Иллюзия

– С примером мне будет легче понять, – я слабо сопротивлялся, хотя и сам уже понял что наверное, мне просто лень думать, ибо найти живой пример в окружающем меня Мире я бы наверняка смог.

– Хорошо, – акула опять ухмыльнулась, – один из примеров констатирующей субстанции – законы физики. Они остаются неизменными независимо от того в какой точке Пространства и Времени их применяют. Они не изменяются, но так же ничего и не создают. Законы физики просто констатируют, понимаете?

– Понимаю. А мысли – субстанция созидающая и это значит, что сознание определяет быт?

– Значит так.

– А может быть наоборот?

– Вполне может быть и наоборот, но только не в вашем Мире.

– А в чьем?

– В чьем-нибудь другом, я не могу знать точно.

– И сколько этих Миров?

– Сколько людей – столько и Миров. И все они разные.

– Но сходятся же они в каких-то основных принципах?

– Конечно, сходятся. В одном, самом основном принципе – каждый сам формирует свою Вселенную. А там уже – как фантазии хватит, – Агафья Тихоновна опять мягко улыбнулась, – как верно заметил однажды кто-то из великих – когда два человека смотрят сквозь тюремную решетку, то один может видеть грязь, а другой – звезды. Что же реально существует тогда для одного и для второго? Для одного реально существующей была лишь грязь, тогда как для другого – одни звезды. Вот вам и пример формирования собственного Мира из того что уже существует в Природе вокруг нас.

– Через одно и тоже окно…

– Что вы говорите?

– Я говорю – а смотрели они через одно и тоже окно.

– Да, окно одно и тоже. И решетка у них была одна. Одна и та же. Одна на двоих. Впрочем я вполне допускаю, что решетка была только у кого-то одного. А может ее и не было вовсе. Может решетку видел только тот, кто описал эту ситуацию.

– Что же это за решетка?

– Если они ее действительно видели, то они же ее и создали, – Агафья Тихоновна вздохнула, – возможно, это были свои собственные ограничения. Ну или фильтры.

– Значит решетка тоже у каждого своя?

– Своя. Но все-таки у подавляющего большинства она состоит из своей собственной лени и своего собственного неверия в свои собственные силы, – Агафья Тихоновна не зря трижды повторила притяжательное местоимение.

– Но ведь решетка не только ограничивает, но и оберегает?

– Возможно. Если признать что в вашем Мире есть Нечто, от кого или чего надо оберегать. Но если рассуждать подобным образом, то и кораблю спокойнее в тихой гавани, но не для этого же он был создан.

– Да, но за решеткой не только звезды, но и грязь.

– Но и звезды…

– Но и грязь!

– Это только вопрос выбора, и пока вы не замечаете грязную мостовую – ее в вашем Мире просто нет, а значит и нечего опасаться. Так что выбор всегда лично за вами, – Агафья Тихоновна потрясла рюкзаком и протянула его мне, – вот вы, например, предпочли Знание, и оно неминуемо приведет вас к звездам. К вашим собственным звездам, – акула с любовью и благодарностью провела хвостом по поверхности звезды.

Я взял рюкзак и достал первую попавшуюся мне под руку бутылочку. Она была достаточно яркой, иногда даже немного ослепляла. Посудина светилась изнутри как бы сама собой. Белое тусклое свечение смешивалось с красным светом звезды, на которой мы находились, отчего мои руки приобрели розоватый оттенок. Открутив крышку, я вылил немного жидкости себе на ладонь. Жидкость, комнатной температуры, практически не ощущалась на руке, она лишь немного вспенилась, покрылась небольшими пузырьками, потом зашипела и начала испаряться с ладони, не оставляя на руке ни малейшего следа. Пар поднимался вверх, распределяясь по невидимым нам трубам, и подчиняясь еще не открытым человечеством законам. Наверняка, где-то на Земле, чью-то голову, настроенную на частоту этого пара, скоро посетит сначала неопределенная, а потом и расшифрованная с помощью ключей, которыми обладает человеческий мозг, идея. Так я понимал Мир мыслей. Таково было мое видение устройства Мира. Агафья Тихоновна молча наблюдала за моими действиями. Дав мне вдоволь наиграться с жидкостью из бутылочки, она произнесла:

– Итак, перед тем как мы отправимся в путь, я хотела бы получить ответ на основной вопрос, – акула продолжала смотреть как с моей ладони испаряются Знания, однако ни словом, ни делом не вмешивалась в происходящее, – что все-таки первично? Ваш Разум или материя?

