Теперь я рок-звезда, мама, или Генетический код мифической птицы

Дарья Панкратова

Теперь я рок-звезда, мама, или Генетический код мифической птицы

Негламурный роман о музыке, задворках шоу-бизнеса и любви с элементами фантасмагории

Названия, персонажи и события, упомянутые или описанные в романе – стопроцентно правдивый вымысел. Абсолютно все совпадения случайны.

Продиктовано манией величия.

Основано на нереальной истории.

Есть отношения, которые калечат. Есть любовь, которая исцеляет. Есть песни, меняющие мир.

⁂

Часть 1

Песни из пустоты

Глава 1

Певец в скафандре

Если уж вспоминать, с чего всё началось, то первое странное событие произошло на утомительной домашней вечеринке.

Сюрпризы и открытия обещали обойти гулянку стороной. Не заявлялось и не планировалось ничего особенного: просто несколько приятелей, которые давно не могли пересечься, выкроили к пятнице пару-тройку часов из бесконечно форсируемых графиков.

При первом рассмотрении антураж не впечатлял. Торопливо извлекаемые из холодильника бутылки с вином были определённо «народного, не дворянского пошиба»[1]. В качестве угощения – аляповатые пакеты дешёвых хрустких чипсов, тарелки с наспех нарезанным сыром «Дорблю» и крекеры – всё вперемежку.

В качестве развлечений были призваны выступать «Монополия» и «Дженга» – примитивная игра, имеющая неоспоримое преимущество: чем больше игроки выпивают, тем веселее, и тем труднее им становится возводить башню из деревянных блоков.

Первые полчаса разношёрстная компания (приходи и приводи друга) перебрасывалась ленивыми шуточками и обменивалась сплетнями с желающими выслушать.

Держась обеими руками за ножку солидного стеклянного бокала, подобно тому как сомелье, забывший выплёвывать дегустируемый продукт, держится за фонарный столб после сверхурочных, я тем не менее воздерживалась от алкоголя.

Вопреки ожиданиям, долгожданная передышка не приносила расслабления. Казалось, я успела устать сразу после утреннего подъёма. Болтовня случайных знакомых, влетая в одно ухо, немедленно вылетала из другого. В голове застревали разрозненные обрывки фраз, я то и дело теряла нить беседы, но у меня даже не было сил переживать об этом.

– Пришёл новый смартфон, и такой облом: прикинь, я делал предзаказ, а они зажали мои бонусные наушники. Да они сами по себе стоят как половина этого аппарата!

– Всей редакцией к концу недели переезжаем из «Атлантик Сити» в Рыбацкое – можешь себе представить? SMM-отдел в ярости. Теперь каждое утро…

– Ты просто не врубаешься. Говорю же, все продвинутые – эксперты, медийные персоны – сейчас переезжают в TikTok! И то, считай, опоздали – раньше надо было вписываться. Теперь какие-то молокососы зарабатывают на своих видео миллионы, делают деньги из воздуха, буквально из ничего…

– В кои-то веки подцепила парня не в Tinder. Стали договариваться об ужине, я предложила стейк-хаус, а он, представь, веган! В приложении сразу указал бы это в профиле…

– Шутишь, что ли? Проморгал, как чувак в скафандре космонавта отжёг в прошлом выпуске?!

Анатолий, хозяин квартиры, уже тащил приятеля смотреть какой-то ролик в интернете: отыскал на YouTube нужное видео, а затем запустил его на огромном, занимающем одну пятую стены, экране.

Кавер на всемирно известный хит молодого шотландского певца, исполняемый на «слепом прослушивании» шоу Voice, оказался гипнотизирующим – компания подтянулась к необъятному дивану напротив экрана, не выпуская, впрочем, из рук айфоны и пластиковую посуду со снеками.

Заспорив с приятелем о том, почему к «космонавту» повернулись не все судьи, Толик увлёкся. На YouTube автоматически запустился следующий выпуск «Голоса» – отечественная версия.

Обнаружив, что места на диване и перед ним давно и прочно заняты, я боком присела на спинку дивана, по-прежнему крутя в руках неприкаянный бокал с вином, и уставилась на экран, подавляющий резкими сочными красками и чересчур объёмным изображением.

