Товарищ маркетолох

– Ик к-к-куда ж вы удалились, ик?! – недоумённо обиженно вопросил Ванька у ржаного мякиша, который он уже пять минут безуспешно пытался окунуть в болгарский кетчуп…

К родному клубу после почти целого дня, проведённого в ставшем за это время не менее родным сельсовете, Ванька подходил уже и совсем даже в очень хорошем настроении. За бухлом для вечернего проставления среди пацанов в честь предстоящего отъезда заходить в сельпо, как он планировал ранее, не пришлось. Раздобривший к концу застолья Матвеич махнул рукой и отдал ему остатки четвертной, где оставалось ещё около полутора литров.

Это ж, почитай, три бутылки водяры, думал Ванька. А три бутылки водяры, развивало эту глубокую мысль его затуманенное благородным напитком сознание, три бутылки водяры по цене составляет почти полтора чирика, которые в городе лишними никогда не будут. Какой же замечательный экономический эффект получается, однако! Так может, осеняло его мозг гениальная мысль, как это частенько бывает у подвыпивших мужиков, может мне тогда лучше поступать на экономику, а не на электронику?

– Хи-хи! – хихикнул утренний внутренний голос, который почему-то резко изменил свой женский с бархатистой хрипотцой тембр и помимо того возмутительного факта, что стал почему-то чисто мужским, заговорил с ним теперь ещё и удивительно слаженным хором, насчитывающим, кажется, аж четыре опять же мужских голоса.

– Вот видите, товарищи братья по несчастью, – продолжил мужской хор с энтузиазмом во всех своих голосах, – По крайней мере, у нашего реципиента есть слух, а значит он уже и, вроде как не совсем пропащий! Высоцкого перепевать, ясен пень, несколько поздновато, а вот если, к примеру, Слепакова, зайку мою или там джагу-джагу… Да, пацан, ты угадал, так уж, извини, получилось, но нас и правда четверо сидит в твоём бедном теремочке…

– Четверо, да ещё и хором … – ошарашено прошептал Ванька, – Что, в натуре четверо?!

– Нас четверо-о-о, – воодушевлённо заорал хор в его голове, – Пока ещё мы вместе! И дело есть, и это де-е-ело чести! Девиз наш – все за одного, лишь в этом наш успе-е-ех!20 Стойте, этот фильм впервые покажут по телевидению только к следующим новогодним праздникам! Да нет, Витёк, батя рассказывал, что песни из него чуть ли не два года гоняли в хвост и в гриву по «Утренней почте», пока сценарист судился с песенником. Слушай, пацан, а тебя правда Иваном зовут? Ты Иван Ильич Шкворин, житель деревни Перловка, Кыштовского района Новосибирской области? Какое сегодня число, месяц и год? Короче, нам нужно срочно к товарищу Сталину, дабы слепить промежуточный патрон и перепеть Высоцкого! Хорош прикалываться, Марк! Ты ему ещё Кукурузника предложи замочить!

– Не, ребята-демократы, только чай! – послушно всплыла тут в памяти у Ваньки строчка из песни Высоцкого, – Ладно там голос в голове, всяко-разно бывает. Ладно ещё хор, у какого-нибудь там Пятницкого или Александрова тоже небось после работы хор в голове гудит. Но, ёпэрэсэтэ, чтобы хор грёбанутых дуриков, спорящих сами с собой?!

– Сам ты грёбанный, алкаш несовершеннолетний! – искренне возмутился квартет голосов, похоже, оскорблённый в своих самых лучших чувствах, – за метлой-то следи, переросток колхозный, а то ведь мы тебе можем и вот так сделать!

Ванька, бредущий до сей поры уже вполне уверенно, неожиданно заплёл правую ногу за левую, будто собираясь взлететь нелепо взмахнул руками, и совершенно при этом потеряв равновесие, упал, увлекаемый неумолимой силой инерции нескладного физического тела. Сразу же вслед за этим очень даже эпическим падением в наступившей вечерней тишине раздался сначала приглушенный холщовой сумкой, но от этого не менее страшный, хруст, а спустя несколько томительных секунд, извергающий в сознании потоки идиоматических выражения хор уже из пяти крайне обозлённых мужских голосов.

– Какого хрена, Миха?! – орал а капелла сам на себя хор из четырёх голосов, – Ты, Миха, совсем охренел в своём спецназе, что подсечку вздумал реципиенту проводить? А ничего, дуболом, что его ощущения теперь и наши ощущения, то бишь, кстати, и твои?

