Криминальный тандем. Премия им. Ф. М. Достоевского

– Когда у меня в детстве умерла младшая сестра, то я вообще-то тоже хотела утопиться, – от такого неожиданного откровения подруги Татьяна оторопела. – Я никому в институте об этом ещё не рассказывала, но тебе сейчас доверю свою тайну, потому что понимаю твое состояние.

– У тебя что, была сестра? – Татьяна остановилась на месте, словно «вкопанная». – Ты меня удивляешь! Молчала все время, будто партизан, даже не закинулась ни разу.

– Мне очень больно об этом говорить, пойми, Тань, – Катерина вмиг стала серьезной. – И пообещай, что никому больше об этом не расскажешь, ладно?

– Конечно, конечно, – спешно заверила подруга Татьяна. – Что я, «болтушка» какая-нибудь?

– Мы практически ровесники были, погодки, – Катерина продолжила рассказывать. – Когда мне девять лет было, а ей восемь, соответственно, то Марина, так звали сестренку, заболела «свинкой». Её долго лечили, она почти полгода провела в больнице, а я её навещала почти каждый день. Бегала туда после школы, обеды ей носила, в куклы вместе играли, уроки делали, чтобы она от школы не отстала. Затем сестренку выписали, прошло две недели, и у неё началось обострение какое-то. Вечером увезли на «скорой», а утром, когда мать поехала к ней в больницу, то там сказали, что Маришка умерла. Так я, никому ничего не сказав, пошла на речку, где у нас мост есть, и собралась уже прыгать вниз головой. Решила, что все, жизнь окончена, более мне свет не мил без сестры, и что моему несчастью никто и ничто помочь не сможет. Это сейчас я понимаю, какой дурой была. Родителям и так нелегко пришлось, мама сразу после похорон в больницу с сердцем слегла. Но в тот момент я не задумывалась об этом и уже ножки свои перекинула через перила. Вдруг ко мне подходит мужик молодой и, останавливая меня, начинает мне рассказывать какие-то небылицы: про то, что скоро в космос летать будет всякий желающий, про какие-то метеориты, короче, заговорил он мне голову, а я, высунув от удивления язык, и забыла, зачем пришла. Затем мужик, как бы, между прочим, и говорит мне, что, мол, девочка, не стоит тебе сейчас делать такой решительный шаг, поскольку вон, сколько интересного в жизни, но ты, если решишь перешагнуть за перила моста, этого никогда не узнаешь. Я, хоть и маленькая была, половины из того, о чем он говорил, не поняла, но главное для себя на всю жизнь усвоила: прежде, чем делать какой-либо важный шаг в жизни, хорошенько подумай, чего ты можешь лишиться. Именно ты, а не кто-нибудь другой, потому что в жизни столько интересного и загадочного, что хочется обо всем узнать, причем самому, а не понаслышке. А затем уже делай этот шаг, если после своих раздумий захочешь.

– Спасибо за откровение, – Татьяна даже прослезилась от такого. – И что, ты ни разу потом не хотела повторить свою попытку?

– Нет, ни разульки, – безапелляционно ответила Катя, – вернулась домой, стала за мамой ухаживать, так же, как к сестре, в больницу ходить. Мама после этого очень долго болела, не могла в себя прийти от такого удара. А затем постепенно в душе у меня успокоилась, время все лечит, поверь, Танюш. Так вот и осталась я одна у своих родителей, а теперь просто не имею права их подвести, так как я их единственная надежда и опора.

– Слушаю тебя и думаю, какую глупость я хотела сделать, – серьезно сказала Татьяна. – О родителях, честно сказать, даже и не подумала, паразитка. Они же, действительно, не переживут такого ни за что на свете.

– Во-во, и я о чем, – подхватила подруга. – Ладно, ты сама за себя отвечаешь, но им-то каково, представь? К тому же я все равно считаю, что этот поэтический мальчик не стоит такой жертвы с твоей стороны. Он просто этого не оценит, а скорее подумает, что какая-то очередная «дура» вбила себе в голову всякие глупости и решила свести счеты с жизнью. У него другая любовь, вон он как вокруг Алки вьется, кобелем прямо-таки, вокруг никого не замечает. Он твоей жертвы и не заметил бы, поскольку ослеплен любовью к другой.