– А обязательно надо решить? Нельзя их объединить в нечто одно? И закрыть вопрос с первичностью раз и навсегда? Мне кажется что это какой-то замкнутый круг.

– Замкнутый круг говорите? – Агафья Тихоновна усмехнулась, – замкнутый круг – это когда ставят вопрос – кто все это создал? – она оглянулась, охватывая взглядом все вокруг, – тогда, после ответа на этот вопрос, неизбежно возникает следующий – а кто создал этого создателя, кто создал создателя создателя, и так далее, по кругу. Поэтому абсолютно любая теологическая теория абсолютно любого бога циклична и бесконечна. У каждого бога-создателя должен быть кто-то, кто создал его самого. Нас же сейчас интересует не кто или что является создателем, а что было первым – мысли или дела? Не кто создал, а из чего создано, понимаете? Из разума или материи? Видимая глазу материя формирует живой интеллект, или все-таки, невидимые нам мысли потихоньку создают видимую и осязаемую материю?

Агафья Тихоновна оттолкнулась хвостом от поверхности звезды и подпрыгнула высоко вверх, оставив после себя небольшое волнение звездной материи. Инфракрасное светило, спружинив толчок хвоста, разбросало по своей поверхности волновые круги, похожие на круги от камня, брошенного в воду. Они расходились все дальше и дальше, пока не достигли дракона. Артак, лежа всего в нескольких метрах от нас, плавно качнулся и, открыв глаза, посмотрел на Агафью Тихоновну словно интересуясь тем, кто нарушил его покой. Агафья Тихоновна подплыла к дракону и погладив его по шее, обернулась ко мне.

– И все-таки. Мысли? Материя? Из чего все это?

– А это не одно и тоже? Мысли и материя?

Акула с интересом посмотрела на меня, потом на Артака, потом опять перевела взгляд на меня.

– Продолжайте…

– Если что-то создано первым, а что-то вторым, то, как кажется мне, и одно и другое создано из одного и того же материала. Из материала, каким-то способом видоизмененного. Вот, например, если мы возьмем простую воду. При воздействии высокой температуры она превращается в пар, но ничто нам не мешает этот пар сконденсировать и превратить обратно в жидкость. Или даже в лед, если внешнее воздействие станет еще более глубоким и агрессивным. Понимаете? – я продолжал держать в руке потихоньку испаряющееся Знание в виде яркой жидкой субстанции и поднеся свою ладонь ближе к акульей морде, чтобы она смогла рассмотреть поближе, сказал:

– Понимаете? Если в самом начале нашего путешествия эфемерные и неуловимые Знания перешли в новое качество, и стали густыми и разноцветными красками, но при этом ни капельки не изменив своей сути, и продолжая нести ту же информацию, что и раньше, то теперь, эти краски, обогатившись новыми оттенками вновь полученного мной Знания, и превратившись в чистый Свет, – я потряс ладонью, демонстрируя светящуюся чисто белым жидкость, – испаряются с моей ладони, логично было бы предположить что мы имеем дело с одной и той же субстанцией, только разной, – я подыскивал нужное слово, – концентрации, что ли. Может быть, таким же образом как вы превратили Знания в цвета можно превратить любую мысль, то есть информацию, которую она в себе несет, в материальное воплощение этой информации? И значить это может только одно – и мысли и материя созданы из одного и того же вещества.

– И вещество это… – Агафья Тихоновна сидела рядом с драконом, внимательно слушая меня, – и вещество это… – она давала возможность мне самому ответить на поставленный вопрос, – и это вещество…

– Называется информацией, – я закончил фразу и тут же инстинктивно зажмурился от яркого Света, на одно мгновение поглотившего все вокруг. Источник Света был в моей руке, это было Знание, небольшое количество которого продолжало находиться в моей ладони. Оно заискрилось с новой, еще не виданной мной доселе яркостью. Однако светящиеся искры пропали так же внезапно, как и появились, и спустя некоторое время, когда мои глаза вновь обрели возможность различать предметы вокруг, я увидел довольные глаза Агафьи Тихоновны и Артака, которые смотрели прямо в мои. Это придало мне уверенности и силы, – информация, – повторил я уже убежденно, – это информация!