– Какого хрена, Орера?! – мысленно им вторил, если можно так выразиться, Ванька пятым голосом, – Бутыль мне, суки, разбили, мать вашу имать раз по двадцать пять, деда в дупу, бабку в зад, а самих через косяк, коромысло затолкать и почаще вынимать, чтоб могли в конец понять, как опять и опять вдругорядь вашу мать21!!!…

Смеркалось, сообразил Ванька, в какой-то момент почувствовав, что уже целую минуту, как он не слышит доставшего его до печёнок хора мужских голосов. Встал, оглянулся, не видел ли кто его грандиозного падения. Отряхнул пыль с брюк и пиджака.

– Мужики, – наконец-то дал знать о себе никуда не девшийся из головы квартет, – Нет, вы это слышали? Вот куда Гайдаю надо было Шурика за фольклором посылать! В общем, я так понимаю, наш человек! Только… Слушай, Ванёк, а что такое орера?

– Хор такой грузинский! – сердито отозвался Ванька, ещё не окончательно отошедший от горечи понесённых потерь, – И вот что, мужики, не знаю, кто вы, откуда, зачем, почему и надолго ли окопались в моей башке, но только зовите меня отныне…

– Хозяином?!! – на редкость в этот раз единодушно радостно завопили все составляющие его внутренний квартет и, от чего-то, не на шутку развеселившиеся в нём голоса.

– Зачем хозяином?! – крайне изумился Ванька, – Сами же знаете, что меня так не зовут…

– Знаем- знаем! – ещё больше развеселился хор внутреннего мужского монастыря, – Тебя не зовут, ты ведь и сам приходишь к своим врагам аки ужас, летящий на крыльях нощи!

– Тьфу ты, приякоренный раздолбай! –сплюнул в сердцах возмущённый Ванька, – С вами, мужики, совершенно невозможно серьёзно говорить! Зовите меня просто Ильич, ясно?

Но сам же, не выдержав, запрокинул голову и от души расхохотался, вспугнув при этом парочку каких-то гуляющих по вечерней деревенской улице соплюшек. Хохотал, долго не успокаиваясь и самозабвенно, пока снова не услышал свою странную шизу.

– Петрович, видишь, у парня самая настоящая истерика! Ну сделай с ним что-нибудь, а то ведь он скоро вынудит деревенских вызвать нам психушку! Да делаю уже, не мешайте! Я ему, в смысле, теперь уже нам баланс между адреналином и эндорфином в крови пытаюсь отрегулировать. Да вот только, мужики, есть у меня тут одна загвоздка. Мне ведь изнутри это впервые приходится делать. У тебя-то, Миха, тоже, наверное, не сразу получилось, как бы правильно выразиться, заставить споткнуться нашего реципиента? Что ты, Петрович, я вовсе не собирался заставлять его спотыкаться, я хотел его просто развернуть домой….

Стараниями ли неведомого Ваньке Петровича либо по причине охватившей его усталости, но изнуряющий гомерический ржач в конце концов иссяк и Ванька смог сначала спокойно перевести дух, а затем и попробовать более-менее объективно взглянуть на сложившуюся с его психическим здоровьем тревожную ситуацию.

– Поговорим? – в очередной раз прервал его душевные терзания незваный квартет, – Как ты отнесёшься к тому, что мы с тобой сейчас всё-таки осторожно развернёмся ровно на сто восемьдесят градусов и так потихонечку, шаг за шагом, двинемся по направлению к нашему, теперь уже несомненно ставшим общим, дому?

– Хренасе заявочки?! – искренне восхитился Ванька, – А может вам и ключ тогда дать от моего, повторю для тех, кто в танке, именно моего дома, где деньги в заначке лежат?

– Да брось ты, Вань! – пренебрежительно фыркнул квартет, – Ну какие у тебя могут быть деньги? Вот наш товарищ маркетолох поможет тебе сделать такие деньги, что эти слова ты потом просто не сможешь без смеха вспомнить! Правда, Марк? Не вопрос, мужики, если только договоримся с этим дуриком, который ещё не понял своего щасья. Слыхал такое заграничное словечко как «маркетинг», деревня? Так как насчёт поговорить, Ванёк?

