Поцелуй феи. Книга 1. Часть 1

– Меня-то кто туда бы пригласил? – спокойно поинтересовался Рун.

– Ну, Рун, ну феи же всё могут. Узнают что танцуешь, пригласят. Быть может. Одежду наколдуют покрасивей. И будешь точно принц. Я может приглашу когда-нибудь. Лишь научись сначала. Учись прилежней. Ну, давай всё снова. Влево, вправо. Влево, вправо. И меня чувствуй.

Рун и сам не заметил, как увлёкся процессом. И ему нравилась видеть, как она увлечена. И ещё как двигается, с какой грацией, как развиваются в движении её длинные волосы. И что она сосредоточена… на нём самом, а не на его объятьях. Даже жаль было, когда она всё же завершила урок и прильнула к нему, довольная.

– Ну как, ты что-то почувствовал, Рун? – посмотрела она ему в глаза, сияя. – Магию танца хоть сколько-то ощутил? Хотя можешь не отвечать. Я и сама по тебе всё вижу.

– Лала, по-моему танцы тут совершенно ни при чём, – искренне поделился своим мнением Рун. – Это магия не танца. А твоя.

– Рун, я не колдовала, – улыбнулась Лала.

– Я и не говорю, что колдовала. Это магия не фей. Это магия Лалы. Твоя, как девушки, с которой мне нравится быть вместе. А танец просто… позволяет быть с тобой. Иначе, чем при объятьях, может даже в чём-то лучше. Вот и всё.

Кажется, занятия танцами очень порадовали Лалу. Она весь день была в приподнятом настроении, и даже как будто меньше уставала, они реже делали привалы. Рун и не рассчитывал, что удастся так засветло выйти к речке. Рыбу он ловить теперь не мог, когда она была с ним, спросил, едят ли феи моллюсков, вроде не животные же, но нет, и это она считала за живых тварей и отказывалась употреблять в пищу. Тем не менее, и воды пополнить запас не помешало бы, и постираться чуть-чуть, и котелок хорошенько отмыть. Рун решил всё же слегка отклониться к речке от прямого пути и устроить ночлег около неё. Речка эта совсем узенькая, шагов десять всего, и первое, что они увидели, выйдя к ней, был волк на противоположном берегу. Сидел и смотрел на них внимательно. Руну стало не по себе, хоть и помнил про договор, но Лала, напротив, обрадовалась.

– Здравствуй, дружок! – приветливо помахала она волку ручкой.

Тот провыл в ответ. Издали сразу откликнулись воем ещё волки. Лала вмиг перепорхнула на другой берег, опустилась к волку и обняла его за шею. Рун стоял, не зная, что делать. Плыть к ней? Вроде всё в порядке. Откуда не возьмись, набежали ещё волки, стали возбуждённо прыгать вокруг Лалы, пока она всех их не переобнимала.

– Рун, иди же к нам! – крикнула она. – Познакомься с братьями своими лесными. Вы же теперь в договоре. Как есть братья.

Деваться некуда, глубина была небольшая, даже плыть не пришлось, Рун перешёл вброд, правда вымок по грудь. Лала заметила, как с него стекает вода, коснулась его ладошкой, озарившейся на миг синим сиянием, и он тут же стал сухим.

– Это крайняя необходимость, – безапелляционно заявила она. – А то простудишься.

Руну ничего не оставалось делать, как согласно кивнуть.

– Ну иди же, Рун, знакомься! – воскликнула Лала, видя его нерешительность. – Присядь и раздвинь губы, дай им зубы свои обнюхать, волки так знакомятся. И можешь обнимать кого хочешь, никто тебя не обидит. Обними же их, Рун!

Волки вели себя очень дружелюбно, и Рун вскоре совсем успокоился.

– Как же вас много! – улыбнулась Лала. – Она стала считать животных, указывая на них пальчиком: «один, два, три», и так дошла до двенадцати.

– Ого! Аж дюжина! – порадовалась она. – Ой, так вас ведь целая октава! Давайте-ка споём, друзья. Садитесь в ряд.

