Поверженный Король

Муратова отвели в ИВС и поместили в одиночку.

***

Муратов сидел в одиночке и размышлял о своем будущем. Еще вчера он был уверен, что в этой жизни для него все предельно ясно. Оказалось, все это не так. Сегодня ему четко все разложили по полкам и от былого спокойствия, не осталось и малейшего намека. Он знал, что такое бандитизм, лишь по книгам и кино и вдруг, он стал одним из лидеров бандитской группировки. Проходя службу во внутренних войсках, он хорошо знал, отношение государства этой категории осужденных и рассчитывать на какую-то поблажку со стороны власти, было глупо. Если, ему эта статья еще давала какое-то преимущество перед другими заключенными на «черных» зонах, то на милицейской, ему в лучшем случае грозило стать изгоем, а в худшем, быть убитым. Подобная перспектива не радовала его, и нужно было что-то предпринимать, чтобы каким-то образом поменять систему заключения. И этим могло стать лишь добровольная помощь следствию. Он не спал всю ночь и, дождавшись следующего дня, он начал стучать в дверь.

У Абрамова с утра было плохое настроение. Вечерняя размолвка с женой, по поводу ее отъезда с дочкой, давала о себе знать. Возникшие еще ночью боли в сердце не стихали. Зайдя в кабинет, он приказал «поднять» Муратова к себе в кабинет. Осунувшийся за ночь, он, молча, вошел в мой кабинет и остановился в дверях. Отпустив конвой, Виктор разрешил ему присесть на стул.

– Что случилось? Не вижу хамского выражения лица? – поинтересовался у него Абрамов. – Думаю, что разговора между нами не получится….

– Виктор Николаевич. Простите меня – дурака, за мой тон и поведение. Вы оказались правы – я сам набиваюсь к вам на допрос. Я не спал всю ночь. Вы единственный человек, кто разыграл со мной эту карту. Я имею ввиду, с моей службой во внутренних войсках. До этого мне никто никогда не предъявлял подобное. Для всех своих друзей и товарищей я был нормальным пацаном.

Муратов сделал паузу и внимательно посмотрел на Абрамова, словно оценивая, стоит ли ему говорить дальше. Виктор разгадал его сомнение и произнес, вполне обыденным голосом:

– Ильяс! Можешь продолжать молчать, корчить из себя зека и так далее. Мне, все до лампочки. Ты проживешь совсем не долго, только до следственного изолятора. Там, в «ментовской хате», тебя сразу же опустят, а на зоне просто убьют.

Муратов поежился, словно от мороза. Быть убитым, явно не входило в его интересы.

– Виктор Николаевич! Если я начну сотрудничать с вами, то могу рассчитывать на то, что не окажусь в этой «хате»?

– Ты знаешь, многое зависит не только от меня, но и от моего руководства. Нужно очень постараться, чтобы они закрыли на этот пробел в твоей биографии. Я могу гарантировать, только то, за что несу ответственность. Ты не думал, что помимо меня о твоей службе, мог знать кто-то другой или другие. Как быть в этом случае?

– Вы знаете – от судьбы не уйдешь. Меня, так и так, ждут ножи и я, хотел бы умереть нормальным зыком, а не опущенным ниже плинтуса, бандитом.

– Дело твое, Муратов, – произнес Абрамов. – Ты сам выбрал свой путь. Тогда приступим к работе?

Он кивнул головой и попросил у Виктора лист бумаги.

***

Муратов закончил писать явку с повинной. Он отодвинул в сторону листы с бумагой и откинулся на спинку стула. Лоб его покрывала испарина, а руки, мелко дрожали. Взглянув на него, Абрамов понял, как тяжело дался ему этот шаг. Виктор встал из-за стола и, найдя на полке шкафа общую тетрадь, протянул ее ему.

– Вот возьми тетрадь и карандаш. В камере делать нечего, пиши все, что вспомнишь. Завтра, по указанным тобой адресам, пройдут обыски и задержания. Если ты подсунул мне пустышку, я тебе не позавидую.

– Вы что, Виктор Николаевич! Зачем мне «темнить»? Я играю с вами в открытую игру.

Абрамов вызвал конвой, который увел Муратова в камеру. Взяв с собой явку с повинной, Виктор направился к начальнику Управления. В кабинете, кроме него, находился сотрудник ФСБ.

– Виктор Николаевич, вы знакомы? Это Ильин Илья Анатольевич, начальник отдела ФСБ. Он давно хотел с тобой познакомиться, но как-то все не получалось.

