Русь великая, но делимая

Итак, искушённые в дипломатии греки получили возможность извлечь двойную пользу из неудобной и неординарной ситуации с вынужденным бракосочетанием представительницы императорской семьи и безродного язычника: не только свели до минимума риск военной угрозы Византии с севера, но и сделали угрожавших им варваров своими вассалами в культурном смысле.

Князь Владимир, со своей стороны, получил идеологическую базу, необходимую для создания и оформления достаточно цельного государства, а также надёжную и имеющую опыт взаимодействия с государственной властью структуру – митрополию, возглавляемую греком и, volens nolens, состоявшую на первых порах исключительно из греков-византийцев.

Справка. С момента создания в 988 году и до получения автокефалии (относительной независимости от Константинопольского патриарха) в 1461 году из 39 митрополитов Киевской митрополии не были греками по происхождению всего два-три, но все они без исключения утверждались и смещались Константинопольскими патриархами.

Приобретённая таким образом «греческая вера» стала своего рода национальной идеей (духовной основой), более важным компонентом в создании государства, чем личный авторитет руководителя и сила.

Православие предлагало новый, незнакомый ранее восточным славянам вид и уровень культуры, который впервые в истории восточных славян подразумевал введение и распространение такой неотъемлемой части культурного развития, как образование, ставшее необходимым условием для построения цельного государства. По тайному замыслу византийцев или по обоюдному соглашению между ними и кн. Владимиром, «царицыны попы», прибывшие с киевским князем из Херсонеса после крещения, незамедлительно и параллельно с распространением новой веры занялись созданием первой и остававшейся на протяжении многих веков единственной образовательной системы на восточнославянских землях:

ПВЛ (6496 (988)). «И по другим городам стал ставить церкви и определять в них попов и приводить людей на крещение по всем городам и селам. Посылал он собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное. Матери же детей этих плакали о них, ибо не утвердились еще они в вере и плакали о них как о мертвых.

Когда отданы были в учение книжное, то тем самым сбылось на Руси пророчество, гласившее: «В те дни услышат глухие слова книжные, и ясен будет язык косноязычных». Не слышали они раньше учения книжного…»49.

Через это «учение книжное», первоначально осуществлявшееся исключительно прибывшими из Византии священниками, в употребление постепенно входили незнакомые ранее термины, не только связанные с литургической жизнью и теологией, но и те, которые ранее не существовали в восточнославянской среде на бытовом уровне: тетрадь, педагог, школа, Библия, Евангелие, ангел, апостол, икона, просфора, каталог, антология, хрестоматия, алфавит, эпоха, эхо, герой, политика, диалог, археология, морфология, синтаксис, фонетика, грамматика, арифметика, математика, фантазия и т. п.

Вместе с новыми словами получило широкое распространение и греческое слово «ρούσιος» [русиос], от которого в силу лингвистических особенностей старославянского языка было отброшено окончание « (ι) ος», обозначающее в греческом слово мужского рода в именительном падеже или принадлежность к кому-то или чему-то (господский – αρχοντικός; княжеский – ηγεμονικός; кипрский – κύπριος; арабский – αραβικός; германский – γερμανός).

Логично предположить, что и термин «рус» вошёл в обиход восточных славян в этот же период вместе со взятой из греческого богословской и литургической терминологией. Греческие монахи, стоявшие у основ восточнославянской образовательной системы, для обозначения принадлежавших к правящему сословию лиц вполне могли ввести в словарный запас уже существовавшее в их языке слово «ρούσιος» [русиос], которое совершенно естественно употребляет около 969 года Лиутпранд Кремонский, приводя для своих читателей его транскрипцию латинскими буквами: «rusios».

Понимая важность создания прочной государственной идеи, вместе с физическим подчинением пока ещё не зависимых от его власти подданных св. Владимир незамедлительно сосредоточил свои усилия именно на идеологической стороне дела.

ПВЛ (6496 (988)) «На следующий же день вышел Владимир с попами царицыными и корсунскими на Днепр…»50.

