Соседи и родня Оттавии Малевольти

–Джейн…– страстно прошептал он.

Она улыбнулась и спросила:

–А как зовут моего господина?

–Биффорд Олди.

Женщина принимала ласки чужого мужчины и таяла от прилива нежности. Биффорд всю ночь дарил себе и ей счастье плотской любви.

Под утро, перебирая рукой локоны её волос, он уснул с улыбкой на губах.

Наяда была уверена, что слугам дали распоряжение не выпускать её. Но спальня находилась на первом этаже, и женщина, одевшись, осторожно открыла окно и выбралась из дома.

По дороге домой баронесса уныло думала: «Почему сердце моё в смятении? Почему перед глазами вновь всплывает образ Биффорда? Поиграла в простолюдинку… Служанка Джейн, ха! Интересно, конечно, было пощекотать себе нервы и развеяться от семьи, от измен Нормана…но, если все мои похождения всплывут? И этот Олди, наверняка, всех женщин также зацеловывает и ласкает, как и меня…» И от этих мыслей ей стало больно. Почему она не хочет ни с кем делить этого Олди? Но она его больше никогда не увидит, и Наяда заплакала.

Дома муж встретил миссис Сэндлер настороженным взглядом. Наяда старалась на него не смотреть.

–Ты соскучилась, дорогая, может, займёмся любовью?– предлагал играючи Норман.

–Опять шутишь,– отмахнулась от него жена.

Почему она не спешит поделиться новым опытом с Норманом? Может, теперь и с мужем она сможет получать то же удовольствие, что давал ей Биффорд? Но нет, после ласк Олди она не хочет, чтобы Норман дотрагивался до неё. Почему? Ведь Сэндлер имеет на неё право, а мистер Олди никаких.

–Прислали ли тётушки какие-либо письма мне или Орину?– узнавал муж.

–Нет.

–Странно. А какого числа ты отбыла?

–Не помню.

–Так и запишем: скрывает ряд невыясненных обстоятельств,– язвил Норман задумчиво и выводил жену «на чистую воду»,– Почему я должен верить тебе, если ты меня всегда обвиняешь в прелюбодеяниях? После поездки в Лондон ты сама не своя…Ты изменила мне, Наяда, это очевидно.

–Нет, Норман, нет,– отрицательно затрясла головой женщина.

Мужчина придал голосу дружелюбный оттенок:

–Отпираться глупо, я же юрист. Ты прячешь глаза, тоскуешь по любовнику, впадаешь в какую-то отстранённость. Бедняжка, зачем же так изводиться?

Наяда опрометчиво приняла иронию мужа за сострадание.

Она всхлипнула, села на стул, и, закрывши лицо руками, призналась:

–Я изменила тебе, Норман.

–Я нисколько не сомневался в твоей наигранной добродетели в таком весёлом местечке, как Лондон! При первом же искушении твоё хвалёное благонравие дало огромную трещину!

–Всё вышло случайно…Я сопротивлялась!

–И кто же подверг мою благочестивую Наяду таким соблазнам? Неужели старая карга, тётка Филдинг, напала из-за угла?

«Он прав, я сама пошла искать приключений ночью в трактир…»– осознала женщина.

–Но теперь же я – твой идеал женщины! Общедоступная, любвеобильная женщина без комплексов!

–Так ты получала удовольствия…– прошипел злобно муж.

Его лицо покрылось красными пятнами. Жена благоразумно отскочила в сторону.

–Ты будешь гореть в аду!– прокричал в ярости Норман.

–Может, и буду! Но какое счастье, что там тебя уже не будет: твоя проспиртованная основа сгорит гораздо быстрее!

Норман отвернулся и ушёл не оглядываясь.

20 июля 1.814 года. После беседы с адвокатом Сэндлером один джентльмен поделился мнением с судейским лицом:

–О, этот человек очень умён, но его внешний вид поначалу меня насторожил, мне показалось, что у него лицо пьющего человека…или это мне только показалось?