Абрамов протянул руку и представился.

– Виктор Николаевич! – обратился к нему Ильин. – Вот, вы непосредственно работаете с лидерами преступных формирований. Вы работали с Лобовым, сейчас насколько я знаю, работаете с Муратовым. Скажите мне, вам не приходилось слышать от этих лиц, какие-то высказывания антироссийской направленности?

– Нет, лично я не слышал. Если сказать честно, я с ними на эту тему не дискуссировал. Это бандиты, а не какие-то, наймиты иностранных государств. Может, я и ошибаюсь?

– Вы знаете, что бывший ваш подопечный, Лобов, вскрылся в изоляторе и сейчас находится в тюремной больнице. Вскрылся в знак протеста, против проведенного вами следствия. Он по-прежнему обвиняет вас в том, что вы оказали на него психологическое давление и принудили таким образом оговорить себя.

Абрамов усмехнулся и посмотрел на начальника Управления.

– Что по этому поводу думает наше ФСБ? Какова его позиция? Илья Антонович, скажите, а добровольно сданное им оружие, БТР, это тоже психологическое давление? Вот вы меня давите, не давите, но БТР я вам не выдам потому, что у меня их нет.

По лицу сотрудника госбезопасности пробежала тень недовольства.

– Виктор Николаевич! Вы не волнуйтесь. Я же вас ни в чем не обвиняю, – произнес Ильин.

– Слава Богу, что еще вы меня еще не обвиняете. Мне было достаточно одного обвинения со стороны прокуратуры республики, когда они возбудили против меня уголовное дело.

– Серьезно? – удивленно спросил он Абрамова.

Он сыграл бездарно, и Виктор сразу понял, что он лукавит, делая вид, что не слышал об этом деле.

Абрамов встал и протянул начальнику Управления явку с повинной.

– Почитайте, много интересного он там написал, – произнес Виктор и направился на выход из кабинета.

– Приятно было с вами побеседовать, – произнес Ильин.

– Мне, напротив, – ответил Абрамов я и вышел из кабинета.

***

Начальник зашел к Абрамову через час. Он не скрывал на лице довольную улыбку и поэтому, сразу же с порога, произнес:

– Поздравляю, Виктор Николаевич! Отлично работаешь. За что не возьмешься, все сделаешь, как надо. Сейчас иду от министра, могу сказать, что Сабиров, очень доволен твоей работой. Насколько, я понял, он готов назначить тебя, начальником Управления по борьбе с организованной преступностью хоть сегодня.

– Спасибо, – ответил Виктор – Мне достаточно и устной благодарности, иной я думаю и не дождусь.

– Ты на что это намекаешь? – поинтересовался он у Абрамова. – В отношении награды намекаешь? Он в этом не виноват. Все, что от него зависело, он сделал, теперь бумаги в Москве.

– Москва, как яма, там столько моих наградных листов затерялось, что у меня создалось впечатление, что они наградные листы используют вместо туалетной бумаги.

– Да, ты, не переживай! В этот раз я думаю, все будет нормально. Я тебе специально не говорил о том, что министр МВД России прислал телеграмму, где потребовал наградить наиболее отличившихся в ликвидации этих двух бандитских группировок.

Виктор усмехнулся.

– Посмотрим…

– Кстати, Виктор Николаевич, ты за что так побрил Ильина? Я Илью знаю давно, парень он вроде бы не плохой.

– Васильев Славка, то же вроде бы был не плохим парнем, а видишь, как все повернулось. Поэтому я сейчас придерживаюсь одного принципа, упаси меня Боже от друзей, а с врагами я, как-нибудь разберусь сам.

– Не узнаю я тебя, Виктор Николаевич. Ты стал каким-то колючим, замкнулся в себе. Это не хорошо.

– Что сейчас хорошо? Смотри, что с государством делается. Где государственные институты? Все повязаны на одних деньгах! Думают, что все можно купить за деньги. Я никогда никого не бил! Но за деньги они хотят поставить меня на колени! Если бы я не подстраховался, то наверняка, сейчас бы сидел в хате, рядом с Лобовым.

– Да брось, Виктор, сгущать краски! Кто бы тебя посадил?

– Нашлись бы люди, посадили бы с удовольствием!

Начальник промолчал и, повернувшись, вышел из кабинета.

***

Утром следующего дня Абрамов выехал в город Альметьевск. Дорога заняла более трех часов. Прибыв в город, он прошел в кабинет начальника отдела.