Не все знают, что Равноапостольный для Православной Церкви кн. Владимир не внесён в список святых Римско-Католической Церкви, но почитается только греко-католиками.

Экскурс. Случай в истории не уникальный. Почитаемый всеми Восточными Православными Церквями (прежде всего – греческой и российской) Равноапостольный император Константин даже не внесён в «Римский мартиролог» (официальный список святых), и на то имеются веские основания. Уравнявший христианство (не «введший», как часто пишут!) в правах «Медиоланским эдиктом» (313 год) с существовавшими в Риме в начале IV века многочисленными религиями, сам Константин, вполне возможно, не крестился. Есть только предположение, что он сделал это на смертном одре в 337 году. Перед лицом смерти в те времена на всякий случай прибегали к услугам всех имевшихся «под рукой» служителей многочисленных культов, существовавших в достаточно толерантной в религиозном плане Великой Римской империи. Но даже если Константина крестили, то совершить обряд крещения мог только один из епископов-последователей Ария, отлучённого от тогда ещё единой Церкви (того самого, которому Никола Угодник разбил лицо на Никейском соборе 325 г.). Предположительно, это был близкий к императору епископ-арианин Евсевий Никомедийский (Eusebio Nicomediano; Eusebio di Nicomedia). Второй причиной, по которой имп. Константин не считается святым римо-католиками, служит некрасивая история, связанная с его второй женой Фаустой (Fausta Maxima Flavia, годы жизни 289 или 290—326 гг.). Первая супруга Константина, Минервина (Minervina), умерла по неизвестным причинам в 307 году, оставив ему наследника-первенца Флавия Юлия Криспо (Flavius Iulius Crispus, годы жизни 302—326 гг.). Вторая жена императора, Фауста родила императору Константину трёх сыновей, но первенцами они не были, что очень огорчало вторую супругу императора, так как ей очень хотелось увидеть на троне как минимум своего «старшенького» (императорами впоследствии побыли все три – Константин II, Костанций I и Костант I). Фауста обвинила Криспа в сексуальных домогательствах к ней. Император в ярости не только приказал его казнить, но и приговорил к высшей мере наказания Великой Римской империи – damnatio memoriae (букв.: приговор памяти; означало полное забытье, подразумевавшее уничтожение всех материальных свидетельств о человеке, том числе монет, памятных надписей, документов и т.д.). Но очень скоро правда «всплыла наверх», и Константин приказал налить слишком горячую воду в домашний бассейн, в котором любила купаться Фауста… После ужасной смерти её, как и оклеветанного Криспо, приговорили к damnatio memoriae. Эти обстоятельства и послужили для римо-католиков причиной воздержания от причисления Константина Великого к лику святых, хотя в некоторых локальных католических церквях под греческим влиянием (в Сардинии и украинских греко-католиков, к примеру) он всё же почитается как святой.

Кроме коварного и жестокого убийства братьев, конкурентов на получение верховной власти, по свидетельству монаха Нестора, до крещения моральный облик кн. Владимира, ставшего позднее Равноапостольным, терялся в «женском вопросе»:

ПВЛ (год 6488 (980)). «Был же Владимир побежден похотью, и были у него жены: Рогнеда, которую поселил на Лыбеди, где ныне находится сельцо Предславино, от нее имел он четырех сыновей: Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода – и двух дочерей; от гречанки имел он Святополка, от чехини – Вышеслава, а еще от одной жены – Святослава и Мстислава, а от болгарыни – Бориса и Глеба, а наложниц было у него 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 на Берестове, в сельце, которое называют сейчас Берестовое. И был он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц».