–Да, Сэндлер вёрткий тип и чертовски умён. Но в последнее время много пьёт, совершенно не придерживается этикета, не следит за эстетикой лица…

–Просто звереет потихоньку,– усмехнулся почтенный джентльмен.

Вошедшему в кабинет Хедлунду Норман, который глядел в окно, нервно сообщил:

–Сейчас из-за угла появится Оттавия Малевольти…

–Откуда знаешь?

–Сердце сладко ёкнуло.

И действительно: через мгновенье из-за угла вышла эффектная итальянка Малевольти.

–К чёрту эти бумажки!– отпихнул папку в сторону адвокат.

Он бросился к выходу из здания. Сбил с ног парня-почтальона и даже не извинился.

Любимую женщину Норман нагнал за поворотом. Налетел на неё, как разбойник, схватил за плечи, прижал к прохладной каменной стене, покрыл лицо поцелуями.

Оттавия нападения не ожидала, растерялась.

Но когда Сэндлер добрался до губ любимой, она со слезами запротестовала:

–Я же не уличная потаскуха, чтобы целовать меня на глазах у прохожих!

–Плевать мне на всех,– задыхаясь от страсти, шептал мужчина.

К счастью ротозеев-прохожих было пару человек – бродяга да старый, подслеповатый джентльмен, что еле передвигался, уперев взгляд в тротуар.

–Я же говорила тебе, что моя душа зовёт только Орина!– отталкивала Нормана Отта.

–Орин ненавидит тебя!– зло выкрикнул Сэндлер, и скорым шагом вернулся в судейскую контору.

21 июля. Артур, конечно, посещал публичные дома, ведь 24 года – сочная дата, но из его головы не шла обида, нанесённая Рут Оллинхэм, её пленительная красота всё ещё не отпускала, будоражила юношеские мечты.

И вдруг сегодня он получил записку от этой высокомерной дамы: «Годы идут, и мне стало скучно. Приезжай. Слуг я отпустила на выходные. Банкир уехал в Лондон. Открою сама».

–Я не собачка на побегушках! Пусть ищет другого мальчика для утех,– возмутился юноша.

Он подошёл к зеркалу и принялся укладывать бакенбарды, что с недавних пор красиво обрамляли его лицо. Затем бросил расчёску, и чуть ли не бегом припустил к двери.: пусть Рут не любит его, но всё же будет обнимать и целовать его!

Артура Боу охватила волна нетерпения, как только он переступил порог дома Оллинхэма. Сняв шляпу, он потянулся было к Рут за поцелуем, но плутовка играла с ним – смеясь, отбежала. Это нисколько не забавляло парня, а только злило. Он преследовал её из комнаты в комнату.

Обидевшись, сел на стул, закинув ногу на ногу, и насупился. Рут подкралась неслышно. Пощекотала его лицо шёлковым платком, затем запрокинула Артуру голову, наклонилась и поцеловала в губы. Смеясь, опять отскочила.

Юноша помчался за ней с новым азартом. Настиг в спальне и повалил на розовую постель с балдахином из нежного газа. Он целовал её, она продолжала смеяться. Тогда Артур стал играть языком с её ухом, шеей, расстегнул сзади платье и жадными руками стал ласкать грудь. Дыхание девушки сделалось прерывистым.

Утром уставшая Рут в пеньюаре провожала любовника до двери. Он надел шляпу, как вдруг в дверь вошёл банкир Оллинхэм.

Старик оглядел застывших молодых людей и разразился бранью:

–Где семейка Боу – там сплошные скандалы! Теперь я понимаю, почему никто в Лондоне не кидался на такое сокровище по имени Рут Брантуэйт. Один я, дурак, приехал и посватался!

–Просто удивительно, сэр, до какой степени в истерике Вы преувеличиваете факты и естественное положение вещей,– нагло оправдывалась жена банкира,– Мистер Боу зашёл узнать под какие проценты можно поместить свой капитал в банк.