– Игорь Александрович! Мне необходимы ваши люди для проведения серии обысков и задержания активных участников бандитской группировки.

– Виктор Николаевич, вы, что «развалили» Муратова? – поинтересовался он у Абрамова. – У нас здесь пока тупик. Ваши ребята из Управления по борьбе с организованной преступностью, пока никого не «развалили». Сегодня с утра они задержали моего заместителя Панкратова Аркадия Семеновича. Считают, что он был тесно связан с бандой Чекиста. Сейчас все уехали к нему домой на обыск.

– Ты, знаешь – побитая собака и куста боится, так и здесь. Обвинять человека за то, что он встречался с бандитами, думаю это не совсем верно. Вдруг, он это делал по службе? Что тогда?

– Я не лезу в эти дела. Пусть они сами разбираются в своих проблемах, – произнес Грошев.

– Зря, ты так! Это твой заместитель. Вы же с ним ни один год работали в месте и вдруг, ты его оставляешь без своей поддержки. Думаю, что ты это делаешь опрометчиво. Ты сам никогда не думал, что твой заместитель, возьмет и переведет на тебя стрелки, скажет, что начальник поддерживал с ними связь, это они его кормили. Что, тогда? Если веришь человеку, нужно бороться за него, а не занимать выжидательную позицию. Лучше потом покаяться, что доверял не тому. Он еще не уволен, а это значит, что он еще непосредственный твой подчиненный.

Грошев замолчал и, отвернувшись от Виктора, уставился в открытое окно. Он, конечно, понимал, что я прав, и поэтому ему было стыдно за свое малодушие.

– Ты мне скажи, как у вас обстоят дела с бригадой Хомича? Кто с ней работает сейчас и какие по ней результаты? – спросил его Абрамов.

То ли Грошев не владел всей обстановкой, то ли еще какие-то другие проблемы крутились в его голове, но он почему-то не ответил на его вопрос.

Начальник милиции позвонил по телефону. Вскоре в кабинет вошли трое оперативников.

– Вы все поступаете в распоряжение подполковника Абрамова, – произнес он.

Весь группа занималась обысками. Вечером измученные работой и голодом, они вернулись в отдел. В багажнике автомашины Абрамова лежали три автомата Калашникова, два обреза и один пистолет Макарова. Помимо оружия, в одном из адресов, указанных Муратовым, ими были изъяты крупные суммы денег, принадлежащие группировки Чекиста. На пороге милиции их встретил Грошев. Он был удивлен, узнав о результатах обысков.

– Удивлен, Игорь Александрович? А, я нет. Извини, но я сегодня весь день общался с твоими людьми и бандитами. Я настолько наслышался о милиции, что даже не знаю, что тебе и сказать. Игорь Александрович, вы знаете меня давно, как и я вас. Скажите, в ваших руках была такая власть, ваши люди полностью владели оперативной обстановкой в городе и вдруг, такой прокол? Скажите, как ваши люди дали возможность скрыться Чекисту? Почему, в вашем городском отделе стоит такой бардак? Сейчас, я понимаю вас, почему вы его не защищаете? Вы просто хотите списать на него все свои проколы. Извините, но я был другого мнения о вас.

Передав изъятое оружие и ценности, следователю прокуратуры, Виктор убыл в Казань.

***

Около входа в министерство Абрамова остановил неизвестный ему мужчина.

– Виктор Николаевич? – поинтересовался он у него. – Я хотел бы с вами поговорить

– Извините меня, гражданин. Я вас не знаю и спешу на службу, – ответил Абрамов, обходя его стороной.

– Почему, вы не хотите со мной поговорить? – произнес он. – Вдруг вас заинтересует эта тема?

Виктор посмотрел на него. Перед ним стоял мужчина в возрасте около пятидесяти лет, одетый в хороший импортный костюм. На правой руке мужчины сверкал перстень с большим зеленым камнем.

– Хорошо, где будем говорить?

Он рукой указал в сторону парка.

– Извините, я вам не представился. Моя фамилия Ольшанский, зовут Яков Самуилович, – произнес мужчина и посмотрел на Абрамова, ожидая, по всей вероятности, какой-то ответной реакции.

– Извините, меня, гражданин Ольшанской. Это вы вчера звонили мне домой? – поинтересовался у него Виктор. – Кто вам дал мой номер телефона?

– Давайте, не будем сразу искать виновных. Звонил я. Мне хотелось с вами встретиться. Дело в том, что я представляю финансовые интересы большой группы людей, которые в принципе и делегировали меня к вам.

