Поцелуй феи. Книга1. Часть2

Иван Сирфидов

Поцелуй феи. Книга1. Часть2

Деревня, день первый

Лала проснулась далеко за утро. Села на лежанке, потянулась сладко. Рун, пока она спала, оставался в доме, работы всякой мелкой накопилось за время его отсутствия. И лопаты подремонтировать, и нож поточить, и дверь в сенях стала плохо открываться, подладить бы надо. Он старался делать всё очень тихо.

– Как же хорошо спать в тепле, да на мягком, да с одеялком, – зевая, довольно проговорила Лала.

– Проснулась, любовь моя? – улыбнулся ей Рун.

– С добрым утром, суженый мой, – ласково ответила Лала. – Ты, я смотрю, хорошо вжился в роль.

– Может для меня это и не роль, – поведал он не без доли иронии.

– А что? – весело полюбопытствовала Лала.

– Ну, вроде как мечта. Мечтаю наяву.

– Так замечтался, что даже невесту не хочет обнять с утра! – с лукавым укором покачала головой Лала. – Вот так жених!

Рун подошёл к ней, она выпорхнула из лежанки, прижалась к нему.

– Прости меня, Лала, – мягко произнёс он.

Его искренний тон вызывал у неё недоумение.

– За что? – удивилась она.

– Что не был ночью подле. Уговаривал бабулю, но она кремень. Говорит, нельзя неженатым. А ты меня всё звала во сне.

– Правда-правда звала? – с милой доверчивостью ребёнка посмотрела на него Лала.

– Тяжело было от этого, зовёшь, зовёшь, а я не могу прийти. За руку уломал только бабулю, чтобы разрешила тебя держать. И всё.

– Ну, за руку тоже хорошо, – подбадривающе улыбнулась ему Лала. А затем вздохнула. – Не переживай, Рун, ничего не поделаешь. Хотя… грустно будет теперь. Ночами. Я уже привыкла. Быть счастлива, когда сплю. Прямо хоть в лес снова уходи.

Её личико, несмотря на сияние счастьем, приобрело чуточку выражение печали.

– Может нам… пожениться понарошку? – подумал вслух Рун.

– Как это? – с искренним непониманием побуравила его глазками Лала.

– Ну вот как мы помолвлены, так и пожениться. Как будто. Обвенчают нас, а мы будем знать, что это всё не взаправду. Тогда все ночи я буду твой.

Лала рассмеялась.

– Хитренький ты, Рун. Жениться нельзя понарошку. Если в храме жрец обвенчает, это будет по правде. Даже мои мама с папой не смогут такой брак не признать. Каким бы мы сами его не считали, он будет настоящий.

– Ну, тогда, Лала, я не знаю. В лесу, когда на привале, заняться-то особо нечем – хоть заобнимайся. А тут днём дела почти всегда есть какие-то. И ночью нельзя. Береги магию теперь.

– Как грустно, – жалостливо проговорила Лала. – Хочу быть счастлива. И магии. Несправедливо.

– Прости, – по-доброму молвил Рун.

Так они стояли какое-то время молча.

– Вкусно пахнет, – заметила Лала наконец тихо. – Что это?

– О, много всего, – радостно сообщил Рун. – Я бабуле объяснил, что ты ешь… как воробышек, что много не надо. Она сделала помаленьку. Зато разного. И пирожки. С начинками. И булочки. И пряники медовые. И лепёшки с ягодным сиропом. И картофельных оладий.

– Ого! – подивилась Лала. – Как же она успела?

– Рано встала. В деревнях рано встают. Часто до зари ещё.

– Сколько беспокойства из-за меня. Надо перед ней извиниться.

– Ну, Лала, фею почётно привечать. Нет беспокойства. Наоборот. Ей приятно было это делать для тебя. Переживает, чтоб понравилось.

– Пахнет очень вкусно, – искренне поведала Лала.

– Будешь есть? С чего начнёшь? – деловито осведомился Рун. – Советую пирожки и лепешки. Бабуля в них мастер. Я бы предложил тебе попробовать всё, но боюсь, ты столько не осилишь, даже понемножку.