Бритый наголо ведущий непринуждённо поправил чёрные очки и представил бледного от волнения участника: родился, учился… не привлекался, не был замечен… артистическая семья, и сам вместо песочницы прямиком на сцену…

Следующий участник…

Следующий кавер…

Новый исполнитель…

И внезапно непривычное, странное ощущение поднялось изнутри: слыша, что рассказывает о себе очередной конкурсант, видя, как он, стискивая микрофон, улыбаясь, выходит на сцену, я поняла, как именно он сейчас будет петь.

Глубокий, бархатный, обволакивающий голос.

Это не было предположением.

Это стало уверенностью.

Это считывалось на уровне ощущений.

Зазвучало вступление к чарующей Hallelujah Леонарда Коэна, и вокалист взял первые ноты.

I've heard there was a secret chordThat David played and it pleased the LordBut you don't really care for music, do you?

Услышав его манеру исполнения, я не смогла удержаться от судорожного вздоха:

– Не может быть!..

– В каком смысле? – покосился на меня Толик. – Ну да, неплохо, но ведь не шедеврально?

– Просто я увидела, как именно он станет петь, – не отдавая себе в этом отчёта, пробормотала я.

– Мы тоже услышали, – хозяин вечеринки с недоумением пожал плечами, – я и сейчас это слышу!

– Я поняла, какой у него голос, ещё до того, как он начал петь, правда…

Мне тут же пришлось пожалеть о своём объяснении.

Кто только тянул меня за язык?

– Держу пари, ты уже видела этот выпуск, просто забыла. Так что, прости, но ты не поняла, какой голос у этого чувака, а вспомнила, – захихикал Толик.

– Память у меня отличная, – парировала я. – И если бы я видела выпуск, я бы так и сказала!

Пока мы препирались, ведущий уже напутствовал очередного участника перед выходом на сцену.

Клянусь, я ничего не делала специально. Не пыталась что-то понять – просто смотрела, как исполнитель берёт в руки микрофон…

Внутри опять разлилась горячая волна.

«Драйв, расщепление… сумасбродство… довольно мощный вокал», – поняла я.

Когда зазвучал первый куплет дерзкой и энергичной аранжировки популярного хита, я раскрыла рот от изумления.

Похоже, покер – это не моё: Анатолий не замедлил отреагировать на мою мимику…

– Только не говори, что опять поняла, как он будет петь!..

– Не скажу, – покладисто согласилась я.

– И всё-таки поняла или нет?!

– Поняла!

– Ну, знаешь! Я тоже так могу… После каждой песни буду заявлять, что сразу понял, какой у него голос! Говорила бы сразу, вот и проверили бы…

Я пожала плечами.

Ведущий забросал каламбурами и бодрыми шуточками следующего исполнителя, представив его как Кира Зеленина. Раскусить Кира оказалось немного сложнее: вряд ли бас или баритон, но, скорее всего, небрежная манера…

Парень обладал суховатым тенором. И хотя мне показалось, что он расшевелил жюри припевом, исполненным с эффектной хрипотцой, к нему не повернулся ни один из четвёрки судей. Когда песня закончилась, тенор отрекомендовался как уличный музыкант-гитарист.

Следующий участник, с бородкой и в очках, нервничал и отвечал на вопросы ведущего невпопад. Поначалу у меня не возникло чётких ощущений. «Чёрт с ним, даже не стану гадать».

Хотя…

«Стопудово окажется хрипотца. И должны быть высокие модуляции…»

Сев за рояль, бородач с места в карьер выдал несколько виртуозных пассажей, а затем запел.

Вот она, хрипотца, а вот и высокие модуляции!

У меня округлились глаза. Как?..

Это видно, хоть ты тресни.

Приятель Анатолия со своего места тоже отлично видел мои круглые глаза:

– Давай поставим видео на паузу перед тем, как участник выйдет на сцену, а ты скажешь, какой у него должен оказаться голос! Вот и проверим!

– Что ты как маленький! Спорим, Вероника просто-напросто видела этот выпуск? Даже если не помнит…

– Вы достали, – разозлилась я. – У меня дома даже телевизора нет! И я уже несколько лет не смотрела «Голос»…

– Погоди, придумал!

Парень наклонился к компьютеру и зашуршал мышью по коврику.

