Звон монет убивает

При жизни Олега нам встретиться не довелось. Память сохранила только его свадебную фотографию. От внешности парня с рекламного ролика ночное замачивание оставило самую малость. Женихом он не выглядел, зато здорово смахивал на утопленника.

В салоне пахло илом и водорослями. Под ногами Олега трепетали задыхавшиеся без воды бычки, в штанину вцепились два рака.

Меня оттеснила группа спецов. Игорек грыз семечки в сторонке.

– Что заметил Зоркий Глаз? – спросил он.

– Ты когда-нибудь видел таксиста, туго пристегнутого ремнем безопасности?

– Нет.

– Я тоже. И я впервые узнаю, что на таком крутом спуске профессиональный водитель выключает двигатель, и катится на нейтральной передаче.

– С чего ты взял?

– Обрати внимание на положение рычага коробки, и ключа в замке зажигания. Все это дурно пахнет, Игорек!

– И какой запах тебе не нравится?

– Его убили, Игорек. Стукнули по черепушке обернутой тряпками бутылкой, пристегнули потуже ремнем, чтобы сразу не вылез, и пустили машину под откос.

– Опять двадцать пять! Ты на убийствах просто помешался! Произошла типичная для этого места авария. Здесь многие не справляются с управлением на крутом спуске. Ничего особенного.

– Хочешь уверить меня в том, что таксист перепутал полотно дороги с фарватером? Как водила-профи мог так вляпаться? Он не чайник – день за рулем, год в трамвае. И тебе не кажется странным, что Олег нырнул, когда ты захотел с ним поговорить?

Игорек махнул на меня рукой, и продолжил молоть семечки и источать дух маслобойки.

Тело Олега извлекли из машины.

Улучив момент, когда эксперты на секунду покинули труп, я снял свою сандалию, и приложил к туфле Олега. На обеих подошвах – моей и Олега – виднелся характерный порез. Приобрести его Олег мог в единственной точке мира. В русле ручья, прорезавшем склон, с одной стороны которого дикий пляж, а с другой – пустырь, куда выходит калитка с заброшенного участка, что позади дома Леночки.

За спиной усмехнулся Игорек.

– Хочешь махнуться не глядя, мародер?

– Угу! Ты на размерчик посмотрел? Зачем мне менять мои красивейшие сандалии на эти лыжи?

– Тогда чего примеряешься?

Я обвел пальцем на обеих подошвах следы от банки.

– Видишь эти порезы?

– Ну, вижу. Валяй дальше, Следопыт.

– Я испоганил свою обувь там, куда не сунет нос ни один идиот, кроме меня…

– Мог не уточнять. Свинья всегда свое болото найдет.

– Ты решил мне напомнить, кто я такой?

– Простите, погорячился!

Игорек театрально расшаркался. При этом его туша двигалась так же грациозно, как буксующий танк.

– … куда не сунет нос ни один идиот, – повторил я, – кроме меня и убийцы Леночки Северцевой.

– Ты так ясно выражаешься, что я ни черта не понял.

– Это след от банки с отбитой горловиной, вросшей в склон, что позади дома Леночки. Там негде ступить. Я дважды напоролся на эту мензурку, когда прыгал с секундомером. Не думаю, что Олег со своими габаритами движется ловчее меня. Но у его обуви подошва гораздо тверже, чем у моих сандалий. Он даже не заметил, что наступил на стекло. Иначе выбросил бы туфельки как улику. И еще. Тот склон довольно крут и опасен. Ни один долботехник не попрется туда без важной причины!

– Но ты же поперся!

– Иди ты к такой-то матери!

– Ладно, не горячись! Попробуй представить простую вещь: твой Олег сидел с корешами на бережку и кушал водочку. Когда горькая закончилась, он сбегал домой за добавкой. Чтобы лишние круги не нарезать, он рванул напрямик, через твой любимый склон. Такое объяснение тебя устраивает?

– Адвокатишка!