–Да тебе, Рут, надо было играть в театре на пару с Эдмундом Кином в пьесах Шекспира. Милочка, если Вы думаете, что я буду сквозь пальцы смотреть на Ваши шашни, и беспрепятственно отпускать на сомнительные вечеринки, то Вы ошибаетесь. Человека с большим мешком денег разведёт с женой даже не король, а любой чиновник. Собирайте свои вещи, и подите прочь из моего дома!

–Но мне должно причитаться намного больше, чем просто мои вещи,– возражала Рут.

–Благовоспитанным жёнам достаётся капитал мужа только после их кончины, здесь же имеет место пошлый разврат, измена. И Вы должны прекрасно понимать, что не получите ни пенни. Кстати, Вы и пришли в этот дом без приданного, без денег и уйдёте.

–Но куда же я пойду?!

–Рут, я, как честный джентльмен, женюсь на Вас,– заверил «бедняжку» Артур.

Но слёзы из глаз девушки побежали ещё сильней.

Появление Артура с невестой вызвала в доме Боу ступор.

Как всегда больше всех досталось Оттавии, Освальд горланил:

–Ты воспитала моих сыновей необузданными и несдержанными! Сначала Эммит привёл в дом невесть кого, теперь Артур отбил у уважаемого человека жену! Они опозорили мою фамилию!

–Они не сделали ничего плохого,– возражала жена,– Они всего лишь не пошли наперекор сердцу, игнорируя мнением общества, мальчики женились на тех, кого выбрали сами. И разве это не вы сами опозорили фамилию, изнасиловав беззащитную, итальянскую девочку-подростка?

Старик неодобрительно оглядывал красавицу Рут.

Он продолжал ворчать на сына:

–Ничего нельзя придумать хуже брака по любви! Когда ослеплён ярким, обманным светом пресловутой химеры-любви. Но надо признать: нет силы сильнее, чем желание завладеть любимым объектом. Думаешь, завладел святыней, и всё пойдёт в жизни, как по маслу? В быту много подводных камней. Вот я любил вашу мать, но после рождения Виндэлии бежал от её упрёков на Цейлон. Когда вернулся, жена стала молчаливой и безропотной, но это была уже не любовь, и даже не почтение, а просто терпимость.

Оттавия растерянно проронила:

–Счастья вам, дети.

Молодые кивнули ей и прошли в комнаты жениха.

В спальне Рут села у зеркала и принялась снимать серьги.

Она поинтересовалась:

–Артур, почему твой отец упомянул о браке Эммита, как о чём-то запредельном?

–Это тайна…

–Как? Даже от меня?

–Шеннон не дворянка.

–Я видела её как-то в магазине…Как твой брат мог полюбить такую невзрачную особу?

–Твоя красота, без сомненья, похожа на пышную розу, но некоторым чудакам милее полевые цветы: ромашки, колокольчики и незабудки.

–Возможно…Значит Эммит встретил незабудку и не смог её забыть,– хмыкнула девушка,– Но она не дворянка, а значит – я никогда не заговорю с Шеннон, а значит – и с твоим братом.

–Это жестоко. Ты тоже не гладко вошла в нашу семью.

–Ну, хорошо, ради тебя я для приличия буду иногда разжимать рот, чтоб поздороваться с ней.

30 августа.

Наяда с усмешкой спросила у мужа, зайдя в его кабинет:

–Какой же подарок приготовит мне муж на день рожденья? Ответ очевиден: конечно, напьётся.

–Ты ещё смеешь показывать зубы?

–Несомненно. Мы с тобой теперь на равных.

–Что-то я ни разу не видел тебя карпеющей над речью для оправдания подсудимого.

–У меня куча других дел. Воспитание твоей дочери, наблюдение за порядком в доме.

–Что ты от меня ждёшь? Что я дам слова не напиваться? А я не дам. Буду вести себя, как обычно – отвратительно.

–Будет полно литераторов, актёров и музыкантов, а ты вместо того, чтобы декламировать стихи опять напьёшься? Тебя ничего не интересует? Да на тебя нарисуют шарж или настрочат памфлет.