– Кать, ты самая лучшая подруга, хочу тебе сказать, – Татьяна крепко сжала её руку. – Не знаю, что бы со мной сейчас было, если бы не ты. Спасибо тебе, что удержала меня от петли.

– Ладно, ладно, сочтемся, – заулыбалась Катерина. – Давай, входи первая, а то опять раздумаешь.

– Не-а, – протянула Татьяна, открывая входную дверь институтского клуба. – Теперь ни за какие коврижки. У меня появилась потребность куда-нибудь деть переполняющую энергию. Хочется её выплеснуть, но не просто так, а с пользой для себя.

– Тогда мы с тобой сейчас сразу на все возможные виды танцев запишемся, – Катя стала снимать с себя потертое пальто. – Эх, оторвемся! Я предвкушаю себя в роли какой-нибудь восточной танцовщицы.

– Честно, мне тоже до чертиков нравятся восточные танцы, – поддержала Татьяна подругу. – Обязательно научимся им, если будут преподавать, хорошо?

– А вон, смотри, объявление, – они подошли к доске, где висело расписание занятий танцевальных кружков. – Пожалуйста, вот тебе и восточные танцы, и спортивные, и аэробика. Пошли, научимся кастаньетами щелкать, как Кармен. Наконец-то осуществлю свою давнюю мечту. Знаешь, как я с восхищением смотрела по телевизору все передачи, где танцевальные конкурсы показывали? И мне до жути хотелось самой им научиться, однако в нашей дыре это было просто нереально.

***

– Шурик, как поживают твои стихи? – Алла, томно сидя на стуле в институтской столовой, грациозно пила чай из граненого стакана. Со стороны это смотрелось уморительно, но девушке было плевать, она находилась в своем образе постоянно. – До новогоднего вечера осталась неделя, а ты до сих пор все сочиняешь. Так можно и вообще опоздать!

– Что ты так переживаешь, Аллочка? – Александр смутился от её претензий. – У меня практически все готово, осталось немного подредактировать.

– Как не переживать? – девушка посмотрела на него, стараясь глазами испепелить парня. – Ты что, хочешь меня опозорить? Я всем рассказываю, какой у меня талантливый молодой человек, пишет стихи, и что его «творения» можно будет послушать на институтском новогоднем вечере. Почти все мои знакомые собираются прийти, услышать, так сказать, своими ушами тебя, а ты меня подводишь! Как это назвать, позором?

– Ну, Аллочка, моя хорошая, я ведь ещё ни разу тебя не омрачил и не обманул, —оправдывался Александр. – И в этот раз все будет, как ты задумала. Я не посмею тебя подвести.

– Ладно, пока я тебе верю, – Алла, допив чай, медленно крутила стакан на столе своими длинными и тонкими пальцами. – Завтра с утра ты мне покажешь все, что написал, потому что после занятий уже будет первая репетиция концерта.

– Хорошо, хорошо, я сегодня ночью тогда и спать не буду ложиться, все доведу до ума, – Александр, обрадовавшись такому повороту событий, сиял от счастья. – Мне совсем чуть-чуть осталось.

– Вот видишь, Шурик, – менторским тоном заявила Алла, – без меня у тебя ничего не получается. Ты ужасно не собранный человек, все забываешь, вечно опаздываешь. Если я тебя не буду торопить, следить за тобой, ты свои стихи напишешь лет через пять, это минимум.

– А мне приятно, что ты будешь за меня переживать, наблюдая мои достижения, – Александр с мечтательной восторженностью поднял глаза вверх. – У каждого творческого человека есть муза, чем же я хуже других? Может быть, это и есть счастье поэта, когда за ним следят, оберегают и заботятся.

– Шурик, ты что, издеваешься надо мной? – усмехнулась девушка. – Муза должна вдохновлять, а не быть надсмотрщицей. А ты для меня именно такую роль пытаешься отвести в своей жизни, но у тебя это не выйдет.

– Как можно, Аллусенька, – Александр сиял от счастья. – Ты, и только ты меня вдохновляешь, именно тебе, а никому-то другому, я обязан тем, что я уже написал.

– Там есть хотя бы что-нибудь про меня? – с надеждой поинтересовалась Алла. – Или опять, все в общем, про любовь к неизвестному человеку?

– Понимаешь, когда я пишу в общем, не конкретизируя, я всегда подразумеваю только себя и тебя. Просто я не хочу останавливаться на наших с тобой личностях, так как это и не скромно, и очень быстро всем наскучит.

