Странные куклы

В общагу ехал на автобусе. Из-за множества мелких дел, пока не понял, устал я или нет. В голове крутились фрагменты моей дневной деятельности, но это ещё не означало, что я устал. Улягутся. Когда вышел на своей остановке, на меня наконец-то снизошло умиротворение. Пошёл на охоту за дешёвыми продуктами в ближайшие магазины. Интересно. Целлофановый пакетик, походная еда со свежими овощами – красота. Как говорится: «жизнь налаживается». В комнате Сани не было. Соорудил себе ужин. Поставил на столик компьютер. Флэшка провайдера обязана была работать, поэтому я особенно не переживал. Так. Цигун. На ютюбе китайцы показывали упражнения. Ел и смотрел. Переводчик говорил о дыхании, которое очень важно. Верю, если они уже тьму лет этим занимаются. Внешне не сложно. Балет Лебединое Озеро. Некоторых в конце ролика после упражнений начинало трясти, и на этом ролик заканчивался. Как я понял, это считалось высшим пилотажем – прохождением долгожданной энергии. Чем только люди не тешатся. Надеюсь, эта трясучка помогала им стать умнее. С этим было понятно. Набрал: «даосы». Пошли мудрецы-учителя. Их высказывания были приблизительно о том, что я уже испытывал. Тогда, зачем цигун? Без него – никак? «Большой небесный круг», «малый небесный круг», другие виды работы со вниманием. Конечно, любопытно. Я попробую, но не сегодня. Пришёл Саня. Обменялись приветствиями. У него в руке был пакетик похожий на мой – стиль жизни диктует. Тут же занялся ужином.

– Это вы столько работаете? – спросил я.

Саня отрицательно помотал головой – с тренировки. Один китаец ведёт.

– Я тут про цигун посмотрел. Чего-то, каждый – кто во что горазд.

– Много школ. Дао, буддизм, да ещё внутри них разные течения. Плюс, в каждом клане свои примочки.

– Если всё разное, значит – это физкультура.

– В этом всём основное – тренировка сознания. Этого нигде не увидишь. И никто тебе в роликах об этом не скажет. На Востоке сила и сознание нераздельны, поэтому, гоняя энергию, ты чистишь сознание.

– В христианстве тоже святые есть. Без физкультуры.

– Не спорю. Это один из путей.

Саня занялся ужином.

На следующий день после приёмки травы остановился у моста. Ну, что же, поэкспериментируем. Сел на берегу за кустами так, чтобы проезжающие по мосту машины не отвлекали от эксперимента. Стал наблюдать за низом живота, глядя на воду. Сколько раз в детстве я убегал от школы и выяснений отношений с ребятами в такие уединённые места. Природа принимает тебя любым: схватил ли двойку, получил ли по физиономии или случайно разбил мячом стекло. Для природы нет победителей и побеждённых. Она окутывает собой любого, кто ей доверится. Опять я в своём мире. Как я понимаю Евдокию… Окружающее сквозь кожу залило меня собой. Думаю, такое состояние знакомо каждому, только, обычно, внимание подхватывают незаметные фантазии и уносят, куда им заблагорассудится. Но сейчас внимание было приклеено к низу живота. Наплыв внешнего от этого становился плотнее. Загустевал, что ли. Восприятие становилось похоже на то, каким оно было, когда его вызывали куклы. Те же шишки, только в профиль. Нюансы, конечно, есть, но движение от частного к общему сохранилось, и ещё я потерял центр всего этого. А без центра, идея внешнего и внутреннего растворилась, как будто бы её и не бывало. Когда смотришь обалденный фильм, то не помнишь про себя, кто это смотрит. Обалденность моего теперешнего состояния заключалось в том, что функцию драматизма фильма взяло на себя время. Пейзаж не менялся, но время показывало его постоянно заново,.. или сам пейзаж себя всё время показывал заново. Так вернее. Неподвижность всего была обновляемой, вот в чём фокус. Не нужны были мысли, фантазии, воспоминания – фильм реальности всегда показывает свою непредвиденную новизну. Я встал, дошёл до машины, сел за руль и поехал.