–Подумаешь эпиграмма! Да я развлекаю публику почище твоих лицедеев! На меня только все и смотрят.

Баронесса махнула на него рукой: «С ним всё понятно, специально хочет испортить мне праздник».

Брат, как глава дома, находился рядом, когда Наяда встречала и привечала гостей. Кислые мины Орина раздражали её.

Она сделала ему замечание:

–Мог бы ты быть чуть-чуть полюбезнее?

–Честно сказать, все эти поклоны и церемонии навевают на меня тоску,– признался парень.

–Но этим отличается наше именитое общество.

–Знаешь, у дикарей тоже есть особые приветствия для вождей. Я всегда сравниваю Высший Свет и Совет вождей.

Женщина засмеялась.

–Цивилизация и первобытное общество далеки друг от друга,– категорично заявила она.

–Чем же? Их вина в том, что они не изобрели порох?

–Ты считаешь, что индейцев можно ставить вровень с нами? Этих немытых, неграмотных особей неизвестного вида животного? Да наши крестьяне куда чище.

–Мне стыдно за тебя. У индейцев своя философия. Они очень горды и смелы. Достоинства в них больше, чем у принцев крови.

–Ты обвиняешь меня в невежестве? Я для полного совершенствования должна ещё выучить индейскую философию? Тогда привези мне хоть одну книгу из Америки по их философии,– ехидничала Наяда.

Вошедшему Биффорду Олди спесивое выражение лица надменной блондинки показалось странно знакомым. «Боже! Сомненья нет – это Джейн! Я нашёл её! Правы были в гостинице, когда сказали, что приметы искомой служанки совпадают с наружностью постоялицы миссис Сэндлер»,– обрадовался он.

–Кто та великолепная дама?– спросил Олди у поверенного банка Оллинхэма.

–Это хозяйка дома. Баронесса Наяда Сэндлер,– подымаясь по ступеням с придыханием, сообщал банкир

–Наяда? Какое странное имя…но, несомненно, очень ей подходит. Загадочная женщина.

–Наяда – загадка? Да она обычная светская львица!

«Так дама играла со мной в игру, где развлекалась в образе служанки!»– возмутился Олди.

–А леди Сэндлер может проявить особую благосклонность?

–Она даст Вам поцеловать свою руку, больше надеется не на что. Наяда – образец нечеловеческого хладнокровия.

–А я думаю – это маска для гостей,– усомнился прибывший из Лондона гость,– А дома эта женщина само очарование.

–Ха! Сразу видно, что Вы приезжий. Миссис Сэндлер слывёт занудой, мегерой и домашней тиранкой. Прислуга её ненавидит, а муж приходит домой лишь только затем, чтобы выспаться.

Оллинхэм приподнял цилиндр и, улыбаясь, представлял гостя:

–Имею удовольствие представить Вам нашего лондонского начальника лорда Биффорда Олди.

Наяда пыталась справиться с обуявшими её эмоциями: ей хотелось убежать, спрятаться…потому, что безудержно тянуло кинуться в объятия Биффорда. Она присела в реверанс, пряча глаза.

–Вам душно, леди? Ваше лицо залила краска,– разыгрывал Олди озабоченность,– Принести холодного лимонаду?

–Нет, нет, спасибо,– залепетала баронесса.

Орин тоже воззрился на сестру, не понимая, как за минуту та из тигрицы превратилась в кроткую овечку.

–Не окажете ли честь сопроводить Вас в сад?– не унимался Олди.

–Я – хозяйка торжества и именинница, мне нельзя покидать дом,– мялась баронесса.

Она присела в реверанс в знак благодарности, и шепнула ему:

–Оставьте меня.

Лорд нагнулся и поцеловал её руку, прошептав:

–Ни за что.

–Хорошо, будьте так добры, сопроводите меня на балкон,– сдалась Наяда.

–С удовольствием, леди Сэндлер.

–Вы позволяете себе распоряжаться мною,– неодобрительно заметила ему дама полушёпотом.