Волки мгновенно послушались, уселись в одну линию. Лала по очереди стала показывать на них пальчиком, и на кого показывала, тот издавал короткий вой, при этом у каждого следующего зверя голос становился на пол тона выше, чем у предыдущего.

– Как замечательно! – восхитилась Лала, достигнув конца ряда. – Ну, теперь поём!

Она уже избирательно принялась указывать на какого-нибудь волка, а иногда второй ручкой указывала в тот же момент на кого-то ещё. Волк, на кого она указывала, издавал вой своей тональности. Рун с удивлением понял, что слышит музыку. Незнакомую ему, но очень красивую и душевную, а волки ещё и в вой свой вкладывали особые нотки тоски и радости одновременно, вплетая эти штрихи настроения в мелодию. Рун прямо заслушался, не мог оторваться. А музыка всё длилась и длилась. Волки сидели довольные, Лала сияла от восторга. Всё это добавляло происходящему очарование чуда. Когда наконец музыка всё же стихла, Руну даже стало грустно. Чудо закончилось.

– Спасибо, друзья, за такой подарок! – Лала склонилась, переобнимала всех волков ещё раз. – Ну, бегите, мои хорошие, а то волчата небось заждались.

Волки посеменили прочь.

– Красиво было, правда, Рун? – обернулась Лала к Руну, лучась теплом. Глазки её озорно блестели. – Прямо новый инструмент получился. Волкофон.

– Чудо как есть, – тихо отозвался Рун, всё ещё не в силах прийти в себя от произошедшего.

– Даже и не мечтай! – с чувством возразила Лала. – Это ни капельки не волшебство! Они волки, они выли, как им и положено, не разговаривали, никаких чудес я не устраивала.

– Нет, нет, Лала, я не о том. Красивая была музыка. Вот и чудо. Для меня, – поспешил заверить её он.

– Да, очень красиво вышло! Прям в душу проникало! – разулыбавшись, согласилась Лала. – Хорошие они звери, сильные волей и сердцем. Отсюда и красота.

Неожиданно лицо Руна стало озабоченным. Он встревожено уставился на неё.

– Что? – с недоумением спросила Лала.

– Что как у меня теперь опять магии для тебя не стало?

Он подошёл торопливо и обнял её.

– Ну как? – в его голосе слышалось волнение.

– Всё хорошо, Рун. Всё как всегда.

Рун облегчённо вздохнул.

– Это просто музыка, Рун, не чудо. А если и чудо, то их, а не моё, волков, – счастливо объяснила Лала.

Так они стояли, держа друг друга. Вокруг негромко шумели листвой деревья. Птичка пела где-то над головой. В воздухе витал запах трав и лета.

– Лала, – произнёс вдруг Рун.

– Что, милый Рун? – мягким тоном осведомилась она.

– А если на медведях сыграть?

– На медведях? Лучше не надо, Рун, – умиротворённо сказала Лала. – Поверь мне на слово.

– Рун, – вскоре уж она позвала его.

– Что?

– Не обжигают боле тебя объятия со мной?

– Да обжигают. Но уже привык. Пожалуй лучше так. Чем вовсе без огня.

***

Поутру Лала снова надумала сменить платье. Руну ничего не оставалось, как сесть к ней спиной и ждать. В этот раз дело у неё определённо не заладилось, Рун слышал, как она то вздохнёт, то скажет огорчённо что-то. Время шло и шло, и конца этому не было.

– Лала, долго ещё? – не выдержал он всё же.

– Рун, ну потерпи, для тебя же стараюсь, – с укором отозвалась Лала.

Прошло ещё сколько-то минут, как вдруг она тихо ахнула и замолчала.

– Что, Лала? – обеспокоился Рун.

– Что, что! – расстроено бросила она. – Вот зачем ты меня поторопил, Рун? Добился, чего хотел!? Зажмуривайся теперь крепко-накрепко, а то я… совсем без магии.

Рун так и застыл, с озадаченным выражением лица. Пока он пребывал в растерянных сомнениях, всерьёз она или нет, Лала подлетела вплотную, он услышал шелест её крыльев, смолкший в шаге сзади.

– Подожди, не оборачивайся пока, Рун, – произнесла она смущённым голоском. – Встань.

Он неуверенно поднялся на ноги, чувствуя, как от волнения трепыхается сердце.

– Зажмурься хорошенько. Зажмурился?

– Ага, – вымолвил Рун с трудом.

– Тогда обернись.

Он послушался. Медленно повернулся, замер в напряжённом ожидании, почувствовал, как она припала к нему, и обхватил её руками.

– Счастливчик! – буркнула Лала. – Ты хоть понимаешь, что до тебя наверное никто из людей никогда не обнимал фею… вот так.

– Может хоть одним глазком, Лала? – жалостливо попросил Рун.

– Рун, пожалуйста! – с испугом воскликнула Лала. – Мы вовек уже не помиримся, если глянешь. А я ведь без магии совсем. Даже и защитить себя не смогу.

– Лала, да я же шучу. Ты же знаешь…наверное. Я тебя ни за что не обижу, – сказал он мягко.

– Знаю, Рун, – вздохнула Лала. – Знаю наверняка. Но всё равно не шути так больше.

– Не буду.

Они оба замолчали. В отсутствие зрения остальные органы восприятия словно обостряются. Отчётливей доносятся звуки, запахи, отчётливее слышатся чувства. Где-то пчёлка жужжит, поскрипывает стволом дерево, птички в вышине как всегда исполняют гимны новому дню. Пахнет листвой и мхами, хотя более всего ноздри улавливают нежное благоухание Лалы, напоминающее ароматы полевых цветов. Рун ощущал телом тепло её тела, пальцами шёлк её опущенных крыльев и волос. В общем-то, когда зажмуренный, и разницы особо никакой, в чём она. Должно быть никакой. Но разница почему-то была. И большая.

– И долго нам обниматься? – негромко поинтересовался он.

– Сколько потребуется, Рун, – заявила Лала категоричным тоном. – Не буду же я летать… без ничего. Ох, зря я не учила бытовую магию. Как же жалею теперь! Всё бы отдала, чтобы уметь. Вернусь домой, сразу начну практиковаться.

– Надеюсь, охотник никакой мимо не пройдёт. А то вот удивится, – подумал вслух Рун.

– Ну Рун же! – взмолилась Лала.

– Да я ведь не шучу, Лала. Тоже бы не хотел. Чтоб так было.

Вскоре магия объятий всё же сделала своё дело, и Лала стала умиротворённой и счастливой.

– Сегодня от тебя больше всего магии, Рун. Вон как разволновался. Ножки подкашиваются у меня. И крылышки не держат.

– Придётся нам теперь каждый день так делать, чтоб магии побольше было, – проронил Рун.

– Размечтался! Один раз подфартило, больше такого не случится.

– А что, ты теперь всегда в одном платье будешь ходить? – усмехнулся он.

– Просто впредь буду поосторожней. Самоуверенность подводит. Думала, вряд ли такое произойдёт. А тут ты поторопил, и… вот.

– Может ты это всё нарочно сделала? Чтоб поволновался, чтоб влюбился быстрее.

– Рун, феи не подлые. И нам тоже бывает стыдно. Мне очень стыдно сейчас. Просто ничего уж не поделаешь. Знаешь, некоторым парням понравилось бы, если б девушка такое сделала чтобы их охмурить. Для них это была бы не подлость, а приятное. Потешило бы самолюбие. Ты же пожалуй и обидеться бы мог. Ребёнок ты ещё, Рун. Феи не обижают людей. Феи добрые. Я бы не стала тебя обижать. Всё же говорю, как есть, что влюбить тебя хочу. Иначе никак нельзя с тобой.

Только в полдень они продолжили путь. Лала хоть и не смогла добиться от своего наряда чего хотела из-за недостатка магии, как всегда была прекрасна, о чём Рун не преминул ей вполне искренне и восхищённо сообщить. Она осталась довольна. Дорога их лежала теперь сквозь самую густую чащу. Один Рун прошёл бы тут без особого труда, но девушке с длинными волосами, в лёгком платье и с крыльями преодолевать заросли было тяжело, ветки и корни цепляли её за всё, что только можно, и ему приходилось постоянно помогать ей. Тем не менее, она стойко терпела, и выглядела как всегда жизнерадостно.

– Эх, Лала, – поведал Рун с сожаленьем, – твои крылья так здорово могли бы тебя выручить, но если я скажу как, ты снова будешь на меня сердиться.

– А ты меня сначала обними, потом скажи. Тогда поди не буду, Рун, – лукаво предложила Лала.

Он шагнул к ней и притянул к себе. Она тотчас засияла счастливо.

– Лала, ты б могла подняться над деревьями, и просто пролететь всю чащу, и подождать меня за ней, – сразу перешёл он к делу. – Не мучилась бы так. Но ты опять сочтёшь, мне хочется заглядывать под юбку. Поверишь ли ты мне, если дам слово, что несколько минут не отрываясь буду смотреть себе под ноги. Пока не досчитаю… пусть до ста. Небыстро. Правда.

– Конечно, глупый, – ответила она с доброй улыбкой. – Рун, ну что ты. Ты же видишь, я верю тебе во всём. Я не наивна, но и не слепа. Тебе я верю. Далеко ль лететь?

– Да не очень. Поднимешься, там впереди река. Лети туда, где поворот её дугой. На берегу будет участок каменистый, не из песка, а из гранитных валунов. На нём и жди. Ладно?

– Ладно, – пообещала Лала благодушно.

– Это приметное место. Не ошибёшься. А коли вдруг всё же потеряемся, я разведу костёр подымнее. Так и найдёшь меня. Прилетишь на дым. Но вроде негде там теряться. У меня дед охотник был. Мы с ним не раз тут хаживали. Я по целому лету бродил с охотниками по этим лесам. Правда немало лет с тех пор прошло. Давно уж сюда не забирался. Но помню хорошо.

– Рун, я же фея. Мне птички укажут, где ты. Или отведут тебя ко мне. Не потеряемся мы никак.

– Ох, верно! Ну, тогда лети. А там пообнимаемся при встрече.

Лала нехотя отстранилась.

– Знаешь, Рун, это ведь наше первое расставанье, – она посмотрела на него тепло.

– Ну да. Пожалуй, – кивнул он.

– Привыкла я к тебе уже, Рун. Даже как-то странно, что тебя не будет рядом.

– Всего часа на два. Не заскучаешь?

– Уже скучаю, – молвила она. – Обняться надо на прощанье, Рун. Так полагается.

– Ты из меня верёвки вьёшь, – посетовал Рун полушутливо, и снова обхватил её руками.

– Я знаю.

– Слушай, Лала. Не обижайся, я просто понять хочу. Можно спросить? – тихо произнёс он доверительным тоном.

– Я не обижусь. Пока я счастлива, – заверила Лала.

– Что, у вас люди считаются все прям отребьем. Или все феи как принцессы? Почему твоя жертва столь велика? А если б принц я был, всё равно такая огромная?

– Рун, ты осознаёшь вообще, что за поцелуй тебе обещан? – со значением поинтересовалась Лала. – Это же не в щёчку и не в лоб. Это… по-настоящему. Дело не в том, что ты человек. Дело в том, что феи не влюбляются в людей. А без любви, и тем кто не помолвлен, так целовать… себя порочить. Ты парень, мужчина, тебе труднее понимать такие вещи. Это немножечко бесчестье. Для девушки. Могло бы им быть, если бы ты не твои подвиги. Ты мой герой, спас меня – тем, что отпустил. Это большой поступок. А ещё пошёл на жертву великую, отказавшись от моих чудес. Всё ради меня. Героя поцеловать можно, я считаю. Того, кто сделал для тебя подобное, можно. Чтоб выразить свою благодарность. Но это всё равно очень стыдно. Это трудно. Потому и жертва. Большая. Правда. И не будь это для меня такой жертвой, мне не было бы смысла и предлагать её тебе. Я тебе дарю что-то ценное для себя. Что-то очень важное. Равнозначное твоей жертве. Феи не считают людей отребьем, Рун. Злых может быть, остальных нет. Наоборот, относятся с симпатией.

– Понятно. А почему феи не влюбляются в людей? Ведь мы с вами так похожи. Это колдовство? Заклятье?

– Когда я магии училась, мне что-то про это говорили, но я была мала. И разве всё упомнишь, Рун. Мне кажется, законы просто таковы природы. Устроен мир наш так, а не иначе. А почему, кто знает. Так пожелали боги.

Она замолчала. Просто стояла и сияла. А Рун любовался на это сияние. Прошла минута, затем другая, затем ещё несколько.

– Лала, ещё не хватит? – побеспокоил он её.

– Ну, Рун. Подольше надо. Ведь расстаёмся, – возразила Лала.

– Помилуй, Лала! – взмолился он. – Мы итак пол дня сегодня обнимались. Должна же быть хоть какая-то мера!

– Бедняжка! – посочувствовала она с улыбкой. И отстранилась всё же. – Так и быть. Помилую пока. До встречи, Рун!

– До встречи! – Рун опустил глаза. – Всё, Лала, я считаю. До ста.

Она негромко рассмеялась. И он услышал шелест крыльев, медленно отдаляющийся вверх. Почему-то этот её смех согрел его как будто. Он и сам улыбался. И пока считал. И потом, когда шёл сквозь чащу, бывало, улыбался тоже. Порой приходили ему в пути и грустные мысли. О том, что ей объятия дороже, чем человек, кто делит с нею их. И что расстаться вскорости придётся. Но после утешенье находил. Не из одних объятий состоит. Привязанность сердец. Пусть для неё… сие вообще не означает близость. Но это же не только с ним. Со всеми. Коль станет обнимать она другого, светиться будет счастьем точно так же, но точно так же лишь из-за того, что магию черпает из него. А не от чувств особенных к нему. Она такой урождена, тут нету… причин её хоть в чём-либо винить. Зато, за исключением объятий, всё, что она столь искренне дарит. Свои улыбки, свою радость, свои речи. Этот её прощальный милый смех. Всё это точно только для него. Ведь магию не черпает она из слов своих, улыбок или смеха. От сердца говорит и поступает. Она не притворяется, известно, что феям чужда всяческая лживость. Даже влюбить стремится не таясь. И как её возможно не любить? Но утверждает, что любви в нём нет. Загадочное дело, если честно. А то, что расставанье предстоит. Им скоро, ну так что же от того? Хорошее ни с кем не длится вечно. Она не может быть при нём всю жизнь. Могла бы, коль б поймав, не отпустил. Но разве это правильно? К тому же… была бы она счастлива тогда? Навряд ли. Расставаясь, столь тепло… смеялась бы? Определённо нет. Учила б танцам? Точно б не учила. Немало у него даров бесценных. За то, что ей свободу сохранил. И надо просто радоваться им. И ей, покуда она рядом с ним. И принимать грядущее, как есть.

Так, пребывая в мечтательности и раздумьях, Рун и сам не заметил, как дошёл до места встречи. Принялся искать Лалу глазами на берегу. И не нашёл. Стал смотреть, вдруг она на другом берегу, мало ли. Но нет, и там её не видно. Пустынно всё и тихо. Деревья и вода. Плеск волн и шум листвы. И боле ничего. Он, с растерянностью на физиономии, сходил в одну сторону вдоль кромки воды. С озадаченностью и надеждой побрёл в другую, напряжённо исследуя глазами окрестности. И ничего. Его озадаченность сменилась полным смятением. Он остановился, не понимая, что делать. В голове его метались мысли, тщась отыскать объяснение происходящему. «Может она вернула способность уйти домой и ушла»? – предположил он перво-наперво. – «Или заблудилась всё же? Ну нет причин ей не быть здесь. Не могла она уйти. Не попрощавшись. И есть ещё её долг чести поцеловать его. Она же фея, она честная. А заблудиться вроде негде. Устала, крылья натрудила? И опустилась отдохнуть? И вдруг заснула. Может быть такое? Вполне».

– Лала! – закричал Рун что есть мочи.

Он замер, прислушиваясь. Ответом ему была лишь тишина. Он прошёл теперь уже достаточно далеко вдоль берега, выйдя за пределы каменистого участка на песчаный пляж. Звал её непрерывно. Ничего. Вернулся на условленное место и стал звать периодически. Но всё напрасно. Время шло, а Лала так и не появилась, не откликнулась. И птичек с вестями от неё не было. Рун опустился наземь, уставившись на камни невидящим взглядом. В груди его аж болело, аж ныло. От страха за неё. Он и не помнил, чтобы когда-либо так боялся. До этого у него никогда не было причин излишне переживать за кого-то, тем более за того, кто беспомощен, зависим от тебя и при этом дорог. Одиночество в каком-то смысле щит от стрессов и тревог. О себе чего тревожится, сам-то не беспомощный поди, а более рядом никого нет. Для всякого впервые погрузиться в пучины боли сердца за других становится серьёзным испытаньем. И даже откровением частично. Но испытанье это ерунда, главная проблема – не ясно, что делать. И что не делай, велик риск сделать хуже. И ничего не делать тоже странно, как правило сидение на месте не очень-то способствует успеху в решении каких-либо проблем. Рун подумал-подумал, и счёл самым разумным всё же идти назад. Где ещё ей быть, как не на этой прямой. Пошёл, продираясь сквозь чащу. Звал, слушал. И снова слушал, и снова звал. Но всё напрасно. В конце концов достиг места, где они расстались. Подождал, покричал. Отдохнул немного, сидя на земле с удручённым видом. Пошёл обратно. И снова слушал и звал охрипшим голосом. Потеряв всякий счёт времени, и сам как будто потерявшись в своих переживаниях и поисках.

Когда Рун воротился к реке, уже почти стемнело. Лалы всё так и не было. Он остановился, осознав своё бессилие. Вздохнул. «Она ушла. Надо с этим смириться», – прозвучала у него в голове горестная мысль. – «Ну не могла она попасть в беду. Она же фея. Нет. Не могла она уйти, не попрощавшись. Не может быть. Никак. И ночь уж наступает. Пойдёшь бродить, заплутаешь, станет только хуже. Ах, было б у меня чутьё волков. Тогда бы можно было и в ночи искать. Что сделаешь теперь? До утра ждать»?

Он вдруг вспомнил рассказы охотников, что волки откликаются порой. Когда завоешь как они. Воют в ответ. Настроение как раз было подходящее. Как говорится, хоть волком вой. Поэтому даже и не раздумывал, воздел глаза к небу и завыл, как мог громко, сорванным горлом. Тоскливо и протяжно. Ничем не хуже зверя. Немедленно вдали отозвался волчий вой. Потом ещё. Рун снова взвыл. Вой волчий начал приближаться. И вскоре в полутьме появилась серая тень. Крупный волк, выбежал из леса, быстро преодолел разделявшее их расстояние, остановился в шаге. Рун упал пред ним на колени, воспрянув духом.

– Брат, помоги! – взмолился он. – Лала пропала! Лаланна, фея! Потерялась где-то. Не могу найти. В беде наверное. Не справлюсь я сам. Никак. Помоги найти её! Прошу!

Волк несколько мгновений стоял неподвижно. И вдруг отчётливо кивнул. А затем взвыл отрывисто. Сейчас же отовсюду поодаль откликнулись ему другие волки. Он посмотрел на Руна пристально, снова склонил голову, теперь словно поклонившись, и бросился в лес, исчезнув среди деревьев. И всё затихло. Рун, взволнованный, принялся лихорадочно соображать, что ему нужно делать, дабы быть готовым отправиться за Лалой. Коли придётся бродить по лесу ночью, нужен факел. Значит, для начала следует развести огонь, и соответственно найти дров. Этим он и занялся. Вышаривал в потёмках по кустам, ища сухие ветки. Не так-то это просто, казалось бы, но когда сильно надо, чего не сделаешь. Сам не заметил, как и костёр разжёг, и факел изготовил. Всё у него быстро ладилось. Закончил приготовления и стал ждать в тревоге. Как раз взошла луна на ясном небе, почти что полная. Сияла ярко, так что и без огня было всё видно более-менее. Время шло, и ничего не происходило. Тишина и потёмки. Лишь лягушка где-то квакает одиноко, да сверчок тихо наполняет воздух своим убаюкивающим пением. А на чёрном небе горят над головой во множестве разноцветные точечки звёзд.

Минута проходила за минутой, луна всё поднималась. Рун уже было начал опять утрачивать надежду, как вдруг в стороне на отдалении раздался одиночный волчий вой. И снова, и снова. Другие ему не отвечали, совсем. Рун сразу понял, что его зовут. Вскочил, как ошпаренный, зажёг факел, и побежал, не чуя ног. Бывало, спотыкался обо что-то и чуть не падал. Бывало, цеплялся за ветки. Но ни на что не обращал внимания. Вой всё приближался, приближался. И вот уж стал совсем рядом. Рун выбежал из леса на прогалину. Впереди чернел тёмным провалом овраг. Волк стоял прямо на краю. Стоял и выл. Но лишь Рун появился, как тотчас смолк, усевшись. Рун бросился к краю оврага. Заглянул вниз. И в свете луны и факела сразу увидел Лалу. Не помня как, он спустился к ней. Она сидела, сжавшись в комочек, и смотрела на него испуганными заплаканными глазками. Испачканная в крови и грязи.

– Лала, что с тобой?! Ты ранена?! – воскликнул он.

Она протянула к нему руки с умоляющим выражением личика. Рун воткнул факел в землю, прижал Лалу к себе. Она обхватила его за шею и замерла. Он чувствовал, как её всю трясёт.

– Лала, милая, всё хорошо, – приговаривал он, гладя её по спине, по волосам. Вдруг явственно заметил, как грязь и кровь начинают исчезать с неё, словно испаряться. И растворились полностью.

– Лала, милая. Я здесь. С тобой. Всё хорошо.

Она не отвечала, лишь держалась за него. Постепенно она стала трястись всё меньше и вскоре прекратила совсем. Рун прямо почувствовал, как её тело расслабляется, а дыхание становится менее прерывистым и частым. И что она тихо плачет.

– Не плачь, Лала, всё хорошо, – принялся успокаивать он её ласково.

Но она всё плакала и плакала. И немогла остановиться, хоть и в объятьях находилась.

Всё же настала минута, когда её слёзки перестали течь, и она затихла умиротворённо. И Рун понял, что она уснула. Так и просидел всю ночь, держа её.

Рун проснулся, когда совсем уж рассвело. Видимо заснул всё-таки в какой-то момент. Лала уже не обнимала его за шею, просто прильнула к груди, прижалась и лежала так.

– Не спишь? – тихо спросил он осипшим голосом.

– Нет, – ответила она столь же тихо.

Он поразился, что в звуках её речи не слышится ни капли счастья. Хотя всю ночь пробыла в объятьях. Скорее спокойствие.

– Ну как ты, Лала? Ты не ранена?

– Всё хорошо, – молвила она.

– Простишь меня?

– За что?

– Что бросил.

– Ты не бросил.

– Что расстались.

– Ты не виноват.

– Что случилось, Лала?

– Увидела, лось упал в овраг и ножки повредил. Хотела полечить да выбраться помочь. Но магии было слишком мало. Не хватило. Ножки залечила кое-как. Тут она и кончилась. А лось вдруг испугался. Не признал во мне фею без магии. И рогами. Ударил. Сам выбрался, а я уж не смогла. Испугана была. И кровь текла. И крылья не работали. И всё равно не знала, куда идти. Надеялась, что ты меня найдёшь.