Дорога с работы не утомляла. До предполагаемых двадцати мешков я, пока не добирал, но буду добирать в ближайшие дни точно. Размышления покрывали свежесть восприятия, не скрывая её. Таким бы жить всегда. Такими были Платон и Евдокия. Здорово. Всё мистическое и непостижимое вырастает из нашей повседневной жизни. Не надо увиливать от вопросов в придуманную очевидность, и – всё. Ничего не надо делать – сама жизнь приведёт куда надо, если ты будешь давать ей всё показывать прямо – без посредников и толкователей в голове. Как же мы привыкли вилять. Ни одного прямого ответа. Все честные ответы связаны со смертью, поэтому и начинается «суета под клиентом». Жизнь без смерти – ложь. Но каждый пытается увидеть жизнь без смерти, и, поэтому дурачит себя и других.

Порядок действий в конце работы больше не требовал у меня повышенного внимания. Всё начало входить в своё новое русло.

23

Август был в разгаре. Работа наладилась. Как и планировал, перешёл на работу через день. Трава за сутки не успевала закиснуть, и претензий на фабрике не было. О работе через день предупредил Дмитрия, аргументируя это экономией бензина. Мешков получалось за два дня под тридцать. Народ въехал в выгоду, и понимал, что лето заканчивается. Спросил Дмитрия, можно ли мне стартовать на работу не из гаража, а из дома. Он мне ответил в том духе, что можно, но платить за угон и ремонт, в таких случаях, я буду из своего кармана. Он понимал, что зарплата у меня будет тем больше, чем больше я привезу сырья, так что лишних вопросов не задавал.

После утряски бытовых вопросов, выдохнув, решился на дальнейшую реализацию своих планов. Заявление кандидата на выборы подаётся за шестьдесят – тридцать дней до выборов. Выборы в середине сентября. Виталий Аркадьевич должен уже активизироваться.

Сразу же по прибытии в Юхнов узнал Давыдов еще одну весть, которая его крайне заинтересовала. Оказалось, что где-то в уезде томятся в бездействии два казачьих полка, находящихся под началом предводителя калужского ополчения, отставного генерал-лейтенанта Шепелева, командовавшего, как тут же вспомнил Денис, в прусскую кампанию одно время Гродненским гусарским полком, где служил незабвенный Яков Петрович Кульнев.

Два полка, подчиненных Шепелеву, как сказывали, имели далеко не полный списочный состав, но все же были полками. И Давыдов, узнав про них, тут же вознамерился их заполучить и присоединить к своему отряду. Тогда можно было бы отваживаться и на более крупные схватки с французами. Только как сие исполнить? Зная характер генерала, Давыдов понял, что вырвать полки у него удастся разве что хитростью. И тут же для пользы дела на нее решился.

Он написал на имя Василия Федоровича Шепелева витиеватый рапорт, в котором сообщил, что, «избрав для своих партизанских поисков часть территории, смежную с губерниею, находящеюся под ведением его превосходительства относительно военных действий, он за честь почитает служить под его командою и за долг – доносить о всем происходящем».

Посылая с этим рапортом поручика Ахтырского полка, розовощекого и златокудрого, обладавшего к тому же веселым нравом и тонким остроумием Дмитрия Бекетова, Денис Давыдов, посвятивший его в свой замысел, наказывал:

– Изо всех сил, Митя, старайся, умасливай старика. Одно ему тверди, что мы-де французов бить окромя как под его доблестным начальством себе и не мыслим.

Почти следом за первым курьером был снаряжен к Шепелеву второй, который вез описание отрядных успехов и перечень отличившихся нижних чинов и офицеров сиспрошением ходатайства о наградах.

