Альтерверс

Они прошли несколько кварталов и свернули в одну из арок сталинского дома. Во дворе сразу бросалась в глаза небольшая одноэтажная кирпичная постройка с вывеской «Кафе» – возможно, бывший хозблок или щитовая. Такие кафе Матвей обходил стороной – внешний вид заведения достал из забытых воспоминаний пирожки с капустой из привокзальной столовой, которыми он по неопытности отравился и слёг со всеми сопутствующими симптомами на несколько дней.

Напарники зашли внутрь. Марченко перевернул табличку на двери с «Открыто» на «Закрыто». Внутренний интерьер и отделка кафе только усилили сомнения Матвея: старый подвал, оклеенный обоями откуда-то из прошлого; на одной из стен – советская плитка, в углу – две газовые горелки для приготовления весьма сомнительных блюд. Марченко сомнения Матвея почувствовал моментально.

– Не суди книгу по обложке, – сказал он угрюмо и сел за один из четырёх столиков, накрытых клеёнкой в цветочек.

Матвей сел напротив, открыл рот, чтобы начать дискуссию, но не успел: к ним подошёл тучный лысый мужчина, ростом выше среднего, небрежно вытирая сальную волосатую руку о заляпанный фартук, когда-то светло-серого цвета.

– Егор, – улыбнулся мужчина практически беззубой улыбкой. – Рад тебя видеть.

– Привет, Олежа. Как сам?

– Да потихоньку, спасибо. Дела идут неплохо. Я сделал бизнес-ланч за 200 рублей – теперь в обед у меня от клиентов отбоя нет!

Матвей чуть не крикнул: «Серьёзно?!», но осёкся.

– Приятно слышать, – сказал Марченко и закурил. – Мне яичницу из трёх яиц с колбасой, белого хлеба и пол-литра нефильтрованного.

– А для вас? – хозяин кафе посмотрел на Матвея и расплылся в добродушной улыбке.

– Мне? Ничего, спасибо.

– Новенький он, – снисходительно улыбнулся Егор. – Не обращай внимания. Ему то же самое.

– Без пива! – крикнул Матвей уходящему Олегу. – Морс есть?

– Сделаем. Отдыхайте.

Марченко посмотрел на напарника уставшим взглядом и, выпуская дым тонкой струёй, осудил:

– Ты зря так, здесь очень вкусная яичница. Поверь мне. А Олег, – Егор снизил тон почти до шёпота, – он наш.

– Наш?

– Угу. Лет пять назад я работал на объекте в третьей классификации. Ничего такого – выследить одного ушлёпка и… Неважно, в общем. Олег задолжал этому упырю и стал моим информатором в обмен на помощь с нашей стороны. Так вот, этот гондон на глазах Олега сначала замочил его жену, а потом маленькую дочку. Не успели,

– Егор перевёл взгляд на снующего от холодильника к газовой плитке Олега. – Задание мы выполнили. По сценарию должны были тут же покинуть объект, но я просто не смог.

– И вы переправили Олега сюда?

– Да, – подтвердил Егор. – Не хотел, чтобы он руки на себя наложил, наверное. А может, вину почувствовал. Хер его знает. Согласовал с нашими. Предложил его сюда по программе защиты свидетелей. Батя твой помог, вошёл в ситуацию. У нас его дубликат живёт где-то за Уралом – проблем возникнуть не должно было. А Олег мужик хороший. Оступился. И заплатил сполна. Почему не дать хорошему человеку второй шанс?

– Достойный поступок.

– Это жизнь, дружочек. Ладно, давай к делу.

Через два с половиной часа на небольшом столике, накрытом клеёнкой, пустые тарелки от яичницы затерялись среди бумаг с алгоритмическими схемами и сносками. Олег напарникам работать не мешал, старался не слушать, о чём они говорят, только иногда прерывал их беседу, чтобы обновить морс Матвею и пиво Марченко.

– Двадцать шесть, – негодовал последний. – Двадцать шесть! Нам понадобится целая вечность, чтобы изучить всё, а они на подготовку дали всего несколько дней.

– Справимся, – неожиданно для себя выдал Матвей.

Марченко поднял бровь и отхлебнул нефильтрованного.

– Ну, я имею в виду, что…

– Да понятное дело, – перебил Егор. – Просто… Чёрт! Нам совсем перестали доверять. Отец тебе наверняка рассказывал о своих делах. Там же чистой воды импровизация! Оперативников учили приспосабливаться к ситуации, а к чему сейчас готовят вас?