– Да пойми ты, это косвенная улика. Посадить Олега за решетку твои порезы не помогут. А теперь он мертв. На кой мне доказывать виновность покойного?

– Хотя бы ради принципа. Чтобы знать наверняка, убивал Олег или нет.

– Зачем?

– Если я ошибся, и Олег в смерти Леночки не виновен, то надо продолжать поиски настоящего убийцы.

– Не учи отца…

Что-то мелькнуло в голове, заставив меня присмотреться к понтонному мосту. Я сделал пару шагов в направлении реки, остановился, вновь окинул взглядом переправу.

Игорек весьма кстати спросил:

– О чем задумался?

Мысль тут же исчезла. Но стоило мне увидеть лодки на приколе, как я понял, что меня беспокоило. Я озвучил возникшую идею:

– На таком течении, у моста, грех не закинуть невод. Пойду, поболтаю с пацанами.

– Бесполезно. Молчат, как рыба об лед.

– Надо знать валюту этого рынка.

Группка мальчишек стояла поодаль, наблюдая происходящее. Они держались так важно, будто обнаружили на дне реки не машину с трупом, а Атлантиду с живыми атлантами. Выиграв баталию, полководец ведет себя скромнее. Пацанов же гордость расперла до размеров дирижабля.

– Орлы! – окликнул я. – Вопрос на десяток кованых японских крючков с зазубринами для червя. Кто отвечает?

Горящие глаза и вздыбленные вверх руки всей троицы.

– Принесу завтра, – уточнил я.

Желающих не уменьшилось.

– Говорите хором, раз такое дело. Кто из мужиков на заре выбирал сети рядом с мостом?

– Этот!

Три пальца указали на рослого детину в тельняшке, подгребавшего к берегу в лодке размером с сейнер. Я поспешил к нему, на ходу крикнув пацанам:

– Завтра ждите. Буду в восемь.

Рыбак уже пристегивал свой траулер к торчащей из воды чугунной трубе.

– Как улов? – спросил я.

– Мелкую рыбу мы выбрасывали, а крупную складывали в баночку от майонеза.

– Старо, как гвозди Ковчега.

– Зато правда.

– У моста сети сыпали вы?

– Нет!

– Я тоже люблю в запрет карасика потягать. Рыбинспектор – мой враг. Что скажете?

– Ничего.

Я протянул визитку.

– Вот адрес. Если ваши показания доставят вам неприятности – будете знать, где меня найти, чтобы набить морду.

– Другой разговор, – усмехнулся рыбак, но мои реквизиты не взял. Дескать, захочу – отыщу, но открытость приветствую.

– Когда машина врезалась в ограждение моста, мотор ревел громко?

– Я так ничего и не понял. Я проверял дальнюю сетку, в кабельтове отсюда. Но движка не слышал. Только мощный всплеск. Это теперь я знаю, что кто-то вылетел за перила, а ночью не обратил внимания. Мало ли чего? Вдруг пацаны че-нить тяжелое в воду спихнули?

– Если вы находились не у моста, как же вы можете утверждать…

– Сегодня стоял штиль. В такую погоду звуки разносятся на мили. Работающий мотор я бы не прозевал.

– А вы часом холодной ночкой не… – я щелкнул пальцем по горлу.

– На работе не пью.

Мы еще посудачили о рыбалке, об ушедших в неведомые края былых косяках толстолоба, о проклятой верфи, чьи сточные воды вытравили все живое вокруг, и дружно пожелали рыбинспекторам дырявых катеров с моторами от заводной игрушки.

Утолив жажду общения с себе подобным, я вернулся к месту происшествия. Игорек себя долго ждать не заставил:

– Ну, как?

– Машина скатилась с выключенным двигателем.

– Подпишет?

– Нет.

– Тогда его словам грош цена.

– У меня есть право думать своими мозгами.