Не соответствуют святости и обстоятельства женитьбы кн. Владимира на полоцкой княжне Рогнеде:

ПВЛ (год 6488 (980)). «И послал к Рогволоду в Полоцк сказать: „Хочу дочь твою взять в жены“. Тот же спросил у дочери своей: „Хочешь ли за Владимира?“ Она ответила: „Не хочу разуть Владимира, но хочу за Ярополка“. Этот Рогволод пришел из-за моря и держал власть свою в Полоцке, а Туры держал власть в Турове, по нему и прозвались туровцы. И пришли отроки Владимира и поведали ему всю речь Рогнеды – дочери полоцкого князя Рогволода. Владимир же собрал много воинов – варягов, словен, чуди и кривичей – и пошел на Рогволода. А в это время собирались уже вести Рогнеду за Ярополка. И напал Владимир на Полоцк и убил Рогволода и двух его сыновей, а дочь его Рогнеду взял в жены».

Одна из причин нежелания Рогнеды выйти замуж за кн. Владимира – его происхождение. Он был сыном рабыни-ключницы Малуши и кн. Святослава, кн. Ольга приходилась Владимиру бабушкой. По другой версии, она состояла при кн. Ольге (уже христианке) в качестве раздатчицы милостыни и, скорее всего, была христианкой. Её связь со Святославом вполне могла быть расценена неофиткой (новообращённые почти всегда отличаются строгостью в исполнении заповедей) Ольгой как грех прелюбодеяния. Этим и можно объяснить высылку беременной Малуши в далёкое от Киева село Будутино (Будятин), что на Псковщине. Говорили, что прожила она «до ста лет» и была кем-то вроде вещуньи: «мать-старушка, едва державшаяся в креслах, но вещунья прозорливая. В большой годовой праздник ее внесли на креслах в гридницу, где сидел король с дружиной, и она предсказывала, что будет в наступающем году. Однажды ее внесли на такое собрание и она сказала: «Не вижу в этом году ни войн, ни бедствий для твоей страны, но вижу великое событие: там, на севере, в Норвегии родился королевич (норвежский конунг Олаф. – Прим. автора), который будет воспитан здесь, на Руси (служил некоторое время предводителем новгородской дружины. – Прим. автора), и сделается великим государем, твоей земле будет защитником и миротворцем и прославит твоё имя, в цвете лет получит своё королевство и засияет ярким сиянием, многим народам северных стран будет полезен, но недолго будет царствовать. Довольно, унесите меня».51

Предварительно он изнасиловал будущую супругу на глазах родителей (убил он их чуть позже) по рекомендации Добрыни, дяди по материнской линии, который обиделся на презрительное отношение полоцкой княжны к происхождению его родной сестры, назвавшей Владимира «робичичем» (сыном рабыни)52.

Справка. Можно, конечно, сделать скидку на исторические условия, мораль и нравы тех времён, но всё же налицо изнасилование с убийством родителей, что и могло послужить препятствием для признания кн. Владимира святым для римо-католиков… В Греции и на Руси на эти «мелочи» внимания не обратили то ли по неосведомлённости, то ли по каким-то иным, продуманным, причинам. Впрочем, возможно, это особенности менталитета. С XIX века одной из любимых застольных песен русских людей является «Из-за острова на стрежень» (считается народной, хотя слова к ней написал Дмитрий Садовников), в основе сюжета которой – изнасилование с убийством пьяным разбойником Степаном Разиным взятой им в плен красавицы персидской княжны.

И если о вероисповедании прочих жён Владимира можно только догадываться, то с Рогнедой всё ясно: она в какой-то момент стала христианкой, а по некоторым сведениям к концу жизни и вовсе приняла постриг.

Выслав покушавшуюся на него Рогнеду (от смерти её спасло вмешательство малолетнего Изяслава, вставшего на защиту матери с мечом в руках), Владимир фактически положил начало династии Рюриковичей на территории, которую чуть позже назовут Белой Русью.

Основным формальным условием крещения великий князь поставил опять же «женский вопрос» – женитьбу на сестре императора Константина VIII Анне. Ради политических интересов и личных амбиций, сконцентрированных в идее породниться с Константинопольским императорским двором, Владимир якобы (по дипломатичному выражению многих источников) отказывается от всех своих жён и наложниц. Но возникает вопрос: «отказывается» – это как? Идите с Богом, куда хотите? А куда могли пойти эти женщины?..