– Физическая подготовка, стрельба, первичная аналитика, теория… Очень много теории. Практики, конечно, маловато.

– Без теории в нашей работе тоже никак. Нужно знать классификации. С какими объектами у нас выстроены дружественные отношения, с какими – нет. В каких – о нас и знать не знают, благо таких большинство. Вся эта этическая и политическая канитель у меня уже в печёнках сидит.

Марченко достал портсигар, вытащил сигарету неизвестной марки и закурил.

– Я понимаю, раньше… – продолжил он. – Оперативник СКАР! Как звучит! И не только у нас. У них тоже. В середине семидесятых к нам на обучение присылали агентов из других классификаций! Можешь себе представить?

– Честно – нет. Отец говорил, что у него был студент, но я не думал, что он из другой классификации.

– Во-от, – протянул Егор. – А сейчас что? Нам просчитают кучу вариантов, которые могут произойти, мы должны им следовать, чтобы ни в коем случае не повлиять на ход событий объекта. Потому что именно в этом…

– …заключается целостность вселенной, – закончил за Егора Матвей. – Но с другой стороны… всё равно же появится альтернативная реальность. Множество альтернативных реальностей. Как можно предугадать все варианты? Как можно не учитывать банальный человеческий фактор?

– Вас обучили отсутствию возможности человеческого фактора. Времена действительно меняются. Нашей организации чуть больше пятидесяти лет, а мы скакнули лет на сто вперёд. Спасибо нашим партнёрам из дружественных объектов. Нет, ты не подумай, я уверен, что вам дали хорошую базу. Но как же принятие решений? Как же оперативное реагирование? Мы же оперативники! Мы должны оперативно принимать решения и действовать.

– Наверное, были инциденты, – предположил Матвей.

– Конечно, были. Куда без этого? Нельзя просчитать всё.

– Кашалотов так не думает.

– Кашалот – как раз-таки одна из причин, почему последние лет двадцать у нас всё так строго, – Марченко наклонился ближе к Матвею. – Говорят, он в своё время сильно просчитался. Очень. У нас не принято это мусолить, но именно после того просчёта в СКАР начались тотальные чистки аналитиков и сценаристов. А новые уже заточены на чёткий расчёт вариативности. Если раньше анализ объекта занимал три-четыре недели, то теперь – больше полугода. Представляешь, сколько мы могли бы сделать за это время?

– Зато снижены риски. Где гарантия, что кто-то из нас не решит использовать сценарий, скажем, в собственных интересах?

Марченко отклонился, сделал глубокую затяжку и выпустил дым в Матвея.

– Ты так не шути, дружочек. Мы таких шуток не понимаем.

– Да нет, я… – замялся Фёдоров. – Я просто к тому, что эти риски должны быть просчитаны.

Ледяной взгляд Марченко пронзал насквозь, несколько капель пота скатились по спине молодого оперативника в штаны. Спустя несколько секунд, показавшихся Матвею вечностью, Егор рассмеялся.

– Да, как же вас там зашугали-то, в академии?

Облегчение накрыло Матвея расслабляющей волной.

– Ты прав, приятель, – продолжил Марченко. – Все риски должны быть просчитаны. Аналитики придумали хороший термин в оправдание своих косяков.

– Погрешность.

– Погрешность. В нашем деле, кстати, она допустима в двух процентах случаев. – Егор сделал небольшую паузу, потушил окурок в переполненную пепельницу. – Что касается гарантии… Да нет её. А вот сценарий, если подобная ситуация произойдёт, наверняка у руководства есть.

Оставив Олегу щедрые чаевые, напарники вышли из кафе. Москва вовсю шумела дорожными работами, двигателями автомобилей и мотоциклов. Солнце припекало голову так, что Матвей позавидовал старомодной шляпе Марченко, который закурил ещё одну сигарету, жадно втягивая едкий дым.

– Предлагаю второй сценарий, – задумчиво произнёс Егор. – Он самый быстрый. Не хочу я там торчать вечность. Справишься?

– Думаю, да. Давай второй. Четыре месяца…

– Лучше, чем два года. Или полтора. Да даже полгода.

– Столько тонкостей…

– Понимаю, – кивнул Марченко. – Голова кругом идёт. Добро пожаловать. Ничего, привыкнешь. Если с этим справимся.

Из двадцати шести предложенных сценариев напарники выбрали самый быстрый.

И самый опасный.