– Рун, давай ещё так постоим. Мне хочется тепла. Соскучилась. Покушаю чуть позже, – попросила Лала.

– Ну ладо. Мне лестно. Что я тебе важней еды. Красавица моя, – порадовался Рун.

Лала разулыбалась. Неожиданно из задней комнаты послышался звук открывшейся двери, указывая, что кто-то вошёл в избу со стороны огорода. Рун смущённо отстранился от Лалы, заслужив её взгляд, полный недоуменного упрёка. В горницу вошла бабуля. В каждой руке она держала по лукошку.

– Ох, Рун, – произнесла она, качая головой. – Люд не даёт проходу. Всё расспрашивают. Правда ли, какая, что да как. И столько их там! Уж и из города народ подходит. Что будет к вечеру, подумать страшно. А ребятёшки под окнами так и толкутся. Да и взрослые иные тоже. Всё норовят заглянуть. Я даже засов заперла, хоть и не ночь. Мало ли. Ещё гостинцы начали приносить. Несут кто что, и мёды, и соленья, и стряпню. Соседи вот платок цветастый даже. И курицу, зажаренную в тесте. Я принимаю, всё-таки для феи. Не смею отказать. Про курицу уж объясняла им, что феи не едят мясного. Но они назад не взяли. Съедите сами, говорят.

– Доброе утро, бабушка, – сказала Лала приветливо.

– И тебе доброе, дитятко, – ответила старушка. – Хорошо ли спалось тебе у нас?

– Спасибо, очень хорошо и тепло, – поблагодарила Лала.

– У нас тёплый дом, – кивнула бабуля довольно. – Брать ли дары мне для тебя, доченька? А то я и не знаю, что делать.

– Ну, коли от души даруют. Конечно брать. Отказом обижать нельзя.

– Да много уж еды, – посетовала бабуля. – Боюсь, что пропадёт. Не съесть нам столько.

– Ну раздадите позже. Иль угостите всех. Но мяса всё же мне не надо. Это грустно. Вы сами кушайте, а мне не предлагайте, и людям говорите, что не кушаю.

– Да я и говорю. Мне Рун сказал с утра. Но коли принесли, не все берут обратно. Когда узнают.

– Бабушка, можно у вас кое-что спросить? – вежливо обратилась к ней Лала.

– Спрашивай, дитятко.

– Почему вы запрещаете моему суженому быть подле меня ночью?

У старушки аж слегка отвисла челюсть от удивления.

– Не должно девушке даже спрашивать такое, – осуждающе покачала она головой. – Позор это.

– Бабушка, но я не девушка, я фея, нет для феи в этом никакого позора. Мы безгрешны.

– Вы может быть. Вот только Рун не фей, – весьма рассудительно заметила бабуля. – Не говори так, доченька, плохо это. Нельзя девице даже говорить подобное.

Лала расстроено посмотрела на неё:

– Бабушка, но вы хотя бы не станете возражать, если мы иногда будем обнимать друг друга при свете дня? Мне это очень нужно.

– Надо же, как любишь его, – подивилась старушка. – Добрый он у нас, а люди этого не видят. Днём пожалуй можно, позора в том нет.

– Ой, спасибо большое, бабушка! – обрадовалась Лала.

Она пристально призывно посмотрела на Руна. Он всё же не решился подойти, и тогда она сама подлетела и обняла его. Бабушка удивлённо покачала головой.

– Когда-то и мы с мужем. Не в силах были надышаться друг на друга, – с тёплой задумчивой улыбкой поведала она. И вышла в заднюю комнату.

– Лала, – тихо произнёс Рун.

– Что?

– Феям правда нет в этом позора? Совсем? Я просто не очень представляю. Допустим, я у тебя в гостях дома в вашем волшебном мире. И вот пора спать, ты ведёшь меня в свою кровать, и твои родители даже не возразят, слова плохого не скажут? Пожелают спокойной ночи, и всё?

Лала густо-густо покраснела. Время шло, а она молчала.

– Лала, не обидел я тебя? – озадачено спросил Рун. – Если обидел, прости, я не со зла.

Лала вздохнула.