Артак продолжал смотреть мне прямо на меня. Спустя какое-то время, он закрыл глаза, и как мне показалось, напрягся всем телом. В какое-то мгновение, в одно-единственное мгновение, наверное, в тот момент, когда напряжение достигло своего апогея, что-то щелкнуло, засвистело, и одновременно с этими звуками дракон стал быстро уменьшаться в размерах, он уменьшался до тех пор, пока не сжался в одну-единственную светящуюся точку, и вдруг… Точка разорвалась пополам, открыв моему взору чернильно-черное внутреннее Пространство, и вывернувшись наизнанку выбросила его, Пространство, наружу, заглотив внутрь себя весь окружающий нас Свет, меня, Агафью Тихоновну и рюкзак со Знанием. Внутри точки оказалось тепло и просторно, но я на какое-то мгновение зажмурил глаза, инстинктивно спасаясь от непонятной, но кажущейся мне такой реальной, опасности. Голос, непонятно откуда взявшийся и непонятно кому принадлежавший, произнес прямо в моей голове:

– Тебе нечего бояться.

Я не мог точно определить источник этих слов, да и был ли он вообще, этот голос. Реальность происходящего была под вопросом. Осторожно открыв глаза я ахнул.

Солнце, мое родное, круглое и желтое, яркое, теплое, живое Солнце висело вдали над сине-голубым горизонтом. Деревья, шелестевшие своей листвой на ветру, птичий щебет, звук крыльев, перемалывающих воздух где-то рядом… Воздух… Я уже забыл что такое настоящий, земной, льющийся в мои легкие густым и вязким потоком воздух. Ведь перемещаясь в межпланетном пространстве мы были лишены такого удовольствия как полноценное дыхание. Воздух там просто отсутствовал. И вот сейчас я вдохнул полной грудью, немного задержал дыхание, и мой нос уловил едва заметный аромат скошенной травы и каких-то полевых цветов. Невдалеке от того места где я находился начинался лес, а само Солнце, посылая свои лучи на Землю, почти касалось верхушек деревьев. Я был дома. Я был на планете Земля, только разве что не мог точно определить место, где оказался. Однако это было совсем неважно.

Что же со мной произошло? Моя рука, почти автоматически опустилась вниз, к Земле, и одновременно с глазами, пальцы прощупали почву на которой я сидел. И зрение, и руки поочередно доставляли в мою голову кучу разной информации заставляя мой мозг лихорадочно соображать, и основные вопросы были – где я и что все-таки произошло? Неужели я заснул и сон был настолько явным и реалистичным что до сих пор сжимал меня в своих объятиях? А может быть я сплю сейчас? Может быть Артак или Агафья Тихоновна каким-то непостижимым образом погрузили меня в сон, и это все мне только снится? Где я был реальный? Там, на красной звезде или тут, на зеленой и до щемящей боли в груди знакомой планете?

Оглянувшись, я увидел Агафью Тихоновну, как мне показалось, с опаской нюхавшую какие-то мелкие бело-розовые цветы. Она была здесь, и я был рад увидеть снова уже ставшую мне родной акулу. Агафья Тихоновна подняла голову, подмигнула мне черным лакированным глазом и важно проплыла те три метра, которые нас отделяли.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовалась она словно не произошло ничего необычного.

– Физически или морально? – я не знал смеяться мне или плакать, однако, чувства переполняли меня настолько, что не в состоянии более сдерживаться, одновременно со смехом, который меня раздирал буквально надвое, слезы сами собой брызнули из глаз, так и оставив загадкой, даже для меня самого, мое действительное настроение. Смех смешался со слезами и я плакал и смеялся, а немного выдохнув переполнявшие меня эмоции, вскочил на ноги и стал прыгать не сходя с одного места, дав таким образом льющимся через край чувствам пройти через мое тело, освободиться и уйти. Они вырвались в Пространство, превратившись в чистую, невидимую глазу Энергию и растворились в окружающем меня Мире. Мир, откликнувшийся на этот посыл, еще раз окутал меня невообразимым и непостижимым счастьем и радостью, снова и снова наполняя до краев меня самого и мою способность чувствовать и ощущать. Я стоял посреди скошенного поля, переполненный чистой, созидательной Энергией, переливавшейся внутри меня и трансформирующейся в чувства, полные ликования, веселья и радости. Я стоял полный этой Энергии и, как мне казалось, полный абсолютного понимания.