– Нет, вы посмотрите на него! – чуть ли не на всю столовую воскликнула девушка. – Я, понимаешь ли, являюсь его музой, все свое время посвящаю его творчеству, а он, видите ли, не хочет меня конкретизировать? А кого ещё, как не меня? Нет, ты, Шурик, пожалуйста, увековечь меня в своих виршах, иначе я обижусь, причем очень сильно!

– О чем вы тут так сильно кричите? – к ним за столик подсел Максим, товарищ Александра, который, хоть и учился на пятом курсе, но очень по-дружески относился к нему. – Вся столовая на вас смотрит, есть не может, а вам хоть бы что?

– У нас творческий спор, – важно произнесла Алла. – Мы обсуждаем новое творение Шурика, которое он приготовил для новогоднего институтского концерта.

– Поделитесь, о чем идет речь, может, я подскажу что-нибудь? – предложил Максим.

– Нет, пока это секрет, – опередив собиравшегося было ответить Александра, быстро сказала Алла. – Всему свое время, Максик, не торопи события.

– А ты, Сань, не хочешь снова написать в нашу студенческую газету какую-нибудь статью? – спросил Максим. – Кстати, твоя заметка, которую поместили в номер, посвященная первому сентября, пользовалась очень большим успехам.

– Да нет, Максим, что ты, – Александр покраснел от смущения. – У меня не очень хорошо получается это делать. Проза не мое призвание, это я так, от нечего делать написал, да и «препод» по литературе просил помочь. Мне рифма больше нравится, она сама собой у меня рождается. А статью я вымучивал несколько дней, хотя там всего несколько абзацев нужно было.

– Брось ты, не твое, – успокоил его товарищ. – Своими стихами ты много не добьешься в жизни, вот увидишь. Но если ты будешь хорошо писать статьи, то из тебя может получиться хороший журналист. А это в наше время вполне нормальная специальность. Тем более, что сейчас открываются всё новые и новые издательства, так что в ближайшие годы ты будешь обеспечен хлебом насущным.

– Нет, это не для Шурика, – вновь ответила Алла. – Ему предстоит прожить великую жизнь знаменитого поэта. А все эти статейки для других, в том числе и тебя.

– Кончено, куда нам, земным людям, до богов, – усмехнулся Максим, нисколько не обидевшись на Аллу. – Я, конечно, Саш, не буду настаивать, так как не имею права. Но ты, все-таки, подумай над моим предложением на досуге.

– Хорошо, Максим, хорошо, – постарался успокоить товарища Александр, не желая его обидеть. – Может быть, ты и прав, сейчас действительно никому не нужна поэзия.

– Ну, ладно, я пошел на последнюю пару, вы как? – спросил он их, молча предлагая пойти с ним вместе на занятия.

– Нет, у нас сейчас другие дела, мы не пойдем, – ответила Алла. – Иди, иди, Максик, привет газете.

– Зачем ты так, Аллочка? – спросил Александр, когда товарищ вышел из столовой. – Он же может обидеться? Зачем высказывать в глаза человеку все, что ты о нем думаешь, это не культурно.

– Нечего лезть со своими советами к другим людям, – пояснила девушка. – А чего ты вдруг его защищаешь? Ты же только что, буквально перед его появлением, говорил про свои стихи, как сразу перекинулся на статейки?

– Я не хочу никого унижать, намекая, что люди чем-то хуже меня, – пояснил парень. – Тем более, что Максим мой старший товарищ, мы с ним общаемся с самого первого курса. Он не однократно давал мен полезные советы по поводу моих стихотворений.

– Так ты что, собираешься слушать его, а не меня? – Алла возмущенно вскинула брови. – Я что-то не пойму, кто тебе нужен: этот «писака» или я?

– Что ты вечно все утрируешь? – Александр не хотел обидеть и Аллу. – Пойми, я такой человек, что не могу отказать никому.

– Это очень плохо, Шурик, – заявила девушка. – Если ты не изменишь свое отношение к людям, то в один прекрасный момент они сядут тебе на шею, окончательно и бесповоротно. А для тебя все закончится плачевно, ты просто не сможешь иметь даже своего мнения.

– Я все понимаю, Аллочка, но с собой поделать ничего не могу, – тяжело вздохнул Александр. – Такой уж я человек, надо с этим мириться.