– Говорите поговорить, мужики, от чего ж не поговорить, очень даже можно поговорить! Иван Шкворин никогда ещё не бегал от нормального мужского разговора! Тем более, что после того, как вы мне, мужики, которые совсем даже и не мужики, тоже мне мужики, бутыль с полтора литрами первоклассного самогона двойной очистки разбили, мне теперь сегодня в клубе делать нечего! Понимаете? Эх, ничего-то вы в жизни не понимаете…

Горестно вздохнув, Ванька уже совершенно добровольно, то есть безо всякого стороннего внутреннего или внешнего воздействия, но, тем не менее, демонстративно заложив руки за спину, словно конвоируемый заключённый, развернулся и опустив голову побрёл прочь от полного ярких огней и весёлой зажигательной музыки деревенского клуба.

По острым иглам яркого огня

Бегу бегу дорогам нет конца

Огромный мир замкнулся для меня

В арены круг и маску без лица

Я шут я Арлекин я просто смех

Без имени и в общем без судьбы

Какое право дело вам до тех

Над кем пришли повеселиться вы22…

– Мужики, да это же «Арлекино», – заорал в восторге узнавания хор мартовских котов, обрывая душевно подпевающего клубным колонкам Ваньку в самом душещипательном месте, – Господи, Боже ж ты мой. Какое ретро, какое ретро! Песня Эмила Димитрова на стихи Бориса Баркаса, верно, Вань?

– Всё верно, придурки вы спетые, – проворчал недовольный Ванька, – А если так?..

Всю дорогу до дома Ванька с незваными гостями в его многострадальной голове, таким образом, посильно развлекались, поочерёдно задавая друг другу фрагменты самых разных песен самого различного жанра.

– Ага, порядочек! – довольно констатировал квартет тоном потирающего невидимые руки знатока, когда Ванька уже подходил к дому, – Нет, Канье Уэста или там, не дай бог, Филю какого-нибудь, ясен пень, он не знает и не может знать, но всё остальное, типа попа, рока и даже немного классики, в пределах приличий, могём, могём!

Матери, по всей видимости, уехавшей на вечернюю дойку своих колхозных бурёнок, дома ещё не было, впрочем, как и младшей сестрёнки, которой в противовес маме уже не было по причине субботних танцулек в клубе, куда Ванька, по независящим от него причинам, дойти так и не сподобился.

– Ну что, дурики незваные, начнём, что ли? – спросил Ванька в пустоту своего потолка, с наслаждением валясь на аккуратно застеленную кровать с по-деревенски неизменной на ней пирамидой различного размера подушек и подушечек. Короче, мальчики-онанисты, давайте бухтите мне, кто вы, откуда, зачем и почему?

– А с чего это ты заподозрил нас вдруг в сём непотребном занятии? – после озадаченного молчания спросил хор, – Не, понятно, подростки там какие типа тебя занимаются этим в полном соответствии со статистикой напропалую, хотя и никогда не признаются, но…

– Эй-эй, хорош там, ребзя! – заорал покрасневший Ванька, – Вы что, шуток не понимаете? Я в том смысле, что более приличных мыслей у меня просто ваш туда-сюда дёрганый хор с самого вашего незваного появления не вызывает и никоим Макаром вызвать не может!

– Ладно-ладно, Ванёк, – пошёл на попятную хор, – Ты уж прости нас убогих, это мы так стибаемся как можем! Так вот, давным-давно, в далёкой галактике… Тьфу ты! Короче, в далёком отсюда две тысячи двадцатом году в параллельной для вас России…

Отступление, в котором повествуется о несчастном Билли, которого не любили

Дабы мой далёкий от психиатрии (впрочем, как и я) в силу своей нормальности читатель не счёл наличие четырёх дополнительных самостоятельных личностей в одной голове проявлением непомерно буйной фантазии автора, хотелось бы рассказать о полной трагизма жизни некоего Билли Миллигана и других несчастных с похожей судьбой.

Конечно же, человеческая личность предполагает неразрывное единство памяти, сознания и чувства собственной идентичности, но в психиатрии известны случаи, когда личность расщепляется на две, три и более переключаемых между собой в определённые моменты относительно самостоятельных субличностей, диагностируемые как «диссоциативное расстройство идентичности» или «расстройство множественной личности».

Части одной и той же личности при этом могут по-разному реагировать на происходящие события, обладать разным темпераментом, характером, полом, возрастом, голосом и даже национальностью. Симптомы подобного расщепления могут быть обнаружены у людей, которых самая строгая медицинская комиссия признает абсолютно здоровыми.

