Криминальный тандем. Премия им. Ф. М. Достоевского

Татьяна слушала Александра, а сама, тем временем, незаметно для себя, все сильнее убеждалась, что не зря она влюбилась в такого замечательного человека. Хотя чувства и пришли к ней заочно, поскольку она никогда до настоящего момента не общалась с ним, просто не имела понятия, что он за человек, а всё её впечатление было основано только на внешнем облике да лишь по тем моментам, когда Александр что-либо говорил или делал в присутствии других. Но что бы вот так, наедине, говорить с ним о таких сокровенных вещах, о которых не скажешь и родителям, не то, что друзьям. Да ещё, к тому же, их взгляды почти совпали, нет, об этом она даже и не мечтала, особенно в последнее время, когда она, как ей казалось, практически забыла о своих чувствах к нему.

– Вот ты, значит, как хранишь верность мне, – неожиданно, словно из-под земли, около них оказалась Алла. – Я, оказывается, не единственная у тебя, ты, получается, любишь сразу двоих? А, может быть, троих? Или вообще со счету сбился?

– Аллочка, послушай, ты опять все понимаешь неправильно, – Александр быстро встал и вытянулся в струнку, словно солдат перед генералом. – Это же наша однокурсница, Татьяна. Мы сидим с ней и общаемся, ничего более.

– Ты из меня глупенькую девочку не делай, – Алла готова была разорвать и Александра, и Татьяну. – Что, сокурсница не девушка, её нельзя любить? Я же тоже такая же, как и она?

– Алла, ты не права, – Татьяна решила вступиться за Александра. – Мы действительно просто сидим и разговариваем на всякие отвлеченные темы, ничего личного у нас нет.

– Тебя не спрашивают, твой номер шестнадцатый, – Алла явно не собиралась слушать Татьяну. – Твое мнение меня не интересует, как, впрочем, и Шурика. Я все уже решила для себя, потому что давно поняла, что он за человек. Просто сейчас лишний раз убедилась для себя в его непорядочности, поставив тем самым точку в наших отношениях.

– Какую точку, ты о чем, Аллусик? – Александр побелел, а голос неуверенно задрожал. – Как ты можешь говорить такие вещи, тем более в присутствии посторонних людей, это же неприлично?

– Быть наедине с девушкой, когда твоя любимая мечется в поисках тебя по всему городу, это прилично? А я, получается, пока ты крутишь шуры-муры с другой, сама безнравственность? – Алла метала своими глазами молнии не хуже грозовой тучи. – Все, Шурик, больше не хочу тебя ни видеть, ни слышать. Пока, привет родителям. Желаю тебе только самого хорошего. Больше не вздумай не то, что искать меня, а даже приближаться на занятиях. Запомнил, или повторить? Думаю, что все понял, парень ты догадливый.

Алла гордо развернулась и величественно пошла вдаль по темному коридору. Пока она неспешно удалялась, постепенно растворяясь в полумраке помещения, у Татьяны и Александра образовалось ощущение, будто от них удаляется что-то мрачное и зловещее, с каждым шагом тяготившее их все больше и больше. И они, словно завороженные, стояли, онемев от неожиданности ситуации, не проронив ни слова и не сделав ни одного движения…

Глава 2

Звонок старого будильника разбудил бы, пожалуй, даже медведя в берлоге. Татьяна автоматически протянула к нему руку, отключив противный звук, откинула одеяло и села на кровати, пытаясь прийти в себя. «Пять утра, господи, за что такие муки». Но делать нечего, всю ночь валил снег, так что надо успеть его убрать до семи часов, чтобы потом успеть к девяти часам на работу.