Вернувшийся Митенька Бекетов порадовал:

– Его превосходительство в восторге! Он тут же возмечтал, что мы действуем по его плану и он тем самым поражает неприятеля! Отряд наш, то бишь свой, генерал благодарит за службу.

Тут же был послан третий курьер с донесением, ради которого все и затевалось. Подполковник Давыдов сообщал, что спешно выступает навстречу двигающемуся в больших силах противнику, а посему покорнейше просит усиления казачьими полками, находящимися, подобно его отряду, под командою его превосходительства.

С неимоверной быстротой последовало строгое предписание генерала немедленно усилиться двумя казачьими полками. Давыдову только того было и надобно. Полки 1-й Бугский, состоявший из шестидесяти человек, и Тептярский, в котором насчитывалось сто десять казаков, поступили под его начало.

Из своего дома позвонил Валентину Геннадьевичу, и высказал желание заплатить членские взносы. Он ответил, что будет весь день на месте. Во время встречи поговорили на дежурные темы: как ему пишется, что нового. Я выжидал, чтобы задать нужный вопрос, но Валентин рассказал всё сам.

– Руководство одобрило желание этого Виталия Аркадьевича участвовать в выборах. Заявка подана, и сейчас на рассмотрении в комиссии. После одобрения кандидатуры мне придётся повпахивать – нужен положительный образ.

– Он бизнесмен. Наверное, нужно писать о том, что при победе на выборах он собирается создавать рабочие места в частном секторе. Я не вижу, чем ещё можно взять наш народ.

– Да, понятно! Только люди знают этого Виталия Аркадьевича, как облупленного.

– Наворовался. Хочет долги отдать. Осознал. Я бы на вашем месте написал, и понёс к нему на редактирование. Дело ответственное. Надо, чтобы командой.

Валентин скривился. Было видно, что общение с этим бандитом его не радует. Наверное, не простил Аркадьича за то, что тот его проигнорировал при вступлении в партию.

– Ладно. Посмотрим.

На следующий день на работу выехал из дома. Накануне рассказал матери о работе. Сказал, что справляюсь. Что, если не будет изменений, смогу прихватить ещё несколько деревень. Рассказывал в том ключе, что, мол, всё хорошо, и будет ещё лучше. Нужна же им какая-то моральная отдушина.

Весь день на работе репетировал в голове речь. Или пан, или – пропал. Самое скверное то, что я неожиданно добился того, чего я для себя хотел. У меня появилась работа, которая давала возможность учиться. Даже если не будет зимних сборов сырья, меня перекинут на другую работу, и какие-то деньги будут платить. В самом плохом варианте, смогу использовать общагу, как Саня, в качестве гостиницы, и работать где-нибудь в городе до следующего сезона. Зачем мне выполнять задуманное? Я нашёл учителей жизни, работу, перспективы. Могу я всё послать? Я не мог для себя решить вот что: куклы меня сделали наполеоном. Если бы я не пошёл на реальный риск, то ничего бы не было из того, что я сейчас имею. Ввязываться в большое для того, чтобы получить малое? Можно и так. Отомстят ли куклы? Не знаю. Евдокия сказала, что они вели меня к ней, когда я сымпровизировал предложение с работой. Я получил больше, чем просил. Сейчас будет больше? Но я не хочу больше. Я хочу, чтобы люди увидели хоть какой-нибудь свет. Наполеон проиграл, но я не Наполеон. У меня были другие причины. Мной не владели амбиции. Я не хочу хрюкать, поедая свой кусочек пирога. Даже, если этот кусок будет огромный, я не хочу быть огромной свиньёй. Не хочу быть отдельным и избранным. Мои учителя показали мне мир, и этот мир оказался одним на всех. Да, причём тут куклы! Я всегда был таким, но не было сил и понимания. Сейчас всё срослось. Довольствоваться отведённым загоном для скота: вот это жри, а вот сюда не смотри? В конце концов, ну, что я теряю? Свалю в другую область на пару лет. Могут и убить. Сколько раз в групповых драках могли убить – выжил же. Да, я боюсь. Отсюда вывод – репетируй роль.