***

Они спустились в метро, чтобы добраться до станции «Тёплый Стан» Калужско-Рижской линии. У одного из вестибюлей, около торговых рядов, среди множества маршрутных такси, стоял минивэн, который отвезёт их в штаб. Место, где оперативники проведут ещё три дня, завершая приготовления.

Всю дорогу напарники молчали. Егор что-то печатал в телефоне, периодически поглядывая по сторонам, а водитель подпевал песням блатной тематики, доносившимся из слегка потрескивающих динамиков. Проехав километров семьдесят, они свернули на небольшую лесную дорогу. Матвей обратил внимание на знак «Проезд запрещён», которым водитель пренебрёг. Ещё минут через двадцать они оказались перед КПП с огромными металлическими воротами. По обе стороны от них вдаль уходил высокий бетонный забор. Табличка у ворот гласила: «Частная собственность. Охраняемый объект». Водитель высунул в окно удостоверение и громко крикнул:

– Открывай давай, у меня времени мало!

Раздался неприятный писк, стальные ворота зашевелились. Минивэн заехал на территорию. Матвей увидел среди сосен военные бараки, сторожевые будки и кирпичное двухэтажное здание, покрашенное в отвратительный жёлтый цвет. Преподаватели в академии рассказывали на курсе, что штабы подготовки СКАР разбросаны по всей России, на территориях некоторых дружественных государств и даже на нескольких объектах. Они спрятаны в самых неприметных местах под видом частной собственности, как этот, замаскированы под спортивные лагеря, гостиницы, даже маленькие сельские магазинчики.

Минивэн подъехал к статному мужчине лет шестидесяти в камуфлированной форме без погон. Он показал, где припарковать автомобиль.

– Кудасов, Николай Геннадьевич, – представился мужчина, – руководитель сорок седьмого штаба. Добро пожаловать!

– Здрасте. – Марченко небрежно вылез из машины. – Знакомьтесь, Николай Геннадьевич. Это Матвей Фёдоров. Мой напарник по заданию.

– Очень приятно, – улыбнулся Кудасов, – как батя?

– Спасибо, – немного смутился Матвей, – живёт на даче, пишет, отдыхает.

– Заеду! – Николай Геннадьевич расправил седые усы и улыбнулся ещё шире. – Обязательно заеду! Ну, проходите, господа. Вам в шестой барак.

Оперативники повиновались. Вокруг них кипела жизнь, чем-то схожая с казарменной. Несколько мужчин и женщин отжимались от земли, несколько совершали пробежку, из граммофона, подвешенного к столбу возле жёлтого здания, звучали композиции в стиле хеви-метал от известных музыкальных коллективов.

Марченко отодвинул брезентовое полотно барака, осмотрелся. Две койки, две тумбы, два умывальника. Небольшое окошко с москитной сеткой на торце. Ничего лишнего. Он прошёл и уселся на одну из коек.

– Ну что, – зевнул Егор, – вот и наше пристанище до отправления.

– Очень мило, – сказал Матвей, осматривая «апартаменты».

– Спать охота. Прям очень.

– На том свете отоспишься, – послышался громкий голос у входа в барак. – В головном здании через десять минут. Третий кабинет. Не опаздывать!

Голос громкими шагами отправился прочь от барака.

– Кто это? – спросил Матвей.

– Местный старожил. Евстигнеев. Отвечает за внутреннее распределение, выдачу инвентаря и прочую организационную мишуру. Хороший мужик, – Марченко снова зевнул, – только очень громкий. Может, глухой?

Егор подошёл к раковине, открыл кран, несколько раз умылся холодной, бодрящей водой. Вопреки расчёту на утреннее нефильтрованное, похмелье всё же подступало. Оперативник посмотрел на себя в небольшое пыльное зеркало, оценил масштаб бедствия, закапал в глаза голубые капли для снятия напряжения, снова умылся, стряхнул воду с рук и вышел из барака. Матвей проследовал за напарником.

В третьем кабинете главного корпуса за старым деревянным столом оперативников ждали руководитель штаба Кудасов, руководитель отдела подготовки и инвентаризации Евстигнеев и Наташа – очень милая и приветливая секретарша, поступившая на службу в СКАР совсем недавно. Кудасов посматривал на армейские часы. Когда большая стрелка встала на двенадцать, а маленькая осталась на десяти, он поднялся.