– Предупреждаю: до заключения экспертов смерть Олега считается несчастным случаем. На пальце покойного перстенек на унцию золота, а на шее цепочка в три слоя толщиной с шарфик, и явно не латунная. Убийство ради грабежа отпадает.

– Это очередная мокруха, неужели не понятно?

К нам подошел Айболит.

– Сдается мне, ребятки, ваш таксист вчера напился до умопомрачения, – отчитался он.

– А поточнее? – встрепенулся Игорек.

– Подробный рапорт получишь вечером.

– Синяки, ушибы, ссадины, переломы?

– Потерпи до официального заключения. Я не экстрасенс.

– Но хоть время смерти вы установили?

– Примерно полночь.

Старец в белом халате удалился. Игорек окинул меня победным взором.

– Вот видишь? Твой Олег приложился к бутылочке.

– Это еще вилами по воде. Ты встречал когда-нибудь трезвого таксиста? Я – только в кино. Но это не мешает им рысачить по городу живыми и невредимыми.

Я оставил Игорька с Олегом, а сам поехал к клиентке.

*

*

– Вика вернулась?

Клавдия Петровна прошипела, поднеся палец к губам:

– Т-с-с! Она спит. Я вся извелась, пока ее дождалась. Пришла поздно ночью, издерганная, глаза горят. Страшно смотреть. И все из-за вашей нерасторопности!

– У меня для вас новости.

– Говорили с Олегом? Заставили его вернуть деньги?

– Ни то, ни другое мне уже не удастся. Олег мертв.

– Так ему и надо!

Мамаша вмиг забыла о спящей красавице. Широкие рукава драного халата оголили жилистые руки, когда Клавдия Петровна схватилась за виски.

– Что?! – воскликнула она. – Мертв?!

Пятясь, женщина наткнулась на тумбочку прихожей, и села не глядя, потеснив телефон. Лицо побелело, как и костяшки нервно сплетенных пальцев. От ее взора по моей шее проскакало стадо мурашек. Нечему удивляться: теща смотрела на меня так, словно любимого зятя убил, четвертовал и съел я, гад ползучий.

– Я здесь по другой причине, Клавдия Петровна. Принес отчет о проделанной работе. Но в три минуты не уложусь. Пройдем в комнату?

– Чем вам не нравится прихожая?

Едва я раскрыл рот, как в дверях спальни возникла Вика в ночной рубашке и вчерашнем макияже. Она успела подрасти. Во всяком случае, плюшевого мишку уже не баюкала, как во время моего первого визита. Зверь скромно восседал на разобранной постели.

– Не помешаю? – Вика прислонилась к косяку, скрестив руки на груди.

– Может, ты оденешься? – предложила мамаша.

– Я не голая! – отрезала дочурка, не глядя на мать. – Продолжайте!

Я описал свои похождения.

– … а теперь Олег мертв, и спросить не с кого, – закончил я.

– Вы несете чушь! – подытожила Клавдия Петровна. – Вместо того чтобы искать причины смерти Леночки, вы продолжаете играть в частного детектива. Вы еще ребенок, живущий в мире оловянных солдатиков. Мальчик, играющий взрослыми вещами.

– Как вас понимать?

– Вы хотите доказать, что Леночку убил ее муж. Так вы скоро доберетесь до нас с Викой.

– Виновность Олега не родилась из воздуха. Она есть продукт сопоставления голых фактов. Этой ночью убийца Олега подтвердил мои подозрения. И я не отклонялся от заданного вами курса. Просто пошел другим путем. А вот вы приоритеты сменили. Теперь вам важнее найти деньги.

– Убийца? – переспросила Вика. – Вы сказали “убийца Олега”?

– Да. Я считаю, что нахлебаться воды Олегу помогли.

Меня облаял выразительный взгляд. Так смотрят на недоумка, толкующего о высших материях.

– Господи! С кем мы связались? Мама права: вам нужны погремушки! Да кому понадобилась жизнь Олега?