–А я-то ломал голову, соображая, как служанке Джейн удаётся быть возвышенной и выдержанной. А это был плохой спектакль! Благородство крови не скрыть за дешёвой одеждой, Наяда.

–Вы меня с кем-то спутали,– холодно вставила баронесса опровержение в горячую тираду Биффорда.

Они вошли на балкон, увитый плющом.

Мужчина мечтательно продолжал:

–Да, я знавал девушку, похожую на Вас, но она была не сухая и сдержанная леди, а прямодушная служанка Джейн.

–Убирайтесь, убирайтесь с моих глаз,– взмолилась Наяда, отворачиваясь.

–Сама учтивость,– театрально изумлялся Биффорд,– А мне-то все уши прожужжал, что дом миссис Сэндлер – самый нравственный рассадник аристократов крови, здесь, дескать, царит этикет и благоразумие в высшей степени.

–Вам нагло врали. Всю идиллическую картину портят мой алкоголик-муж и несносный братец.

–Вы умоляете свои заслуги. Я, конечно, наслышан о похождениях Вашего братца, но его сестра превзошла его в распутстве.

–Бессовестный изверг! Вы намерены шантажировать меня, требуя денег?– с гневом вопрошала женщина, повернувшись к лорду.

Аристократ рассмеялся.

–Денег! Этого товара у меня завались! Ах, Наяда, неужели ты не разгадала меня? Я – деспот и шантажист…который любит тебя.

–Шут.

–Поверь мне, любимая. Я был на грани помешательства, когда проснулся, а тебя не было рядом. Я узнавал о всех служанках по имени Джейн…Как же ты далеко убежала…Хорошо, что в гостинице «Большой кит» меня навели на правильный след…

–Я не верю Вам, лорд Олди. Наша встреча – случайность. Вы прибыли в свой филиал банка с ревизией, а сейчас, чтобы отомстить мне за игру, изображаете чувства, коих нет.

–Не надо приписывать другим свои грехи! Это ты разыгрывала спектакль, развлекаясь!

–А ты, думая, что я простая, бедная девушка поспешил завладеть мною!

Биффорд привлёк к себе эту разъярённую мегеру, и впился в соблазнительные губы. И у Наяды не хватило силы воли оттолкнуть его. Наоборот, она прильнула к нему и растаяла, упиваясь негой. Губы Олди не лгали, в его поцелуе чувствовалась жажда влюблённого.

Наяда зашептала ему в лицо оправдания:

–Поверь мне, Биффорд, я не грязная потаскушка, я всего лишь один раз переодевалась в служанку. Первый раз в жизни я хотела испытать, что значит быть необременённой властью, но люди всегда от чего-нибудь зависят…

–Я хочу вновь насладиться тобой…увидеть твою страсть…

–Нет!– отшатнулась женщина.

–Да.

–Нет!

–Да.

–Умоляю: не прибегай к шантажу…и к ласке, иначе…иначе…

–Убьёшь меня?– со смехом переспросил Биффорд.

–Не прибегай к насилию через шантаж, иначе я возненавижу тебя, – выпалила баронесса.

–А разве Вы питаете ко мне какую-либо привязанность?

–Да. Я успела…я успела полюбить Вас,– выдохнула Наяда.

–О, нет!

–К сожалению – да.

–Я хотел сказать: о, нет, я даже не смел мечтать. Я останусь в Вашем городе.

–Нет!

–Да.

–Нет!

–Да.

–Но тогда каждое твоё появление будет соблазнять меня и искушать…Мне будет больно видеть тебя, и не иметь возможность обнять…

–Где ты была раньше?– с болью в голосе и укором к судьбе воскликнул мужчина,– Я узнавал: ты в девичестве подолгу гостила в Лондоне, а я ни разу не встретил тебя на балах! Больше десяти лет ты уже замужем за другим…

–Долгие годы без счастья,– вторила Наяда.

–И ты думаешь, что теперь я смогу жить, и не стремиться вновь увидеть тебя?