– Ты можешь мириться, но я не хочу и не буду, – твердо заявила Алла. – Но учти, если ты не будешь мне в этом способствовать, то и я в один прекрасный момент отвернусь от тебя, понимаешь?

***

«Браво, браво, браво, браво!»

Зал рукоплескал их выступлению, не отпуская со сцены несколько минут. У Татьяны от волнения и физической нагрузки кружилась голова, но она решила, что это от успеха. Казалось, ещё мгновение, и она упадет в обморок. Они действительно здорово выступили, ошеломив весь институт, даже их педагог по танцам, Ирина Львовна Савина, не ожидала от них такого.

Весь декабрь их танцевальный кружок, в котором занималось почти тридцать девчонок с института, все свободное от учебы время только и делали, что репетировали. Они готовили сразу несколько видов танцев: латинские, арабские, индийские. Татьяна принимала участие во всех номерах, и в последнюю неделю она забросила учебу совсем, так как приходилось репетировать по шесть-семь часов. И это несмотря на то, что она всегда училась хорошо, тщательно готовя домашнее задание, к тому же сессия была не за горами. Но она настолько увлеклась новым для неё делом, которое ей очень нравилось, что немного забросила учебу, к тому же и Ирина Львовна была великолепным педагогом. На самом деле это девочки звали её Ириной Львовной, хотя учительница была старше их не на много: ей было всего лишь двадцать семь лет. Но она снискала у них уважение за своё мастерство и профессионализм, которыми Ирина Львовна с неуемной энергией и энтузиазмом заражала их на каждой репетиции. Татьяна поверила в свои силы, потому что многие движения у неё получались порой ничуть не хуже педагога, вдобавок и Ирина Львовна очень часто хвалила её.

– Так, девочки, молодцы, больше слов нет, – после выступления в раздевалке хвалила их раскрасневшаяся от волнения Ирина Львовна. – Не подвели меня, спасибо огромное.

– Это вам спасибо, Ирина Львовна, – почти хором защебетали все девочки. – Вы самая лучшая, как можно было вас подвести.

– Ладно, ладно, не скромничайте, – педагог почему-то хитро улыбалась, – не все ученики способны показать все то, что дал им учитель.

– Если бы все учителя были такими, как вы, тогда и их ученики получали бы только отличные оценки, – громче всех почти кричала Катерина.

– У меня для вас есть очень приятная новость, – торжественно заявила Ирина Львовна ошалевшим от успеха девочкам.

– Какая, какая? – наперебой закричали все.

– На сегодняшнем концерте присутствовало большое начальство из городского управления образования, – вокруг наступила тишина. – Наш коллектив пригласили на конкурс среди танцевальных коллективов студенческой Москвы. Так что будем готовиться к новым достижениям.

– Ура! Да здравствует наша Ирина Львовна! – восторженные крики стали колыхать старые стены институтского клуба.

– Да успокойтесь вы, сумасшедшие, – пыталась остановить их педагог, но было поздно, так как девушки вошли в кураж.

– Ирина Львовна, вы наша гордость! Вы просто прелесть! Вы само совершенство! – снова раздалось со всех сторон.

– Предлагаю отметить наш успех, – неожиданно для всех предложила педагог. – Только не сегодня, а на Новогоднем Вечере, как вам? И повод двойной будет, и время побольше свободного.

– А зачем ждать целых два дня? Тем более, что сейчас повод один, а тогда будет другой? – послышались недоуменные вопросы.

– Во-первых, сейчас мы просто не можем нормально посидеть, так как надо приготовить что-нибудь вкусного из сладкого, купить шампанского, наконец, а во-вторых, и времени сейчас уже много. Соберемся пораньше перед Вечером, посидим, пообщаемся, а на веселую голову и танцевать будет веселее, – пояснила Ирина Львовна.

– Ура! Здорово! Заметано! Договорились! – шквал эмоций вновь взорвал помещение.

Ещё целый час они все дружно обсуждали, что каждый из них приготовит к их посиделкам, составив подробное меню. Затем они прикидывали, кто в каком наряде появится в такой праздничный вечер. Татьяна и сама не заметила, как пролетело почти два часа, а ведь ей очень хотелось послушать выступление Александра с его новыми стихами.