– Логичнее всего подумать на вас, Вика, с вашей ночной прогулкой и материальными претензиями к Олегу. Но это слишком глупо. Хотя…

– Почему вы остановились? Договаривайте!

– Во сколько вы вернулись с прогулки, Вика?

– Хотите навесить на меня убийство Олега?

– Милиция считает смерть Олега несчастным случаем до поры до времени. Там ведь работают не полные кретины. А когда они поймут, что дело нечисто, вы будете первой, к кому они обратятся с вопросами.

– С какой стати?

– Я поставил их в известность о зарплате Леночки. Вполне естественно с их стороны поинтересоваться вашим алиби на эту ночь. Вы требовали вернуть деньги своей сестры, Олег отказался, и вы его грохнули.

– Подбирайте выражения!

– Говорю, как умею. Не нравится – найдите филолога. Так с кем вы гуляли и когда воротились?

– Вас это не касается!

– Что ж, на все воля клиента. Постарайтесь состряпать убедительное алиби.

– Частный детектив поучает потенциального душегуба, как избежать возмездия?

– Хочу помочь, надеясь на вашу невиновность. Кроме того, я еще не встречал настолько хладнокровных убийц. Вы говорите без единой фальшивой нотки в голосе. Если Олега пристукнули вы, то вашу выдержку надо преподавать в полицейской академии.

В глазах Вики мелькнуло удовлетворение. Клавдия Петровна, молчавшая все это время, громко вздохнула и жестом потребовала тишины. Тоном судьи, выносящего приговор, она спросила-обвинила:

– По какому праву вы обратились в милицию? Я давала указания обнародовать свое поручение?

– Я обязан сообщать обо всех пересечениях с убийством, наркотиками, терроризмом. Таковы условия моей лицензии.

– Где же конфиденциальность частного сыщика?

– О вас, как о моем клиенте, милиция не знает. Кстати, поменьше читайте книжек о частных детективах.

– Вы еще смеете мне советовать? После всего, что вы наделали? Не выполнили задания – раз, денег не нашли – два. Список можно продолжить, но и этого достаточно для…

– К черту! Убита беременная женщина, ваша дочь, а вы говорите о деньгах! Вы в своем уме?

– Из-за тебя, лентяя, мы потеряли восемь тысяч евро! Ты хоть представляешь себе эту сумму, бездельник?

– Успокойтесь! – крикнула Вика. – Аристарх! Вы бы постыдились так разговаривать с пожилыми людьми! А ты, мама, имей достоинство не срываться в присутствии…

Взор Вики нацепил мне на шею табличку с надписью: “Червь навозный, обыкновенный”. Растоптать бы, да брезгливость не позволяет.

Клавдия Петровна не выдержала:

– Но если сделать обыск в квартире Олега, могут обнаружиться наши деньги.

– Сомневаюсь, – отозвался я.

– Конечно, Олег мог их истратить, – вставила Вика.

– Не думаю, – возразил я. – Олег работал таксистом, а там идиотов не держат. Смекнул бы, что деньгами швыряться глупо – заподозрят. А незаметно потратить восемь тысяч евро нужно уметь.

– У него могли быть долги, – предположила Вика. – Если он их вернул – милиция ничего не узнает.

Мамаша похвалила дочурку:

– Ты права. Но попытаться все же стоит, – она перевела взгляд на меня: – Хотите получить новое задание?

– Я еще не выполнил старого.

– Вас не понять! Вы же уверяете, что причины смерти Леночки нашли. То есть с моим первым поручением справились. Я что-то пропустила?

– Как вы думаете, зачем Олегу понадобилось в расцвете сил и лет заниматься подводным вождением? Да еще с восемью тысячами в заначке! Ответ прост: кому-то стало известно, что я копнул не там, где нужно. Олег много знал, и мог сболтнуть лишнего. Еще не знаю, как я допустил утечку, но скоро выясню. Тот, кто утопил Олега, причастен и к смерти Леночки. Его я еще не нашел. То есть утверждать, что Леночка не застрелилась, не могу.