– Новый выпуск «Голоса», – объявил он. – Американская версия. Выложили меньше часа назад. Вероника, поклянись, что ты его не видела! Хотя это и так понятно – час назад мы дружно трезвонили в местный домофон. Короче, делаем так: ведущий представляет участника, после интервью я жму на паузу, ты говоришь, какой, по твоему мнению, у человека окажется голос, и мы проверяем!

– Годится. Только я лучше буду записывать. Кто хочет, может читать вслух.

– Замётано! – Толик перехватил инициативу, вернув мышь в свои руки: – Погнали!

Блондинка торопливо вскочила с дивана, размахивая опустевшим бокалом:

– Погоди, я ещё налью.

– Плесни и мне заодно!

– Захватите крекеры…

Я, Толик и его приятель терпеливо ждали окончания беготни с бутылками и мисками по дивану и вокруг него.

– Вы утомили. Всё, я включаю!

«Сейчас-то мы и опозоримся, – мысленно прокомментировала я. – Просто супер, ничего не скажешь…»

Пытаться определить характер голоса на заказ – это совсем не то же самое, что по наитию.

Не знаю, как обстояли дела у прочих участников импровизированного сеанса телепатии, а я уже не предвкушала удовольствие от предстоящего просмотра. Одно дело – расслабленно наблюдать за происходящим на экране и внезапно осознавать, что произойдёт дальше, понимать, каким окажется звучание вокалиста, «слыша голос из прекрасного далёка»[2]. И совершенно другая история – пытаться целенаправленно нащупать информацию, боясь ошибиться.

У нас тут не тотализатор, и мы не делаем ставки. Но…

А вдруг именно сейчас я облажаюсь?

«Может, я реально всё выдумала или притянула за уши…»

– Записала? Можем слушать песню?

Я киваю, откладывая блокнот, и Анатолий жмёт на кнопку.

У первой участницы американского выпуска Voice обнаруживается выразительное сопрано. Её неординарный тембр на редкость звонок и искрится, словно шампанское.

Когда стихают последние аккорды мелодии, Толик тянется к блокноту и скептически зачитывает вслух:

– Так, что тут у нас… «Необычный тембр, сопрано или меццо-сопрано, заливистый, искристый голос». – Его тон меняется. – Ни фига себе!

– Действительно…

– Толян, а вы, часом, не сговорились?

– Сдурел? Мне заняться больше нечем?

– Действительно, какая разница? Выпуск разместили час назад… Мотай на следующего!

Жгучая брюнетка средних лет бодро разделывается с вопросами ведущего, и Толик вновь жмёт на паузу.

Я записываю всё, что успело прийти на ум:

«Контральто; джаз, фрик; голос должен быть ярким».

Голос у брюнетки и в самом деле оказывается низким, ярким и сочным, а манера исполнения – отсылающей к джазу и эпатажной одновременно.

На диване и подле дивана перестают хрустеть чипсами.

Торопливо строчу в блокнот следующую характеристику:

«Звучный выразительный голос. Чёрт его знает – скорее всего, тенор или баритон».

Через минуту исполнитель демонстрирует объёмный, выразительный, свободный летящий баритон.

Голова начинает гудеть. Сейчас я не отказалась бы от своей порции вина, но, хоть убей, не помню, куда умудрилась задевать бокал…

«Если меццо-сопрано, то драматическое; тембр богатый, интересный и насыщенный, от такого человека ждешь характерных блюзовых нот».

Снова попадание: у вокалистки насыщенный обертонами и богатый голос; впрочем, он оказался немного выше, чем я предполагала.

Очередную певицу почти все сочли проходным вариантом. В унылой песне, которую ей выпало исполнять, негде было раскрыться низкому голосу, а в подаче не оказалось изюминки.

Запись в блокноте гласила: «Контральто либо меццо-сопрано. Звучание классическое, ровное, без ярко выраженной индивидуальности».

По контрасту с ней следующий исполнитель взорвал аудиторию на экране и у подножия дивана. Бешеная энергетика, открытость, харизма – такое сочетание редко встречается в юном возрасте. Парень пел очень легко и звонко, а металл в его голосе ощущался, будто туго натянутая струна.

– Тенор, голос звонкий, легкий, свободный! – зачитал Толик. – Бинго! Абсолютное попадание! Очень свободно выступил чувак. И Linkin park ему идёт…

Он вновь попытался всучить мне блокнот. Я решительно замотала головой:

– Нет уж, хватит!