В последнее время она старалась почти не замечать Александра, на занятиях садилась так, чтобы никоим образом не видеть его и Аллу. Все правильно говорила Катька, не нужен он ей, потому что она не интересует его. Что же, всю жизнь, что ли по нему сохнуть, не спать ночами, а днем, забыв про учебу, спать на лекциях? Так ничего хорошего не получится, её быстренько отчислят из института, и придется возвращаться домой. А этого Татьяна боялась больше всего на свете, для неё появление перед родителями с такой позорной репутацией было хуже войны. Она представляла себе, как мать, поджав губы, не будет разговаривать с ней несколько месяцев подряд, отчего ощущение вины ещё сильнее будет глодать её. А отец, она это видела явно, каждый день будет устраивать скандалы, попрекая при этом всем тем, что он с матерью сделал для неё хорошего в этой жизни.

Но самое главное, что она не знала, чем ей в таком случае заняться? Неужели придется идти работать на прядильную фабрику, что и делает большинство женского населения в её родном городке? Нет, такая перспектива её не прельщала, не для того она так настаивала, уговаривая родителей отпустить учиться её в Москву, порой устраивая им истерики, а затем, не разговаривала с ними по нескольку дней. Мать с отцом, простые рабочие, боялись за свою единственную дочь, отпуская в огромный, полный соблазнов, город. В принципе, их опасения были напрасны, так как Татьяна полностью посвятила себя учебе, но Александр, которого она сначала просто не замечала, а с каждым днем влюблялась в него всё сильнее и сильнее, затмил её разум, и в последнее время это мешало учебе все больше и больше. За три года совместного обучения она просто свихнулась на этой почве, этот человек был её наваждением. Что с ним делать, она и сейчас не могла понять. Татьяна пыталась отвлечься, усердно грызя гранит науки все свободное время, но ничего не помогало. Может быть, действительно, занятия танцами помогут ей выйти из кризисной ситуации, поскольку в движении Татьяна забывала обо все напрочь.

***

Позвольте выразить признаньеТем, кто так усердно учит нас,Кто, прилагая все старанья,Готов порой покинуть классСейчас не все здесь понимают,Что ж добиваются от них,И будто камнем в них кидают,Грозя отчислить сей же миг.Но будет время, когда поздно,Что поменять, и не вернуть,Те светлые шальные годы,Когда ещё неясен путь.Когда живешь лишь днем насущным,Не забегая наперед,И думаешь, что нерешеннымБывает только знаний пуд.Спасибо Вам за Ваши дни,И месяцы, и годы, что с терпеньемВы посвятили нам свои часы,Вложив в них душу сквозь мученья.Мы оправдаем Ваши силы,Так щедро вложенные в нас,И все усвоенные речиПреувеличим в сотни раз.

Александр замолк, окончив свое выступление, опустив голову вниз. Зал замер на несколько секунд, будто ждал продолжения, затем взорвался грохотом аплодисментов, от которых у Александра заложило уши. Такого успеха он просто не ожидал, потому что ещё утром его стихи не были готовы для концерта. Да, он обманывал всех: и друзей, и знакомых и родителей, и Аллочку, и даже себя, что успеет, но никаких толковых мыслей по поводу финальных строк в его голову не шло, хотя он очень усердно заставлял себя сосредоточиться.

Всю последнюю ночь он не спал, тщетно пытаясь сконцентрироваться, но его отвлекало буквально все: то, как назло, звонили подряд множество друзей и знакомых, с которыми он пытался как можно быстрее закончить разговор, и многие на него всерьез обиделись. Затем родители слишком часто заглядывали в его комнату и интересовались, почему их чадо так долго не ложиться спать, и Александру пришлось выяснять отношения сначала с отцом, а затем и с матерью. Уже под утро, ближе к рассвету, в их тихом и маленьком домашнем сквере дворник слишком сильно скрежетал лопатой, разгребая наваливший снег. Александр, с ввалившимися от усталости покрасневшими глазами, с гудящей от боли головой, совсем было отчаялся закончить стих хоть как-нибудь и решил, что он опозорится сегодня по полной программе, когда прейдет к началу концерта и откажется от выступления.

Он живо представил себе радостные глаза многих студентов и преподавателей, которые ненавидят его, и в душе будут очень рады такому обстоятельству, когда кумир института станет изгоем в один миг. И вот в тот момент, когда Александру предвиделось лицо Аллочки, которое одновременно выражало и страх, и отвращение, и жалость к нему, вот тут-то его словно громом осенило. Он буквально за несколько минут на одном дыхании дописал последние четверостишья и, не раздеваясь, лег на свою кровать, моментально заснув крепким богатырским сном.