– И физически и морально, – Агафья Тихоновна улыбалась глядя на мое неподдельное счастье, – кстати, вы не спите, если этот вопрос вас все еще тревожит.

– Не сплю? – я на секунду остановился, прочно стал на землю двумя ногами, и тут же закричал в Пространство, но уже без вопросительной интонации в голосе, – я не сплю! Я не сплю!

Все происходящее напоминало мне какой-то добрый детский мультфильм, в котором могут происходить только хорошие вещи и зло, если и присутствует, то обязательно будет наказано в конце картины.

– Не спите, не спите, – доброжелательно проворчала Агафья Тихоновна, – но и поспать не мешало бы. Нам еще предстоит дальний путь.

– По этому полю можно шагать вечность, – я никак не мог расстаться с эйфорией при виде самого обыкновенного и знакомого каждому пейзажа, – как же я раньше мог не замечать такой красоты. Я наклонился к земле и внимательно осматривал каждую травинку, подмечал каждую каплю росы (значит все-таки было утро), каждый упавший с деревьев лист. Каждый комок земли.

Но было все таки что-то неуловимое, но определенно указывающее на то что с этим Миром было что-то не так, что-то шло в непривычном нам порядке. Я не мог уловить что конкретно, но это было. Присутствовало. Солнце неподвижно висело над деревьями, не двигаясь ни вверх ни вниз, однако ветер крепчал и погода чуточку портилась. Но даже это не могло испортить мне настроение, так как любое, абсолютно любое проявление существующего бытия было прекрасным. Теперь я это знал точно.

– А где Артак? – я оглянулся еще раз, но не смог его найти.

Агафья Тихоновна развела плавники в стороны с таким размахом, что охватила все вокруг, но промолчала, улыбнувшись краем пасти.

– Артак! Артак! – я громко звал своего дракона, вглядываясь в пустое, ветреное небо, но не видел ничего подходящего, ни одной черной точки, которая при приближении могла бы превратиться в моего смелого и умного дракона. В моего молчаливого дракона. В моего собственного, самого красивого дракона по имени Артак.

– Артак! – еще раз позвал я и прислушался к ветру, – Артак!

– Не надо кричать, достаточно лишь подумать, – Агафья Тихоновна постучала плавником по черепу. Она стояла рядом и с интересом наблюдала за мной, – Артак услышит скорее твои мысли чем крик.

– Значит с ним все в порядке?

– Конечно. Я уже говорила, что с ним не может ничего произойти. По крайней мере в этом Мире, в его собственном Мире, в Мире, которым он сам является.

– Сам? В этом Мире? – я растерянно смотрел по сторонам, – но где?

– Здесь, – акула развела плавники в стороны, – или там, – она указала куда-то вверх, за голову, туда, где висело яркое и желтое Солнце, – или там, – она толкнула Землю хвостом, возможно, намекая на какие-то подземелья, – везде.

– Везде?

– Везде. Это как нигде, только наоборот, – Агафья Тихоновна говорила не спеша, давая мне возможность четко осознать смысл сказанного, – везде – это вывернутое наизнанку нигде, понимаете?

– Кажется я понимаю… – я замолчал, внезапно осененный невероятной идеей. Солнце, проглоченное драконом около озера в зоопарке, его постоянное молчание, его способность видеть то что мне недоступно, его Энергия, его Сознание, его отрицание Времени и Пространства, его заключительная метаморфоза в светящуюся точку, в точку без координат, которой можно было присвоить координаты «Нигде», и которую впоследствии разорвало изнутри и вывернуло наизнанку, предварительно засосав туда все что нас окружало, да и нас самих тоже. Все это подсказывало мне самую невероятную вещь.

– Артак вокруг нас? – я запнулся от того что, как мне показалось, сморозил полную чушь, но посмотрев на Агафью Тихоновну, понял что близок к правде, – Артак превратился во все это? – я взял в руку горсть земли и поднес ее к лицу, – Артак, мой любимый дракон, пожертвовал собой чтобы мы смогли наслаждаться привычными видами? – мой голос задрожал и я готов был разрыдаться от отчаяния, внезапно герметично накрывшего меня плотной меховой шапкой.

