bannerbanner
Поцелуй феи. Книга1. Часть2
Поцелуй феи. Книга1. Часть2полная версия

Полная версия

Поцелуй феи. Книга1. Часть2

Язык: Русский
Год издания: 2018
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
13 из 36

– Вот это да! – произнёс он уважительно. – Это правда овощная похлёбка?

– Лала довольно кивнула.

– И даже без мяса, – поведала бабуля. – Лала мастерица. Что сделала, не ведаю. Только вкус стал… сама отродясь ничего подобного не едала.

– Ага! Без колдовства-то не обошлось тут явно! – восторжествовал Рун.

– А вот и нет! – озарилась улыбкой Лала.

– А вот и да, – возразил он. – Бабуль, она колдовала? На руках сияние появлялось?

– Бабушка Ида, мой строгий жених запрещает мне колдовать, – весело пожаловалась Лала. – Вы уж не выдавайте меня ему. А то он меня накажет. Жестоко.

– Так уж и жестоко? – усмехнулся Рун.

– Ну, может нежно, – ответствовала она с юмором. – Но жестоко.

Бабуля с некоторым недоумением смотрела на них обоих.

– Сиянья не видала, – заявила она.

– Вот спасибо, добрая бабушка! – порадовалась Лала, одарив Руна озорным взглядом.

– Чёрт! – притворно расстроился Рун. – Сговорились против меня?

– Ты кушай, кушай, милый, – ангельски невинно промолвила Лала. – Для тебя же старались. На риски шла великие. Всё для тебя.

– Ну спасибо! – искренне сказал он.

Перед Лалой стояла махонькая плошечка с похлёбкой. И даже ту она не осилила. А у Руна была большая тарелка, до краёв наполненная. И очень быстро пустела. Лала смотрела на процесс опустошения с радостным удивлением, как на диво дивное.

– Ох, и горазд же ты кушать, суженый мой, – улыбнулась она. – Всё не могу привыкнуть.

– Кто как работает, тот так и ест, – ответил он местной поговоркой.

– Значит я бездельница по-твоему? – немножко огорчилась Лала.

– Нет, ну что ты! – поспешил заверить её Рун мягко. – Даже с гусеницами только и то вон как помогла нам. Просто это про людей поговорка. К феям она не относится. Если бы я съел мало, это бы означало, плохо потрудился. Прости, любимая.

– Ну ладно, – проговорила Лала с довольным личиком.

Рун справился с остатками похлёбки. Бабушка тоже уж доедала. Крестьяне долго не рассиживаются за столом, когда не праздник и не гулянка.

– Спасибо, бабуля, Лала, – произнёс Рун благодарно. – Наелся! Знатно. Похлёбка… удивительная. Бабуль, пойду, Шашу с лужка домой приведу.

– Да я сама за ней схожу, сынок. Уж не бросай невесту-то, – добродушно молвила старушка. – Но вы тут не шалите без меня, дети.

Она поднялась из-за стола. Прибрала горшок с похлёбкой.

– Бабуль, – посмотрел на неё Рун.

– Что, внучок?

– Я сегодня ночью воду поношу. Хоть несколько часов. Ты не пугайся, коли шум услышишь на дворе, или дверь скрипнет, ладно? Это я буду.

– Хорошо, – кивнула она.

Она вышла. Рун встал. Лала буравила его глазками в ожидании.

– Где лучше? – улыбнулся он. – Здесь на лавочке? Или на улице на лавочке?

– Здесь, – ответствовала она сразу. – До улицы идти долго.

– Два шага всего, – усмехнулся он.

– Долго, – не согласилась Лала.

Рун сел на лавочку, Лала тут же подлетела к нему, прижалась.

– Наконец-то, – буркнула она обрадовано. – Ну что за мука такая! Только и думаю об этом. И о тебе.

– Несчастненькая моя фея, – ласково произнёс он.

– Счастливенькая, – вздохнула Лала. – Только проклятая. Глупое проклятие не даёт тебе меня полюбить. Не даёт мне наполниться. Поэтому всё время хочется. Глупое, глупое проклятье. Но я счастлива.