– Что, вам от меня нужно? Я не занимаюсь финансовыми преступлениями и поэтому, вряд ли могу вам чем-то помочь.

– Все дело в том, что вы непосредственно работали с гражданином Лобовым. Вам, наверняка, известно, что он владеет большим пакетом акций химкомбината в Менделеевске. Я не стану вам рассказывать, как он заполучил этот пакет акций. Сейчас нас больше всего интересует, чтобы он добровольно вернул их обратно. Виктор Николаевич! Мы знаем, что это можете сделать лишь вы одни и никто другой. Как я вам уже говорил, я уполномочен предложить вам за эту работу, солидную сумму. Денег много сумму. Вы их никогда не заработаете на вашей работе.

Ольшанский перевел дыхание. Абрамов сразу заметил, что его собеседник возбужден.

– Мы даже готовы передать вам небольшую часть этих акций, которая позволит вам достойно жить не один десяток лет!

«Меня неоднократно пытались подкупить, но такой огромной суммы, мне еще никто и никогда не предлагал», – подумал Виктор.

– Видите ли, Яков Самуилович. Я человек с устоявшейся психикой и старомодными принципами. Я не торгую честью и совестью. Она у меня одна понимаете и я, не хочу ее пачкать даже такими громадными деньжищами, что вы мне предложили. Лобов – преступник и вам, я думаю, лучше решать свои вопросы через суды, а не через меня и моих товарищей по цеху.

– Это ваш окончательный ответ? – спросил он у Абрамова. – Может, вы все же подумаете, а уж потом дадите свой ответ?

– Прощайте, Яков Самуилович, – произнес Виктор и направился в здание министерства.

***

После обеда Абрамова вызвал к себе заместитель министра.

– Проходи, Абрамов, не стой в дверях, здесь не подают, – произнес он и указал ему на стул. Рассказывай, как там, в Альметьевске? Неужели все так плохо, как доложил мне твой начальник?

– Извините, но я не знаю, что вам докладывал мой начальник. Однако, дела там обстоят просто из рук вон плохо. За прошедшую неделю Грошев не провел целый ряд мероприятий, которые, он, как начальник отдела милиции, должен был провести в обязательном порядке.

Костин посмотрел на Абрамова.

– Что конкретно он не выполнил?

– Во-первых. До вчерашнего дня не было задержано ни одного человека, входящего в состав группировки Хомича. Почему, не могу ответить. Грошев не стал мне объяснять причину столь либерального отношения к представителям этой группировки.

Во-вторых, проведенные ими обыска, носили чисто формальный характер. В качестве примера могу привести наглядный случай. Вчера в адресе, в котором за два дня до этого проводился обыск, мы обнаружили автомат и крупную сумму денег, принадлежащих группировке Чекиста.

В- третьих. Сотрудниками отдела по борьбе с организованной преступностью, задержан заместитель начальника отдела милиции Панкратов. Сейчас они всем отделом плотно работают с ним, пытаясь доказать ему, о его связи с бригадой Чекиста. Я, считаю, что это, сейчас, не главное направление. Грошева должен бы бросить все силы на розыск Чекиста и на задержание Хомича. Вы, уже в курсе, что нам удалось изъять несколько стволов огнестрельного оружия и крупную сумму денег? Сегодня, арестованный Муратов, сообщил мне о других тайниках, где может храниться оружие группировки, а также о месте возможного местонахождения самого Чекиста.

Костин внимательно изучил, дополнение к явке Муратова.

– Ты веришь, ему?

– Пока, да. Все, что он сообщал ранее, подтвердилось.

Костин встал из-за стола и стал медленно шагать по кабинету, словно измеряя длину и ширину своего кабинета. Наконец он остановился и посмотрел на Абрамова. Виктору в какой-то момент показалось, что он, что-то хотел ему сказать, но почему-то не решился.

– Направь в Альметьевск своего толкового сотрудника, пусть он пока там поработает. В Казани тоже работы много, – произнес Костин и сделал движение рукой, разрешая Абрамову покинуть его кабинет. Виктор взял со стола документы и вышел из кабинета.

***

Вечером Абрамов заехал в следственный изолятор.

– Виктор Николаевич! Не желаешь повидаться со своим крестником, – обратился к нему начальник оперативной части. – Он вот в этой камере сидит. Он нам здесь все уши прожужжал, что убьет тебя первого, после того, как выйдет на волю.