Мне казалось, что весь этот час я занималась не тем, что считывала неведомо откуда вокальные данные участников шоу, а в одиночку разгружала вагоны с углём.

– Сколько получилось совпадений, процентов семьдесят? Восемьдесят? Офигеть! Как ты это делаешь?

Я пожала плечами:

– Просто… это видно.

– Мне вот, например, ни фига не видно!

– Ладно, хорошенького понемножку. Давайте ещё что-нибудь придумаем. «Дженгу» планировали. Я как раз дошёл до нужной кондиции!

– Может, раз такая тема, в караоке махнём?! А что – не только на шоу люди петь умеют…

– Годится!

– Кажется, на Рубинштейна работает круглосуточное караоке. Вероника, поехали? Проверим твои способности на живых людях!

– Я пас. Пойте сами, проверяйте сами! – засмеялась я, одновременно пытаясь разыскать в хаосе, царящем в гостиной, свои вещи, и нащупывая взглядом только блокнот.

Кажется, я приехала сюда с сумкой. Или с рюкзаком? И где он, интересно?

Вероятно, там же, где и бокал с непригубленным вином. Провалился сквозь землю.

Или отправился в иное измерение, в параллельную реальность в качестве платы за свежеоткрывшиеся экстрасенсорные способности?

– Да ладно, я тоже петь не умею, – подмигнула мне Марго, миниатюрная блондинка с точёной фигурой модели будто из каталога купальников, миловидным лицом и блестящими волосами, доходившими до низа спины. – Кого стесняться? Поугораем, поприкалываемся!

Мы с ней встречались во второй или третий раз, но среди собравшихся именно она была мне наиболее симпатична.

Я открыла рот для ответа… и почему-то так и не ответила.

– Все едут? Я вызываю такси, но нужна ещё машина, одной не обойдёмся! – возвестил добродушный толстяк Матвей, обладающий грацией медведя-шатуна.

Я наотрез отказалась:

– Мне завтра вставать ни свет ни заря…

– Опять твои бесконечные забегаловки?

– Две в центре и одна в Петергофе… а понедельник начинается в субботу[3], так что я по-любому сваливаю.

– Если созреешь как-нибудь нагрянуть в караоке, пиши! – Добавив свой номер телефона в контакты, Марго вернула мне смартфон.

После суматошного прощания, отказавшись от многочисленных предложений подбросить меня до подземки[4], я наконец сбегаю от караоке-компании. Вынырнув из метро на своей станции, как можно медленнее иду по направлению к дому. Почти стемнело, но это один из тех редких поздних вечеров, которые хочется распробовать на вкус и запомнить, как необычный сорт кофе или экзотический фрукт.

Тонкий, неуловимо тёплый воздух с легкими нотками корицы и привкусом дождя. Едва начавшие опадать бронзовые листья, влажный асфальт, графитовое небо, разлинованное розовыми полосками заката… Самый желанный, самый пронзительный кусочек ранней осени.

На вечеринке я сказала правду: завтра мне позарез нужно подняться чуть ли не в шесть утра.

Не забыть бы включить будильник…

Но вместо того чтобы отправиться в душ, я включаю ноутбук, захожу на YouTube…

И зависаю перед монитором.

Проходит несколько минут, тянущихся мучительно, словно ожидание в приёмной у стоматолога, прежде чем я понимаю, что буквально не в состоянии набрать в поисковике «Голос» и запустить любое из предложенных видео.

Там…

Какие они яркие, ослепительные, свободные!

Как они держатся, как поют – легко, будто голос сам вырывается наружу, будто на них не устремлены сотни пар глаз, будто ничто другое в мире для них не имеет значения…

Я закрываю вкладку с YouTube.

Я сказала правду: на сегодня достаточно.

Но это ещё не вся правда.

После той вечеринки я больше не могу смотреть «Голос».

Глава 2

Незваный шеф хуже печенегов и половцев

Удивительно, насколько камерным городом в рамках отдельно взятой индустрии кажется Питер.

Да, конечно, по самым поверхностным подсчётам тут проживает по меньшей мере пять миллионов человек.

Разных.

Всяких.

Похожих друг на друга, непохожих ни на кого, посредственностей, ярких индивидуальностей – любых.