По оценке профессора психологии Тоусонского университета Бетани Бранд, от болезни страдает от 1 до 3% мирового населения, примерно столько же, сколько от шизофрении или биполярного расстройства, но эти люди об этом даже не подозревают и ничего не предпринимают для того, чтобы исправить сложившееся положение.

В 1987 году заболевание множественной личности было внесено в «Диагностическое и статистическое руководство по психическим заболеваниям» Американской ассоциации психиатров, а уже в 1998 году более 20 клиник в США специализировались на лечении множественных личностей.

Несмотря на доказанное подтверждения существования данного диагноза и официальное признание, далеко не все психиатры верят в существование множественных личностей, а почти у каждого из тех, кто верит, свое представление о механизме расщепления сознания и о том, каким образом следует ставить такой диагноз.

Тем не менее, проблема диссоциативных расстройств существует и широко обсуждается среди профессионалов, а истории их пациентов с этим психическим отклонением, стали основой сюжетов для фильмов и книг, наиболее известные из которых – «Таинственная история Билли Миллигана», «Три лица Евы», фильм «Сибилла» и недавнее творение Ольги Львовой «Людно внутри».

Билли Миллиган (1955– 2014) – один из самых известных в истории психиатрии людей с диагнозом «множественная личность», в голове которого с разным успехом уживались 24 разных личности, включая 10 основных во главе с самим Миллиганом.

В конце семидесятых годов прошлого века судебный процесс, в котором Билли обвинили в нескольких ограблениях и трёх изнасилованиях, получил широчайшую известность из-за заявления его адвокатов, утверждающих, что преступления были совершены двумя его альтернативными личностями и без его ведома.

По решению суда Миллиган был направлен на психиатрическое лечение и стал первым человеком, оправданным по причине «множественной личности», а после десятилетнего пребывания в психиатрической клинике он был признан выздоровевшим и выписан.

Во время нахождения в психиатрической больнице Миллиган сообщил о живущих в нём десяти различных личностях. Позже его психиатр обнаружил у него ещё четырнадцать личностей, маркированных как «нежелательные».

Первые субличности, в числе которых были безымянный мальчик для игр и заботящаяся о младшей сестре девочка Кристин, у Билли появились в возрасте 3–4 лет. Число личностей возросло в возрасте 8–9 лет, когда Билли неоднократно насиловал и избивал его отчим.

Базовыми у него были десять личностей, среди которых был увлекавшийся медициной англичанин Артур, мошенник и манипулятор Аллен, физически сильный югославский коммунист Рейджен Вадасковинич и девятнадцатилетняя лесбиянка Адалана.

Власть была завоевана альтернативными личностями, когда шестнадцатилетний Билли хотел покончить жизнь самоубийством, после чего они его «усыпили» и взяли на себя ответственность за его безопасность.

У героини книги «Три лица Евы» Кристины Сайзмор нашли 3 личности, но впоследствии их оказалось гораздо больше. Психоаналитик Корнелия Вильбер выманила из пациентки Сибил 16 личностей. Доктор Корнелия Уилбур, применявшая в числе прочего «сыворотку правды», выявила у пациентки Ширли Мейсон также 16 личностей. А чтобы пережить многолетние издевательства отца Джени Хэйнс расщепилась на 2500 субличностей…

(по материалам общедоступной универсальной интернет-энциклопедии «Википедия»)

Глава вторая, в которой обитатели теремка обретают новое имя, а его хозяин – друзей

– Тэк-с, молодой человек, что тут у вас? – окинув небогатый даже для сельской местности Ванькин прикид пренебрежительным взглядом поверх очков в дорогой импортной оправе, бормотала совсем юная пигалица, по всей видимости, только закончившая первый курс и довольная предоставленной ей возможностью показать свою значимость. – Ага, аттестат у вас есть, медицинская справка по форме 286 наличествует, обе характеристики имеются, автобиография присутствует. Тэк-с, а это что такое? Ага, грамота райотдела милиции за помощь в задержании особо опасных преступников-рецидивистов! Нет, молодой человек, это не нужно. Приписное свидетельство тоже не к нам, паспорт… В нашем общежитии нуждаетесь? Тогда, вот вам квитанция о приёме документов, только не потеряйте, а вот направление в общежитие номер шесть. Направление отдадите коменданту, она вас там и оформит как полагается. Адрес? Ну какой ещё там может быть адрес, молодой человек? Спросите шестёрку, вам тут любой из студентов подскажет! Ох, с этими беспомощными абитуриентами просто беда какая-то в этом году, не правда ли, Женечка?