К обеду следующего дня подошёл к дверям центрального отделения полиции. На проходной показал паспорт, показал удостоверение партии и сказал, что я к Юрию Викторовичу по конфиденциальному вопросу. Дежурный тут же позвонил: «Тут какой-то партиец пришёл. Хочет вас видеть». Выслушал ответ. «Да. Хорошо. Проходите. Последний этаж». Миновал фойе, как-то по-новому ощущая тело. Я шёл на встречу к главному полицейскому нашего города.

24

Поднялся на этаж. Постучался и открыл дверь кабинета. Юрий Викторович был бодрым человеком пенсионного возраста. Он был весь какой-то средний: среднего роста, средней толщины, со средними чертами лица на, среднего размера, голове. Вот на таких середняках и держится наша держава. Показал подбородком на стул.

– Присаживайтесь. По какому вопросу?

– По государственному.

Я объяснил кто такой Виталий Аркадьевич, как будто бы он его не знал.

– Дело не в том, что вор дискредитирует партию. Он сделает наш город своей дойной коровой – продолжал я – Виталий Аркадьевич подал заявку на выборы.

Я помолчал, чтобы Юрий Викторович уложил эту информацию в своей средней голове.

– Пока он частный бизнесмен, он вынужден делиться с людьми. По закону, или частным образом – его принуждают к этому обстоятельства.

Я опять помолчал.

– Если он станет главой, то всему живому в городе – конец… Всё, что сейчас как-то функционирует, он захватит и поставит своих людей… у меня здесь работают мать и отец, и я не знаю, какие у них возникнут обстоятельства, когда к власти придёт Виталий Аркадьевич.

Начальник эту информацию воспринял живо: пример с реальными людьми сделал мои слова ощутимыми. Он поменял положение тела.

– Я убеждён, что договориться будет с ним невозможно.

В глазах мента мелькнул скептический блеск.

– Поставьте себя на его место: вы получили власть над городом, а тут какой-то полицейский не даёт вам развернуться, постоянно ограничивает, вставляет палки в колёса. Что бы вы сделали, если бы были бандитом?

– Я на своём месте, и думать за бандитов не собираюсь. Вы, собственно, с чем пришли?

– Я пришёл вам сказать, что после прихода к власти он заменит всех должностных людей в полиции.

– Его возможности не распространяются на структуры государственной власти. У нас своя структура.

– У нас в государстве всё возможно. Я, по партийной линии, уже знаю такие примеры. Когда я был пацаном, мать была вынуждена работать продавщицей в лотках хозяев, открывавших свой бизнес в нашем городе. Хозяева тогда менялись каждые два месяца. Их крышевали так, что они не выдерживали поборов. Если этот вор сменит людей в полиции, то в городе вообще исчезнет работа, кроме ЖБИ, и цены будут такими, какие захочет поставить Виталий Аркадьевич.

– Что вы от меня хотите?

– Я человек местный, и знаю, что он проходил свидетелем по многим уголовным делам. Человек, находящийся под следствием не имеет права выдвигать свою кандидатуру на выборы. Как раз сейчас, его заявление находится на рассмотрении в комиссии. Как я понимаю, ещё неделю оно там будет находиться точно. Обвинение совсем не обязательно. Достаточно того, чтобы в этот период он находился под следствием.

– Пиши заявление. Я не знаю, осталось ли что-нибудь на него в архиве.

Я встал.