Татьяна, окончив институт, осталась в нем работать. Поступить в аспирантуру ей с первого раза не удалось, поэтому она решила остаться ещё на год, чтобы попробовать свои силы второй раз, решив для себя, что если вновь не получиться, тогда она уедет домой. «Третьего, как говорится, не дано». Жизнь методистки ВУЗа оказалось очень тяжелой: работы много, в основном вся бумажная, к тому же практически все педагоги кафедры спихивали на неё ещё и свои бумажки, так что приходилось трудиться с утра до вечера. Да ещё и зарплата, ничтожная и мизерная, позволяла питаться раз в день, а о покупке каких-либо вещей пришлось забыть. Месяца через два Татьяна, было совсем отчаявшаяся, собиралась уже все бросить, отказавшись от затеи поступления, как одна из бывших сокурсниц посоветовала ей устроиться дворником в любой ЖЭК. «Мол, там и платят неплохо, да ещё и жилье дадут с московской пропиской, сможешь потом жить спокойно, устроившись на другую работу». Татьяна воспользовалась её советом, быстренько нашла себе место, благо в такой специальности всегда есть вакансия. Но зато об отдыхе пришлось забыть напрочь, так как трудилась она теперь каждый день, вставала в пять утра, убирая свою территорию до семи или, в непогоду, до половины восьмого. Затем стремглав она бежала на кафедру, где буквально засыпала, когда заполняла журналы, а в обед снова бежала на участок, вновь наводя марафет около помойки, долбя потрескавшимися от мороза руками лед на тротуаре. Потом снова в институт, где приходилось проверять за преподавателей контрольные, курсовые, рефераты, печатать на развалившейся пишущей машинки «Янтарь» немыслимые доклады для ученых советов. Вечером опять на участок, где аврал возникал буквально за считанные минуты: то мусоропровод в подъезде забился, то батарею на лестничной клетке прорвало, затопив половину подъезда. И все приходилось убирать руками, согнувшись в три погибели, ползая на коленях по холодному цементному полу, а затем, разгорячившись, выходить на мороз, чтобы убрать выпавший, ненавистный до чертиков, снег. К полуночи, когда Татьяна, полуживая от усталости, доползала до своей комнатки в здоровенной, 10-тикомнатной коммунальной квартире, заселенной такими же тружениками ЖЭКа, как и она, её тело ломило во всех мышцах и суставах, раскалывалась от боли.

Надев ватные штаны, засунув гудящие от тяжести ноги в валенки, накинув на себя видавшую виды телогрейку, Татьяна подошла к маленькому огрызку зеркала, висевшему около двери её комнаты. В отражении на неё смотрело измученное лицо какого-то незнакомого её человека: «Боже, до чего я дошла! Бухенвальд какой-то!»

Она собрала в пучок свои некогда пышные волосы, теперь же тонкие и жидкие, и, повязав на голову шерстяной платок, вышла на темную улицу бороться со стихией.

Но, с другой стороны, Татьяна себя успокаивала тем, что многим сейчас приходится ещё тяжелее, чем ей. На дворе стоял январь 1991 года, все в стране разваливается, многие предприятия закрывались, рабочих мест нет, зарплаты нищенские, в магазинах пустые прилавки. Еду можно купить по сумасшедшим ценам в коммерческих палатках, но откуда у бюджетников деньги? Да и дома, в её глухом, провинциальном городишке, тоже нечего делать. Две фабрики, раньше обеспечившие рабочими местами практически весь город, простаивали, а зарплату выдавали произведенным в былые годы товаром. Многие с её города ездили в Москву, чтобы продать эти вещи, а на вырученные деньги покупали продукты и везли их обратно. Поэтому она знала, что дома её не ждут, лишний голодный рот в семье не нужен, к тому же она умудрялась выкроить из своих денег небольшую часть, которую ежемесячно посылала по почте родителям.

Раскидав снег у подъезда, Татьяна стала чистить дорожку, ведущую к мусорным контейнерам. Снежок был легкий, будто пух, поэтому она управлялась быстро. «Это хорошо, успею нормально умыться, привести себя в порядок и спокойно позавтракать». Воодушевленная такими мыслями, она стала ещё ожесточеннее работать лопатой, не обращая внимания на пот, катившейся градом из-под сбившегося на глаза платка.

Визг тормозов и ослепляющий свет машинных фар вогнал её в ступор. Татьяна, остановившись, застыла в одной позе с лопатой в руках, обернулась, чтобы посмотреть. Из дорогой иномарки вышел мужчина, одетый в дорогое пальто, из-под которого виднелся такой же хороший костюм. В темноте ей не было видно его лица, но по движениям была видна его солидность. Мужчина обошел машину и, подойдя справа к задней двери, не спеша открыл её. Оттуда медленно показались сначала черные лакированные женские сапоги, затем черная норковая шуба. Когда её владелица полностью вышла из авто, то шуба оказалось очень длинной, к тому же с капюшоном, поэтому лица разглядеть было невозможно. «Эх, живут же некоторые». Татьяна, тяжело вздохнув, вновь принялась махать лопатой, но тут её вн6имание привлек знакомый когда-то голос незнакомки.

