Соседи и родня Оттавии Малевольти

Августа вечером пришла в комнату дочери. Устало опустилась в кресло и заунывно вопрошала:

–Ну разве мало других кавалеров? Зачем тебе Роланд? Он такой некрасивый…

–Но и я не красавица.

–Беула много лет лгала мне, встречаясь с твоим отцом…Ты же знаешь…

–Ты думаешь, Роланд тоже лжец?

–Мне противно даже думать, что тебя будет обнимать сын Беулы.

–Но, мама, Беула – твоя сестра, неужели в тебе не осталось и капли любви к единокровному человеку?

–Подумай, как я смогу идти на свадьбу рука об руку с этой змеёй-предательницей, что разрушила мой брак?

–Разве брак с моим отцом был для тебя так уж и важен? Разве любили вы друг друга беззаветно и трепетно?

Женщина задумалась, и через пару минут более миролюбиво признавалась:

–Вообще-то Беула владела тем, что и мне едва ли принадлежало…Муж нужен мне был для душевного спокойствия, для размеренной, уравновешенной жизни. Лишившись видимого счастья, я вдруг поняла, что прозябала. И сердце сразу нашло настоящую любовь…

–Ты влюбилась в другого мужчину?

–Это моё счастье и несчастье.

–Я уйду в монастырь, если Роланд не предложит мне идти замуж,– вдруг заявила Билинда.

–Деточка, как же так?! Зачем лишать себя радостей бытия?

–Каких радостей, мама?

–Не надо глупить, будут у тебя другие женихи,– махнув рукой, встала Августа, намериваясь выйти из комнаты.

Дочь преградила ей путь, истерично заявляя:

–Роланд – самый лучший! Его выбрало моё сердце! Я ни раз представляла себя женой каждого более менее потенциального жениха, и кроме неуверенности и растерянности в моей душе ничего не возникало. Ни о ком я не мечтала до сего времени.

2 октября. Джентльмены и леди съехались за город, кто играть в стипль-чез, остальные поболеть за соревнующихся.

Дамы и другие наблюдатели заняли позицию у таверны, хозяин которой вынес столы на пригорок. Трактирщик заставил столы яствами и всевозможными напитками: господа заранее оплатили ему за эту услугу.

Обзор был превосходен. Зрители обсуждали наездников и их лошадей.

Участники игры выстроились вдоль намеченной линии и приготовились по свистку скакать до ближайшей деревни.

Артур Боу восседал на лошади игреневой масти (рыжей с белой гривой и хвостом). Его брат красовался на чубаром скакуне (барсового раскраса – белого в небольших угловатых, коричневых пятнах).

Роланд Спенсер предпочёл традиционную чистокровную английскую гнедую лошадь.

Берни Драммонд сидел на золотогнедой кобылке.

Щуплый грум банкира Оллинхэма вжался в седло арабского скакуна в яблоко.

Наездник Майерса с рыжей бородкой нервно натянул поводья буланого коня (жёлто-песочная окраска всего туловища и головы, хвост и нижняя часть ног – чёрные).

Ещё десяток играющих ожидали начала забега.

Вот седоки получили сигнал, и ринулись галопом напрямик, преодолевая препятствия в виде кустов, рвов и канав, объезжая деревья.

Болельщики оживлённо загалдели, обсуждая тактику скачущих.

За крайним четырёхместным столиком сидели Августа и Оттавия, у обеих шляпки с плюмажем. У баронессы с двумя павлиньими, у Малевольти красовались несколько страусовых перьев.

Итальянка замерла и следила за забегом лошадей пасынков.

Её внимание отвлёк вежливый вопрос:

–Ах, у вас есть свободные места! Можно к вам присоединиться?

Голос принадлежал барону Филдингу.

–Да, конечно садитесь,– уже отвечала Августа,– Рада видеть Вас в хорошем здравии, баронесса Бонэм.

–Спасибо, милочка. Что за прелесть отдых за городом.