– Откройте камеру. Я хочу посмотреть, как он собирается меня убить, – ответил Абрамов.

Начальник оперативной части подозвал контролера и приказал ему, открыть дверь камеры. Виктор вошел в камеру и остановился у двери. Заметив его, арестованные стали медленно спускаться с коек.

– Кто дневальный? – строго спросил Цветаев. – Почему в камере бардак? В карцер захотел?

Дневальный, мужчина лет сорока, небольшого роста, в разодранной на груди майке и весь синиц от наколок, моментально бросился наводить порядок в камере. Лобова Абрамов узнал не сразу. За это время он сильно похудел, лицо его потеряло румянец и стало каким-то серым, безжизненным.

– Что, скажешь, Анатолий Фомич? – обратился к нему Виктор. – Мне здесь говорят какие-то страсти, что ты якобы хочешь убить меня? Давай, убивай, чего ждать-то? Ты обвиняешь меня в том, что я тебя обманул? Вот расскажи своим дружкам, как я тебя обманул?

Лобов окинул взглядом сокамерников.

– Вы меня склонили к сдаче оружия и тем самым сделали меня лидером, преступной группировки, – громко произнес он. – В результате этого, мне сейчас «корячится» громадный срок.

Абрамов усмехнулся.

– Я думал, что ты, Лобов, умнее стал. Скажи, а, как бы ты поступил на моем месте? Это, брат, моя работа и за эту работу мне платит государство деньги. Убивать ты нормально не научился, да держать язык за зубами тоже не смог. Здесь люди не знают, но я могу сказать им честно, как ты трещал у меня в кабинете, сдавая мне свои связи и своих друзей. А теперь, ты меня называешь, почему-то, обманщиком. Может, стоит тебе напомнить, как я возил тебя домой, как ты там ел борщи и шашлыки, а в это время твои пацаны сдавали мне оружие.

Глаза заключенных засверкали от интереса.

– Скажи! Я обманул тебя и привлек кого-то из ребят к уголовной ответственности? Нет, они все на воле. Это ты учил их молчать и не сотрудничать с милицией! так скажи им всем, почему, я вдруг оказался среди твоих друзей? Все просто, тебе очень захотелось жить, вкусно жрать. Тебя не судьба друзей беспокоила, а свое личное благополучие и ты меня еще называешь, не честным человеком, побойся Бога, Лобов.

Все посмотрели на Лобова, отчего он покраснел и отвернулся в сторону.

– Лобов, ты «блатуешь в хате», хочешь поднять свой авторитет. Давай, лай и дальше. Собака лает, караван идет. До свидания, Толя.

Они вышли из камеры и направились дальше по этим бесконечным коридорам, пока не вышли на улицу. Виктор оглянулся и посмотрел на тяжелые металлические ворота, которые отделяли одну жизнь, от другой.

***

Лобов проснулся среди ночи, майка и рубашка были мокрыми от пота. Он снова видел уже полузабытый им сон, в котором он бежал по дорожки и вдруг уткнулся в невидимую для его глаза преграду. Он, снова, как и в прошлый раз, пытался обойти ее, но никак не мог это сделать. Куда бы, он не шел, везде была одна и та же преграда. За ней стояла его жена Валентина, которая держала на руках маленького ребенка.

Встав с койки, он подошел к столу и, налив в эмалированную кружку немного воды, с жадностью осушил кружку. Стараясь не разбудить своих сокамерников, он сел на лавку и закурил сигарету. Он сделал глубокую затяжку и выпустил тонкую струйку дыма в потолок. Тишина в камере, и размеренные шаги контролера за дверью, лишний раз подтверждали реальность происходящих с ним событий.

«Почему я тогда не придал большого значения этому сну, – подумал Анатолий. – Вот она свобода, за стеной камеры, но, чтобы снова ее ощутить, нужны годы. Кто я теперь, некоронованный король Елабуги, зека и не более. У меня было все, деньги, завод, женщины, семья, а теперь это все в прошлом. Как она мне тогда сказала, ты вернешься домой, но без денег и славы. Тебе придется все начинать сначала. Все, что ты имел, все превратиться в прах»

Ему до слез стало жалко себя, он затянулся дымом так, что у него перехватило дыхание. Приступ кашля, заставил его, прикрыть ладонью рот и сделать еще пару глотков воды.

– Фомич! Ты, что не спишь? Ты, чего «гонишь»? Смотри, крыша совсем съедет, – произнес сосед по койке. – Меня попросил за тобой присмотреть Хирург, у него большие виды на тебя.