– Что-то мрачноватый у тебя двор, Стасик. Тебе надо поменять жилище на более престижный райончик, – точно, это Аллочка, сомнений нет. – Здесь просто жуть какая-то, а не двор, у меня мурашки по телу побежали от страха.

– Не бойся, здесь очень тихо и спокойно, – приятный баритон мужчины вселил бы уверенность в любого человека. – Зачем менять шило на мыло? Это же центр Москвы, дом ещё дореволюционной постройки. Говорят, в нем жили какие-то графья. Мне и так пришлось расселить коммуналку, зато теперь все восемь комнат стали одной моей квартирой. Я ремонт сделал, закачаешься, снес старые стены, теперь по квартире можно на велосипеде ездить.

– Зачем мне велосипед, Стасик, когда на улицу страшно выйти? – Алла, в своем духе, недовольно сопротивлялась. – Ты же не собираешься из меня сделать пленницу в твоих стенах?

– Да не переживай, Аллок, – беспечно отвечал незнакомец, явно не собираясь обращать никакого внимания на её возражения. – За тобой закреплена машина с водителем, который будет встречать тебя прямо у дверей квартиры и провожать до неё. Никто к тебе даже и подойти не подумает. Человек будет охранять тебя постоянно и днем, и ночью.

– Все равно, Стасик, здесь ужасно темно, – Алла, по привычке, не могла отступить просто так. – Ты хотя бы сделай здесь побольше фонарей, чтобы освещение было поярче. А то меня эта темнота вгоняет в дрожь, наводя ужас.

– Ладно, не волнуйся, сделаем, – мужчина взял её под руку и повел к подъезду. – Я уже договорился, скоро здесь не только фонарей добавят, но и асфальт новый положат, и клумбы разобьют. Пошли лучше спать, а то у меня от выпитого голова кружится. Сейчас прямо здесь упаду и засну, тогда тебе придется тащить меня волоком до квартиры. А я ведь тяжелый, ты можешь и не справиться, и замерзну я здесь, на улице. Тогда вообще никакой квартиры у тебя без меня не будет.

– Хватит шутить, такими вещами не бросаются, – Алла медленно, еле-еле передвигая ноги, потому что тонкие и высокие каблуки её сапог не давали ей другой возможности, шла к подъезду. – ТЫ меня знаешь, я не пропаду. Поживу у родителей, а потом ещё кого-нибудь встречу. Не ты единственный и последний.

– Врешь, Алка, таких мужиков, как я, больше нет, – довольно произнес незнакомец. – Кто ещё, кроме меня, такой же богатый, будет заботиться о тебе так же хорошо, выполняя любые твои прихоти и капризы? Пошли быстрее, иначе замерзнешь.

Татьяна ещё долго смотрела на закрывшуюся за ними дверь подъезда, забыв о снеге, об институте, вообще, обо всем на свете. «Вот зараза, везет же ей. Я тут корячусь, работаю, словно Папа Карло, с утра до вечера, лишь бы с голоду ноги не протянуть. А это фифа опять себе нового хмыря нашла, вон какой богатый. Сразу видно, что она бедствовать с ним не будет, да и работать тоже явно не собирается. Ну, ничего, все равно моя возьмет, что я, хуже этой кошки драной? Подумаешь, западают на неё мужики, так ведь у неё проблем никаких нет. Родители обеспеченные, в Москве опять же, а не в тьмутаракани живут. Всегда обогреют, да и деньгами помогают, в отличие от меня. Нет, определенно настанет время, когда мы с ней сравняемся, иначе и быть не может».

***

Солнце било в окно, пригревая так сильно, что разбудило Аллу окончательно. Она, по привычке, собиралась проваляться в кровати до обеда, все равно делать было нечего, а затем уж привести, не торопясь, себя в порядок, понежившись вдоволь в горячей ванне с пеной. А вечером, когда Стасик освободится, они хотели сходить в ночной клуб. Что это такое, она и понятия не имела, так как ночные клубы были редкостью, в Москве их мало, ходят туда в основном всякие темные личности с бандитскими лицами. А Стасик как раз недавно открыл собственный клуб, который он сделал в одном из бывших дворцов культуры. «Искусство в упадке, так я помогу ему подняться», шутил Стасик по этому поводу.