За соседний столик уселись чета Сэндлер и чета Росс.

Августу передёрнуло, когда заискивающие и извиняющиеся глаза сестры встретились с её взглядом. Раньше ей удавалось избегать общества Беулы.

–Орин, можно поменяться с Вами местами? С этого места солнце слепит глаза,– попросила миссис Драммонд у джентльмена.

Тот даже был рад поменяться местами, ведь после перемещения он оказался ближе к Оттавии.

Зато Августа сидела теперь спиной к соседнему столику. Но и скачки баронессу совсем не интересовали. Она бы понаблюдала за борьбой мужа с конкурентами, если бы в правила игры входило сечь друг друга плетью. Вот тогда бы она с радостью считала каждый удар, сопровождая сие действие восторжественными возгласами.

–Почему вы с Берни никогда не путешествуете?– задала вопрос Тина Бонэм,– В наше время это совсем не затруднительно.

–Бернхард не может оставить своих больных.

–А я бы с приудовольствием отправилась в дальние страны…– мечтательно поделилась престарелая аристократка,– Но у меня нет достойной компаньонки. Я в преклонных летах, и, естественно, боюсь за своё здоровье, так что девушка или барышня должна быть и сиделкой и развлекающим фактором.

–Я осмелюсь предложить на эту роль свою племянницу Элеонору Фиоре,– подала голос Малевольти,– У этой девочки четырнадцати лет живой, неунывающий характер. Её глаза всегда смеются, и её бодрость и веселье сразу же переходят окружающим.

–Ей не хватает выдержки?– по-своему истолковала Бонэм,– Хорошо, я займусь Вашей родственницей, я воспитаю из неё не только сдержанную особу, но и ярую пуританку.

Оттавия улыбнулась кончиками губ: нелёгкая задача у баронессы Бонэм, её планы на счёт Элеоноры неосуществимы – нельзя укротить итальянский темперамент.

А Орин удивлялся себе: «Как странно, стоит взглянуть на Отту – и замирает сердце».

–Почему никто не наливает вино?– возмутилась пожилая женщина,– Племянник, ты как джентльмен, не в праве забывать о своих обязанностях.

–Ах, дамы, извините,– спохватился юноша.

–Мне вермута,– попросила тётушка,– Полынное вино полезно для печени.

За соседним столиком беседа протекала не менее оживлённо.

Наяда спросила у семьи Росс:

–О чём вы любите поговорить дома?

–Наша излюбленная тема разговоров – это изыскание аллегорий из «Библейских» притч,– сообщил Персиваль.

–Да, эта книга полна тайн и ещё не раскрытых сенсаций,– восторженно протянула Беула,– Порою смысл исторических событий завуалирован и едва уловим.

–А мне кажется: солидные куски текста искажены многочисленными переводами,– заявил Норман.

Его жена, не обращая внимания на мужа, спрашивала у Перси:

–Мне всегда было интересно знать: почему имя Бога – Джиховах (английское произношение Иегова) не упоминается в молитвах, а встречается лишь в текстах «Библии»?

Судовладелец ответил очередным вопросом:

–А Вы знаете, уважаемая, что Джиховах – это не полное имя Бога?

–Как не полное?– изумилась миссис Сэндлер.

–Евреи, да и многие другие народы не писали гласных букв. В написании имени Бога использованы согласные буквы: й, г, в, г. Их прочтение может быть различно, в зависимости какими гласными их снабдить. Святой Иероним и Климент Александрийский писали его: Яо, Друсий читал: Яхве, Готтигер – Иехва, другие приверженцы церкви писали: Явох, Яуох, Яхе и так далее.

Норман дополнил:

–Вдобавок каждый народ произносит Джиховах по-своему. Шведы говорят: Джехова, испанцы – Джихова, итальянцы – Гиова, славянам больше нравится говорить – Иегова.