– Да нет же, нет, успокойся, прошу, – незнакомый голос прозвучал над самым ухом, а может быть и внутри моей головы, – никто ничем не жертвовал, жертвы вообще бесполезны по своей сути, поэтому не переживай особо. Любые, кажущиеся нами бесполезными вещи на самом деле не происходят. Потому как смысл и польза есть во всем происходящем, даже если мы его никак не может разглядеть и понять.

Агафья Тихоновна стояла рядом, смотрела не меня и продолжала улыбаться. Видимо, она, как всегда, читала мои мысли.

– Кто вы?

– Кое-кто предпочитает называть меня Артаком, – голос энергетически усмехнулся. Он завораживал меня своей теплотой и даже не видя лица собеседника, я был уверен, что он улыбался, – а я с радостью откликаюсь на это имя. Впрочем, как и на любое другое имя, которым ты захочешь меня назвать.

– Артак? – я недоверчиво оглянулся и окончательно убедился что голос проистекал изнутри меня самого, – Артак?

– Да.

– Но где ты?

– Там же где и был. Нигде. Возможно, тебе будет легче если я скажу – везде. Это не меняет сути. Сознание не имеет никаких пространственных координат. Оно сразу и везде. И нигде в том числе. Язык трехмерного мира не в силах описать такие понятия понятным и доступным способом. Поэтому пока что тебе придется поверить мне на слово.

– Ты – это Сознание?

– Как тебе будет угодно меня называть. Сознание – слишком мощное название, думаю, пока можно обойтись лишь одним его инструментом – мыслью.

– Ты – Мысль?

– Я – Артак, ты назвал меня так сам, – голос улыбнулся интонациями, – но можешь считать меня своей мыслью.

– Тогда как Агафья Тихоновна…

– Тогда как Агафья Тихоновна – твоя речь.

– Получается что говоря с акулой, я говорил сам с собой?

– Получается так. Но разве это плохо?

– Это, скорее непривычно, а плохо или хорошо – не знаю. Разве бывает что-то, что объективно можно назвать плохим? Не субъективно, а именно объективно. Объективно плохого в этом, как впрочем, и в любом другом Мире нет. Не бывает.

– Для самого Мира, как для живого существа – нет, плохих вещей нет, тут ты совершенно прав, а вот для отдельных его обитателей – есть. Это вещи, которые они сами субъективно расценивают как плохие. Помнишь? – голос изменил интонацию на вопросительную, – ярлыки, которые человек вешает на события – это всего лишь ценники на собственном зеркале, не более того, ибо все что происходит – правильно, и все что происходит – только наше собственное отражение.

– Да, я помню, конечно, помню. Все что происходит – наше собственное отражение, – я повторил свои мысли, высказанные в форме диалога с драконом, – или все-таки то, что происходит – это мы сами?

– Ты прав, – дракон в моей голове легко согласился, – внешнее и внутреннее – едино, поэтому можно сказать и так.

– Но ведь тогда получается что и для нас, как отдельных обитателей отдельно взятого Мира, нет хороших или плохих событий? Потому что каждый из нас и является тем Миром, который его окружает?

– Да, – голос запнулся, словно с разберу налетел на бордюр, – да, – продолжил он после некоторой паузы, – твой Мир – это ты сам. И граница, которая проходит по твоей коже и позволяет твоим же глазам визуально отделить внешний Мир от внутреннего – эфемерна, – голос подул, словно пытался сдуть эту границу, – пфыыыыы, – и добавил:

– Считай что теперь ты цельный. Границ больше нет.

Я глянулся вокруг себя, и увидел тоже самое что и было мгновение назад – Солнце, Агафью Тихоновну, себя, разговаривающего с самим собой, влажную и теплую траву на Земле. Визуально ничего не изменилось.

– Ничего и не должно измениться, – голос засмеялся, – все изменения находятся у тебя в голове.

– Это значит что у меня огромная голова, – я попытался пошутить, видимо неуклюже.

– Это значит что одно осознание того что твой внутренний, и как ты думаешь, скрытый от всех Мир, проявляется и изменяет не только тебя внутри, а и снаружи, ибо ему негде более, кроме как снаружи, размещать свои творения. Размещать свои творения и проявляться. При этом надо отметить что только он и проявляется. Он – твой внутренний Мир. Можно сказать не проявляется, а скрупулёзно копирует. Покажи мне любого человека и я узнаю его изнутри сразу же как только увижу что окружает его снаружи.