По приведённому выше утверждению монаха Нестора, у крестителя Руси было 800 наложниц. Вряд ли Владимир был в состоянии выдать их замуж за своих приближённых, как предлагал в своё время Рогнеде. Скорее всего, бывших женщин князя ждала незавидная судьба. Выйти замуж наложнице без прямого приказа жениться, отданного великим князем какому-либо из своих подданных, было сложно. Сведений о наделении их имуществом у Нестора тоже нет…

Надо отдать должное политическому видению ситуации кн. Владимиром, пожертвовавшим судьбой своих жён и наложниц ради государственных интересов. Политика всегда была делом, крайне мало связанным с моралью и порядочностью.

Предложенная варягами структура построения социума оказалась как нельзя кстати. Жившие на обширных территориях восточнославянские племена не имели острой нужды в перемещениях на длинные дистанции, так как вполне довольствовались различными лесными промыслами, земледелием и теми видами скотоводства, которые не требовали кочевания. Поэтому сами они с ближайшим христианским центром Византией до тех пор не были знакомы по объективным причинам. В отличие от варягов, у них просто не было ни нужды, ни возможностей отправляться в дальние и рискованные путешествия, оставляя свои экономически привязанные к земле хозяйства. К тому же, имея в распоряжении практически неограниченные пространства, наследственные отношения среди славян решались не так жёстко, как на Скандинавском полуострове. У детей, не получивших наследство от отца (или получивших слишком мало), всегда была возможность занять другой участок земли где-то поблизости. Острого недостатка в земле не было, но всё это не исключало проблем внутренних раздоров на почве власти и собственности, к которым восточные славяне уже вплотную подошли в результате своего экономического развития, то есть уже «занесли ногу» в феодальные отношения.

Сложилась уникальная в истории ситуация – варяги-язычники взяли на себя функции западноевропейских миссионеров, обратив восточных славян в христианство не по римской схеме «снизу вверх», но наоборот, по византийскому образцу – от власть предержащих к простолюдинам, что, кстати, свело до минимума количество восточнославянских мучеников-христиан, роль которых выпала на долю не желавших креститься язычников. Христианских же мучеников, культ которых является неотъемлемой частью всех древних христианских традиций, на восточнославянских землях пришлось создавать едва ли не искусственно из среды тех же осевших на них варягов, но не славян в чистом виде.

См. жизнеописание первых святых мучеников Фёдора Варяга и его сына Иоанна, согласно дошедших до нас сведений, погибших не по религиозным мотивам, а по той причине, что отец отказался выдать своего сына для жертвоприношения (произошло это ещё до принятия христианства св. Владимиром, поэтому речь не идёт о каком-то гонении, но о частном случае). Единственным мотивом для того, чтобы считать св. Фёдора Варяга христианином, является то, что он достаточное время служил наёмным воином в Византии. Популярнейшие святые восточного христианского обряда (кроме Русской Православной Церкви, они почитаются в Болгарии, Сербии и украинскими греко-католиками) Борис и Глеб (сыновья варяга кн. Владимира и византийской принцессы Анны-«болгарыни» (по Нестору) из Византийской Македонской династии) погибли не за мужественное свидетельство своей веры в Христа, но по банальным причинам, связанным с наследованием власти и имущества (княжеств). Любопытно, что оба брата, покорно принявшие смерть (то есть безропотно подчинившиеся силе), стали почитаться святыми едва ли не сразу после кончины. А вот их брат Святослав Древлянский, попытавшийся бежать, но будучи настигнутым, оказал сопротивление, канонизирован не был… Возможно, это объясняется тем, что варягам, создававшим государственные образования «сверху» и использовавшим для этого восточную форму христианства как идеологическую основу, такой пример неподчинения был не очень удобен. Применяемый в отношении Бориса и Глеба синоним «страстотерпцы» никакой религиозной подоплёки не имеет. В их случае это просто насильственная смерть, принятая практически неосознанно и не по своей воле. Мученичество за веру в массовом виде появилось у восточных славян только в период после Революции 1917 года и особенно во время сталинских репрессий. Исключение составляют старообрядцы, но это совершенно иная история.