–Многие призывают произносить имя Бога по-еврейски: Яхве, но никто точно не знает, как это произношение близко к истине. Вот, по этому, думаю, в молитвах предпочитают имя Бога заменять на Вездесущий, Господь, Всевышний, Вечный. И всуе не упоминать,– заметила Беула.

Адвокат не отставал в познаниях:

–А так-то имя Бога в первых «Библиях», что писались без гласных букв, упоминается повсеместно, кто-то насчитал, что встречается оно 7.000 раз. В 1.611 году «Библия короля Якова» тоже содержит такое же количество упоминаний святого имени.

Росс удивлялся:

–Вы, сэр Сэндлер, я смотрю, тоже интересуетесь религиозными вопросами.

Норман продолжал блистать осведомлённостью:

–Написание повсеместно в церквях букв ха-вах, по сути, является формой еврейского глагола, означающего: «Он даст становиться». То есть «Библия» даёт понять, что это тот, кто последовательно выполняет свои обещания и осуществляет свои намеренья.

–Или помогает нам духовно расти,– по-своему поняла Наяда.

–Кстати, Норман, Вы могли бы написать научную диссертацию…если бы меньше времени уделяли выпивке,– откровенно сказал Перси.

Беула продолжила давление на друга:

–Скажите, что заставляет Вас так часто напиваться?

Сэндлер протянул руку к бутылке с самым крепким напитком, и шуткой отвечал:

–Ничего не заставляет. Я – доброволец.

Тем временем забег приближался к финишу. Многие болельщики нетерпеливо вскочили со своих мест и столпились у края пригорка. И зрители с двух крайних столиков повторили пример остальных.

Конь Майерса выбыл из игры ещё с первых минут, его ноги запутались о ветви кустарника, и животное рухнуло. Седок вовремя с неё спрыгнул, и остался цел.

Первой пришла лошадь некоего маркиза с соседнего города.

Вторым прискакал конь в яблоко банкира Оллинхэма.

Третьим финишировал Арт Боу на игреневой лошади.

–Мне показалось: Артур натянул поводья, давая возможность сопернику одержать верх,– пробормотала Оттавия, делясь впечатлениями с Августой.

В следующую секунду Малевольти испуганно ахнула: увесистый Эммит плюхнулся с чубарового скакуна на повороте.

Юноша быстро вскочил на ноги и замахал мачехе, давая ей понять, что опасаться за его здоровье не стоит.

Филдинг склонился к уху Отты. Все подумали, что добрый джентльмен шепчет слова утешения, на самом деле он признавался:

–Я люблю Вас.

Девушка обмерла. «Как поверить столь юному существу? Разве может его сердце отвечать глубоким и верным чувством? Шалит мальчик, ох шалит…»– не верила Оттавия.

Она целесообразно и благоразумно отстранилась от юного капитана. Со всех сторон на неё посыпались поздравления за победу другого пасынка.

–Такая прыть и сноровка Артура радует,– восхищался Росс.

–Перси, отчего ты не хочешь проявить себя на скачках? Не поучаствовал в забеге…– укоряла его жена.

–Ты хочешь, чтобы я, как Берни Драммонд позорно плёлся в последних рядах?

–Спортивные состязания – дело молодых,– поддакнула Тина Бонэм.

–Норман, у Вас слёзы на глазах…– заметила Беула,– Залетела в глаз мошка?

Сэндлер перевёл взгляд с Оттавии на подругу жены и сказал первое, что пришло в голову:

–Вспомнил о новом случае пропажи ребёнка.

–Зачем же так близко принимать к сердцу чужое горе?– заохала баронесса Бонэм.

Малевольти внимательно и сочувственно глянула на адвоката.

–Когда дело касается детей – нет понятия «чужой ребёнок»,– заявил Норман.

Окружающие с уважением посмотрели на Сэндлера.

–Пусть он иногда выпивает, но у него – золотое сердце,– шепнула Наяде престарелая аристократка.

Уполномоченный от имени Георга Третьего объявил, что победитель приглашается на королевский забег в Аскот, который состоится на следующий год 20 июня.