– Ах, Рун, я же не знаю, как правильно надо всё делать фее объятий. Не хотела я ей быть никогда раньше. Может я и перестаралась. В следовании своей природе. Вроде бы здесь нет ничего дурного. Но как ты сказал, это очень стыдно почему-то. При родителях. Значит дурное всё же есть. Никогда бы они не позволили такого, я уверена. Но в лесу дурного точно нет. Не чувствую я там дурного. Как-то всё запутано. Вернусь домой, всё изучу уж теперь про свою природу. Я только знаю, это было прекрасно. Спать так. Каждый раз я просыпалась счастливая-счастливая. Словно провела ночь в объятиях ангела. И оттого и днём на душе было очень тепло потом. Не может быть такое дурным никак. Рун, не мучай меня больше этими вопросами! Мы же не делали ничего плохого, правда ведь? Феи всегда следуют своему сердечку, а оно мне твердит сейчас: «я хочу этого очень-очень-очень». Если не верить своему сердечку, зачем и жить тогда. Феям сердечко никогда дурного не посоветует, Рун.

На неё снова накатило счастье, и она ослепительно засияла. Так они стояли какое-то время молча.

– Солнышко моё, – позвал Рун.

– Что, любимый?

– Давай недолго обниматься. Мне всё же надобно помочь бабуле. И в огороде. И по дому. Дров наколоть. Целых пол месяца не появлялся в деревне, дел накопилось. Ещё воды бы натаскать с реки, но боюсь, проходу не дадут сейчас люди. Потом придётся.

– Несчастная я девушка, – вздохнула Лала. – Конечно помоги, Рун. Я потерплю.

– Спасибо, Лала. Я думал, ты станешь возражать. Ты добрая.

– Все феи добрые, Рун, – ответила Лала, продолжая сиять.

– Меня интересует лишь одна фея.

– И кто она? – невинно поинтересовалась Лала.

– Ты, милая.

Лала усмехнулась.

– Нравится тебе ласково меня называть, да, мой котёнок? То солнышко, то милая, то любимая. То красавица.

– А что не надо? Или слишком часто? Или только при людях стоит это делать?

– Да нет, просто странно чуточку, Рун. Я … несколько другого ожидала. Что будет как бы немножко в шутку. Словно бы игра. А слова-то у тебя искренние, я чувствую.

– Ну, Лала, ты мне совсем не в шутку нравишься.

– Знаешь, Рун, может так и правильно. Мы же не притворяемся женихом и невестой.

– Как это? А что же мы делаем?

– Мы жених и невеста понарошку. Это совсем другое.

– Ещё бы разницу понять.

– Притворяются для других. А понарошку, это… когда знают, что это неправда. Но всё хорошее, что в этом есть, впускают себе в сердце. Быть невестой, Рун, приятно. Даже понарошку. А притворяться нет. Есть разница.

– Хоть убей, Лала, не пойму о чём ты.

– Рун, когда мы отмечали свою помолвку, тебе было приятно?

– Да.

– А если бы мы просто изображали помолвку для кого-то, а для самих нас это было неважно, было бы тебе приятно её отмечать? Понарошку, это словно приятный сон наяву, Рун. А притворство это просто ложь, и всё.

– Но мы же всё это затевали, чтобы другие верили, что мы жених и невеста.

– Да, Рун, только вот когда мы отмечали нашу помолвку, там никого кроме нас не было. Зачем мы это делали тогда?

– Лала, мне просто нравится быть с тобой, – мягко сказал Рун. – Хоть празднуя, хоть нет, хоть женихом, хоть не женихом. Но женихом пожалуй поприятней.

– Ну вот, а мне приятней быть невестой.

– Моей?

– Рун, ну я всё же не влюблена в тебя. Просто ощущать себя ей. Чувствовать. Радостней как-то от этого на душе. Светлее. Я может лет с семи представляла себе свою свадьбу. Для меня это важно. Но ты добрый и хороший, чем не жених. И счастья столько даришь. С тобой приятно быть невестой. Когда ты меня обнимаешь, Рун, сильнее всего… ощущаю себя невестой. Уж больно много счастья. Но когда ты ласковое говоришь, пожалуй тоже сильнее кажусь сама себе ей. Слышать такое приятно. Я тоже буду теперь искренне тебя ласково называть, Рун. Ты же мой друг, я много тёплых чувств к тебе испытываю. Это не будет притворством. Это будет от сердца. Пусть это будет тебе ещё один мой дар. Мой зайка.