– Простите, но я, пока, ещё жить хочу. Всего доброго. Я вышел из кабинета… Неудача… Возможно, сейчас, пока я спускаюсь по лестнице, он ему уже звонит. Внизу записаны все мои паспортные данные. Вышел на улицу. От животного страха окружающее казалось розоватым. В сторону дома поехал на автобусе. Первый приступ страха прошёл. Остался только быстро работающий рассудок. Сошёл с автобуса, зашёл домой, взял ящик с куклами, вышел, сел в машину и поехал в общагу. Буханка больше ста км/час даёт с трудом. К счастью, довезла. В комнате сходу включил компьютер, засунул ящик в тумбу и набрал об управлении полиции города. Запомнил адрес и фамилию начальника. На выходе из общаги спросил местных, в какой стороне находится нужная улица. Сел в машину и поехал на поиски. Когда подрулил к подъезду, люди в форме уже расходились. Я быстро вошёл в здание, и спросил у дежурного, не ушёл ли ещё начальник. Дежурный в это время кому-то за моей спиной с улыбкой желал всего доброго. Потом молча кивнул на выходящую из двери фигуру. «Такого не бывает»: подумалось мне. Страх выключился, как лампочка. Я стал мягким и клыкастым, как большая кошка.

– Простите пожалуйста.

– Да?

– Буквально пару фраз – на моём лице расцвела улыбка – в нашем городе сейчас выдвигается в местные органы власти крупный бандит, а начальник полиции с ним имеет общие дела, и не хочет поднимать из архива его бывшие замятые дела.

Начальник слушал внимательно.

– Юрий Викторович…

– Ах, вот оно, что..

– Никого сажать не надо. Достаточно, чтобы человек был под следствием для того, чтобы комиссия отклонила его кандидатуру. Я житель этого города. Вступил в партию для того, чтобы попытаться улучшить жизнь людей, а моё партийное начальство одобрило желание этого бандита. Монополия бандита – это капец. На предстоящем переделе никто звёздочек не заработает, так как схватка будет между Юрием Викторовичем и Виталием Аркадьевичем. А то, что очередной полицейский чин оказался втянут в коррупционные разборки станет известно прессе… У нас руководитель ячейки профессиональный журналист. Он этим деньги зарабатывает. Нравится ему это, или – нет, он будет отстаивать бандита. Собственно, дело-то выведенного яйца не стоит. Было бы желание.

– Этот Виталий Аркадьевич может все яйца кому угодно переколотить, насколько я его помню.

– Вот, когда он войдёт во власть, он это и сделает. Простите, пожалуйста, за то, что задержал. Удачи вам на службе.

– Спасибо.

Я развернулся и пошёл к машине. Неопределённо… Поехал в общагу. По дороге купил овощей и пакетиковой еды. Колбаса лежала в холодильнике. В комнате уже был Саня. Я с лёту сказал:

– Привет. Можешь сегодня мне посвятить вечер? Мне очень надо. Нужно съездить ко мне в город и обратно. Я ничего криминального не сделал.

– Давай поедем.

– Я сегодня перенервничал. Сейчас отпустило. Жрать хочу – не могу. Сейчас бутерброды нарежу, и поедем.

– Не торопись. Я тоже перекушу. Едем надолго.

– Я тебе всё в дороге расскажу.

Мы приготовили себе еду, поели и вышли. Я закрыл дверь. В машине я сначала озвучил нашу задачу.

– В нашем городе мы подъезжаем к полицейскому участку, я тебе отдаю свой паспорт, ты его относишь дежурному и говоришь, что нашёл около остановки. Потом мы едем ко мне пьём чай и едем обратно. На следующий день я с работы, проезжая город насквозь, заезжаю в этот участок, пишу заявление об утере, надеюсь, они мне его возвращают, я плачу штраф, и живу дальше, как ни в чем, ни бывало.

– Как-то завёрнуто всё.

– Я ни с кем не делился этой историей потому, что боялся сглазить. История длинная. У нас в городе коррупционная монополия.

– Так сейчас везде.

