не въехав, для чего, собственно, хору, побывавшему со своим репертуаром в Финляндии, Испании, Италии и Сербии, нужна девушка, никогда и нигде в жизни не выступавшая и едва начавшая заниматься вокалом, я согласилась.