Очевидно, что для принятия новой религии и именно в византийском варианте у киевского князя-скандинава были и другие основания, о которых автор ПВЛ не упоминает. По сути, варяги выбрали греков, которые de facto и «сделали» их русами. Оснований для этого было достаточно. Приведём только некоторые из них:

1. Перед Владимиром стояла задача создания прочной социальной структуры – государства, необходимого ему для выживания лично и его соплеменников на восточнославянских землях. Для объединения под своей властью приобретённых подданных нужна была некая объединяющая идея, без которой длительное существование централизованного государства практически невозможно.

2. Скандинавы, передвигавшиеся по пути «из варяг в греки», оценили и приняли христианство византийского, а не латинского обряда, среди прочего по той причине, что с западными христианами они изначально враждовали, а в Константинополь пришли в качестве торговых людей и наёмников, часто исполнявших функции личной гвардии не только высших сановников, но и императоров, то есть получили прекрасную возможность в спокойной обстановке познакомиться с новой религией, на базе которой существовало могущественное Византийское государство.

Справка. Отряды наёмников-скандинавов так часто использовались византийскими императорами в качестве личной гвардии, что для их командира придуман специальный титул – «άχόλουιϊος» (аколутбос). О статусе аколутбоса можно судить по тому, что, в отличие от прочих сановников, он мог находиться в присутствии императора с луком или каким-либо другим видом оружия. Гвардейцы во главе со своим командиром сопровождали императора во время появлений на публике, в том числе и во время больших религиозных праздников, во время боевых действий и даже выполняли деликатные дипломатические поручения. – См.: «Fontes Historiae Daco-Romanae III. Scriptores Bizantini saec. XI – XIV», Institutum studiorum Europae Meridionalis-orientalis, Bucharest MCMLXXV, p. 25; Sigfùs Blöndal «The Varangians of Bzantium» (chap. «Haraldr Sigurðarson»), Cambridge University Press, New York, 1981. С. 63.

3. В геополитическом смысле Византия была намного более притягательна для молодого Киевского государства, чем «латинская» Священная Римская империя, даже не имевшая с ним общей границы. Кроме того, последняя в этот период уступала Византии в культурном и экономическом развитии. Западная Европа, объединённая в идеологическом смысле латинским обрядом, в тот период, неудачно обозначенный термином «средние века», явно проигрывала великолепию и изысканности Византийской Церкви.

4. Нельзя забывать о моральном разложении тогдашней элиты Римской Церкви. В конце IX – начале X веков на папском престоле царила полнейшая неразбериха: папы сменяли один другого с удивительной быстротой, иногда задерживаясь на нём всего на несколько месяцев или даже недель. Моральный облик большинства пап того времени заставлял желать лучшего. Не стоит забывать, что, когда послы князя Владимира выбирали подходящую религию, ещё свежи были воспоминания о фактически правящей Папским (Церковным) государством сожительнице Сергия III (870—911 гг.) veneris exercitio et scortum impudens53 Теодоре (870—916 гг.) и её дочери Марии (Mariozza, Marozia, 892—955 гг.), любовнице того же папы, от которого, по словам Лиутпранда Кремонского, у неё родился будущий Папа Иоанн XI (910—935 гг.); сохранились и воспоминания о «Трупном синоде» («Synodus horrenda») 897 года, с последствиями которого так или иначе пришлось разбираться нескольким папам первой половины Х века.

5. Византийский двор в это время также не был примером высокой морали, но в одном он, безусловно, был предпочтительнее для князя Владимира, стремившегося создать собственное единое государство. Церковная власть в Восточной Римской империи, начало которой было фактически положено императором Константином, по традиции находилась в социальной иерархии на ступеньку ниже светской власти. Поэтому установление изначально зависимой от константинопольской иерархии церковной структуры было более привлекательным для кн. Владимира, нежели создание Церкви, верховная власть которой принадлежит главе хоть и далёкого, но полноценного государства – Папской области (основана в 752 году). Кроме того, создать самостоятельную структуру такого рода князь-скандинав не мог по многим причинам, поэтому и пошёл на осознанный шаг: взял готовую, проверенную временем и вполне устраивающую его систему.