– Мне пришло в голову разрушить эту компашку. Я, уж, не знаю у кого, где, чей племянник, но весь город, за исключением завода и копеечных дел, повязан людьми мента и бандита. Как только открывается что-то новое, это дело или перекупается, или уничтожается. Эти ухари не учли одну лазейку. Не так давно в нашем городе появилась новая партия. На неё никто не обращал внимания, а я, от безнадёги, обратил. Так как я любопытный и въедливый, то перешарил на компе, всё, что связано с хозяйственной деятельностью партий. Оказалось, что по своей структуре – это кооператив, который ещё поддерживается деньгами государства. Я вступил в эту партию. После получения партбилета я пошёл к бандиту от лица партии с предложением в неё вступить. Всё, что я ему говорил, было самодеятельностью и враньём, но статьи закона были правдой. Я их зачитал и сказал, что через партию есть возможность расширить бизнес за пределы региона. Это тоже, правда. Бандит на это клюнул и вступил, а, так как я через голову своего партийца оповестил об этом начальство в вашем городе, то они на меня решили посмотреть. При встрече я сымпровизировал, и сказал, что у меня есть готовая структура для сбора сырья. Что я могу быть полезен партийцам. Мне пошли навстречу и свели с одним из ваших учредителей. Неожиданно я оказался у вас на работе, хотя у меня в планах этого не было. Поэтому мы сейчас с тобой разговариваем. Я понимал, что, если бандит вступил в партию, то это для того, чтобы быть избранным на ближайших выборах. Всё это время я ждал, когда он подаст заявку. Сейчас это произошло, и утром я пошёл к менту говорить, что ему приходит конец. По моим планам, мент должен был подать на бандита в суд по какому-нибудь старому делу, а находящиеся под следствием быть кандидатами не могут. Сегодняшний разговор с этим начальником провалился. Мент на телефонном перезвоне с бандитом, и считает, что сможет с ним договориться в любом случае. Я не учёл, что в ментовской записывают паспортные данные. Мент заложит меня бандиту, и меня могут грохнуть. Этого бы не хотелось. После разговора с ментом я со страха дёрнул в ваш город и, по случайному совпадению, встретился с нужным начальником этого мента. Позвонит он в наш город или нет, я не знаю. Сейчас ты отдашь паспорт дежурному и скажешь, что нашёл его у остановки. Я разговаривал сегодня, и паспорт потерял сегодня. Менты могли воспользоваться моим потерянным паспортом, а нестыковку в часах дня подменить. Это я буду говорить бандиту… сам понимаю, что такая хрень вряд ли прокатит, но пока ничего лучшего я не придумал, а жить хочется. Может, ты чего посоветуешь?

– Пока, навскид, ничего в голову не приходит… Ну ты и шахматист.

– Я всё детство проголодал. И родители тоже. На пустой желудок ум тренируется отлично. Перестрелки. Гуманитарная помощь. Ты пробовал гуманитарную гречку? По вкусу на лебеду похожа.

– Я не пробовал лебеду.

– У нас в стране по полезным ископаемых – вся Таблица Менделеева, есть все климатические зоны, лес, выход к океанам. Что, нельзя жить по-человечески?

– Ты понимаешь, что богатым можно быть только на фоне бедных? «Достаток» и «достаточно» – однокоренные слова. Когда тебе достаточно – ты живёшь в достатке. Им недостаточно. Они лезут во власть. Давят и воруют. Это наркомания. Они зависимые люди. Я, в своё время, спросил у одного богатея, когда он только разворачивался, почему надо обязательно врать и воровать. Он ответил: «время такое». Они думают, что, чем больше, чем лучше. Совершенно не понимают, что дело в голове, а не в количестве денег и власти.

– Кому от этого легче.

– Это психика. Зомбирование.

– Да это понятно. Только жить под властью зомби, как-то некомфортно.

– Ты же придумал многоходовку.

– Это случайно.