– Какие у нас странные и запутанные отношения, Лала, тебе не кажется? – покачал головой Рун.

– Нет, Рун. Всё так, как и должно быть. Когда ты с феей объятий.

– Ты уверена?

– Да, – кивнула она безапелляционно.

Неожиданно в дверь избы громко постучали. Лала вздрогнула всем телом.

– Маманя, это я, Яр, – раздался мужской бас снаружи.

– Не бойся, Лала, кажется это мой дядя Яр пришёл, – успокаивающе произнёс Рун. – Он тебя не обидит. Пойду впущу. Вот уж он удивится, когда увидит тебя.

– Минутку не дадут побыть вдвоём, – жалостливо проговорила Лала, и с неохотой отстранилась. – Иди уж отворяй.

Рун вышел в сени, отпер засов, толкнул дверь. На пороге действительно был его дядя.

– Здравствуй, Рун, – сказал он спокойно. – Чего у вас заперто в такой час?

– Здравствуйте, дядя Яр, – ответствовал Рун.

Дядя шагнул внутрь. Рун поспешил закрыть дверь снова, ловя множество любопытных взглядов снаружи. Дядя задумчиво посмотрел на него.

– Да-а, – вымолвил он печальным голосом, полным глубокого разочарованного непонимания. – Рун, вся округа на ушах стоит. Из-за тебя. Я даже и не знаю, что думать. Если это розыгрыш какой… тебе лучше спрятаться куда-то. И в наших краях не появляться боле никогда. Ты понимаешь, как ты далеко зашёл?! Барон собрал совет! И кажется, что ты тому виной. Ох, Рун…

Они вышли в горницу, и дядя Яр сразу онемел. Лала стояла пред ними во всей красе, расправив крылья. Улыбалась приветливо. У Яра на лице сменилось несколько колоритных выражений: потрясение, испуг, растерянность. А затем он вдруг упал на колени и поклонился Лале так низко, что лбом ударил в пол.

– Неужто я не сплю? – молвил он ошеломлённо, таращась на неё широко открытыми глазами.

– Дяденька, зачем вы на коленки опустились? – с удивлением спросила Лала. – Пред феями не становятся на коленочки. Пожалуйста, поднимитесь. Тем более, мы почти родственники уже.

– Дядя, встаньте, вы чего? – попросил Рун.

Дядя Яр послушался, медленно с трудом вернув себя в стоячее положение.

– Добрый день, – радушно произнесла Лала. – Меня зовут Лаланна.

Дядя молчал.

– А вы, я знаю, дядя Руна, Яр. Я рада познакомиться, – продолжила Лала, видя, что гость пока не в силах говорить.

– Так это правда? Вы его невеста? – сдавленным голосом выдавил он из себя.

– Да, – просто сказала Лала. – Рун мой жених.

Дядя уставился на Руна в изумлении, словно видел его впервые. Потом снова перевёл взгляд на Лалу.

– Да, Рун, – тихо проговорил он, качая головой. – А мама тут всё горевала, на ком тебя женить. Причитала: и сам не хочет даже думать, и в округе вряд ли кто пойдёт в жёны. Ну, может только нищенка какая. Хроменькая. Или сиротка.

Он расхохотался немного ошалело. Лала тоже улыбнулась.

– Дяденька Яр, может вам присесть?

– Присяду, – согласился он. Тяжело опустился на лавку.

– Дядя, вы к нам надолго? – спросил Рун озабочено. – Не можете до вечера остаться? Мне было бы спокойней. А то народ там собирается. Боюсь, как бы кто ломиться не стал. Мы вечером обещали людям показаться. Дотерпят ли, не знаю.