– Что вы намерены делать конкретно?

– Единственная зацепка – продавец. Оружие Олег где-то купил. Не сам же он сделал пистолет!

Когда я произнес последнюю фразу, меня встряхнули двенадцать баллов по шкале Рихтера. Как я мог об этом не подумать раньше! Ведь револьвер самодельный! Это сужает круг поисков на порядок. Мысль прошла сквозь меня, как острие кукана сквозь рыбий глаз. Мучительно больно осознавать свою тупость.

– Для начала хочу разыскать продавца, – сказал я, – и проверить, покупал Олег пистолет или нет. Если торгаш опознает вашего зятя, это окончательно докажет виновность Олега. Потом найду Левшу, сработавшего револьвер. Надо перекрыть этот канал к чертям собачьим. Возможно, эти двое наведут меня на след убийцы Олега.

Вика мужицкими руками теребила кружево ночной сорочки, разглядывая процесс в зеркале. Создавалось впечатление ее безучастия к моим словам. Однако она внимательно слушала. Когда я закончил, девушка заговорила:

– А стоит ли искать продавца и Левшу? Их наверняка великое множество. Увязнуть не боитесь?

– У вас есть предложение получше?

Не моргнув глазом, Вика продолжила:

– Как вы правильно подметили, мы поменяли приоритеты. Рокировка, так сказать. Сейчас нам важнее найти деньги Леночки. В связи с этим, не проще ли сразу обыскать квартиру Олега? Вы ведь сможете сделать это незаметно.

– Вскрыть замок и обворовать? Нет проблем! Вот только статья для таких деяний имеется. Кража со взломом называется. Вы мне предлагаете пару годков отдохнуть на лесосеке?

– Вы утрируете. Не секрет, что частные детективы выкручиваются из гораздо более серьезных ситуаций.

– Вам, Вика, тоже вредят сериалы, где удалые робин гуды стреляют с трех рук. Ну да бог с ними, с вашими понятиями о моей работе. Обыск квартиры Олега в любом случае напрасен. Деньги сменили владельца. Сейчас они в руках убийцы Олега.

– Вы уверены?

– Где же им еще быть? Зря, что ли, Олег испил речной водицы полной грудью?

Меня неожиданно поддержала Клавдия Петровна:

– Я согласна с вами, Аристарх. У вас неплохо получалось до сего дня. Смею надеяться на вашу удачу и в дальнейшем. Но на будущее воздержитесь от подробностей, с какими вы описали ход своего расследования. Мне тяжело слышать детали убийства родной дочери.

– Постараюсь.

– Я понимаю, в этом суть вашей работы, но все же постарайтесь. И последнее. Что толку в вечном оплакивании мертвых? Леночку этим не вернешь. Пора подумать о живых. А им нужны средства для поддержания собственных штанов. Или юбок в нашем с Викой случае. Поэтому сосредоточьтесь на поиске денег Леночки. Когда мы расстанемся с нищетой, будет проще вновь поднять вопрос о причинах гибели моей дочери.

Я смотрел на мамулю с дитятком так полоумно, словно передо мной разверзлась земля. Видимо, это отразилось на моем лице. Клавдия Петровна вскинула брови:

– Что-то не ясно?

– Да нет, все понятно.

– Хорошо. Действуйте. Деньги вам нужны?

– Я еще не истратил аванс.

Дверь за мной закрывали с фальшивыми улыбочками.

*

*

Дед Самуил облюбовал вход в Центральный Рынок со времен второй мировой. В инвалидном кресле в жару и в холод раздувает он меха гармошки. Наяривает вперемешку “Из-за острова Буяна”, Синатру и “Синий платочек”. Кто что закажет. Гонорар бросают в кепку.

Я сунул за пазуху гармониста пять баксов. Лучший знаток Центрального Рынка улыбнулся. Нет новостей, о которых дед Самуил не узнавал задолго до их появления. Как нет и неведомых ему тайн торговых рядов.