– У тебя случайно интеллект заработал. У кого-то случайно встреча произошла, человек в семье счастье нашёл. Кто-то случайно с учителем познакомился. Жизнь больше власти этих больных, и бытие, которое определяет сознание, по Марксу, больше социалки.

Я через одноклассника случайно в группе цигуна оказался. Занятия показали, что жизнь не такая, какой кажется.

–Ты бы мог и не ходить в эту группу. Если пошёл, значит, был готов к тому, чтобы пойти. Сколько у человека есть шансов, которых он не видит! Каждый бежит, как зашоренная лошадь по своему коридору. Я бы мог, получить работу на этой фарме, пойти учиться и не влезать в пасть, к этому зверью. Характер не позволил. Теперь придётся прятаться. Меня утешает одно: умрут все. В моём положении, это кажется справедливым.

– «Смерть» по-современному – соразмерность. На Востоке умирают при жизни, чтобы проявить в себе неуничтожимое. В православии есть выражение «умереть для греха», а там – умереть для самого себя. Человек заявляет о своей отдельности желаниями и выгадыванием. Вот, когда он умирает для своей отдельности, тогда становится соразмерным всему.

Философствования Сани меня успокаивали. Вечерело. За последнее время я столько раз менялся, что одни и те же дороги виделись как неезженые. Кто я сейчас? Роли приходилось играть без подготовки – на ощущениях. Я даже определить не могу, что я навыделывал от страха. Куклы нервно курят в сторонке.

Вечер прошёл по плану. Саня сдал мой паспорт в отделение. Я предложил заехать ко мне попить чайку, но он отказался. Обратно, действительно, пилить и пилить, а завтра всем на работу. Я сделал всё, что мог. В голову ничего нового не приходило. Всё! – как будет. Страх почти ушёл. Ехали молча, перебрасываясь изредка, фразами о видении жизни. Притирались друг к другу. Забытое приятное состояние, как в детстве. Дружба. Не знаю, будет ли она, но, что-то похожее возникает.

– Ты, что-нибудь о будущем думаешь? – спросил я.

– Не знаю. Мой отец после меда в перестройку экономический закончил, чтобы работу получить. Сейчас начальник участка: и там, и там ориентируется. Ни в продукции, ни в финансовых проводках особенно не надуришь. И потом, он следит, что где в мире появляется. Не знаю, нравится ли ему работа, но семью он, можно считать, вытянул. Я не такой упёртый, как ты. Накатывают обстоятельства, и я иду по струе. Наверное, невольный пример отца.

– У нас в городе без упёртости пропадёшь. Нет таких возможностей, как у вас. Уже половина одноклассников сбухалась.

– Наверное, ты прав.

25

Приехали. Машину оставил у общаги. В комнате сделали себе чай. Саня ушёл в душ. Я в это время поел. Когда Саня вышел, в душ пошёл я. Осадок дня оставался. Мне нужно было сделать ещё одно дело. Под струями воды пытался смыть напряжение дня. Когда вышел, Саня уже лежал на боку лицом к стене, и, возможно, спал. Так, чтобы его не будить, я достал из тумбы ящик, а из ящика нищенку. Выключил свет. Из окна голубоватый свет уличного фонаря заменял собой ночник. Всё было хорошо различимо. Лёг на кровать, поставил куклу себе на грудь и представил лицо Юрия Викторовича. Магия – так магия – вариантов нет. Пошёл надрыв ущемлённости и обделённости. Недовольство своим положением. Сладостная зависть и жалость. Всё это смешивалось в тёмную несправедливость. В озлобленность от того, что всё не так. Открывалось пространство брошенности. Опять всё проходило мимо. Жизнь – там, а здесь упадок, и приближение смерти в дряхлости. Безмолвное звериное «нет». Как будто бы лопнул пузырь. Всё прекратилось. Наверное, на большее у меня не хватило сил. Теперь уж точно – всё. Спать – силы ещё понадобятся.