– Блюхера тридцать два! – подсказал скучающий парень за соседним столом, который не снизошёл до ответа на риторический вопрос недавней первокурсницы, ибо выглядел, по меньшей мере, как видавший виды третьекурсник. – Да сразу там увидишь, земляк, самая высокая общага, серая такая девятиэтажка из силикатного кирпича. Короче, братишка, как чернокожих где бредущих увидишь, так за ними иди, не ошибёшься!

– Негров, что ли?! – изумлённо воскликнул Ванька, видавший людей с чёрным цветом кожи разве что только на экране колхозного клуба или по телевизору, но последний не в счёт, так как старенький домашний «Рекорд» толерантно, как сказали бы в следующем веке, не делал никакой разницы между чернокожими и просто загорелыми людьми.

– Да какие же это негры? – снисходительно рассмеялся местный старожил, – Кубинцы они в основном! Негры, они ведь в Африке где-нибудь живут или в Америке, на худой конец, но там их жутко притесняют. А ты-то сам, откуда будешь, с области, небось?

– Да я-то сам с Перловки Кыштовского района! – ответствовал повеселевший Ванька, – А вот за адрес, превеликое спасибо, а то я бы, наверное, долго бы ещё здесь плутал. Раньше-то здесь в городе я никогда не был, как-то не пришлось. Мне всегда райцентра хватало, да и там-то был два раза в жизни: в роддоме, когда родился, и в военкомате, когда комиссию в девятом классе проходил. Мы ведь с земляком вместе собирались сюда приехать, а вон вишь как получилось-то! Может знаешь Лёху Понамарёва, нет?

– О, святая пасторальная наивность, более десяти тысяч студентов и около полутора тысяч преподавателей! – едва слышно пробормотал куда-то в сторону третьекурсник, – Нет, зём, никакого Лёху Понамарёва я не знаю и знать не хочу! Своих проблем, знаешь ли, хватает!

– Во-во! – с воодушевлением согласился Ванька, – Да я Лёху тоже отныне знать не хочу, да только вишь, тёть Маша, мать его, значит, передать ему кой-чего просила по мелочи…

Однако в этом месте неуместных откровений от Ивана, к его собеседнику подошла целая делегация поступающих и, вынужденный прерваться, тот только неопределённо махнул рукой в направлении входной двери, мол, иди и устраивайся, не видишь, я занят.

– Ты бы, Ванёк, ему ещё бы про свою первую любовь рассказал! – ехидно заметил квартет в его пухнущей от накопившихся дневных впечатлений голове, – Или показал бы, куда ты резервный наличный капитал в своих синеньких семейных трусиках зашил. Женечка, как нам кажется, это бы по достоинству оценил! Да-да, по достоинству, хи-хи!

– Креститься бы надо, когда что-то кому-то кажется! – уже привычно буркнул Ванька себе под нос. – Слышь, мужики, а давайте я вас буду Гришей, Гришаней или, если вам больше так нравится, Григорием называть, а? Или, может быть, вам всё-таки больше нравится, когда я вас называю хором мальчиков-… э-э-э-…

– Нет-нет! – поспешно возразил хор, который сегодня как раз косил под Большой детский хор Всесоюзного радио и Центрального телевидения. – Гриша, Гришаня или пусть даже и Григорий – это очень хорошее имя! Но только почему Григорий, Вань?

– Во, тупые! – устало восхитился Ванька, – Неужто не понятно? Сами же мне бухтели, что представляете собой ментальный конденсат, который рождён мыслями и эмоциями одной группы специального назначения, то бишь, эгрегор, верно? Значит, давайте для краткости тогда будем называть вас Григорием, поскольку очень уж созвучно! Ну а, под настроение буду звать Григорьюшка, Гриха, Гриша, Гришко, Гришака, Гришука, Гришаня, Гришата, Гришоня, Гришуня, Гришута, Гришуха, Гриня, Гринюка, Гринюха…

– Петрович!!! – тревожно заорал детский хор имени Попова, – Ванюшку опять заклинило! Давай расклинивай срочно, а то у всех нас опять будет башка трещать как в прошлый раз, помнишь? Ладно бы с бодуна, было бы не так обидно!

– Да не заклинило, а зависло! – возмутился тут же хор сам на себя, но уже немного в более минорной тональности, – А зависание, это уже не по моей части. Вить, ты как там, ещё не разобрался с Ванькиной ментальной архитектурой? Головной проц его ещё не хакнул?

– А чего там у него, собственно, хакать? – уже с более мажорной и самоуверенной ленцой пропел хор, продолжая накручивать сам себя, – Вы знаете, мужики, как в этом временном периоде ремонтируют в домашних условиях эти страшные ламповые телевизоры, нет? Ну тогда смотрите! Мих, ну-ка, покажи, как ты тогда нечаянно его уронил?

– … Гринюша, Грика, Горя, Гора, Григоря, Григора или даже Григория! – как ни в чём ни бывало, завершил наконец Ванька свой именной список, упираясь лбом в размягчённый июльским солнцем асфальт, – Что в переводе с греческого, как говорила мне когда-то моя покойная бабушка, царствие ей небесное, означает «бодрствую»!

– Ибо сказано в писании: тот, кто спасает от зависания одну голову, тот спасает целый мир! – довольно констатировал наречённый Григорием хор, перефразируя на самом деле некое изречение из Талмуда. – Однако, Витёк, во-первых, это было довольно болезненно, а во-вторых, мужики, вам не кажется, что несколько последних названных Ванюшей имён были, как бы это мягче сказать, женскими?

Итак, подумал Ванька, довольный не менее своего единоутробного эгрегора, если можно так выразиться, после успешной сдачи документов в приёмной комиссии, адрес общаги мне уже известен, а как туда добраться, я пока ещё не знаю. Вот это вот проспект Карла Маркса, коль здесь расположен шестой корпус с приёмной комиссией, а где же тогда эта грёбаная улица Блюхера? И спрашивать как-то стрёмно…. Эх, гулять так гулять, возьму-ка я такси, таксисты-то ведь, как мне кажется, ну просто обязаны знать свой город!

Первый же разморённый практически до студнеобразного состояния в своей машине на ближайшей от института стоянке таксист, к которому Ванька подошёл с простодушной просьбой довезти его до улицы Блюхера, сначала мгновенно встрепенулся, а затем, после того как уточнил адрес, как-то странно хрюкнул и с готовностью согласился.

Нет, уверенно заключил Ванька после того как щерящийся широкой советской улыбкой таксист выскочил из своей «ласточки», гостеприимно распахнул перед ним её двери и сам забросил в багажник его скромный чемодан и охотничий рюкзак с припасами. Нет, что бы там кто ни говорил, но наши сибиряки – это самые отзывчивые люди на всём необъятном пространстве нашей советской Родины, весьма патриотично рассуждал Ванька, блаженно развалившись на почётном, хотя и несколько продавленном, заднем сидении шикарной отечественной «Волги» стандартной светло-салатовой окраски.

– Слушай, Вань, – задумчиво произнёс «Григорий», когда они проезжали мимо довольно мрачного, но величественного здания с огромными буквами «Аэропорт Толмачёво», – А тебе не кажется странным, что студенческое общежитие может находиться так далеко от учебных корпусов да и, вообще, совсем на другом берегу такой огромной реки, как Обь?

Ванька же, несмотря на своё сугубо колхозно-крестьянское происхождение и практически безотрывное проживание исключительно в сельской местности, конченным дураком всё ж не был, а потому и сам уже начал тревожно озираться, тщетно пытаясь рассмотреть какие-либо детали городского ландшафта сквозь заботливо задёрнутые самодельные шторки.

– Ладно, Ванюш, не ссы! – весело подбодрил его григорианский хор, – Прорвёмся! Только давай на сей раз сделаем всё по-нашему, по-григориански, а ты в сторонке пока постоишь, поучишься. Как только мы дадим тебе отмашку, так ты все наши имена вспоминай!

Мудрые люди говорят, что всё на этом белом свете, как хорошее, так и не очень, так или иначе, но обязательно когда-нибудь, да заканчивается. Закончилась наконец-то и эта в высшей степени подозрительная поездка. С уже обесточенным зажиганием и вкрадчиво шуршащими по асфальту шинами такси уверенно подкатила к самому входу общежития, слегка качнула кузовом, гася тормозами остаточную инерцию, и окончательно замерла.

– Неплохо прокатились, а, зёма! – радостно осклабился таксист, выразительно постукивая окаймлённым траурной каймой ногтем по стеклу таксомоторного счётчика, – Почти чирик набежал без каких-то жалких копеечек! Ну, чего уж там, ты ж парень видный и не будешь жадничать из-за каких-то копеек, а то, неровён час, девушки увидят, не так ли, зём?