Когда вручали призы, Оллинхэм заговорил с Артуром Боу:

–В нелёгкой схватке сегодня мой грум отвоевал у Вас победу.

–Ну да…– неуверенно промямлил юноша.

–Зачем Вы приостановили свою лошадь?– в лоб спросил банкир.

–Я не слишком честолюбив. Я хотел, чтобы глаза Вашей жены светились радостью победы.

–Держитесь подальше от моей жены,– не оценил благих намерений Тайлер Оллинхэм.

Затем банкир сменил выражение лица на улыбку, получая приз из рук мэра города.

Бернхард Драммонд уехал с состязаний сразу после финиша. Насмешки друзей доконали бы его совсем. Он любил острые ощущения, пыл борьбы, но, видно, старость уже накидывает на тело невидимые, но крепкие путы.

Пасынки Оттавии возвращались домой верхом, они уже давно скрылись из виду. Она же ехала в карете, которая едва плелась.

Вдруг на ходу в её карету ворвался мужчина. Итальянка вскрикнула от неожиданности. Кучер остановился.

–Поезжайте, это свои!– крикнула девушка слуге, а испугавшего её Филдинга она укоряла,– Что Вы себе позволяете, барон?

–Вы не ответили мне. Ваше лицо оставалось бесстрастным. Это жестоко.

–Вы нарываетесь на крупные неприятности, сэр Филдинг.

–Прекратите называть меня «сэр» и «барон»! Для Вас я – Орин.

–Господин барон, Вы перепутали карету,– злила его Отта.

–Надо быть толстокожим носорогом, чтоб не чувствовать моего расположения к Вам.

–Вы не справедливы к бедным животным, они заботливы и чутки по отношению к сородичам.

Притягательная близость красавицы сводила с ума, а её ирония выводила из себя, и Орин, повинуясь порывам, прильнул с жаром к губам Оттавии.

А она и не знала, какая могучая сила таится в поцелуе. Как восхитительно отзывается тело на это, казалось бы, пресловутое действие.

Но Отта всё же оттолкнула нахала от себя.

–Если тебе нужна опытная женщина для интима, то иди к проституткам!– всё же перешла на «ты» Отта в порыве гнева.

–Зачем ты так? Я преклоняюсь перед тобой, как перед целомудренной богиней, как перед прекраснейшим созданием природы.

–Ни разу не слышала, чтобы на идолов нападали с поцелуями.

–Целуют, когда почитают и обожают.

–Но когда, когда бы ты успел так сильно влюбиться? Мы знакомы едва-едва.

–А я потерял счёт дням…С тех пор, как увидел тебя, то засыпаю с трудом: воспоминания и мечты о тебе подолгу не дают сомкнуться глазам.

–А в тарелке с яичницей Вам не видится моё лицо?– смеялась Оттавия, всё ещё не веря юному поклоннику.

Она ожидала, что юноша рассмеётся и сдастся, откажется от дальнейших попыток завоёвывать её. Девушка чувствовала, что он не очень твёрд в намереньях, называя её, то на уважительное «Вы», то, переходя на дружественное «ты».

Но Орин обиженно говорил:

–Я понимаю, мой обескураженный вид веселит Вас, но позвольте Вам тоже заметить: у Вас каменное сердце.

–Наверное…– задумчиво проговорила Отта,– Я никогда не обращала внимания на мужчин…как на объект любви.

–Я понимаю: Ваша жизнь посвящена детям мужа и своим детям, но, может, настал момент увидеть кого-то ещё?

–Мой дом уже близко,– напомнила Малевольти.

Филдинг быстро поцеловал ладони Оттавии и выскочил из кареты, оставив женщину в смятении.

Любовь всегда неожиданна. Сокрушительным ударом она обрушивается своими жгучими чувствами, заполняя собою все цвета жизни. И вот ты уже с каждым вздохом думаешь только о предмете своих грёз. Всё остальное становится второстепенным.