Всех возрастов, различных национальностей, коренных жителей, экспатов, обладателей множества профессий и носителей иных культур.

Но, прорастая корнями в конкретной сфере, через некоторое время неизменно обнаруживаешь, что и стоящих специалистов там отнюдь не в избытке, и признанные звёзды наперечёт, и вообще все знают друг друга как облупленных. Так было, например, в издательской отрасли, куда я пыталась вписаться чуть ли не с младенчества.

Особенно наглядным это оказалось в сфере ресторанных СМИ, где я очутилась спустя несколько лет после окончания вуза.

Мы сидим под крышей огромного торгово-развлекательного центра в самом сердце города, утопая на мягких диванах и коротая время за аперитивами и крохотными закусками.

Последний этаж ТРЦ целиком и полностью отведён под новорождённый ресторан «Галеры», но сейчас заведение закрыто. Торжественное открытие с фуршетом, беспроигрышной лотереей и диджеем за вертушками запланировано на завтра. А сегодня, субботним вечером, команда заведения проводит пресс-ланч для журналистов ведущих изданий, освещающих ресторанную и клубную жизнь Петербурга со всевозможных ракурсов, углов и точек зрения.

Журналисты – это мы. Представители солидных отраслевых изданий. Авторы гастрономических разделов деловых еженедельников. Всеядные ресторанные колумнисты.

И мы неизменно встречаемся на любом пресс-ланче.

Кто все эти люди?

Редакторы светской хроники, которые концентрируются на еде вне дома как на привилегированном лайфстайле и пишут об открытиях в общепите со снисходительным цинизмом, въевшимся глубоко в клавиатуру.

Корреспонденты, освещающие новости рестосферы с упором на затраты, инвестиции, бюджеты и окупаемость.

Критики, посещающие дегустации с видом удручённых трапезами и умудрённых опытом гурманов и демонстративно рассуждающие о том, что к этому плотному мясному кишу не хватает красного вина – вот только с какого берега Луары?

Блогеры, которые озабочены качеством фотоконтента, и которых приглашают ради сочных глянцевых кадров в Instagram с отметкой геолокации заведения.

У каждого свой интерес.

Но больше всего среди журналистов представителей популярных ресторанных интернет-порталов.

И я одна из них.

Вот уже несколько лет я зарабатываю на жизнь исключительно тем, что пишу про еду.

Еду во всех её формах, стадиях и проявлениях. Еду различных национальностей. Еду, рассчитанную на любые вкусы и кошельки, начиная от посыпанных сахарной пудрой пышек в ретропышечной и заканчивая шедеврами высокой кухни в заведениях-долгожителях и ресторанах класса люкс.

Знакомые думают, будто моя жизнь – это один большой нескончаемый праздник, препати, гастропати и афтепати в одном флаконе: взболтать, но не смешивать, добавить оливку.

Фуршеты, дегустации, вечеринки и банкеты по случаю открытий, закрытий, ребрендингов и удачно обыгрываемых инфоповодов.

Деловые завтраки, ознакомительные обеды, званые ужины и коктейли под живую музыку.

Севиче, тартары, стейки, рёбрышки, мидии, тирадито, ризотто, щучьи котлеты, желе, крем-брюле, бланманже в шоколадной парандже.

Словом, первое, второе, третье и компот.

Знакомые не ошибаются только насчёт одного.

Вся моя деятельность базируется на еде и около еды, выстраивается вокруг продуктов и заведений общепита.

Но побывать на очередном пресс-ланче, выдержать несколько часов болтовни, призванной разбавить строгую очерёдность смены блюд, пообщаться с рестораторами и выудить нужные подробности у пиарщиков – это лишь верхушка айсберга, самый её краешек.

Суть моей работы заключается в двух словах: бесконечные тексты.

Вернуться в тишину квартиры. С облегчением вытянуть ноги, устроившись на кушетке поверх подушек. Запустить ноутбук. Расшифровать диктофонные записи, привести в порядок сделанные наспех заметки, извлечь сведения из пресс-релизов, буклетов и презентаций.

Написать горящие новости, пылающие статьи и коммерческие материалы, пережившие все дедлайны.