Сейчас же, после выступления, он, уставший от бессонницы, от сомнений и противоречий внутри себя, стоял на сцене и единственное, что ему хотелось, так это уединиться где-нибудь вместе с Аллой, уйти куда подальше, чтобы никто им не мешал. Тогда бы он, наконец, нашел в себе мужество и красиво, в стихотворной форме, выразил бы ей все свои чувства, которые переполняли его душу.

Однако на сцену выскочили его поклонники из числа студентов всех курсов института, некоторые из них стали дарить ему цветы, другие просто выражали свое восхищение. И уже через несколько мгновений он, держа огромную охапку цветов, был окружен плотным кольцом людей, из которого вырваться просто так не было возможности.

– Вот видите, какие таланты обучаются в нашем учебном заведении! – важный от гордости, торжественно объявил в микрофон ведущий концерта, преподаватель кафедры русского языка и литературы, Вадим Борисович Красинский. – В скором времени он прославит наш ВУЗ по всей нашей необъятной стране. Давайте ещё раз поаплодируем ему. Браво, браво, браво!

– Я, в свою очередь хочу тоже выразить всем присутствующим признательность за то, что выслушали мои мысли, – прорвавшись к микрофону, произнес Александр. – А также заверяю, что приложу все усилия для того, чтобы добиться как можно больших успехов и прославить свой любимый институт.

Александр с большим трудом, удерживаемый студентами, спустился со сцены, пытаясь глазами отыскать в толпе Аллу. Но народу было так много, и его очень плотно окружали, что он ничего вокруг не видел, кроме неизвестных ему лиц.

– Саша, пошли, – кто-то со знакомым голосом буквально вырвал его из толпы за руку, и пихнул в боковую дверь зала.

– Вы кто? – в один миг Александр оказался в полной тишине, и лишь приглушенный гул из-за двери напоминал ему о происходившем.

– Ты чё, Сань, белены объелся? – перед ним стоял Максим Полянский, его товарищ с пятого курса. – У тебя крыша, что ли, поехала от успеха?

– Макс, прости, у меня в глазах все так мелькает, – извиняющимся тоном произнес Александр. – Честное слово, просто не понял, кто это меня спас? Меня, чуть было, не разорвали, спасибо, что выручил.

– Да ладно, брось, я и сам за тебя испугался. Думаю, надо срочно выручать товарища, – усмехнулся Максим. – Ну, как тебе успех, по душе приходится?

– Сам не понял пока ещё, – Александр был в прострации. – Надо все осмыслить и переварить не спеша, а потом уже пойму, нравится мне это или нет. Ты, кстати, Аллу мою не видел?

– Что, потерял свою Джульетту? – в иронии Максима проскользнули нотки сарказма. – Неужели ты так сильно ей увлечен, Сань?

– Я просто без ума от неё, – без всяких сомнений произнес Александр. – А что в этом плохого, я не понимаю? Разве мужчине не может очень сильно нравиться женщина?

– Может-то оно, кончено, и может, – рассудил Максим. – Но любовь не должна застилать глаза, надо внимательно ко всему приглядываться. Неужели ты не понимаешь, что Алла просто развлекается с тобой, словно кошка с мышкой? Просто использует тебя для удовлетворения собственных амбиций, и всё. Пока ты популярен в студенческой среде, о тебе говорят, как о начинающем поэте, пока ты выделяешься среди других, ты ей нужен. Но как только ты станешь одним из серой массы, как тут же получишь отставку.

– Ты что, Максим, не веришь в мои способности? – Александр удивленно вскинул брови. – Ты всерьез думаешь, что из меня не получится поэта? Я, честно признаться, считал тебя своим другом, на которого можно положиться в случае беды, а ты оказывается, вон какого мнения обо мне.

– Именно потому, что и я тоже считаю тебя своим другом, я и пытаюсь до тебя достучаться, – неторопливо продолжал Максим. – Я ни в коей мере не хочу тебя обидеть, ты действительно можешь стать великим поэтом. Но ты что, считаешь, что в нашей стране можно быть поэтом и жить этим, содержать семью? Неужели ты всерьез об этом думаешь?