–Я дам свой портрет…

–Он не заменит оригинал. Я не мальчишка-романтик, чтобы довольствоваться немногим, выдумывая любовь, тешить себя пустой надеждой.

У обоих из глаз брызнули слёзы.

На балкон вышел Тайлер Оллинхэм.

–О, миссис Сэндлер, чем так расстроен лорд Олди? Не часто увидишь слёзы на глазах у столь мужественного мужчины.

–Я рассказала ему о гибели своей дорогой сестры Граветин,– всхлипнув, сказала хозяйка дома.

–Это ужасно, ужасно,– подтвердил Биффорд, отворачиваясь.

Баронесса Сэндлер выскользнула с балкона, оставляя гостей.

Оллинхэм задумчиво подтвердил:

–Да, даже старые раны больно тревожить.

Ноги несли Олди вслед за любимой женщиной. Вот она вырывает бокал со спиртным у джентльмена в белом парике.

–Хватит пить, ты меня позоришь,– укоряла баронесса мужа.

–Жёны подрезают мужчинам крылья, а потом укоряют, что они не ангелы.

–Своей иронией ты превозносишь себя до небес. Но чем ты превосходишь остальных? Сам ведь далёк от идеала.

–Наяда, иди к поэтам, те уже читают оды в твою честь,– гнал её Норман.

Жена от него отстала. Быстрым шагом направилась к группе людей, что слушали стихи.

Незнакомый молодой человек высокопарно спросил у Нормана:

–Вас нисколько не волнует общественное мнение?

Адвокат воззрился на гостя. Лощёный брюнет так и светился презентабельностью. «Неплохая бы получилась парочка из него и Наяды»,– ухмыльнулся Сэндлер.

Вслух же он сказал:

–Вы всё не так поняли: у нас городской конкурс на самого пьяного хозяина, и на самую стервозную хозяйку. Собственно с кем имею честь говорить?

–Я пришёл с мистером Оллинхэмом, я представитель банка из Лондона. Моё имя Биффорд Олди.

Норман выпятил нижнюю губу, кивая в знак удивления.

–Высокая шишка,– похвалил хозяин молодого человека.

Олди указал в сторону официанта с разносом, у коего стояли разнообразные алкогольные напитки:

–Виски?

–Ага, бутылки две-три,– кривлялся барон, забирая с разноса стопку.

–Алкоголь воспринимается Вами, как экстремальный вид спорта?

–Вот именно.

–В такой борьбе огненная жидкость обычно побеждает человека.

–Да я давно уже на краю пропасти.

–Не понимаю, что привело Вас к краю обрыва. Прекрасная жена, дети, высокий доход, положение в обществе: всё есть.

–Между этими аспектами нет гармонии. Жену не люблю. На работе кривлю душой в угоду толстосумов. В Высшем обществе разочаровался…

–Так поменяйте что-либо в жизни!

–Дельный совет. Хотя я вдруг понял, в чём ошибался…Я выдумал себе идеал. Не мог довольствоваться тем, что имел, тяготея к другой женщине. Не мог быть счастливым, хотя всё имел для этого. Может, так бывает со всеми? Наши мятежные души всегда в поиске, всё время ищут что-то более стоящее и прекрасное.

Лорд Олди пробыл в доме капитана Филдинга и его сестры, пока гости не начали покидать гостеприимных хозяев.

Когда Олди направился к выходу, Наяда спустилась за ним, но он не заметил, что кто-то спешит за ним.

Он зло попросил кучера:

–Любезный, а отвези-ка меня в бордель.

Баронесса села в свою карету и поехала следом. «Неужели мой возлюбленный войдёт к дешёвым проституткам после того, как только что объяснился мне в любви?»– не верилось ей.

Биффорду показались отвратительны старания фригидной проститутки.

Он, поспешно одеваясь, будто что-то гнало его отсюда, говорил ей:

–Зачем пыжиться и изображать то, о чём понятия не имеешь? Опытному мужчине сразу видно твоё поганое притворство, обманывай лучше наивных студентов.