– Рун, я тут не по своей воле, – извиняющимся тоном поведал дядя. – Барон послал. Там в замке, знаешь ли, слегка переполох. Барон призвал к себе и рыцарей своих первых. И начальника стражи. И советника. И мага. И даже настоятеля монастыря у него видел. И глава деревенский у него тоже ошивается. Про тебя меня немного расспрашивал барон. А потом послал убедиться, что не слухи всё. Я думал, они там перебрали просто. Нетрезвые. Но и вне замка народ взбудоражен. Тогда решил, наверное ты что-то тут устроил. Наврал кому быть может невзначай. А люди и поверили. Мне надо возвращаться. С докладом. Задержусь, как бы не выпороли.

– Ну… ладно, – понимающе пожал плечами Рун.

– Водички бы попить, – смиренно попросил Дядя.

– Сейчас.

Рун быстро наполнил ковш из небольшой кадушки, поднёс гостю. Тот осушил его почти весь.

– Бабулю-то позвать? – спросил Рун. – Куда-то вышла, должно быть в огороде.

– Не надо. Намедни виделись. Скажи, что на минутку заходил. Поклон передавай ей от меня.

– Ага, – кивнул Рун.

В воздухе повисло молчание.

– Ну, я пойду, – дядя встал, всё так же пребывая в некоторой прострации. – Госпожа фея, я горд знакомству с вами. Большая честь.

– Дяденька Яр, я вам не госпожа, я Лаланна. Можно Лала. Я тоже очень рада познакомиться, – приветливо ответствовала Лала.

– До свидания, Лаланна. Поди ещё увидимся теперь.

– Конечно будем видеться, – улыбнулась она. – Дяденька, у меня есть просьба небольшая.

– Ко мне? – недоумённо посмотрел на неё Яр.

– Ну да. Вы же увидите барона. Пожалуйста передавайте ему моё глубокое почтенье. И ещё ему скажите, что я хотела бы прийти к нему с визитом как-нибудь. Быть может послезавтра. Если он не против.

– Поверье, он не будет возражать, – уверенно заявил дядя Яр. – Я передам с великою охотой! Большая честь вам послужить.

– Спасибо. И до встречи.

– До свиданья.

Дядя Яр поклонился и вышел в сени. Рун пошёл запереть за ним дверь.

– Ох, Рун! – полушёпотом вымолвил Дядя потрясённо. – Ну ты и счастливчик! Ты меня… убил. А красива-то как, бог ты мой! Это что, ты ведьминым зельем её поймал?

– Ага, дедовым.

– А мы смеялись над папашей, что он его хранит.

– Я не смеялся никогда.

– Ну, ты-то был малец. Всем его сказкам верил.

– Это не сказки были. Как видите.

Дядя Яр вздохнул.

– Похоже так. Пойду я, Рун.

Он отворил дверь, вышел. Уже за порогом обернулся, глядя на племянника с грустной неуверенной растерянностью.

– Не обижай фею-то хоть, – попросил он мирным почти извиняющимся тоном.

– Не обижу ни за что, – твёрдо заверил Рун.

Рун вернулся в комнату. Лала смотрела на него с улыбкой и молчала. Он сел на лавку.

– Лала, иди ко мне, – позвал он её.

Лала мгновенно припорхнула к нему, села рядом и прижалась к груди.

– Соскучился? – усмехнулась она.

– Я всё ж таки решил с тобой побыть сегодня, – сказал Рун тихо. – Ты так вздрогнула, когда дядя в дверь постучал. Я знаю, ты боишься. Не хочу тебя оставлять одну.

– Просто скажи, что очень хочешь обниматься со мной, Рун, – счастливо произнесла Лала.

– Ох, Лала, ты меня насквозь видишь. Ничего-то от тебя не скрыть, – с улыбкой посетовал он.

Лала вздохнула.

– Рун, мне и правда не по себе. Как подумаю про вечер, внутри аж холодеет. Почему-то когда мы были в лесу, не казалось, что будет страшно. Среди людей. Но страшно. Очень.

– Ничего уж не поделаешь, Лала, теперь. Может мы ошиблись, может надо было сразу идти к барону, просить помощи. Там всё же ты была б защищена. Хотя бы от толпы. От зевак. Когда бы в замке поселилась. Ну, если что, если будут проходу не давать, придётся идти к барону.