– Куда пропал частный сыск? Давненько старика не навещал.

– Да все как-то…

– Понятно. Дела, мать их в дышло! Куда без них теперь? Ну, говори, зачем пришел?

– Помните, лет двадцать назад бригада умельцев наладила подпольный выпуск револьверов на одном из наших заводов? Не знаю, на каком точно, я ведь тогда в третий класс ходил. По-моему, двоих самодельщиков надолго посадили.

– Как не помнить! В те времена страной рулил Андропов. Гэбэшники тогда весь город на уши поставили. А что случилось-то? Опять цех запустили?

– Те мужики вряд ли взялись за старое. Но нет ли у них последователей? Талантливых учеников? Сейчас время как раз для таких умельцев. Их товар хорошо идет.

– Спрашиваешь, продают ли здесь самодельные пушки? Да полный рынок! Тебе сколько надо? Ведро, два?

– Вопрос не в количестве. Мне нужен конкретный образец. Маленький пятизарядный револьвер с черным тюльпаном на кремовой рукоятке. И главное – производитель.

– Так бы и сказал: ищу, мол, дед Самуил, чучело, торгующее револьверами в ряду с норковыми шапками. Уж не знаю, сынок он тех умельцев или ученик, но пистоли продает славные. Недавно видал у него то, что ты ищешь. Да… Так о чем я говорил?

– Вы рассказывали о своем детстве.

– Правильно. Сдается мне, в черепушке у тебя мозги.

– Опилки отсырели. Пришлось заправить серым веществом.

– Многия знания – многия горести, туды их в качель!

– Воистину. Ну, я пойду.

Я подошел к грязно-бирюзовым железным столикам. За прилавками торгаши начесывали стальными щетками норковые шапки, придавая меху пушистость.

Прям посреди мехового ряда торчал прилавок, заваленный аксессуарами для пневматического оружия. Позади продавца, так, чтоб вор не дотянулся, на щите висели винтовки и пистолеты. Револьвер с черным тюльпаном в свободной продаже отсутствовал.

Продавец смердел застарелым потом. Рубашка грязнее половой тряпки. Брился на прошлой неделе, а парикмахера любит, как Буратино стамеску.

Я без вступлений заявил:

– Мне нужен серьезный ствол.

Продавец объемом не меньше кубометра и ростом чуть ниже фонарного столба перегнулся через прилавок, сложившись пополам.

– Слепой? Не видишь, чем торгую? Пневматика, и ничего больше.

– Черный тюльпан на кремовой рукоятке. Пятизарядный револьвер под патроны от мелкашки. Знакомый товар?

– Ты чо, опупел, мальчик? Я закон уважаю.

– Эта новость пропахла нафталином. То, что я ищу, у вас есть. Пошарьте под прилавком. Или это сделать мне?

– Не гони, чувачок! Так ведь не долго и от земли оторваться.

– А хватит ли сил отправить меня в полет? Не желаете попробовать?

– Вали отсюда, козел!

Торгаш опирался на прилавок обеими руками, расставив пальцы веером. Точно рассчитанное движение в один миг плохого парня перевоспитало. Он обладал отменной реакцией. Быстр как труп. Поэтому моя костяшка не встретила преград на пути к ногтю его мизинца. Кто бил себя молотком по пальцам, тот поймет, что почувствовал Торгаш.

Торгаш вмерз рукой в прилавок. От адской боли он забыл о вдохе. Я перестарался. В сравнении с Торгашом распятые на кресте выглядели счастливцами.

– Дыши глубже, остряк! – посоветовал я. – И держи свой рот подальше от кривых слов. Протянешь ко мне свои ручонки – выверну их наизнанку. Или у тебя есть запасные локти?

– Ментовские штучки!

– Ты вдвое больше меня и хочешь, чтобы мы сошлись в честном бою? Разве это справедливо?