Куда бы Отта ни шла – повсюду с ней был образ Орина. Его зовущие глаза, полные надежды.

В эту ночь ей снилось, будто океан добрался до её ног. Прикосновения волн были приятными и ласкающими. Мелкие рыбки щекотали кожу. Жадная вода поднималась всё выше, дотянулась до талии…Но испуга Оттавия не чувствовала, её охватило умиротворение, сменившееся тихим оргазмом.

Утром она склонилась на коленях в самую жалобную позу перед образом Мадонны.

–Пресвятая Дева, желаю тебе всех благ земных и небесных, и молю, и взываю к тебе о помощи от напастей и болезней.

Но о самом сокровенном чувстве девушка побоялась поделиться с Богородицей: ведь грех любить замужней даме чужого мужчину, но как отнять у сердца мечту?

Её уединение нарушил племянник, тринадцатилетний Франческо.

–Бесценный мой малыш, почему ты не пошёл в цирк вместе с Артуром, Эммитом и девочками?

–Тётя, меня по дороге к вам пытался похитить какой-то господин!– ошарашил её племянник.

На пороге дома им встретился Освальд Боу.

Старик заворчал:

–Куда вы бежите, грязные итальяшки?

–Это ты, старое чудовище, убиваешь молоденьких девушек! Больше некому!– обвинила мужа Оттавия.

–Я бы очень хотел им быть, но, к сожалению, я теперь только могу безобидно погладить по попке, вожделенно пуская слюну. Я стал совершенно безопасен для женского пола,– с вздохом признавался Боу.

Цирк. Натянут шатёр шапито.

Взволнованная болтовня зрителей перед началом выступлений мгновенно стихла, стоило лишь заиграть оркестру туш.

Братья пожали руки сёстрам-близнецам. Девочки в ожидании чуда во все глаза уставились на арену.

На яркий ковёр выскочили акробаты в пёстрых одеждах. Их быстрые движения, стремительные сальто приковали всех к действу.

Затем куролесили на сцене клоуны.

После дрессировщица заставляла прыгать своих пуделей.

–Цирк дарит праздник каждому зрителю,– с пафосом сказал Артур.

За кулисами у дрессировщицы собачек вырвался восхищённый возглас:

–Поглядите на девочек-близняшек в первом ряду. Во-о-он те брюнетки.

Несколько голов заглянули в щель штор.

–Загляденье, как хороши,– протянул гимнаст Ален Моранте.

–Словно две фарфоровые куколки,– согласился борец Тьерри, его брат.

–Ален, Жаклин, антре, антре,– заторопила артиста на выход на арену директриса цирка мадам Жюдор.

Юноша выскочил на сцену в облегающей малиновой майке, покрытыми блёстками руками, и в облегающих белых трико. Его красивые мускулы играли на руках, вызывая визги восторга у женского пола. Лицо атлета было столь же прекрасно, не уступая лидерства телу, только синие глаза обрамляла узкая маска.

За ним бежала рыженькая девушка в белом, даже косметика не делала её миловидной.

Качели подняли их под купол цирка.

Затаив дыхание, люди не сводили глаз с дарителей зрелища.

Гимнасты вращались, перепрыгивали на дополнительные качели и брусья, ловили друг друга в воздухе.

В конце номера благодарные зрители обрушили на артистов гром продолжительных аплодисментов.

Вот и борьба. Тьерри Моранте тоже в маске вышел на арену. Его одежда состояла, как у всех борцов из пляжного, полосатого купальника, который оставлял открытыми только руки до локтя и нижнюю часть икры ног. Парень легко расправлялся с соперниками.

Трибуны ревели от восторга.

Вспотевший непобедимый борец, смахивая пот со светло-русых волос, взывал к залу:

–Ну, кто хочет сразиться со мной? Есть смелый?

–Я!– вскочил со скамьи Эммит Боу.