– Было бы странно, Рун, твоей невесте не у тебя, а у барона поселяться. И обниматься как тогда?

– Безопасность важнее объятий, Лала.

– Рун, знаешь что мне всего страшнее? – промолвила Лала напряжённо.

– Что?

– Вот выйдем мы к людям. А они станут требовать чуда. Чтоб я им совершила. А я ведь не смогу. И этим их обижу. И станут они сердиться на меня. Чувства злые ко мне испытывать. Рун, феи, когда испуганы, не могут добрые чудеса колдовать. Никак. И когда с них требуют чуда, не могут. И не могут колдовать для кого угодно. Чудо феи всегда надо заслужить. Добрым поступком, или ещё как-то. Я, Рун, для тебя легко-легко могу колдовать. Я думаю, тут множество причин. И то, что ты меня поймал. Я как бы дарована тебе небом. Поэтому и чудеса мои тебе назначены. И то, что счастлива с тобой. И что ты мой друг. И что отпустил, когда поймал. Это поступок очень значимый. Он заставляет моё сердечко трепетней относиться к тебе. И ещё ты очень добрый. Я, пока с тобой, тебя узнала. Для чистых сердцем колдовать легко. Для других я не смогу так же легко колдовать. Когда они ничем не заслужили. И я не знаю их. Вдруг среди них злодеи есть. Тогда уж точно ничего не выйдет. К тому же для толпы, как ярмарочный маг, наверное ни одна из фей творить волшебных чар не в силах будет. Меня опустошит от маленького чуда, если попробую. И чудо может и не выйти, даже маленькое. Во мне будет сопротивляться всё внутри, протестовать. Такому колдовству. Не могут феи колдовать для всех или по принуждению. Мы так устроены. А испуганной я даже и для тебя не смогу доброе колдовать. Не знаю, что делать. Испуганной я могу только защитные заклятья колдовать.

– Лала, а в чём разница между добрыми и защитными заклинаниями? – поинтересовался Рун.

– Ну, Рун, доброе волшебство направлено на то, чтобы порадовать, восхитить, вдохновить, одарить. Сделать приятное. А защитное – чтобы оградиться от зла или беды. Чтобы спастись. Иль избежать чего-нибудь плохого.

Рун задумался.

– Получается, Лала, надо как-то всем рассказать, чтоб знали, что ты не можешь и почему. Тогда не станут требовать чудес. Не посмеют. Придётся мне пойти пройтись по деревне. Все будут приставать с расспросами, стопудово. Тут я и расскажу. Только вот тебя страшно одну оставлять.

Лала оторвалась от его груди, подняв голову.

– Рун, я боюсь одна, особенно когда ты будешь где-то вдалеке. Не рядом с домом даже. Не бросай меня, – умоляюще попросила она, глядя ему в глаза.

– Не брошу, милая. Не брошу, – пообещал он. – Но надо будет что-то придумывать.

– Спасибо. Мой зайка, – произнесла она благодарно.

– Любимая, – сказал Рун с усмешкой. – Что-то у тебя у тебя не ладится с ласковыми именами. Говорила, будешь искренна, а у самой как будто с юмором звучит немного.

Лала посмотрела на него пристально как-то очень по-доброму, и вдруг сказала нежно-нежно:

– Мой зайка.

У Руна на мгновенье даже перехватило дыханье.

– Ничего себе! – проговорил он удивлённо. – Аж до печёнок проняло. Что это было, Лала?

– Вот это, Рун, и называется «девичья нежность», – просто ответила Лала, продолжая смотреть на него с ласковой теплотой.

– Да, Лала! Это страшное оружие. Скажу я, – покачал он головой, всё ещё пытаясь придти в себя.

– Ага, Рун, так и есть. Мечом девушке мужчину ни в жизнь не победить. А нежными словами раз и всё. Тебя бы я в два счёта победила, – лукаво улыбнулась Лала.

– Да я не сомневаюсь, – добродушно согласился Рун.

Она положила голову ему на плечо.