– Лала, – позвал он.

– Что, милый Рун?

– А если бы бабуля сказала, что видела сиянье, что тогда?

– Я бы сказала, что колдовала при ней, а не при тебе, и для неё, а не для тебя. Ты добрый, ты бы согласился, – поведала Лала простодушно.

– Пожалуй так, – задумавшись на мгновенье, признал Рун. – В смысле, согласился бы. Это действительно было не при мне, и формально можно утверждать, что для бабули. Но ты, моя невеста, не строй иллюзий на счёт моей доброты. Уж своего я не упущу, когда дашь повод неоспоримый.

Его шуточный тон оставлял ей надежду, что он всё же не всерьёз. Скорее просит не нарушать, чем угрожает наказаньем.

– Суров. Но справедлив, – промолвила Лала смиренно. И добавила с нежностью, – Мой рыцарь.

– Даже не пойму, ты посмеиваешься надо мной или подхваливаешь меня, – посетовал он весело.

– И то и другое, мой хороший, – разулыбалась Лала.

Они сидели какое-то время молча, наслаждаясь друг другом.

– Рун, – позвала Лала.

– Что, солнышко моё?

– Ты ночью собрался работать? А кто же меня за ручку будет держать?

– Я подержу, пока заснёшь. А потом и пойду. Так удобней. Мне же ещё на кладбище идти. Бабуля будет думать, что работаю. Чего старушку пугать. Лучше ей не знать об этом. Сколько-то ведер принесу прежде. Воды тоже надо.

– Ты не передумал идти на кладбище? – спросила Лала с сожалением, чуть омрачившись.

– Как я могу отступить теперь. Надо, – твёрдо произнёс он.

– А тебе, Рун, очень страшно идти туда?

Рун призадумался.

– Ты, Лала, ставишь меня в сложное положение. Меня ещё с утра ты подучала, что смелым надо выставлять себя пред дамой. И тут же задаёшь вопрос про страх. Как будто к откровенности взывая. Теперь у меня трудный выбор. Сказать как есть, или как надо?

– Ну, ты уж сам решай, мой заинька, – счастливо проронила она.

– Знаешь, Лала, – молвил Рун. – Я настолько смелый, что нипочём мне ни призраки, ни даже мертвецы, из горбов вставшие. Пусть только попадутся мне под руку. Уж я им покажу.

– Хвастунишка! – развеселилась Лала.

– Ну вот, – притворно огорчился он. – Скажешь как есть, ты трусишка, скажешь, как нужно, хвастунишка. Вопрос коварный был, выходит.

– Коварный-приковарный, – подтвердила Лала, сияя.

Они помолчали немного.

– Рун, кто ничего не боится, тот глупый. А смелый тот, кто преодолевает свой страх, – поведала Лала тепло.

– Ну тогда я сегодня буду прям смельчак, – констатировал Рун. – Лала, прости, я тебя сейчас немного расстрою. Но как ты будешь делать зелье… из Тано?

Счастье немедленно ушло с личика Лалы.

– Может не надо? – попросила она печально.

– Ну я же обещал ему. Надо, если это поможет. Он этого хотел, – вздохнул Рун.

– Я, Рун, не некромант, я не умею делать зелья для вызова духов, – проговорила Лала упавшим голоском.

– И как же быть?

– Если Тано не ошибался, его частичка усилит любое волшебство, направленное на взаимодействие с мёртвыми. Тут много способов, как это можно сделать. Я буду держать её в руке, когда тебя стану даром наделять. А ты её ещё потом с собой возьми да на могилку мельника положи. Пред тем, как его дух вызывать. Выйдет двойное усиление.

– Ну хорошо. А то я боялся, что мне зелье пить придётся. Из Тано сделанное.

– Нет, этого не нужно. Совсем, – грустно сказала Лала.

– А когда лучше дух вызывать? В какое время? Или без разницы, лишь бы темно было?

– Наверное в полночь. Я думаю. Если будет полная луна, то совсем хорошо.

– Понятно.

Лала зевнула.