–Эмм, а вдруг Тьерри тебя раздавит?– переполошено вопрошала Умбриэль.

Но решившийся на борьбу доброволец уверенно перешагнул черту, разделяющую зал от арены. Он скинул шляпу и фрак, передавая одежду брату.

–Вам будет больно падать,– с усмешкой пугал Моранте.

Но не так-то просто было оторвать от пола коренастого Эммита. Боу-младший сделал подножку борцу и всей массой навалился на Тьерри. И, о чудо, Моранте грохнулся на спину.

–Как Ваше имя?– радостно спрашивал конферансье у парня из зала,– Деньги за бой ты можешь получить сейчас же.

–Эммит Боу.

Брови Тьерри дрогнули.

Громогласно гремело имя победителя.

–Ну, здравствуй, дядя Эммит,– подал руку борец.

Боу испугался, что парень сильно ударился головой.

–Я – Тим Торнтон,– совсем тихо признался циркач.

Посетители цирка сильно удивились, когда победивший джентльмен бросился обнимать борца. Сочли, что в юноше говорит радость от победы.

–Я здесь с Артуром и сёстрами,– сообщил Боу-младший.

–Веди их за кулисы.

Пришедшие на цирковое представление начали расходиться, и не все заметили, что с первого ряда группа молодых людей прошла вглубь помещения для артистов.

В гримёрной девочки с удивлением озирались, разглядывая многочисленные афиши, написанные на разных языках мира.

Вошёл Ален. Без маски он выглядел ещё красивее. Лицо Тима было более простовато.

–Алан, я раскрыл наше инкогнито дядькам Боу.

–Почему циркач называет вас дядьками?– засмеялась Умбри.

Проказница-Джесс рассыпала пудру.

Обтряхивая хулиганку от белого облака мела, Тим шаловливо доложил и ей:

–А вы – мои маленькие тётечки.

–Артур, он нас оскорбляет, мы ещё не старые,– надула щёки Джессика, повернулась к старшему брату, а тот уже обнимает воздушного гимнаста.

–Девочки, это дети нашей сестры Виндэлии, портрет которой висит в кабинете папы,– объяснял недогадливым сёстрам Эммит.

–А папа говорил, что они учатся в Девоншире…– всё ещё не верила Умбриэль.

–Мы не захотели стать военными, и убежали из дома,– пояснял Тим.

–Поначалу было тяжело, но труд, а ещё важнее: вера в себя могут творить чудеса,– подхватил Алан.

–Но вы же не Торнтоны, а какие-то Моранте,– настаивала Умбриэль.

–Циркачи почти всегда берут псевдонимы,– напомнил Тим.

–Вы думаете возвращаться домой?– напрямик спросил Эммит.

–За этим мы сюда и приехали. Дед хоть скучал без нас?

–Конечно! Очень часто вздыхал: «Что делают сейчас эти авантюристы Торнтоны?»

Парни дружно рассмеялись.

Джессика робко протянула руку Тиму, затем Алану. Её примеру последовала и сестра.

–Посидите здесь, мы переоденемся и все вместе вернёмся домой,– попросил Алан.

Тётя и племянник Малевольти переступили порог кабинета следователя.

Адвокат Сэндлер сидел на корточках, спиной к двери, и утешал сидящую на стуле девочку лет десяти:

–Поверь мне: всё страшное позади. Я обещаю найти злодея и наказать.

Мать потерпевшей девочки, в скромном платье рабочего сословия, закрыла заплаканное лицо платком.

Оттавия обиженно подумала: «Меня он так не утешал, наоборот, был предельно груб и деловит…А, может, его неделикатная тактика по отношению ко мне была прикрытием зародившихся чувств? Так Сэндлер прятал любовь от меня и себя! Выходит он очень приличный человек…но это совсем не вяжется с его репутацией распутного гуляки и завсегдатая борделей…Он ходил в магазине вокруг меня, но ни разу не предложил интим, значит – считает приличной девушкой…»

Норман обернулся на вошедших и удивлённо расширил глаза. Тут же взял себя в руки.