Глава 5. Русь, какая ты?

О происхождении термина «русь» существует достаточно много гипотез, часто противоречащих друг другу. Свои предположения по этому вопросу высказывали западноевропейские, русские, норманнские, византийские, арабские, осетинские авторы. Все они спорны и наравне с логичными аргументами содержат много взаимоисключающей информации. Это вполне объяснимо, потому что на протяжении столетий термин «русь» не только изменялся по сути, то есть в силу объективных и субъективных причин, но менялась и его смысловая нагрузка, формируя устойчивые коллективные ассоциации. Нередко термин «русь» был предметом многочисленных политических спекуляций, что давало повод к различным толкованиям, путаному употреблению этого слова и приводило в замешательство не только современников, но и следующие поколения исследователей и представителей широких социальных групп. Поэтому термин «русь» не может толковаться в каком-то одном неизменном виде, но надлежит воспринимать его с учётом лингвистических, временных, политических, исторических, географических и прочих нюансов.

Многочисленные путешественники, оставившие свои воспоминания о пребывании на землях, заселённых преимущественно восточными славянами и ассимилированными с балтскими племенами, чаще употребляли название «Русь» («Ru (o) ssia»), огулом обозначая им практически все земли, лежащие на востоке и юго-востоке Европы. Более конкретное деление Руси на составные части в сохранившихся описаниях встречается редко, что отчасти можно объяснить почти непрерывным изменением границ. Прежде всего это касается границ Великого княжества Литовского (Литовская Русь, Литва, Litva, Lithuania, Lituania pars, Alba Russia) и Московского государства (Moscovia, Moscovia pars, Regnum Moscovitorum).

Русь Московская

Особую путаницу вызывала идентификация Руси как таковой и Руси московской. Многие европейские авторы XV – XVII столетий (период активного употребления термина «Русь» с уточняющими прилагательными, применявшимися для географического и политического обозначения той или иной территории) довольно чётко разделяли понятия «Русь» и «Московия». Как правило, Московское царство они называют «Moscovia», но в отношении различных касающихся его тем зачастую прибегают к латинскому прилагательному «russian» («русский»). Под такими понятиями, как «русский язык», «русские традиции», «русские люди» и так далее могли подразумеваться понятия, имевшие отношение как к восточным славянам вообще, так и к жителям отдельно взятых Литовской Руси или Московской Руси в частности. Это вносило и вносит немалую путаницу в определение границ как Руси в широком смысле (территория проживания всех восточных славян), так и в определении её составляющих, часто не только независимых друг от друга, но и враждовавших между собой. Пожалуй, основную роль в этом смешении понятий (контаминации) сыграла амбициозность различных правителей, именовавших себя властителями «всея Руси». Выдавая желаемое за действительное, благодаря политикам, историкам, а позднее журналистам и прочей публике, влияющей на формирование стереотипов, понятие «Русь» стало ассоциироваться почти исключительно с землями, подвластными государству с центром в Москве.

Во времена правления Алексея Михайловича Тишайшего вошли в обиход ещё два обозначения Руси – «Православная» и «Святая». Оба эти названия косвенно связаны с изменениями политического характера. В немалой степени этому способствовала попытка объединить Восточную и Западную Церкви на Флорентийском соборе (1438—1439 гг.), проведённом под знаком надвигавшейся угрозы со стороны Османской империи. Договориться не удалось. Выступавший за объединение на условиях Запада московский митрополит, грек Исидор54, оказался персоной нон грата, но впервые поднятые при нём проблемы остались. Вторым поводом для возвеличения Московского княжества в собственных глазах стал захват Константинополя (Царьграда) турками-османами (1453 г.).