Разослать доведённые до ума тексты паре-тройке человек на согласование. Получить правки, чертыхнуться, закатить глаза, внести изменения. При необходимости повторить. Отправить согласованные материалы нетерпеливо бьющим копытом редакторам в несколько редакций, получить раздосадованные комментарии, недоумённые уточнения и рекомендации. Закатить глаза. Чертыхнуться. При необходимости повторить.

Отправиться спать, чтобы наутро вся эта история стартовала заново.

Вот уже несколько лет я живу днём сурка, который с рассветом вылезает из норы и вместо своей тени видит блюда, буклеты, рестораны, меню, официантов, шеф-поваров, редакторов, электронные письма и сообщения от сливок ресторанно-медийного питерского сообщества.

Десятки электронных писем в час.

Сотни электронных сообщений в сутки.

К чему скрывать – если бы я писала тексты для какого-то одного издания, мне не приходилось бы так надрываться.

Но большинство редакций старается платить своим авторам минимальную ставку. Отдельные интернет-порталы платят неплохо, зато и статьи о новых заведениях заказывают редко.

И ни один из рестопорталов не оформляет авторов официально. Фрилансеры, внештатники, журналисты – все они в пролёте.

Даже если ты единственный автор интернет-СМИ, трудящийся в поле вне офиса, бесконечно разъезжающий по питерским заведениям всех сортов и мастей и закрывающий вопросы по всем редакционным материалам.

Оформить в штат могут, только если устроишься на одну из должностей непосредственно в офисе, но лично мне там делать нечего – это либо работа в техподдержке сайта, либо на телефоне в службе бронирования.

Я узнавала – когда-то пыталась решить для себя вопрос с ипотекой и приобретением собственного жилья.

Да и главред прямым текстом сообщил тогда, что контент-менеджером или в техподдержку они меня никогда не возьмут, поскольку не хотят потерять перспективного автора.

Всем позарез нужен пишущий сотрудник, но никто не готов пристраивать его в штат, прекращать выдавать гонорары в конверте либо увеличивать оплату.

Поэтому я кручусь примерно семь дней в неделю с утра до вечера, заканчивая предыдущее дело только для того, чтобы начать следующее. Я сотрудничаю практически со всеми крупными ресторанными СМИ, которые, кстати, конкурируют друг с другом, но ни одно не готово оплачивать мою полную занятость, окончательную и бесповоротную.

Для одних я беру интервью у знаменитых питерских и зарубежных шеф-поваров, включая обладателей звёзд Michelin.

Другим сдаю исключительно рекламные тексты (с ними всегда ужасно много возни из-за правок).

Третьи поручают мне буквально всё: заказные материалы, гастрономические подборки, новости о сезонных меню и тематические обзоры.

Иногда я сталкиваюсь на пресс-ланчах с редакторами сайтов-конкурентов, и мы заговорщически переглядываемся: как пить дать, скоро свалится письмо с очередным заданием.

При этом я – парадокс! – страшно боюсь остаться без работы.

Логики тут нет.

Даже если какая-то из редакций на время исчезает с радаров, на меня немедленно наседают другие.

Однажды я настолько устала строчить километры текстов за сущие копейки, что отказалась ездить по заданиям своего главного заказчика – старейшего рестопортала «Ресто. Кафе».

Их директор продержался пару недель, после чего всё же повысил мне оплату вдвое.

Кроме того, иногда рестораторам или пиарщикам так нравится написанный об их заведении текст, что они выкупают его для рекламы, горящей публикации в глянце, или даже заказывают у меня пресс-релиз.

В иные дни на меня может свалиться несколько внезапных заказов в час.

И я очень редко отказываюсь.

В начале каждого месяца я гадаю, наберётся ли к концу месяца необходимая сумма, чтобы заплатить за квартиру. Нет гарантий, что что-то подвернётся и заказов будет достаточно. Это невозможно ни спрогнозировать, ни предвидеть.

Поэтому я почти всегда соглашаюсь на работу.

Суматоха за огромным столом, накрытым для пресс-ланча, отвлекает меня от размышлений. Оказывается, журналисты давно покончили с закусками, и теперь официанты проворно снуют туда-сюда, расставляя тарелочки с горячим.

Я смотрю на дегустационный сет, возникший передо мной словно по мановению волшебной палочки. Палочка наколдовала запечённый с овощами палтус, стейк с вишнёвым соусом и нечто вроде лазаньи, только с картофелем и грибами.