–Миссис Олден, я передам все важные сведения следователю Хедлунду, как только он приедет с места очередного преступления. Распишитесь вот здесь.

Итальянцы прошли в глубь кабинета.

Сэндлер сам усадил Отту на стул. Мальчик сел рядом.

–Мой племянник, Франческо Малевольти, подвергся нападению. Но…может, Вам некогда выслушивать наши жалобы?..

–Рассказывайте. Я такой же юрист. Хедлунд сам поручил мне взять показания у свидетелей.

–Меня пытались втащить в карету, когда я шёл по безлюдной аллее к дому тёти,– залпом выдохнул фразу мальчик.

–Ты запомнил лицо нападавшего?– нетерпеливо спросил Сэндлер.

–Похититель был в маске, но из под неё торчала чёрная борода.

–Борода могла быть и бутафорской,– возразил адвокат,– А особых примет на руках не было?

–На злодее были перчатки. И вообще одет он был в дорогие одежды. Несомненно: он буржуа или джентльмен.

–Вот как,– протянул Сэндлер,– А какая была карета?

–Я не успел разглядеть толком…хотя…вроде экипаж был наёмный, на таких обычно подрабатывают частным извозом. Да, точно: у кареты потрёпанный вид.

–Как тебе удалось бежать?

–Хвала Мадонне: я не растерялся. Пока преступник держал меня одной рукой, что-то доставая из кармана другой рукой, я укусил негодяя. Тот вскрикнул, отдёрнул руку, а я со всех ног бросился вглубь посадок, где карете не проехать.

–Какой рост был у того маньяка?

–Высокий…как Вы.

Норман засмеялся, показывая целёхонькие обе руки.

–Чаю?– предложил он пострадавшим.

–А печенье есть?– деловито поинтересовался Франческо.

–Конечно,– радостно улыбаясь, адвокат доставал чашки.

–Это неудобно…– заволновалась Оттавия.

–Вы нисколько меня не стесняете. Я и сам собирался пить чай,– уверял барон.

–Но это не Ваш кабинет,– напомнила девушка.

–Я и Хедлунд – друзья, он запросто обедает и в моём кабинете.

Перед лицом Отты уже стояли чашки с холодным чаем, отступать было неприлично.

–Впервые встречаю такого гостеприимного адвоката,– насмешливо заметила она.

–За мной должок. И вообще: общайтесь чаще с судебными исполнителями, и увидите, какие мы хорошие ребята.

–Нет уж, увольте, я хочу, чтоб моя жизнь с этой минуты не омрачалась казусами и жуткими историями,– смеялась Малевольти,– О, чай с лимоном.

–И печенье с орешками,– с удовольствием отметил её племянник.

–А вот ещё и чудесные конфеты,– достал из ящика стола диковинные штучки в обёртках Норман.

–Ваша Милость, я не ожидала, что Вы на столько чуткий человек. С маленькой девочкой у Вас не было и тени официальной интонации…– нахваливала адвоката девушка.

–Мы же когда-то договорились: для Вас я – Норман.

–Но здесь деловая, судебная обстановка…

–Франческо, не мог бы ты подождать тётю на улице?– эту просьбу Сэндлер сопроводил горстью конфет в обёртке.

Мальчик рассовал дар по карманам и без лишних вопросов вышел из кабинета.

–Я люблю Вас, Оттавия,– наконец набрался храбрости и признался мужчина.

–Я догадалась об этом сегодня. Я сравнила сегодняшний допрос маленькой девочки с собственным, когда Вы нарочито жестоко, грубо и скрупулезно выжимали из меня данные, и я поняла: в тот день Вы пытались оградить себя от любого моего благодушного взгляда. И к тому, хоть Вы и были безмерно добры с предыдущими пострадавшими, всё же их Вы оставили без чая,– свела всё к шутке Отта.