Когда впереди – вечность. Книга третья. Ставшая своей чужая жизнь

Они снова кивнули, но уже с совершенно другим выражением лиц. Да, им очень понравились Джоан с Джозефом, но их несомненные достоинства: древнее и благородное происхождение, красота, прекрасное воспитание и скромное поведение девушки, мужественность и успешная военная карьера Кертона тускнели на фоне их откровенно небогатой жизни, но каким же блеском эти же качества засияют на фоне больших денег! И Маргарита нимало не осуждала Джорджа и его сестру за такие мысли – они были так воспитаны, это была их жизнь, их менталитет. Но, главное, с этой минуты она была твердо уверена в том, что они приложат все усилия, чтобы закрепиться на завоеванных позициях, а потом развивать наступление дальше. А уж в том, что они никому ни слова не скажут о будущем благосостоянии Кертона, можно было даже не сомневаться – ну, кто же выпустит из своих рук такую добычу? Увидев, что ее собеседники уже о чем-то грезят, Маргарита грубо сдернула их на грешную землю:

– Нора! – позвала она девушку и напомнила: – Джоан! – а потом, повернувшись к ее брату: – Джордж! Машина!

Оба тут же встрепенулись, Джордж отдал сестре свой сотовый, чтобы она позвонила Джоан, а сам, подхватив Маргариту под руку, проводил будущую мачеху до теперь уже ее автомобиля, которым оказался все тот же «Астон Мартин».

– Отец уже давно им не пользуется, – грустно сказал Джордж. – С тех самых пор, как заболел. Так что распоряжайтесь им по своему усмотрению.

По дороге в особняк Берлимблоу Маргарита, пользуясь тем, что у нее есть немного времени – неизвестно ведь, насколько она задержится у Саймона, позвонила Кертону.

– Поздравь меня, Джо! Я сегодня выхожу замуж! – сходу заявила она.

Ответом ей было растерянное и довольно долгое молчание, потом нервный смешок, кашель и, наконец, раздался неуверенный голос Джозефа:

– Марджори! Ты же говорила, что никогда не выйдешь замуж, – напомнил он.

– Ах, Джо! Есть причины и причины! – небрежно бросила она. – Только мое замужнее состояние никак не отразится на моей жизни, – успокоила она его.

– Кто же этот несчастный, согласившийся связать свою судьбу с такой непредсказуемой и взбалмошной особой, как ты? – с деланным сочувствием поинтересовался Кертон.

– Герцог Бэлси, – невинно сообщила она.

– Ап! – звук захлопнувшегося чемодана свидетельствовал о том, что готовое сорваться словцо осталось намертво запечатанным – не то это было имя, над которым можно шутить. – Ну, что ж! Поздравляю, конечно, твоя будущая светлость, – растерянно сказал Кертон.

– Не волнуйся, Джо, я не собираюсь долго оставаться только в этом качестве, – пообещала Маргарита.

– Учитывая преклонный возраст герцога, твоим следующим титулом будет, видимо, ваше высочество? – ехидно спросил Джо.

– О, нет! С меня и этого довольно! Просто я хочу себя попробовать в роли вашей, милорд, тещи и свекрови для Джоан, – сообщила она.

– Чего?! – заорал Кертон. – Ты с ума сошла?

– Ничуть! Я сегодня имела возможность убедиться, что вы произвели на Джорджа и Нору самое благоприятное впечатление и его нужно только закрепить, а потом всячески развивать. Или ты хочешь сказать, что они сами вам не понравились? А ну отвечай! Только честно! – потребовала Маргарита.

– Они очень милые, симпатичные и порядочные люди, такие не могут не нравиться! Но мы им не ровня! Или ты забыла, кто мы и кто они? – взорвался он.

– А вот со стороны своего будущего супруга я неодобрения своим планам как-то не встретила, – заявила она. – В свете изложенного прошу тебя с сестрой прибыть сегодня в дом герцога к восьми часам вечера для участия в торжественном ужине по поводу моего бракосочетания. К сожалению, Артура с собой вы взять не сможете. И только попробуйте не прийти! – с угрозой предупредила она. – Ты меня знаешь, но даже не представляешь, на что я способна в гневе. Лучше не рискуй!

– Хорошо! – промолчав, буркнул он. – Только из уважения к тебе. До вечера! – и бросил трубку.