Олди вышел из публичного дома. Хотя тёмная мгла ночи нависла над городом, он различил сидящую возле кареты прямо на земле плачущую женщину. Мужчине стало жаль бедняжку. Он подошёл и поднял её за плечи. Лицо женщина укрывала в тончайшую шаль и безутешно рыдала ещё громче.

Лорд уговаривал её:

–Здесь не место для благородных дам. Ваш муж всё равно вернётся домой, к Вам.

–К чёрту мужа, там были Вы, Биффорд,– подняла на него зарёванное лицо Наяда.

–О, Боже! Любовь моя, что Вы здесь делаете?– опешил мужчина.

Женщина в ответ только всхлипывала. Биффорд усадил её в свою карету, прислонил к себе. Она рыдала в истерике, он гладил её по плечу, приобняв, другой рукой гладил по мокрому лицу.

–Я же мужчина, Ни-Ни, а ты так далека и недосягаема…

–Я здесь,– опротестовала Наяда,– Отвези меня не домой, а к себе.

Ни-Ни её ещё никогда не называли. И это ласковое прозвище звучало так мило.

–О, Бифф, я ещё никогда так безумно не любила! Я вообще до этого ничего не знала о любви!

Он впился губами в этот обожаемый рот. Она всхлипывала, и он переключился на её шею.

Карета остановилась у гостиницы. Олди закутал лицо женщины в шаль, она ему улыбалась сквозь щёлку материи.

Биффорд постарался обучить любимую в номере гостиницы многообразию поз.

И после многоразового соития, он счастливо шептал ей:

–Так часто я ещё никогда не занимался сексом…Всю ночь подряд, раз за разом я сливаюсь с тобой в единое целое. Я хочу быть всегда рядом с тобой. Просыпаться вместе и обедать, восхищаться тобою ежеминутно…

–Я потеряла своё хвалёное благоразумие,– хихикала Наяда,– И очень этому рада. Пусть Сэндлер разводится со мной.

–А я с испугом ждал, что сегодня ты вспомнишь в постели о своих хороших манерах и будешь искренне фригидной, как большинство аристократок.

–Прискорбно тебя разочаровывать.

–Похоже, ты не торопишься домой…

–Выгоняешь?– удивлённо подняв брови, спросила Ни-Ни.

–Я боюсь, что безупречная репутация леди Сэндлер даст трещину…Ты уверена в кучере?

–Когда я с тобой, то мне всё остальное безразлично.

–С мужем ты тоже такая страстная?

–Совсем нет. Мы никогда не занимались с ним ничем подобным. Пару поцелуев в щёчку, быстрый секс и всё.

–Он тебя совсем не любит.

–Это я теперь понимаю.

Норман появился перед Орином с вопросом:

–Последние гости разошлись, а я не могу отыскать Наяду. Случайно не знаешь: где она? Уже ночь…Не случилось бы чего…

–Да, она говорила, что собиралась заехать к Беуле,– врал капитан,– Ты не волнуйся, я сейчас поеду и встречу её.

«И чего это Сэндлер всё ещё на ногах? Не мог посильнее напиться!»– подумал Филдинг. Брат сердцем чувствовал, что сестра кем-то увлеклась, и не в силах оторваться от любимого человека.

Куда ехать он понятия не имел. Его карета простояла за поворотом, а затем Орин приказал ехать домой. «Скажу: карета сломалась. Надо только Бурксу сказать, чтоб дождался Наяду и предупредил на счёт Беулы»,– решил капитан.

Юноша постучался в спальню Нормана и услышал встревоженный женский шёпот.

–Ах, подлец! Затащил в постель служанку!– заорал родственник и вышиб дверь.

Женщина прятала голову под одеялом.

–Убирайтесь из чужой постели, или я вышвырну Вас в окно!– в ярости угрожал Филдинг неведомой даме.

Раздалось женское хныканье.

–Жаль, что я в детстве не пришиб тебя, Норман, цветочным горшком!

И Орин одним рывком сбросил одеяло со шлюшки.