– Ну что ж, – начал он, – я рад приветствовать вас, ребята, в нашем штабе. Егор-то у нас частый гость, а ты, Матвей, заезжай с поводом и без. Не стесняйся. Хотя в этот раз повод, конечно, серьёзный. Кашалотов лично сообщил мне о вашем приезде, рассказал о деталях операции. Мы подготовились. Ко всем двадцати шести сценариям.

Оперативники и Евстигнеев рассмеялись, Наташа незаметно хихикнула.

– Благо, – продолжил Кудасов, – сценарии схожи с точки зрения инвентаризации. По какому сценарию решили идти?

– По второму, – ответил Марченко.

Кудасов с Евстигнеевым переглянулись.

– Не рановато для юноши?

– Этот сценарий предложил Егор, – Матвей пожал плечами, – я его полностью поддержал.

– Ну, хорошо, хорошо, – Кудасов рассмотрел какие-то бумаги, разложенные на столе, – Евстигнеев, проинструктируйте тогда по второму.

Тучный мужчина с трудом поднялся со своего кресла. Глубокий, басистый военный говор никак не сочетался с мужчиной маленького роста, крупного телосложения. Круглый, вжатый нос и широкий рот делали его похожим на жабу, которая нацепила на себя серый камуфляж.

– Итак, на всякий случай расскажу, куда вы отправляетесь и что вас ждёт, – его громкий голос отдавался раскатистым эхом в ушах присутствующих. – Объект К7—217. Седьмая классификация. Определяющее различие с нашим объектом – событие, произошедшее в 1962 году, после эскалации конфликта, известного как Карибский кризис. Двадцать седьмого октября советским вооружением над Кубой были сбиты шесть американских самолётов «U-2», что привело к последующей атаке американцев на ЗРК, что, в свою очередь, вызвало взаимный обмен ядерными ударами как по городам стран-соперников, так и по военным базам стран-союзников. Началась война, которую назвали Последней. Более семидесяти взрывов произошло за двадцать четыре минуты. Те, кто успел скрыться в бункерах, выжили, остальных поразили, если не сами взрывы, то образованный вслед за ними радиационный фон. Окружающая среда оказалась заражена на восемьдесят восемь процентов. С лица земли смело практически всё живое.

Матвей слушал доклад Евстигнеева, к горлу предательски подступил ком – то ли от ужаса услышанного, то ли от осознания, что это чья-то реальность.

– По приблизительным данным аналитиков, население Земли сократилось с трёх миллиардов до четырёх сотен тысяч. Спустя двадцать пять лет радиационный фон снизился, в конце восьмидесятых жители объекта К7—217 стали выбираться на поверхность, что являлось скорее необходимостью, нежели желанием. В бункерах заканчивались вода и продовольствие, – Евстигнеев перевёл дыхание и продолжил: – К середине девяностых, как утверждают аналитики, на территориях разных стран можно было наблюдать расслоение населения на тех, кто остался жить в бункерах, и тех, кто обосновался на поверхности. К нашей временной линии уже образовались поселения и небольшие государства. В основном они находятся вдали от заражённых мест.

Матвей посмотрел на Марченко, не проявляющего интереса к докладу Евстигнеева.

– Теперь непосредственно о вашей задаче, – Евстигнеев отложил блокнот с пометками и достал помятый лист бумаги. – Как вы можете догадаться, объекты седьмой классификации не состоят в Соглашении о перемещении…

– Однако мы там бываем часто, – перебил Евстигнеева Марченко.

Тучный мужчина посмотрел на оперативника осуждающим взглядом, комментировать высказывание не стал.

– Так вот, в Соглашении они не состоят. Потому предугадать и тем более отследить открытие квантовых туннельных переходов мы не могли. Однако помог его величество случай: около полугода назад полиция поймала грабителя в славном городе Лобаново Пермского края. Мужчина представился Аркадием Семённым и на допросе утверждал, что прибыл из другого мира. Так как говорил он уверенно, его оформили в психиатрическую лечебницу для экспертизы, а там уже бедолагу нашли наши люди. На допросе Семённый рассказал, что он – уроженец Старой Линды, небольшого поселения, основанного на развалинах города в Нижегородской области. В наших базах данный объект обозначен как К7—211, схожий с К7—217, той же седьмой классификации. Пару лет назад на них вышла группировка «Новая надежда», которая успешно промышляет отправкой беженцев в объекты, скажем так, более пригодные для проживания. Берут дорого: золото, серебро, артефакты, платина или драгоценные камни. У клиентов «Новой надежды», если так можно выразиться, появляется возможность начать жизнь заново, а иногда и вовсе заменить своего дубликата. Тут-то, кстати, Семённый и промахнулся – он ограбил единственный в Лобаново супермаркет, представившись своим реальным именем. Имена контрабандистов у вас на руках.