Стасик, или Станислав Иванович Груздев, как она звала своего нового воздыхателя, был так называемым «новым русским». Чем он конкретно занимался, Алла и понятия не имела, так как ей было попросту все равно: деньги есть в огромном количестве, ей ни в чем не отказывали, а что там, откуда берется, она и знать не хотела. В отличие от всех остальных претендентов на её сердце он был самым перспективным. Остальные представители мужского пола не дотягивали и до половины Стасика.

Алла уже давно, с того самого момента, когда рассталась с Шуриком, решила для себя, что больше никогда в жизни не будет связываться с такими людьми, которые, хотя и умеют любить в красивой и возвышенной форме, но ненадежны морально и, что особенно её удручало, слабы материально. «Пусть уж будет богатый урод, с минимумом интеллекта, зато с туго набитыми карманами, чем непризнанный поэтишка, вечно страдающий оттого, что его не примет публика, а за душой не имеющий и гроша». Причем Алла специально перевелась в другой институт, на экономический факультет, чтобы быть еще студенткой поближе к деньгам. Там она общалась с такими однокурсниками, родители которых работали в госучреждениях либо имели собственный бизнес. И вот на одной из вечеринок, где она была со своей очередной институтской пассией, она и увидела Стасика, который был центром внимания всех присутствующих, потому что был самым богатым из всех. Алла сразу же для себя решила захомутать его, тем более что Груздев был холостой, за ним никто не приглядывал. На первый взгляд, задача была не из легких: богатые люди не особенно доверяют свои чувства молоденьким девушка, реально понимая, чем это для них грозит.

Однако оказалось, что сделать это было проще простого, потому что Стасик был старше её на двадцать лет, а Алла была и молодой, и красивой, да и на язык была проворной, говорить умела на любые темы. Видимо, Груздеву льстило, что он, в отличие от его сверстников, жил с такой приятной во всех отношениях девушкой, тогда как многие его ровесники и напарники вынуждены были проживать со своими женами, возраст и вес которых были очень внушительным. Стасику нравилось выходить в свет с Аллой, ему завидовали партнеры по бизнесу, отчего он потакал прихотям Аллы во всех проявлениях и, не задумываясь, делал дорогие подарки.

Так они и стали жить вместе, но, единственное, чего Алла не желала, так это выходить за Груздева замуж. Во-первых, вдруг она встретит ещё кого-нибудь, а просто так уйти она уже не сможет, придется разводиться, всякие там трудности, да и Стас, имея связи, деньги и резкий характер, может и не отпустить. Во-вторых, она знала, что едва они распишутся, как его отношение к ней резко поменяется. Алла станет одной из его вещей, как машина или квартира, и он потеряет к ней всякий интерес. А это никоим образом не входило в её планы: самое главное, как она считала, чтобы женщина вызывала у мужчины неподдельный интерес, была для него загадкой. Иначе, когда таинственность проходит, и начинаются бытовые будни, мужчине всё это быстро надоедает, и он ищет уже что-то новенькое, доселе неизвестное.

Алла, выругавшись про себя за то, что ей испортили утро, вошла в ванную комнату, включила воду для того, чтобы полежать и расслабиться. Пока вода наливалась, она стояла перед огромным зеркалом в холле, придирчиво рассматривая своё тело со всех сторон, будто мясник, перед тем как разделать тушу, внимательно разглядывает все части предстоящего мяса. Неожиданный звонок телефона отвлек её от столь приятного для неё времяпрепровождения.

– Слушаю вас, – немного растягивая слова, придавая таким образом своему голосу усталости и томности, ответила Алла незнакомому оппоненту.

– Слышь, коза, ты там одна, или твой фраер рядышком? – неприятный, сиплый голос с каким-то пугающим, блатным акцентом встревожил Аллу.

– Одна, Стасик на работе, будет позднее, – стараясь не выдать свой страх, продолжала разговаривать Алла в том же духе, что и начала беседу с незнакомцем.

– Тогда слушай сюда, шмара, – приказывающе рявкнул голос. – Твой Стасик-пидорасик бабла нам задолжал, причем немерено. Мы его найти сегодня не можем, хотя с ним стрелу забили ещё на девять утра. Он, падла, не явился, кинуть нас, по-видимому, решил. Так вот ты ему передай, когда вернется, что если он сегодня с нами не свяжется, мы включим счетчик. Поняла? Лучше пусть поторопится, а иначе потом без штанов может остаться, а то и без своей глупой башки.

– Позвольте узнать, с кем я говорю, и с кем это Станислав должен связываться? – Алла решила не уступать, считая, что лучшее средство защиты является нападение.