– Лала, – сказал Рун.

– Что?

– Только это тоже не искренне, – вздохнул он.

– Почему это? – удивилась Лала, сияя счастьем.

– Ну, ты ко мне такого точно не чувствуешь.

– Много ты понимаешь, Рун, в чувствах девушек, – умиротворённо произнесла она.

***

Лала сидела за столом с довольным личиком. Перед ней стояли во множестве разные нехитрые деревенские яства.

– О, целых пол пирожка умяла! – сообщила она радостно. – Объелась, аж пузико трещит. Вкусно очень. У нас дома совсем другая выпечка. Ни капли не похоже. Ваша очень необычная. Но тоже вкусная. Замечательная!

– Да уж, Лала, – подивился Рун. – Ну ты и ешь. Знаешь, сколько я могу таких пирогов умять? Десяток точно. Запросто. А может и поболе.

– Десять? – недоверчиво посмотрела на него Лала. – Вот это да! Да как же может столько поместиться в животике? Оно не влезет.

– Ну как-то вот влезает. Ещё и остаётся место.

Лала удивлённо покачала головой.

– Не верю! Покажи. Скушай сейчас.

– Да я уже наелся, пока ты почивала. К чему зазря еду переводить. Тем более, зачем мне пироги, когда нам курицу отдали. По мясу соскучился страх как. Наконец-то поем. Сегодня вечером. Прям мечтаю.

– Прости, из-за меня тебе приходится страдать, – ласково улыбнулась Лала. – Мой рыцарь.

– Ну, я бы не назвал это страданьем, – засмеялся Рун. – Вообще-то я пожалуй впервые счастлив. Очень.

– Из-за меня? – разулыбалась Лала.

– Ага. Это ж не голод всё же. Без мяса можно обойтись. Просто немного непривычно. Я ж вроде как охотник. Уж летом мясо почитай всегда. У нас бывало. Ещё бы ты мне даровала. Допустим, ма-аленькую жертву. Как компенсацию за то, что я терплю столь страшные лишенья. Ради тебя. Совсем бы было хорошо. Ну или лучше замуж за меня. Тогда готов всю жизнь прожить без мяса.

– И курицу не стал б сегодня, коль я сейчас сказала б «да»?

– Не стал бы.

– Мой герой, – порадовалась Лала. – Рун, лишать тебя мяса совсем было бы жестоко. Феи так не поступают. Волки вот кушают других зверей, мы же на них не в обиде. Раз боги сделали их плотоядными, знать так нужно. Тебе при мне не надо убивать. Желательно вообще не убивать. Покуда я с тобой. Мне будет грустно. Очень. А кушать кушай. Но если голодно, то можешь и охотиться. Я стерплю. Что делать, коли вы такими созданы. Главное, Рун, если станешь кушать при мне плоть, делай это так, чтобы я не видала останочков и косточек. А то это тоже очень тяжёлое зрелище будет для меня. Возможно именно поэтому феи сотворены не способными влюбляться в вас, людей. Мы с вами разные излишне. Коль суженый убьёт, то будет трудно фее, коль не убьёт, то тяжело ему. Уж лучше порознь, всякий в своём мире.

– Ну может ты и права, – задумчиво промолвил Рун. – Но я бы всё же лучше предпочёл без мяса и с тобой. Чем наоборот.

– Рун, феи тоже как бы кушают мясное, – заметила Лала. – Мы любим яички. Только мы их не воруем из птичьих гнёздышек, нам курочки их несут. Сами. Если курочка снесла яичко без петушка, из него никто и не выведется, это не убийство.

– Яйцо это и есть яйцо, – возразил Рун. – Это не мясо, Лала.

– Рун, из яичка кто вылупляется? Птичка. Которая из плоти состоит. Яичко это тоже плоть, только в другой форме. В жидкой. Так что феи не столь уж различаются с людьми. Ещё, Рун, есть плоды растений в нашем мире, которые и по вкусу, и по ощущению, и по сытности, если их правильно приготовить, как мясо будут. Почти не отличишь. Поэтому навряд ли ты б страдал излишне, коль жил бы среди нас у нас. Моим супругом.