Евстигнеев достал фотороботы подозреваемых и начал по одному прикреплять на пробковую доску позади.

– Они из разных объектов, – продолжил он, – более того, из разных классификаций. Лидер – Антонио Флёр, француз из тринадцатой классификации, но Семённый уверен, что на самом деле глава этой группировки – другой человек. Несколько раз он слышал прозвище Люций.

– У нас есть подозрение, – прервал Евстигнеева Кудасов, – что Люций – один из наших. Григорий Анатольевич Луценко, – он достал из своей папки фотографию плохого качества десятилетней давности и прикрепил на доску. – Но это гипотеза, которую необходимо проверить. Вероятность того, что Люций и Луценко – один и тот же человек, согласно аналитикам, составляет девяносто шесть процентов.

– Таким образом, – Евстигнеев подошёл к окну и открыл форточку, – можно объяснить, откуда у «Новой надежды» знания и технологии для постройки квантового туннельного перехода.

– Согласно расчётам, – продолжил Кудасов, – и утверждению Семённого, К7—217 будет следующим объектом, куда отправится «Новая надежда». Банда на протяжении нескольких лет переправляла людей из седьмой классификации. Они выбирают объекты, где жизнь сохранена, есть полезные ископаемые и ресурсы в небольших количествах, а поселения немногочисленны.

– Ну хорошо, – сказал Марченко, покачиваясь на деревянном стуле, – допустим, аналитикам нашим я верю. А как Семённый ваш узнал, что следующий объект будет именно К7—217?

– Говорит, что видел список с номерами объектов. Многие вычеркнуты, остались несколько, он запомнил К7—217. Сказал, запомнить легко. Сопоставив данные аналитиков и информацию от Семённого, можно предположить, что до К7—217 эти черти рано или поздно доберутся.

– То есть далеко не факт, что второй сценарий – самый быстрый? – недовольно спросил Марченко.

– Вы должны понимать – погрешность, – ответил Евстигнеев непривычно тихим голосом.

– Конечно, – саркастично согласился Егор, – погрешность. Куда ж мы без неё?

– Не паясничайте, Марченко, – спокойно отреагировал Кудасов. – Вам ли не знать, сколько может продлиться подобного рода операция.

– Вы – братья Кантемировы, – громко продолжил инструктаж Евстигнеев, – имена можете оставить свои. Ваша задача – внедриться в поселение Просветление, у нас это город Таруса Калужской области. Местные там не особо приветливы и не готовы принимать в свои ряды новые рты. Голод, неплодородная земля и заражённая вода в Оке делают это место всё быстрее непригодным для жизни. Радиоактивный фон на тридцать километров вокруг не даёт им возможности переправиться в другое, более безопасное место. Они живут набегами на редкие караваны и плохоньким земледелием, что, сами понимаете, когда-нибудь закончится.

– Такую возможность для заработка «Новая надежда» упускать не будет, – добавил Кудасов. – Наверняка у поселенцев есть побрякушки, которые можно продать на чёрном рынке где-нибудь в двадцать девятой классификации.

– Вы должны выяснить, каким образом «Новая надежда» заполучила технологию построения квантового туннельного перехода. Стоит ли за именем Люций бывший агент СКАР Луценко, понять мотив и, как следствие, остановить преступную группировку. По возможности – арестовать. При оказании сопротивления вам разрешено бить на поражение.

– А что делать с местными? – спросил наконец Матвей.

– Марченко, – улыбнулся Кудасов, – что делать с местными?

Марченко перестал раскачиваться на стуле, поправил старомодную шляпу, посмотрел на Матвея и спросил:

– А что с ними делать?

***

Следующие пару дней напарники провели за подготовкой к отправлению. Ранний подъём, утренние процедуры, пробежка на десять километров. Упражнение несложное, но скучное – пейзаж территории штаба приелся после третьего круга. Затем завтрак и теоретический блок: детальное изучение истории К7—217, особенностей, легенды, разработанной для оперативников. Марченко помогал Матвею. В опытном напарнике за эти дни Матвей нашёл старшего товарища, на которого можно положиться и которого нельзя подвести. Далее – обед и час личного времени, который оперативники посвящали сну. После – комплекс физических упражнений, занятия по самообороне, изучение инвентаря. Полчаса до ужина и всё время после – отработка сценариев. Оперативники вместе с Евстигнеевым прорабатывали каждый из двадцати шести настолько дотошно, что в какой-то момент у Матвея появилась уверенность в том, что они справятся с задачей быстрее поставленного срока. До отбоя оперативники обсуждали детали их образов, репетировали, раз за разом отвечая на вопросы: как они оказались у Просветления? Откуда пришли? Кто их родители? Где родились? Любые детали, которые на первый взгляд могут казаться неважными.