– Ты что, шалашовка, совсем рехнулась? Ты на кого баллоны катишь? – казалось, на том конце провода сейчас что-нибудь взорвется. – Твой фраер знает все, с кем, когда и где, ты просто ему передай. И самое главное, не вздумайте в ментовку жаловаться, сразу завалим, и тебя, и его, вмиг на небеса отправитесь, сечешь, дура?

– Да кто вам вообще дал право так со мной разговаривать? – начала было возмущаться Алла, но на другом конце провода уже раздавались короткие гудки.

Она стояла с трубкой в руке, в коридоре, абсолютно голая, и не могла сдвинуться с места. Этот звонок вогнал её в оцепенение, девушка лишилась речи и разума. Какое-то время Алла, простояв так на холодном полу, вздрогнула, выйдя из состояния оцепенения, видимо, замерзшие ноги привели её в чувство. «Господи, ужас какой! Надо же, какие твари бывают на свете! И Стасик тоже хорош, не может с ними решить проблемы, меня ещё напрягают из-за его дурацких дел».

В принципе, Алла слышала, что сейчас все люди, занимающиеся хоть малейшей коммерцией, платили бандитам, так называемой крыше. Но для неё это было так далеко, она и представить себе не могла, что когда-нибудь коснется этого. И вот сейчас, когда, как ей казалось, в её жизни наступил благополучный период, опять начинаются какие-то проблемы. «Хоть Стас и не творческая личность, но и в его мире тоже не все гладко безоблачно». Да, неудачи подстерегают её везде, не давая возможности полностью вкусить все прелести жизни.

«Надо сегодня же будет все обсудить с ним. Неужели он думает, будто можно вот так вот меня пугать, заставляя выслушивать хамство и угрозы со стороны всяких криминальных личностей? Я воспитанный человек и не привыкла, чтобы со мной обходились подобным образом, тем более, оскорбляли меня, запугивали, да ещё и не видя, по телефону. Если Стасик допустит подобное хотя бы ещё раз, я пересмотрю наши с ним отношения. И он ещё пожалеет, когда я уйду его, бросив одного. Да и кому он нужен, старый, обрюзгший мужик? Я-то девушка молодая, в самом соку, и ещё смогу найти себе множество поклонников, а его кто подберет? Такая же старуха, как и он сам? Ну-ну, посмотрим, что из этого получится. Ничего хорошего, это я уже точно знаю. Нет, определенно надо стать ему ультиматум: или я, или все эти бандиты. Мне мое спокойствие и нервная система гораздо дороже, чем все его подарки и ухаживания. Какой толк от них, если я буду вся издерганная, появятся морщины, круги темные под глазами, лицо и руки трястись будут. Б-р-р, мерзость какая, даже думать страшно, не то, чтобы представить себе такую уродину. И кому я в таком случае нужна буду?

Никому, кроме как самой себе».

***

Снег забился во все щели пальто, надетого на нем: и за воротник, и в рукава, и даже в карманы. Но это не расстраивало Александра, поскольку сегодня он взял первое стоящее интервью у одного из крупных коммерсантов – Груздева Станислава Ивановича.

Александр, полгода назад получив диплом о высшем образовании, пошел работать корреспондентом в газету. Вернее, продолжил, поскольку начал писать статьи ещё в институте. С поэзией он завязал, вняв советам Максима, и потихоньку стал подрабатывать на журналистской ниве, оставив стихи для своей души. С Аллой он больше не общался с того злополучного новогоднего вечера, когда она, подтвердив все его догадки, а также рассказ Максима, полностью разочаровала его. Он вообще решил, что пока не добьется в жизни более или менее каких-нибудь результатов, встанет твердо на ноги, овладеет такой специальность, которая сможет прокормить не только его, но и семью, завязывать какие-либо серьезные отношения с противоположным полом он не будет. Нет, он, естественно, не ханжа и отшельником становиться не собирается, знакомых девушек у него хоть пруд пруди, парень-то он вроде бы симпатичный, да и заговорить может любую. Но далее непринужденных, ни к чему не обязывающих отношений, которые не дают ровным счетом ничего конкретного, он не заходил.

Александр твердо шел к достижению своей цели. В армию его не забрали, спасибо родителям, которые нашли у него какие-то болячки, и в военкомате ему дали отсрочку. Хотя трудностей он не боялся, можно было и послужить, но это бы отодвинуло на целых два года его мечту. А этого ему не хотелось, уж слишком важная вещь стояла на карте, упускать момент нельзя.