– Что, ему нужно от меня? – спросил полушепотом Лобов.

– Наверное, не любви, – ответил сосед и рассмеялся. – Это ты его сам спросишь при встрече.

– При какой встрече? Я словно птица за решеткой, а ты о встрече

– Тихо, Фомич! Не суетесь, когда это не нужно. Для Хирурга, здесь нет решеток и дверей. У него, все в руках, в этом изоляторе, везде его люди.

Лобов встал из-за стола и лег на свою койку.

– Не спи, Фомич! Он скоро придет. Хочет с тобой, что-то «перетереть».

Лобов лежал на койке, боясь закрыть глаза. Он услышал, как стал посапывать его сосед по койке. Темнота в камере становилась все гуще и гуще. Луна, освещавшая камеру, стала исчезать за стенкой. Глаза Фомича стали закрываться, а тело вновь приобрело невесомость. Сон сморил его, и он заснул. Разбудило его легкое прикосновение руки. Лобов вздрогнул и открыл глаза. Перед ним стоял контролер.

– Тихо, – произнес он. – Вставай и выходи из камеры.

Лобов осторожно сполз с койки и, обходя валявшуюся на полу обувь сокамерников, вышел из камеры. Вслед за ним, осторожно ступая, вышел контролер.

– Пошли, – произнес контролер и повел Лобова по длинному коридору.

– Стой! – последовала команда контролера.

Лобов остановился у дверей камеры. Контролер открыл дверь и втолкнул его темноту. В камере было так темно, что Лобов не сразу увидел сидевшего на койке Хирурга.

– Ну, как жизнь, сладенький? – услышал он знакомый голос Хирурга. – Ты еще помнишь, меня?

– Да – коротко ответил Лобов.

– Это хорошо, что ты не страдаешь провалами памяти. Так, вот, слушай, что я тебе скажу. Ты должен передать акции Менделевского химкомбината человеку, которого я тебе назову чуть попозже. Я знаю, что у тебя есть еще несколько квартир в Менделеевске. Их тоже придется передать нашим людям, как и рынок в Елабуге. Тебе хватит колбасного цеха и пекарни.

– Хирург! Ты меня просто раздеваешь. Скажи, а на что будет жить моя семья? У меня маленький ребенок, мне бы хотелось, чтобы у него был гарантированный кусок хлеба.

– Я заметил, что ты Лобов, не отличаешься сообразительностью. Ты, же сам, это все отобрал у людей. Почему ты, сейчас, цепляешься за все это, словно это ты заработал непосильным трудом? Главное, сейчас, в твоей жизни – вовремя поделиться своим добром с товарищем.

Глаза Лобова уже привыкли к темноте, и он смог различить в темноте фигуру Хирурга. Вместе с ним в камере находилось еще три человек, которые сидели сбоку от него.

– Если я не соглашусь? Что тогда?

В камере послышался негромкий смех.

– Сладенький! Здесь такого не бывает. Это ты там, на воле, что-то из себя представлял – здесь ты никто, и фамилия твоя, никак. Ты, просто, тюремная пыль! Ты понял меня.

– Да, Хирург, я все понял. Я сделаю все, что ты скажешь.

– Значит, договорились. Жди, тебе скажут, что нужно будет делать дальше.

Через секунду дверь камеры открылась, и в дверях появился контролер. Лобов вышел из камеры и последовал за ним.

***

– Как дела в Альметьевске? – спросил Абрамова начальник Управления. – Что дали обыска?

– Пока сказать еще не могу, мне еще не звонили, – ответил Виктор и положил трубку.

«Что же он не звонит?», – подумал он и, подняв трубку, стал набирать номер Альметьевска.

Трубку снял дежурный по отделу милиции. Переговорив с ним, Виктор попросил его разыскать Сергеева. Оперативник позвонил где-то, через полчаса.

– Павел! Вы адрес, где может находиться Чекист, проверили? – поинтересовался Абрамов у него.

– Виктор Николаевич! Мы обложили этот адрес, но перехватить Чекиста не смогли. Похоже, его предупредили местные сотрудники милиции. Есть информация, что его вывезли на машине депутата Государственной думы.

– Почему, вы так решили?

– Во-первых, об этом сообщил источник. Во-вторых, кроме этой машины, из ворот коттеджа больше ни одной машины не выезжало. Уйти пешком, он просто не мог, так как коттедж был плотно блокирован.