– Устала за сегодня, – произнесла она. – День был… бесконечный. Столько всего произошло, столько всего узнала. С тобой тепло. В сон клонит. Надо сейчас колдовать, Рун. Сонная я хуже буду это делать.

– Хорошо, веточку только принесу. От Тано.

Лала нехотя отстранилась. Рун вышел в заднюю комнату, и вскоре воротился, держа в руке маленькую раздвоенную палочку. Протянул её Лале. Она взяла с печальным видом, зажала в кулачке, прижала к груди ненадолго. Её губки дрогнули.

– Ты готов, Рун? – промолвила она расстроено.

Он посмотрел на неё пристально, шагнул к ней и обнял. Лала вздохнула.

– Сделай это для меня, родная, – попросил Рун по-доброму. – И для Тано. Ведь он так этого хотел. И для мельника и семьи его. Они счастливы будут. Надели меня даром магическим. Чтобы я мог вызывать духов неупокоенных.

– Спасибо, мой славный, – ласково ответила Лала. – Я постараюсь. Очень!

Рун отступил от неё на пару шагов. Лала улыбалась ему благодарно и любяще. Они глядели друг другу в глаза. Вдруг её личико стало сосредоточенным, правая рука засияла синим светом, Лала взмахнула ей, и Рун почувствовал, словно по его телу прошла волна свежести.

– Всё, – поведала Лала тихо. – Только я не знаю, сработает или нет.

Он снова подошёл к ней и обнял.

– Красавица моя.

– Боюсь я за тебя немножко, Рун, – пожаловалась она обеспокоенно. – Я такую магию никогда не творила. Может мне с тобой пойти на всякий случай?

– Не надо, всё будет хорошо, – заверил он. – Знаешь, Лала. Хоть мы с тобою договаривались, чтоб ты не колдовала. Я уж столько видел чудес, пока ты со мной. Аж голова кругом.

– Хочешь жертву за это? – в её голоске слышалось грустное смирение.

– Нет, что ты, – возразил он очень мягко. – Я о другом. Столько видел чудес уже. Многие за всю жизнь и одного не видят. А я уж столько. Не сосчитаешь.

– Ну… не знаю, – проговорила Лала задумчиво. – Если я не смогу вернуться домой, Рун. То это только самое начало. Из того, что ты видел. Фея без чудес не может. Так или иначе они будут.

– Главное чудо моей жизни это ты, милая, – улыбнулся он.

– Мой заинька, – нежно промолвила она с умиротворением.


***

Когда бабушка воротилась, Лала уже спала. На дворе почти совсем стемнело. Рун держал Лалу за руку, на её личике виднелась счастливая улыбка. Бабушка тихонько подошла, встала рядом.

– Заснула? – спросила она полушёпотом.

– Ага, – ответил Рун. – Устала. День у нас был сегодня… суматошный немного.

– Милое созданье такое, – произнесла бабушка умилённо. – А уж ласковая, а уж добрая. Ангел небесный. В огороде правда никогда не работала. Сразу видно. Но старалась, когда помогала мне. Рученьки беленькие. Словно у графини. Я бы решила, что она дворянка. Да уж больно проста, и нос пред нами не задирает совсем. С тобой милуется не стесняясь.

– Она городская. В столице их жила. Большой город. Огромный. Мы с ней много говорили. Крестьянской жизни не знает. Совершенно. Но конечно она простолюдинка. Как мы. Ты же видишь. Просто феи не работают руками. Они колдуют. От них от этого самая большая польза. Вон как она гусениц всех убрала. Сколько бы мы руками трудились, их обирая? А она словами обошлась, одна фраза, и всё.

– Женился бы ты на ней всё же, Рун. Мы бы горя не знали, – промолвила старушка.

– Ты же говорила, нельзя создание небес колдовством брать, – напомнил Рун.

– Говорила, да, – кивнула она. – Но ей вроде с нами хорошо. Тебя любит. Зла не будет и взять, мне кажется. О себе тоже иногда надо подумать.

– Этого не будет, бабуль, – посмотрел на неё Рун с сожалением. – Я бы хотел. Но я ей не пара. Помогу ей. И отпущу. И ей не место среди людей.

– Что же ты с ней милуешься так, коли жениться не собираешься, – укорила бабушка аккуратно. – Всё только и воркуете.

– Некоторые феи без ласки не могут, бабуль, – поведал Рун. – Устроены так. Она такая. Поэтому хочет объятий. Постоянно. И слов добрых. Доверят мне, знает, что не сделаю ей дурного. Вот и позволяет. Я не причиняю ей бесчестья этим. Ей этого хочется от меня, неважно, жених я или нет. Феи не такие как мы.

– Мне этого не понять, Рун, – призналась старушка. – Не обидь её только. Верит тебе, сердешная. Не обмани её веру. Грех будет. Великий.

– Ни за что не обману! – твёрдо сказал Рун.

Бабушка вздохнула.

– Пойду посуду приберу. Да спать. Темнеет уже. Как ты воду-то будешь носить в эдакую темень?

– Да будто первый раз ночью хожу. И в лесу бывало хаживал, тут-то не заблужусь поди, – ответствовал Рун.

Он осторожно выпустил ручку Лалы. Её улыбка тут же угасла, сменившись на умиротворение. Бабушка, заметив это, покачала головой удивлённо и растрогано.

– И во сне всё к тебе тянется, – подивилась она. – Ангел есть ангел. Женился бы ты всё же внучок. Ей богу. Когда тебя так любят, грех не взять.

– Уже и грех? – развеселился Рун. – А если она любит под магией? Грех взять или не взять?

Бабушка немного помолчала.

– Взять, – признала она с неохотой.

– Ну вот. Пойду я, бабуль.

– Храни тебя боги, – бабушка сотворила над ним знак оберега.

Рун вышел через заднюю дверь в огород. Смеркалось, на улице стояла вечерняя приятная свежесть, было тихо, даже собаки помалкивали, народ уже готовился ко сну. Крестьянам дорого освещать свечами, а от лучины много ли осветишь? Все спать ложатся по темну. Лишь он один сейчас не спал как будто. И главное, даже в сон-то не клонит совершенно, хотя обычно в это время он тоже начинал уж клевать носом. Перспектива предстоящего рандеву с покойником навевала волнение. Простолюдины народ суеверный, мёртвых все побаиваются, а уж привидений бояться до дрожи. Конечно же бывают смельчаки, способные на кладбище пойти без стоящего повода и ночью. Однако это неизменно те, кто призраков считает редкостью великой, которую навряд ли повстречать. Пусти лишь слух, что там есть призрак, и смельчаки переведутся тут же. До полуночи оставалось ещё несколько часов. Рун не умел бояться слишком заранее, характер такой, вроде бы уж скоро и в гости к призраку отправляться, но покуда до этого ещё есть время, покуда не повернул стопы к кладбищу, страх не накатывает. Совсем. Просто какая-то тревожность внутри, и всё. По деревне в полутьме ходить тоже не очень приятно, тем не менее это не сравнить с брожением среди могил, да и не раз уж бывало, когда с охоты или с рыбалки возвращался в потёмках. Не привыкать. К тому же в лесу ночевал постоянно. Один. Правда в лесу ночью неизменно костерок – какой-никакой, а свет. И нечисть у них округе не водится. Призраки по лесам точно не шляются. Рун вздохнул глубоко, взял коромысло с вёдрами, прошёл до калитки, вышел на улицу. Поодаль на лавочке сидели два стражника. Завидев его, поднялись, направились к нему неспешно. Он пока поставил вёдра наземь, запер калитку. Обернулся к стражникам, дожидаясь их. Когда они приблизились, стало видно их лица. Это были другие стражники, не те что раньше, незнакомые. Один с усами и бородкой, другой выбритый.

– Куда ж ты, парень, на ночь глядя с вёдрами? – весело спросил усатый стражник.

– Днём занят много, – объяснил Рун. – Лале всё внове, всё надо показать. Работать некогда.

– Понятно. А мы уж решили, ты за кладом. Раньше с кадушкой ходил, говорят. Теперь вот с вёдрами.

Оба стражника засмеялись.

– Нет, клад не нашли пока, – ответствовал Рун спокойно. – Лала не всё может. Шансы ещё есть, что найдём. Но много ли их, я не знаю. Может и не найдём.

– Ты-то уже свой клад нашёл, – с улыбкой сказал усатый стражник. – Фея чем не клад.

– Ну да, – согласился Рун.

– А правду говорят, что твой дед зелье призыва, которым ты фею поймал, от ведьмы получил, да хранил пятьдесят лет? – спросил безусый стражник.

– Ну, не пятьдесят. Но больше тридцати, – кивнул Рун. – Она ему сказала хранить столько, зелье крепость должно было набрать.

– А где сейчас та ведьма?

– Да она уж померла давно поди. Что, тоже хочешь зелье призыва? – усмехнулся усатый стражник. – Тридцать лет выдерживать. Ты столько не проживёшь.

– Это была очень умелая ведьма, – с уважением произнёс безусый. – Не то что здешние шарлатаны. Магами себя зовущие. У ведьм всегда от матери к дочерям передаются знания и способности. Если у неё осталась дочь, я бы к ней сынка сводил полечить. От хвори.

– Да, ведьма была знатная, – признал усатый.

– Я не знаю, где она, и не знаю, кто она, – развёл руками Рун. – Она была моложе дедушки, может и жива ещё. Он рассказывал, тогда падёж скота случился. Люди искали виноватых. Решили, она. Порчу наводит. Избили сильно. Он её спас, выходил. Она ему зелье подарила, и потом ушла куда-то в другие земли. И было это тоже не здесь, не в наших краях.

– Ведьма, делающая зелья, способные призвать фею, не может быть злой, – заметил безусый стражник. – Это ведунья всё же. Умелая. Зря её обвинили явно.

– Дедушка считал, тамошний знахарь на неё науськивал народ. Потому что к ней охотнее ходили лечиться, – поведал Рун. – И ещё один жрец за ней пытался ухлёстывать. Красивая была. А она ни в какую. Тоже на неё стал наговаривать дурное.

– Ну, понятное дело, – неодобрительно промолвил усатый.

– Вы что же, и ночью нас охраняете? – вежливо осведомился Рун с некоторым удивлением.

– Так велено, – ответил безусый.

– А ты думаешь, не надо? – иронично поинтересовался усатый.

– Да вроде нет никого. С тех пор как барон приказал людям не мешать Лале, – пожал Рун плечами. – И днём не видать, не то что ночью.

– Гнали уж не раз, потому и не видать, – со значимостью сообщил усатый. – Народишко из города правдами и неправдами ищет, какие бы здесь неотложные дела выискались, чтобы поторчать с вашим домом поблизости. Тут уж и мечи обнажались, если ты не в курсе, парень.

– Мечи?! – поразился Рун.

– Ага. Прискакал спесивый господин. Не очень трезвый. Но достаточно, чтобы оружие твёрдо в руках держать. Фею возжелал увидеть срочно. Ему путь преградили, а он за меч. Благо, оказался из тех, кто считает ниже своего достоинства вступать в схватку с простолюдинами. Не расступились пред ним, он плюнул и уехал. А так могла бы и кровь пролиться. Сейчас вроде его арестовали, в темницу на пару недель упрятали, чтоб получше протрезвел там. Барон насчёт охраны феи очень строг. У нас приказ кого угодно гнать в шею не смотря на чин и родовитость.

– Тогда спасибо, что вы здесь, – с искренней благодарностью сказал Рун. – Лала говорит, что способна себя защитить. Но мне будет спокойней, когда вы рядом.

Он поднял вёдра.

– Зови нас по любому поводу, – доброжелательно посмотрел на него усатый. – И если с феей куда идёте, можем вас сопровождать, только скажи. Мы здесь ради неё, её охраняем в первую очередь, и уж потом порядок в деревне. А если заранее предупредишь, то и рыцаря получите в сопровождение. Он за честь почтёт, не сомневайся. Её сопровождать для любого честь.

– Ладно, – кивнул Рун несколько ошарашено. Мысль, что его, крестьянина, мог бы сопровождать настоящий рыцарь, была настолько фантастична и удивительна, что вызывала оторопь. Конечно, тот сопровождал бы Лалу, но всё же и его, их вместе. Быть с феей само по себе пожалуй чудо. С тобой без всякой магии начинает происходить то, чего не может быть на самом деле.

– Долго ты собираешься воду носить? – полюбопытствовал усатый напоследок.

– До полуночи наверное, – ответил Рун.

– Ну, бог тебе в помощь.


Оказалось, у ночной работы есть свои преимущества. Главное из которых – не жарко. Днём Рун упарился бы таскать. Семь потов бы сошло. А тут почти и не взмок. Тьма конечно не самый лучший помощник в ношении ведер – запнёшься, и всё, и без воды, зря сделал рейс. Но путь до речки относительно короткий, и каждая кочечка знакома, а вскоре и луна взошла, стало неплохо видно. Ещё приятный бонус ночи тому, кто нелюдим – на улицах в деревне нету ни души, никто не смотрит, не отвлечёт вопросом, разговором. Комфортно. Словно ты один. Словно в лесу. Возникает ощущение, будто мир вокруг принадлежит тебе. Не в смысле владения, а в смысле некоей внутренней свободы. Чувство свободы всегда приятно сердцу любого существа. Главная проблема ночного труда – сон. Пока ходишь, вроде бодр, но попробуй присесть на отдых, и тут же начнёт одолевать сонливость. Рун несколько раз устраивал себе перерыв на пять минут, и в последний из них чуть не вырубился, после чего решил не рисковать, не делать более сидячих пауз, переводя дух стоя. А ведь носить приходилось вверх, от берега в подъём с полными вёдрами в гору. Ноги-то устают. Когда молод, всё нипочём, сил хватает делать дело несмотря на усталость. Однако утомлённые ноги начинают слушаться хуже, чаще спотыкаются в потёмках, в результате приходится передвигаться осторожнее, медленнее. Дольше несёшь, сильнее натруживаешь ещё и плечи. В теории был вариант ходить не к речке, а к колодцу, путь до него несколько длиннее, зато дорога без спусков и подъёмов. На практике ночью колодец не самый разумный вариант, скрипа и стука не избежать, собаки разлаются неизбежно, к чему беспокоить народ. Да и носить дальше, сэкономишь ли силы? Не факт. А время потратишь больше. Принесённую воду Рун выливал в большую бочку, стоящую у дома в огороде. К полночи ему удалось наполнить её всего лишь где-то наполовину. Гораздо меньше, чем он рассчитывал. Вот когда пожалеешь, что в хозяйстве нету лошади. Люди позажиточнее грузят пару бочек в телегу, едут к реке, наполняют, и к дому. За час-другой обеспечивают себя водой, почти не затрачивая физических усилий. Правда лошадь требует ухода, сена. Когда у тебя нет большой семьи, может она и ни к чему. Рун последний раз слил воду. Подумал-подумал, чуть стукнул дверью сараюшки. Если стражники услышат, решат что он домой зашёл, а услышит вдруг бабуля, как раз не сочтёт, что он вернулся. Поход на кладбище ему хотелось оставить в тайне. Про неупокоенный дух ни к чему, чтобы народ узнал. Люди пугливы, многим станет не по себе. Как ему было сейчас. Рун постоял в ночи, морально готовясь к неизбежному. Ночь жила своей жизнью, пели сверчки, летучая мышь невидимой тенью летала где-то над головой, наполняя воздух резким цоканьем. Мерцали звёзды, обрамляя небо бесчисленными цветными огоньками, луна желтым глазом взирала, наблюдая за землёй. Немного шумели деревья. Деревня мирно спала. Так хорошо вокруг. Но где-то там бродит призрак. От неизбежности встречи с которым пробирает холодок по спине. Может сказать Лале, что сходил, а магия не сработала? Рун разулыбался такой своей мысли. Нет, всё же есть в жизни вещи, пугающие гораздо сильнее, чем приведения. Например, смотреть Лале в глаза и понимать, что ты трус и обманщик. Никак от похода на кладбище не отвертеться. Ох, этот чёртов мельник. Выжил дедушка из ума, схоронил деньги, а ты теперь отдувайся.

На кладбище ночью Рун до сей поры не бывал ни разу. В детстве некоторые мальчишки, он знал, ходили, на спор, дабы доказать свою смелость. У него же было не в характере доказывать что-либо кому-либо. Если тебя подбивают пойти, в противном случае грозя обзывать трусом, это манипуляция, послушаешься, значит тобой можно управлять столь нехитрым образом, играя на гордости и угрозе утратить уважение. Рун это с малых лет отчётливо осознавал. Спрашивается, кто вы такие, чтобы добиваться вашего расположения? Просто соседские пацаны. Не хотите водиться, идите лесом. Вроде бы и проверить себя хочется. Свою смелость. Но, видя как манипулируют другими, послушаться – значит не пройти собственную проверку в чём-то ином, тоже очень важном. Впрочем, как раз его никто никогда не подбивал к ночным кладбищенским посещениям. Видимо друзья были иные. В детском возрасте безусловно гораздо страшнее сидеть во тьме средь могил. Особенно с учётом любви ребятни рассказывать друг другу местные страшилки о мёртвых. Вот только есть разница – идти на кладбище, надеясь там никого не увидеть, и идти туда в гости к неупокоенному духу. Тут уже проверка не смелости, а здравомыслия. Мало бы кто пошёл и из взрослых наверное. Но ради девушки чего не сделаешь.

Рун последний раз посмотрел в небо на луну. Вздохнул. И направился к дальнему краю огорода. Пролез сквозь поросшую травой дыру в ограде. За их домом был небольшой луг, а чуть дальше прилесок. Туда он и повернул стопы. Решил, лучше через прилесок подойти к кладбищу, с противоположной от деревни стороны, всё меньше шансов, что кто-то заметит. На лужке глядел под ноги внимательно, народ где только скот не пасёт порой, как бы не наступить в лепёшку коровью. А оказавшись в прилеске пошёл быстрее, тропинки при луне более-менее видно. Каждый новый шаг приближал его к цели. И с каждым ему становилось всё более неуютно. Где-то вдали завыл волк. Рун вздрогнул, по спине у него побежали мурашки. Чуть-чуть рассердился сам на себя, волки же друзья теперь, чего вздрагивать-то? Но потом рассудил, может дело и не в волках, а именно в вое. Ночь, дух неупокоенный бродит поблизости. Этот протяжный тоскливый звук словно предвестник. Чего-то таинственного и зловещего. Попробуй не вздрогни. От таких мыслей у него снова побежали мурашки. Вдруг откуда-то сверху раздалось уханье совы. Рун почувствовал, как волосы у него на голове становятся дыбом. Он вздохнул тяжело. Пугаться не очень приятно. Уязвляет самолюбие. Вот же проклятая птица, чего ей не сидится молча. Сколько раз в лесу слышал её крик. А тут смотри-ка ты, страшно. Каждая лесная тварь будто бы предупреждает о грядущем недобром. Зря наверное пошёл через прилесок. Надо было по деревне тихонечко, поди никто бы и не заметил. Благо идти и здесь было всего ничего. Минут через пять Рун наконец вышел из прилеска прямо на кладбище, встретившее его тишиной. Лишь сверчки пели свою нехитрую песню, словно убаюкивая мёртвых. От луны надгробья бросали длинные тени. Мирно было вокруг. Он немного успокоился. На кладбище Рун всегда чувствовал себя по-особому. Как и все наверное. Место скорбного упокоения, где вечным сном спят люди прошлого, предки, далёкие и не очень. Много-много поколений. Где когда-то будет спать каждый. И тебе здесь тоже уготован пятачок земли, уже ждёт. Терпеливо. Своего часа. Для начала Рун прошёл к могилке дедушки. Раз оказался здесь, как не поклониться. Поклонился, сотворил знак поминовения.

На страницу:
13 из 36