Он брался за все, что можно: писал обо всем, чего требовала редакция. Александр спускался и в канализацию вместе с диггерами, ездил по подмосковным помойкам, собирая материал про мусорную мафию, нюхал клей вместе с малолетками на площади «Трех вокзалов», делая репортаж о жизни наркоманов. Но сегодня выдался особый случай: он сумел прорваться к крупному деловому человеку, коим являлся Груздев, первым из всей журналисткой братии взять у него интервью, где Станислав Иванович рассказал о том, как он добился своего успеха. И, что самое главное, он теперь поедет в командировку, первую свою самостоятельную поездку по заданию газеты, туда, где родился Груздев, чтобы самому досконально все разнюхать, разузнать, кем был этот деловой человек до настоящего момента, пообщаться с его родственниками, знакомыми, узнать поближе о его личной жизни. К тому же коммерсант сам оплатит всю его путешествие, так что за финансы можно не переживать, редактору останется только выписать ему документы, а деньги уже, считай, есть.

– Вот, Андрей Юрьевич, – протягивая свою статью редактору, произнес Александр с гордым видом. – Лично побывал в офисе Груздева, беседовал с ним целый час, понарассказывал он мне интересного. Я вот тут накропал немного, думаю, читателям понравиться.

– Не тарахти ты так быстро, влетел, словно чумовой, – Андрей Юрьевич Погодин, надев очки на нос, принялся неспешно читать его творение. – Надо внимательно ознакомиться с твоими каракулями, посиди пока, вон, чайку налей, замерз, небось?

– Нет, нормально, – но, тем не менее, Александр налил из видавшего виды металлического электрочайника кипятка в огромную чашку с обгрызенными краями, предварительно насыпав в неё заварки и несколько ложек сахарного песка. – Хочу сегодня же вылететь в Свердловск, на его историческую родину.

– Да куда ты так спешишь, торопыга? – Андрей Юрьевич, подняв глаза поверх очков, вопросительно взглянул на него. – Поспешишь, как говорится, людей насмешишь, не более. Ваше поколение какое-то сумасшедшее, вечно вы торопитесь, опаздываете куда-то. Надо ко всему подходить с чувством, толком, расстановкой.

– Другие опередят, Андрей Юрьевич, – прихлебывая чай и сильно обжигаясь, не унимался Александр. – Сейчас время действовать, а не сидеть и ждать, когда на тебя что-нибудь свалится. К тому же, Груздев поездку полностью оплачивает из собственного кармана, вот так-то.

– Ну, это уже интереснее, – Погодин снова углубился в чтение его статьи, по всей видимости, решив согласиться с намерением Александра отправиться сегодня же в Свердловск.

– Вы почитайте, почитайте, Андрей Юрьевич, – не мог успокоиться Александр. – На самом деле, интересный человек, этот Груздев. Занялся коммерцией ещё в 1985 году, открыл первый кооператив в городе, по пошиву одежды. Создал тем самым трудовые места для людей, затем стал продавать свой товар в Москву, а вскоре и сам сюда перебрался. Можно сказать, герой нашего времени, на таких людей равняться надо.

– Сейчас хоть и демократия, гласность, но говорить о таких вещах, да ещё и в газете писать, я тебе не позволю, – строго посмотрел на него Погодин. – Есть коммунистическая партия, которая нами руководит, а героями могут быть только люди, имеющие к ней отношение, сделавшие для страны что-нибудь важное. А что твой Груздев сделал такого, почему ты решил сделать его героем? Да он обыкновенный спекулянт, на трудовых деньгах нажившийся. Пока другие на государство работали, спины свои гнули, укрепляя социализм и строя коммунизм, твой торгаш деньги себе в карман клал, а другие на него горбатились. Что, не так, что ли?

– Вы, прямо-таки, не живете в ногу со временем, Андрей Юрьевич, – Александр вспылил, стараясь отстоять своё мнение. – Сейчас такое время, когда людям можно заниматься коммерцией, а не спекуляцией. Груздев производил то, чем страна не могла обеспечивать народ. Да и потом, он честно платил налоги, помогал детским домам, ветеранам, церковь помог восстановить. В наше время нужно людям показать, что деньги делают благо не только тем, кто их зарабатывает, но и остальным тоже. Поэтому не надо боятся и ругать коммерсантов, их занятие тоже необходимо для нормальной жизни в нашей стране.