В ночь перед отправлением к ним в барак зашёл заметно уставший Кудасов. Он оглядел тот бардак, который устроили оперативники, неодобрительно вздохнул и сел на складной табурет у входа.

– Ну что, голубчики? Как настроение?

Марченко ничего не ответил, Матвей старался не показывать волнения.

– Готовы, – сказал он. – Дорабатываем детали.

– Очень хорошо, – одобрил Кудасов и достал из внутреннего кармана кожаной куртки блестящую флягу, – давайте с вами. Чтоб всё по сценарию.

Он протянул флягу Марченко. Тот сделал жадный глоток, поморщился и сказал:

– Выпить перед делом, конечно, хорошо, но я бы предпочёл другой способ расслабления.

– Марченко, – улыбнулся Николай Геннадьевич, – ты серьёзно хочешь, чтобы я тут бордель устроил?

– А что такого? – улыбнулся оперативник в ответ, сделал ещё глоток и передал флягу Матвею. – Может, мы вообще не вернёмся. И свою последнюю ночь я проведу в бараке с новичком. Без обид.

Матвей понюхал содержимое фляги. Коньяк. Он на долю секунды задумался, стоит ли ему пить перед ответственным заданием, но решил, что раз на кону может стоять его жизнь – сделал большой глоток.

– Эх, Егор, Егор, – протянул Кудасов, – вот что ты за человек такой? Это твоя какая вылазка уже будет? Тридцать…

– …шестая.

– Вот. И какой ты пример показываешь?

– Отличный пример, Николай Геннадьевич! Оперативник, который отправляется на задание с поднятым моральным духом, – это уже 50 процентов успешно выполненного задания.

– Лис ты, Марченко, – ехидно улыбнулся Кудасов. – Похотливый лис. Ладно, ребятки. Фляжку оставляйте себе. Долго не сидите. Завтра в восемь вам выдадут всё необходимое. В девять тридцать – старт. Постарайтесь поспать. И пусть всё пройдёт по сценарию.

– Спасибо, – поблагодарил Матвей за пожелание, ставшее среди оперативников чем-то вроде «ни пуха, ни пера».

Кудасов вышел. Коньяк «братья» допивали уже молча, каждый в своих мыслях. Когда горячительный напиток закончился, Марченко рухнул на койку и захрапел. Матвей всю ночь смотрел на оливковый брезент и прокручивал в голове все возможные варианты развития событий. Нормально заснуть он так и не смог.

***

Матвей смотрел на себя в зеркало и не узнавал того, кто смотрит на него. Засаленные тёмно-русые волосы непослушно торчали, грязь на подбородке и щеках придавала ровному лицу, на котором совершенно терялись карие глаза, оттенок усталости от длительных скитаний. Матвею казалось, что ему ничего не подходит: ни коричневые кожаные штаны, надорванные на левом бедре, ни наколенник с металлической вставкой, ни старая косуха, стёртая по складкам, под которой скрывался вязаный свитер, размера на три больше. Реквизиторы постарались.

В раздевалку зашёл Марченко, чей образ соответствовал образу Матвея. Бродяжье одеяние контрастировало с длинным чёрным кожаным плащом до пят и старомодной шляпой с широкими полями, пристёгнутыми кнопками по бокам.

– Неплохо, – сказал Егор, рассматривая Матвея, – за своего точно сойдёшь.

– Почему я не могу взять плащ? Может, я тоже хочу.

– Не дослужился пока до плаща, – пошутил Марченко. – Пошли. Нас уже ждут в оружейной.

Они вышли из раздевалки главного корпуса на улицу и двинулись в сторону соседнего барака. Пейзаж оставался неизменным: несколько оперативников совершали утреннюю пробежку, несколько отжимались перед корпусом, из рупора звучал простенький, но талантливый гитарный риф «Дороги в ад», разрываемый скрежетом вокала Бона Скотта. Лучшего саундтрека к заданию придумать невозможно, подумал Матвей.