«Да куда же ты денешься?» – усмехнулась Маргарита. На улице начался дождь, но это было не страшно, потому что в машине был водитель, который – а слухи среди прислуги в больших домах разносятся со скоростью звука – уже знал, что везет не кого-нибудь, а будущую хозяйку. Он вышел из машины с зонтом, раскрыл сначала его, потом дверцу машины и на вышедшую Маргариту не попало ни капли. Они направились к двери особняка, когда из стоявшего неподалеку автомобиля выскочили Энтони и Вики и побежали к ней.

– Ах ты, гадина! Это из-за тебя нас из дома выгнали! – кричала ей Вики, а вот парень явно был готов не только к словесной перепалке.

Водитель, высокий крепкий мужчина лет тридцати – видимо, из бывших военных, мгновенно заслонил Маргариту собой, но ему мешал зонт.

– Не беспокойтесь, Роберт, – хладнокровно сказала ему она и направилась навстречу этим двум подонкам.

Руку замахнувшегося на нее Энтони она перехватила и, выкрутив, заставила его согнуться вдвое, а потом пинком под зад отправила на мокрый асфальт с такой силой, что он проехал по нему несколько метров. Вики же она просто, отклонившись от ее удара, подсекла ноги и та во весь рост упала на землю.

– Зря ты не запомнила мои слова. А я ведь предупреждала, что не размениваюсь на такие мелочи, как кусаться, а сразу бью, – напомнила она и усмехнулась: – Вы оба чудно смотритесь в грязи, где вам самое место!

Насчет грязи она, конечно, преувеличила – в Найтсбридж, одном из самых фешенебельных районов Лондона, ее не было, и быть не могло, асфальт был просто мокрым. Спокойно вернувшись обратно к двери, она увидела, что та уже распахнута – наверное, водитель успел позвонить, а, может, наблюдавшая за происходящим в окно прислуга сама открыла ее.

– Подождите меня, Роберт, – попросила она водителя. – Не думаю, что я задержусь здесь надолго.

– Есть, мисс, – ответил тот, подтвердив догадку Маргариты о его военном прошлом.

Возле кабинета Саймона орала и скандалила Мирра, безуспешно бившаяся о его закрытую дверь, как рыба об лед. Перепуганная прислуга потихоньку наблюдала за происходящим, но никто и не думал вмешиваться, хотя Мирра требовала принести топор и выломать дверь.

– Зачем же выламывать, если можно просто попросить и ее откроют? – с притворным удивлением спросила Маргарита.

– Ах, ты, дрянь! – взвилась та. – Тебя, как порядочную, в этом доме приняли, а ты…

Продолжить ей Маргарита не дала, а отвесила полновесную и звонкую оплеуху, заставившую Мирру мгновенно заткнуться, и громко сказала:

– Открывайте, Саймон! Это я!

Дверь тут же открылась, но, как ни пылала Мирра гневом, получив по физиономии, она сочла за лучшее больше не орать, а возмущенно спросила:

– Как ты мог выгнать наших детей из нашего дома?

Саймон, который выглядел сейчас именно таким, каким его привыкла видеть Маргарита, то есть жестким и собранным дельцом, ей ничего не ответил, и тогда Маргарита предложила:

– Пожалуй, теперь можно пригласить для разговора и этих ублюдков, но только сюда. И скажите прислуга, чтобы застелила чем-нибудь стулья – вид у них не слишком опрятный.

Берлимблоу распорядился и через несколько минут в кабинете появились мокрые Энтони и Вики, которым Саймон жестом показал на стулья и сказал:

– Ну, вот теперь можно и поговорить. Мирра, ты спросила меня, как я мог выгнать наших детей из нашего дома. Вопрос сформулирован неверно. Я выгнал твоих детей из своего дома.

– Папа, я понимаю, что мы не всегда вели себя… – начал, было, Энтони, но Саймон не дал ему продолжить:

– Отныне и навеки я для вас обоих «мистер Берлимблоу», потому что вы не мои дети, что подтверждено экспертизой ДНК, – холодно произнес он. – По некоторым причинам я много лет хранил эту тайну, но теперь оказалось, что она известна столь многим, что я больше не намерен терпеть ваше присутствие, как в моем доме, так и в моей жизни.

– