Поцелуй феи. Книга1. Часть2

Рун обернулся. К нему летела Лала, жизнерадостно сияя личиком.

– Вернулась? – расплылся он в радостной улыбке чуть устало. – Вот не слышал. Думал, будет слыхать лошадей.

– Они не торопясь везли, чтоб не трясти. Это ж карета, милый, – Лала подлетала вплотную и замерла, буравя его глазками, в ожидании.

– Я грязный, – с добрым сожалением сказал Рун.

– Так обними скорее, и очистишься, – мило посмотрела она на него.

Он шагнул к ней, прижал к себе.

– Наскучалась, – тихо пожаловалась Лала. И вдруг подняла на него глаза, полные удивлённого непонимания, отстранившись. – Рун, ну что такое!? Где моя магия?! Я тебя что, опять обидела чем-то? Меня же не было.

– Что, нет магии? – расстроился он. – Совсем?

– Ну… есть. Но гораздо меньше. Чем было раньше. В чём дело, Рун?

У неё на личике стала проступать грусть.

Рун вздохнул.

– Лала, ты не обидела. Ни капельки.

– А что тогда?

– Прости, – повинился он удручённо. – Я… просто когда ты рядом, я обо всём забываю. А когда нет, начинаю думать. Я же понимаю… что мы не ровня. Ты создана быть в замках и дворцах. А я чтобы копаться в огороде. И ничего не изменить. Никак. Болит от этого внутри. От этих мыслей. Но ведь это всё правда.

– Понятно, – печально проговорила Лала. А затем озарила его лукавой улыбкой. – Сейчас, Рун, я тебя немножко растормошу. Я тебя верну обратно, вот увидишь.

Она обняла его сама, глядя прямо в глаза с невыразимой нежностью.

– Рун, милый, любимый мой, мой зайка, мой котёнок, ну ты что, верь в меня, мой хороший, мы друзья, ты мне очень дорог, – её голосок был переполнен искренностью и лаской.

Наступила тишина. Лала стояла и смотрела на него, ничего не говоря. Не в ожидании чего-либо от него, а словно даря ему через взгляд свои добрые бесконечно приязненные чувства. Одаривая его ими. Смотрела, смотрела… А потом расцвела счастьем, положив голову ему на грудь успокоено:

– Ну вот, всего-то и надо было, – довольно и расслабленно молвила она. – Только не отпусти меня, Рун. А то упаду.

– Вернулась магия? – спросил он с надеждой.

– Вернулась, милый.

– Ох эта магия, – посетовал он облегчённо. – Так боюсь всегда тебя подвести, оставив без неё.

– Рун, дело давно уже не в магии. Не в ней одной, – поведала Лала, сияя. – Она отражает силу твоих чувств ко мне. Не хочется так просто это терять. То, что есть между нами.

– Не знаю, что делать, Лала, – тихим голосом признался Рун виновато. – Как бы это не повторилось. Мысли сами приходят. Когда тебя нет рядом… тяжело.

– Бедненький, – улыбнулась Лала. – Значит мы более не должны расставаться, Рун. Вот и всё. Будем всё-всё делать вместе. Знаешь, если бы ты меня держал за ручку, когда я замок изучала у барона, мне было бы счастливее гораздо. И приятней. С тобой хочу.

– Боюсь, барон того же вряд ли хочет.

– Мне всё равно. Не хочет, пусть не приглашает. Ты мне важней. Он звал меня ещё. И в замок, и чтоб город показать ваш. Я без тебя теперь не соглашусь к нему идти.

– А вы уже милуетесь опять, – благодушно сказала бабушка, подошедшая из дальнего края огорода. – Добрый вечер, дочка.

Лала осторожно отстранилась от Руна, придерживаясь за него рукой.

– И вам добрый, бабушка Ида, – поприветствовала она старушку радостно.

– Как тебе погостилось у барона нашего?

– Очень хорошо. Он добрый. И детки его. В замке его красиво. И удивительно. Между прочим, барон вам с Руном гостинцев послал.

У бабушки аж отвалилась челюсть.

– Гостинцев?! Сам барон? – пролепетала она потрясённо.

– Да, – излучая бесконечное счастье, подтвердила Лала. – Сам-сам. Я положила на крылечке. Это десерт. Его кушают последним, когда уже накушались почти. Последним блюдом. Он сладкий. Это очень вкусно.

– Сам барон! – старушка не могла поверить. – Соседи от зависти помрут, когда узнают. Почётно. Пойду, приберу с крыльца. Да готовить буду.

На лице у неё застыло выражение растерянной ошарашенности.

– Бабушка, можно Рун на сегодня закончит работу? Я наскучалась по нему, – попросила Лала жалостливо.

– Да, доченька, – кивнула бабуля с видом плохо соображающего человека.

Она направилась к избе нетвёрдой походкой. Лала перевела задорный взгляд на Руна.

– Опять ты мою бабушку сразила, – усмехнулся он. – Все очумеют, когда узнают. Чтоб сам барон послал в деревню дар кому-то. Такого не бывало до сих пор. Это правда нам? А то может тебе всё же?

– Нет, вам, – сообщила она довольно. – Немножко я расстроилась, что без тебя вкушаю столь дивные яства, барон и говорит: «а мы пошлём гостинец». Вот так всё было.

– Да, удивительно, – покачал Рун головой.

– Любимый, ты слышал, на сегодня твоя работа закончена, – напомнила Лала, сияя. – Бабушка разрешила.

– Прям здесь, или на лавочке? – спросил он с юмором.

– Сначала здесь, потом на лавочке, – мило ответствовала она, придвинувшись к нему вплотную.

Он снова прижал её к себе:

– Солнышко ты моё.

– Так наскучалась, прямо не могу отогреться, – произнесла она с безмерной теплотой. – Рун, давай правда не расставаться больше. Так надолго. Пожалуйста!

– Лала, я бы хотел. Ужасно. Но есть одна проблема.

– Какая же?

– Коль расставаться мы не станем, то я в злодеях окажусь.

– Как это? – удивилась Лала.

– Ну вот смотри. Меня более пол месяца не было в деревне. Дел накопилось. С дождями ещё не заладилось в этом году. Уйду с тобой к барону, буду веселиться, а бабуля вкалывать. И кто я тогда буду? Как есть злодей. К тому же некоторые дела ей просто не по силам. Скажем воду натаскать.

– Тогда, Рун, я с тобой останусь тут. Стану помогать вам.

– Лала, я же понимаю, ты отродясь в наших краях не была. Для тебя это приключение, всё в диковинку, всё интересно. Как я могу держать тебя здесь, когда ты столько можешь ещё увидеть. Вдруг завтра путь домой отыщешь. И что ты скажешь, когда твои у тебя спросят, что ты видала тут у нас. Что видела капусту в огороде? С бароном ты в безопасности, мне за тебя спокойно. Ты ходи к нему, раз он зовёт. Разлуку стерпим. Этож ненадолго. Будем сутра подольше обниматься. И вечером ещё.

– Но ты утрачиваешь чувства ко мне, мой дорогой, когда меня не видишь долго, – посетовала Лала. – Что как они уйдут совсем? Они бесценный дар. Не хочется такое потерять.

– Нет, не уйдут, – заверил Рун. – Я потерплю, я постараюсь гнать все мысли. А если не получится, то ты опять мне скажешь что-то нежно, посмотришь ласково, и я поди уверую обратно. Что важен для тебя.

Лала призадумалась.

– Нет, Рун, – молвила она. – Рисковать я боле не хочу. К тому же это как-то неправильно. Когда один в работе, а другой в веселье. Мы всё же пара, пусть и понарошку. Должны всё разделять, и радость, и труды.

– Ну, тогда я не знаю, что делать, – с сожалением признался Рун. – Чего не выбери, чтоб нам не разлучаться, всё буду я злодей. Иль для тебя, иль для бабули.

– Ну я-то знаю, – лукаво сообщила Лала. – Любимый, нужно колдовать. Тогда всё выйдет. Только без штрафов, Рун. Это необходимость.

Рун вздохнул.

– Ну почему всегда без штрафов! – с чувством сказал он. – Лала, вот ты меня хоть заштрафуй, я был бы счастлив только.

– Какой бесхитростный, – рассмеялась Лала.

– Эх, Лала, столько раз ты уж колдовала. А всё неоштрафованная ходишь, – покачал головой Рун с деланным бессильным укором. – Никак не удаётся. Хитра ты для меня.

Лала посмотрела ему в глаза как-то особенно беззащитно.

– Рун, я признаю, что может быть хоть на один штрафчик уже наколдовала, – проговорила она дрогнувшим голоском. – Если ты будешь настаивать… я соглашусь и на второй поцелуй.

Её слова прозвучали искренне и приязненно, но личико стало чуточку грустным.

– Лала, милая, я же шучу, – мягко объяснил Рун. – Ты колдовала редко и понемножку. Это не заслуживает столь тяжкой кары. Как вторая жертва.

Лала вздохнула.

– Откуда ты взялся такой добрый? – тихо произнесла она.

– Из лесу вестимо.

– Это не тяжкая кара, Рун. Это дар. Просто это… это…

– Да всё хорошо, Лала. Одна жертва тоже неплохо. Пойдём на лавочку, родная. Притомился что-то сегодня. Удержишься на крылышках? А то давай донесу, если что.

– Удержусь, заинька, – улыбнулась Лала. – Сейчас удержусь.

Рун аккуратно отпустил её. Лала взяла его за руку. Не торопясь они проследовали до лавочки, стоящей в огороде у избы, уселись оба. Рун думал, она сейчас спиной к нему прижмётся, но Лала наоборот, полуобернулась, прижавшись плечиком, глядя ему в глаза:

– Милый, ну расскажи же мне, что было на кладбище. Знаешь как мне любопытно! Встала утром, а он всё спит. Сонюшка мой. И спит и спит, и спит и спит. Так и уехала к барону, не обнятая, не ведая, что было. Знаю только, что нашёлся клад.

– Ох, Лала, такого страха я натерпелся. Ты не представляешь, – пожаловался Рун. – Чтоб я ещё раз пошёл ночью на кладбище. Да ни в жизнь!

– Ты видел призрака? – спросила Лала, побледнев.

– Ага, видал. Но он-то как раз не очень страшный оказался. Сначала, конечно, струхнул малость. Он сзади появился. Я думал, предо мной возникнет, и тут вдруг голос строгий позади, прям рядом: «кто посмел нарушить мой покой»?!

– Ой! – вырвалось у Лалы.

– Это он так шутил, Лала, не бойся. Увидел, что я испугался, сразу перестал пугать. Я, когда дедушка Оруг был жив, особо-то и не знал его. Так, поздороваешься, и всё. А тут поговорили. Он хороший человек оказался. Сказал, что деньги его и держат в этом мире. Как их найдут, так он и упокоится. А не давал их нам найти, потому что не хотел, чтобы внук его их прокутил. И решил он, пока твоя магия его пробудила от полудрёмы, в которой призраки обычно пребывают, сходить к своим и рассказать про клад. И внука припугнуть, чтобы за ум взялся. Призраков боятся, он наделся, внук не посмеет нарушить слово, данное покойнику. Из страха. Вот так и сделал. Слетал домой. Я подождал его на кладбище. Он вернулся, довольный. Сказал, всё получилось, и внука припугнул, и указал своим, где деньги закопал. Они в свинарнике зарыты были. Тут деньги его нашли, и он упокоился. Только, Лала, ты не рассказывай никому, что он упокоился, ладно?

– Почему? – удивилась Лала.

– Он не хотел, чтобы узнали. Иначе внук бояться перестанет. Поэтому.

– Хорошо, не расскажу, – пообещала Лала.

– И вот, Лала, – тон Руна приобрёл нотки многозначительной таинственности, – пошёл я по кладбищу домой. Иду с облегчением. Что всё закончилось. И тут. Вдруг… запинаюсь обо что-то. Смотрю, а это тело. Человек. Лежит ничком, не шевелясь.

У Лалы на личике стал проявляться испуг.

– У меня всё похолодело внутри, – продолжил Рун. – Зачем-то стал переворачивать его. Как будто против собственной воли. Чтоб посмотреть кто это. Перевернул… а у него лицо… чёрное. Глаза вращаются безумно, зубы клацают.

– Ох, мамочки! – произнесла Лала шёпотом.

– Я думал, это чёрт. Душа в пятки ушла. И тут он как вскочит. Как завопит. Как побежит.

Глазки Лалы округлились от ужаса.

– Я тоже, Лала, дал стрекача. Бежал, не чуя ног, – поведал Рун. – Не помню, как до дома добрался. Упал перед дверями и лежал. Ни жив ни мёртв. Вот так. Потом, пока лежал, сообразил. Это человек был, не чёрт. Картина-то как перед глазами отпечаталась. Знакомая борода. Рука. Я знаю, кто это был. Только не представляю, зачем он это делал. Я теперь бояться его буду, Лала.

– Ты очень храбрый, Рун, – с большим уважением и сочувствием промолвила Лала.

– Ну, я храбро убегал, – признал он с улыбкой.

– Нет, правда. Я бы там умерла, если бы такое увидела! Хороший мой, столько пережил всего.

Она вдруг погладила его нежно ладошкой по щеке.

– Мне нравится, как ты меня жалеешь. Приятно, – порадовался Рун.

Лала улыбнулась, придвинулась чуть плотнее, положила голову ему на грудь. Рун почувствовал, как её тело расслабляется.

– Напугал меня, – пожаловалась она добродушно. – Аж дрожь внутри.

– Прости, – повинился Рун с теплотой.

– Ты правда очень смелый, Рун, – её голосок был полон искренности.

– Ты преувеличиваешь, милая, но спасибо, – усмехнулся он.

Рядом с ними открылась дверь. Из избы вышла бабушка. Увидела их, сидящих в обнимку, покачала головой с полушутливым осуждением:

– Идите есть, дети. Хватит уже миловаться. Я не стала разготавливать. Еды полно. Надо подъедать, чтоб не пропала.

– Через минуточку придём, добрая бабушка, – просяще посмотрела на неё Лала.

– Ох, дети, – бабушка снова покачала головой. – Женились бы вы, в самом деле. Раз жить не можете без друг дружки.

Она ушла в избу.

– Жестокосердная старушка, пытается нас пищей разлучить, – не без доли юмора буркнула Лала, деланно омрачившись.

– Она знает, Лала, что мы не женимся. Ещё как-то позволяет. Вот это, – поведал Рун тихо.

– Ты всё ей рассказал про меня? – чуть разочарованно спросила Лала.

– Нет. Сказал лишь, что не женимся. Что не возьму тебя… по волшебству. Отпущу потом, и всё. Что у тебя дела есть в нашем мире, а как закончишь их, так и отпущу, развеяв первые два пожеланья третьим.

– Понятно, – вздохнула она. – Не хочется расставаться. Но придётся. Когда-нибудь. Быть может очень скоро. Мне здесь не место, Рун.

– Смотри, воротишься домой, потом жалеть начнёшь, – весело заметил он. – Где ты ещё себе такого жениха сыщешь? И ладного, и смелого. У вас-то нет таких поди. Локотки станешь кусать. Да поздно будет.

– Ох, стану кусать, – согласилась Лала счастливо. – Подобных женихов у нас и правда нету.

Они немного помолчали. Вечерний ветерок дарил прохладу, лаская кожу. Стрижи стремительно летали в вышине. По небу плыло облачко.

– Лала, – позвал Рун.

– Что, милый?

– А ты от кавалеров вашего мира не можешь магию получать из объятий?

– Злая ирония в том, что нет, мой заинька, – с сожалением ответствовала она. – Не знаю почему всё так устроено. Достаточно жестоко. Если замуж выдадут за того, кого полюблю, то ещё ладно. Всё равно буду счастлива с ним. Очень. А если нет? Зачем это богам понадобилось делать с феями объятий? Не ведаю. Лишь от людей мы магию способны черпать. Иного не бывает. Какой-то высший смысл здесь есть наверняка. Но вот какой? Нам не дано постичь. Быть может это нужно, чтоб к людям нас влекло, чтоб дороги вы становились нам, чтобы мы вам помогали. Иль это просто был божественный каприз. Иль шутка. Как тут угадаешь. Никак.

У Руна в животе вдруг недвусмысленно заурчало.

– Ну вот, – развеселилась Лала. – Теперь и твой животик нас разлучить пытается. Урчит, веля идти нам кушать.

– То не живот урчит, – сообщил Рун невинно.

– А что же это?

– Это мурлычет сердце от любви.

Лала рассмеялась звонко:

– Ах вот оно что! Я верю, милый. Наверно так и есть. Но всё-таки пойдём покушаем. Мне тоже хочется уже.

Вскоре они уж сидели все втроём за столом. Еды было много, всякой разной, даже не считая, что всё без мяса, ешь не хочу. Бабушка заварила чай-траву, от которой стоял душистый аромат. На центральном месте стола возвышалась красивая расписная квадратная посудинка с лежащими в ней рядками тортолетками. Бабуля смотрела на них с благоговением, всё не могла поверить.

– Сам барон! Сам барон! – приговаривала она. – А тарелка-то какая! Да с крышкой. Наверное надо вернуть её барону-то. Дорогая небось.

– И как ты себе это представляешь, бабуль? – поинтересовался Рун. – Думаешь, барон сидит, выглядывая в оконце, и причитает: «ах где же эта баба Ида, почему не несёт мою тарелку»?

– Слугам отдать, – предложила старушка.

– Они скорее всего не поймут, чего ты от них хочешь. Ещё погонят палкой ненароком.

Бабушка вздохнула.

– Не переживайте, бабушка Ида, – приободрила её Лала. – Это подарок. Сладости скушаются, а он останется на память. Всегда можно будет показать гостям, похвалиться. И сами вспомните не раз, как на глаза вам попадётся. Я думаю, это значимая часть подарка. Раз он вам важен, то и память о нём важна. Барон умён.

– Сам барон! – покачала головой старушка, не переставая изумляться. – Почётно. Как почётно!

– Когда же вы их отведаете наконец? – спросила Лала с вежливой улыбкой. – Я думаю, они долго не хранятся. Вкус станет хуже. Скушайте их. Я жду, понравится вам или нет. Они чудесные.

– Ну, можно и попробовать уже, – кивнул Рун. – Наверное надо разделить. Три рядка. Как раз каждому по шесть штук.

– Рун, мне не нужно шесть, – мягко посмотрела на него Лала. – Мне две только. И то будет много. Обкушаюсь.

– Завтра доешь.

– Не надо, милый. Сегодня лучше сами скушайте. Мне будет приятно. Пожалуйста! Я столько яств удивительных отведала в замке. А это вам.

– Ну ладно, – сдался Рун.

Он осторожно взял один шарик, осмотрел его с интересом, отправил в рот. Разжевал. На его лице немедленно проявилось бесконечное радостное удивление.

– Боже ты мой! – произнёс он. – Я думал, нет ничего вкуснее пряников на древесном сахарном сиропе. Но пряники и близко не стояли вот с этим!

Бабушка тоже протянула руку за одним шариком. Попробовала.

– Амброзия, – пробормотала она растроганно. – Божественная пища! А знатные едят такое каждый день?

– Не каждый, думаю, – поведала Лала. – Знаете, это блюдо достойно королевского стола. Я точно говорю. Вот если бы в нашей стране у короля подобный десерт подали. Он восхитился бы. И вся его семья.

– Надо же, – только и смогла выговорить бабуля.

Лала на мгновение задумалась, не воспользоваться ли ложкой, но всё же решила делать как все, поднесла тортолетку к ротику пальчиками, откусила половинку.

– Немножечко растаяло уже, – сообщила она довольно. – Должно быть твёрже, когда остывшее. Но всё равно чудесно.

Рун взял ещё два шарика, отправил в рот сразу оба.

– Зачем так торопиться, милый? – с доброй улыбкой пожурила его Лала. – У тебя же никто не отберёт. Кушай с удовольствием, по одной, жуй медленно. Тогда до конца насладишься вкусом. Это же не рядовая пища. Когда ещё у тебя будет шанс её откушать.

Рун послушался. Но что по одной, что по две. Привычки трудно изменить. Крестьяне не рассусоливают за столом, за исключением гулянок, едят быстро. Лала с интересом наблюдала, как то Рун, то бабушка тянулись за очередной тортолеткой. Рун жевал с простодушной радостью на лице, бабушка причмокивала, всем своим видом показывая, как наслаждается, качала головой восхищённо. Лала едва осилила свои два шарика, а ничего уж и не осталось.

– Да, мы горазды кушать! – сказала она с весёлым личиком. – Всё скушали!

– Спасибо, доченька, тебе и господину барону, – промолвила старушка с глубоким почтением. – Так угостили нас, таким чудесным яством! Вот не думала, не гадала, что на старости лет смогу отведать блюдо королей.

Рун облизал пальцы. Лала с удивлённой улыбкой наблюдала за этим действом.

– Присоединяюсь к словам бабули, – кивнул Рун. – Спасибо и тебе, милая невеста, и господину барону. Знаешь, Лала. Когда ты рядом, всё время происходят чудеса. И с магией, и без. Разве не чудо, что нам барон послал гостинцы? Чудо как есть. Разве не чудо, что они столь вкусны? И это чудо. Я словно в сказке дивной нахожусь, с тех пор как мы с тобою вместе.

– Я рада, дорогие мои, что вам понравился дар милорда. Который я всего лишь вам передала, и только, – скромно заметила Лала, сияя счастьем. Посмотрела с видом сорванца на Руна, и тоже облизала свои пальчики, наверное впервые с далёкого детства. Правда никто не оценил удали её проделки.

– Идите милуйтесь дальше, дети, – добродушно проговорила старушка. – Я сама посуду приберу, и на лужок схожу за Шашей.

– Ой, спасибо, бабушка! – безмерно обрадовалась Лала. – Пойдём, Рун, снова на лавочку. Там хорошо.

– Пойдём, – с охотой отозвался он.

На лавочке Лала сразу устроилась поуютней, положив голову Руну на плечо. Он приобнял её. Небо ещё было хорошо освещено, но в облаках уже начинали проступать первые багряные краски.

– Красиво! – произнесла Лала с чувством.

– Ага, – согласился Рун с улыбкой. – Особенно глаза. Хотя и остальное тоже. И крылышки, и ножки. Всем прекрасна. Не налюбуешься.

– Я о закате, Рун! – рассмеялась Лала.

– А я о тебе.

Лала вздохнула счастливо.

– Устала, – поведала она тихо. – Столько сегодня видела всего. Столько узнала. У вас всё-всё другое, Рун. Так интересно. Хоть что возьми, каждая мелочь у вас иная, чем у нас. Даже посуда, даже стулья. Ковры, обивка, окна, полы. Всё. Замок барона… такой мощный. Стены толстущие. Решётка страшная над воротами. С зубьями заострёнными. Словно оружие какое-то. Это специально, чтоб как оружие использовать?

– Ну да, наверное, – подтвердил Рун. – Если неожиданно враги прорываться будут, пока не закрыта. Опустится и под весом пригвоздит вместе с конями.

– Суровый у вас мир.

– Не без этого.

– Платья такие красивые у юных баронесс. Пышные. Расшитые. Длинные. Для феи, подозреваю, тяжеловаты бы были, я бы летать в них не смогла, мне кажется. Но примерить было б интересно. Ты бы хотел меня увидеть в здешнем платье знатной дамы?

– Ага, – признался Рун. – Очень. Тебе бы было к лицу, я уверен. Хотя с короткой юбкой по-моему красивей всё же. Одежды это ведь лишь обрамленье. Той красоты, что спрятана под ними. Чем меньше спрятано, тем лучше.

– Смотри ты, как заговорил, – развеселилась Лала. – Прямо философ.