– Получается что мы глазами можем увидеть внутренний Мир любого человека?

– Можем. Более того – мы каждый раз это делаем. Окружение человека – и есть сам человек. Ведь человек не то что он о себе думает. Человек именно то, что он думает. Просто думает. Это и есть его Мир, и он одинаков как изнутри, так и снаружи.

– И у каждого он свой…

– Да, у каждого он свой. Свой собственный. Неповторимый. И только ему лично принадлежащий. Никто и Ничто не могут ничего изменить в этом Мире, Никто и Ничто, кроме самого человека. Поэтому, собственно, и украсть что-либо невозможно. Как и подарить или добавить. Украсть мы можем только в своем Мире, в единственном Мире, к которому у нас есть допуск и единственному из Миров, где мы сами являемся хозяевами. Угадай, кто тогда пострадает? Если что-то украсть?

– Только мы сами.

– Именно так.

– Добавить тоже ничего нельзя? В чужую жизнь? Подарить, например?

– Подарить, конечно, можно, – голос продолжал наставления, – но заставить пользоваться нельзя. Это относится не только к вещам, но и к идеям. Все едино. И вещи и мысли. Это суть одно и тоже.

Голос замолчал и тишина в моей голове на какое-то мгновение перекрыла все внешние звуки. Так бывает когда какой-либо сильный, протяжный и монотонный звук вдруг резко исчезает, но барабанная перепонка в человеческом ухе все еще продолжает колебаться, дребезжать, продолжая формировать пустое, иллюзорное звучание. Таким звучанием была наполнена сейчас моя голова. Звуком, который уже давно ушел, оставив после себя лишь сильное послевкусие в виде оглушающей, перекрывающей все, внутренней тишины. И именно эта тишина звучала сейчас в моей голове, переливаясь оттенками различного тембра и высоты. Несмотря на то, что мой мозг не только отчетливо понимал, но и принимал отсутствие звука как такового, он продолжал слышать это Ничто, как песчаный пляж продолжает чувствовать волну после того как она, окатив водой песок, вернулась в море. Я все еще продолжал слышать этот ушедший обратно в море прибой, продолжал слушать окутавшее меня тишиной море, продолжал внимать столь органичному дополнению, как тишина песка и наслаждался самым мощным оружием любого человека – тишиной моих собственных мыслей. Оружием против невежества и глупости. Ведь Ничто в Мире не сокрыто. Надо просто посидеть в тишине и послушать.

Агафья Тихоновна лежала на траве, подставив серую спину солнцу и опять перебирала бутылочки с красками. Все они превратились в практически одинаковые, бесцветные, но яркие акварели. Как перламутровый лак для ногтей. Как внутренняя поверхность морской, жемчужной раковины. Такие себе бесцветные, умные краски. Особняком от них стояли две бутылочки со Временем. Наверное, Агафья Тихоновна специально отодвинула их подальше чтоб ненароком не перепутать.

Только сейчас я заметил что весь предыдущий диалог происходил только лишь в моем уме, и говоря с Артаком, я вообще не раскрывал рта. Это и немудрено, если вспомнить, что Артак был всего-навсего мыслью, моей собственной, ясной и прозрачной мыслью. Этой всесильной и самой мощной из известных человечеству Энергией созидания. Артак – мои мысли, Агафья Тихоновна – слова. А я сам, то есть мое физическое тело, так и остался самим собой, то есть наиболее грубым проявлением энергии – действиями. Именно поэтому я встал с травы и подошел к Агафье Тихоновне.

– Энергия и материя – это одно и тоже?

– Да, – она кивнула, – разная лишь концентрация. Ну или плотность.

– Атомная взрыв – это и есть высвобождение заключенной в материю Энергии? Превращение ее в свободную?

– Можно и так сказать, – Агафья Тихоновна заинтересовано посмотрела на меня, и замолчала. Казалось, она ожидала продолжения.

– Энергия и Время связаны?

– Ну что вы, – акула усмехнулась, и повторила еще раз, – что вы… Энергия – это реальность, тогда как Время – миф. Время – лишь способ вашего мозга воспринимать эту единую реальность – энергетически цельную Вселенную, – Агафья Тихоновна улыбнулась, – Энергия и Время связаны точно так же, как, например, это Солнце, – она указала плавником на светящуюся звезду, – и ваше зрение, которое позволяет вам его увидеть.