Соседи Торгаша – продавцы меховых шапок – поспешили отвернуться. Похоже, я не первый, с кем Торгаш мило беседует с выпученными от боли глазами. Вредная у него работа.

– Чей товар под прилавком? Твой?

– Я реализатор.

– Кто снабженец?

– Я своему здоровью не враг.

– Зато я недруг твоим пальцам. Я рядом, а поставщик далеко. Выбирай.

– Жизнь дороже.

Я взял с витрины оптический прицел.

– Красивая вещица. Сколько стоит?

– Сотня.

– Чего?

– Баксов.

Размахиваться я не стал. Чтобы разбить оптику, достаточно коротко стукнуть ею по железному прилавку. Что я и сделал. Торгаш позеленел. Я улыбнулся:

– Теперь ты должен хозяину сотню баксов. Хочешь, я сумму увеличу?

– С мусарней общался давно? С нашей, рыночной?

– Беги! А я пока достану арсенал, что у тебя под прилавком. Ментам, сколько б ты им не платил, придется учесть полный рынок свидетелей. Протокол об изъятии левых стволов будет тебе путевкой в санаторий, где прогулки хором и по кругу.

– Ну, смотри! Сам напросился!

– Когда будешь жаловаться ментам, не забудь сказать, что одна из твоих пушек засветилась по мокрому.

Теперь он присмирел. Покрывать меченые стволы не рискнет даже купленный мент. Убийство не шутка, и быть в нем замешанным никто не рвется.

– Чего ты хочешь?

– Покажи товар.

Дрожащие руки Торгаша развернули промасленную тряпицу, явив свету точную копию револьвера, убившего Леночку Северцеву. Соседи пялились на оружие, одновременно глядя в противоположную сторону. Так можно и косоглазие схлопотать.

– Кого еще поставщик снабжает кроме тебя?

– Я у него один. Приносит мне пушку раз в месяц. Товар не залеживается, я прошу больше, но он бубнит, что не конвейер. Ручная работа и…

– Тогда у тебя есть знакомые на этом снимке, – я протянул свадебную фотографию Леночки. – Кто из них купил револьвер?

Добросовестно рассмотрев каждое лицо, Торгаш покачал головой. Я внимательно следил за его мимикой, и подозрительных реакций не заметил. Черт! Осечка! Сто к одному: он никогда не видел ни Леночку, ни Олега, ни остальных людей со снимка.

– Мне за них подставлять шею нет резону, – Торгаш покосился на меня. – Но здесь нет моих покупателей.

– Присмотрись к невесте и жениху.

– Говорю тебе, первый раз вижу эту толпу!

– Ты торгуешь один? Напарник есть? Может, тебя кто подменял?

– Это моя точка, и я никого сюда не пускаю.

– Вопрос номер два: где живет поставщик?

– Не знаю. Он сам приходит.

– Ты по уши в дерьме. Твои грешки затянут на много лет ожидания свободы. Сомневаешься?

Торгаш покрылся пунцовыми пятнами, напоминая смущенного юнца.

– Блин, ну я попал! Вот придурок!

– Ты прав, умный на твой бизнес не отважится. Адрес!

– Набережная, Шестой переулок, на самом верху, в тупике. Ты не найдешь. Да и опасно там. Знаешь, какой это район?

– Лучше побеспокойся за себя. Пока не поздно, верни товар поставщику. Или жди гостей с браслетами.

– Ты не стукнешь в контору сегодня?

– Нет. У тебя времени до утра. Ну, будь здоров!

Я оставил большого глупого парня наедине с его сомнениями, и отправился за покупками. Раз уж я на рынке, надо пополнить съестные запасы.

*

*

В городе только две Набережные. На одной уже триста лет громоздится Адмиралтейство, подпирая небо позеленевшем медным шпилем. На другой от сотворения мира селились бедняки. Там по сию пору глиняные хаты с печами. Единственное удобство под камышовыми крышами – лампочка Ильича. Даже газа нет.