Рун тоже не удержался от смеха.

– С тобой так хорошо, – произнесла Лала расслабленно. – Знаешь, Рун, я почему-то сильно устала сегодня от разговоров. Сама много говорила, мне много говорили барон и детки его. А с тобой сколько не говорю, не устаю, наоборот, словно отдыхаю. Я думаю, когда мы с тобой разговариваем, мы обмениваемся не только словами, но и чувствами. У нас сердечки рядом-рядом. Душа от этого наполняется светлым. Вот и не тратишь силы, только черпаешь их из друг дружки. Ты же не устаёшь от бесед со мной, правда?

– Не замечал за собой подобного. Мне, Лала, страх как нравится твой голос. Как можно утомиться от того, что услаждает слух? И слушал бы и слушал. Хоть век.

– Спасибо, милый. Между прочим, Рун, мне надо платьице давно сменить. Ну сколько я могу летать в одном? Уже неловко. И тебя порадовать охота.

– Я был бы только за, но как ты себе это представляешь, Лала? – спросил Рун со значением.

– Ну как-как, так и представляю. Возьму да и сменю, – иронично ответствовала она.

– А если не получится? И что мы делать будем? Бабулю удар хватит, коли увидит, как я обнимаю тебя… без ничего.

– Ох, Рун, прикинется прям наивным! – усмехнулась Лала. – Ты сильно-то не мечтай. Мы не в лесу, тут нет нужды быть… без ничего. Даш мне, пусть, свою рубашку какую-нибудь подлиннее. Накину на себя, и всё.

Рун призадумался.

– Нет, Лала, всё равно так не получится, – сказал он с сожаленьем. – Даже в рубашке это будет странно. И неприлично. Как я бабуле объясню причину, почему ты в одной моей рубашке, и мы в объятиях? И это ведь надолго. Тут надо обниматься не минуту и не две. Никак не выйдет.

Рун прямо кожей почувствовал, как Лала огорчилась.

– Что же я, по-твоему, должна теперь в одном платьице всегда летать? – с растерянным недоумением поинтересовалась она.

– Ну, не печалься, моя красавица, – попросил он ласково. – Найдём выход. Знаешь, самое простое, это накопить много магии. Чтобы было на несколько попыток платье сделать. Тогда риск будет минимальный. Потерпи два-три денька, не сотворяя чары. Вот и всё.

– Что-то не получается у меня копить магию, – с сожалением посетовала Лала. – Всё время нужна зачем-то. Ты не забыл, любимый, что ты мне разрешил наколдовать для бабушки твоей, дабы ей помощь твоя меньше потребна была, и ты б мог быть со мной? А это, Рун, много магии уйдёт. Тут простое чудо не подходит. Нужно нечто очень значимое. Такое, чтобы бабушке твоей гораздо легче стало, и чтобы она воодушевлена была, тогда не будет обижаться на тебя, когда не помогаешь. И ещё чтобы совесть твоя тебя не мучила. Большое чудо необходимо. Какой-нибудь глупой лейкой, в которой водичка не заканчивается, тут не обойдёшься. Хотя и лейку такую наколдовать непросто. Навеки я наверно в этом платьице.

– Оно тебе ужасно идёт! Не налюбуешься! – заверил Рун очень искренне.

– Спасибо, мой хороший, – разулыбалась Лала. – Ты хитренький. Но всё равно приятно.

– Я правду говорю. Кроме того, возможно ты уж воротишься домой через день-два. Два дня можно стерпеть и в одном платье.

Лала вздохнула.

– Хорошо бы воротиться, Рун. Но я не уверена, что выйдет. Сильный кто-то проклял меня. Могущественный. Иначе фею не проклясть.

– Ну значит дам тебе свою рубашку. Будешь в ней форсить, – невинно промолвил Рун. – Все привыкнут, что ты в подобном виде разгуливаешь, тогда хоть заобнимайся и в рубашке. Тебе страх как пойдёт. Я тебя уж и представляю в ней. Как волосы по спине да плечам рассыпаются. И ножки будет отлично видно заодно. Разве не здорово?!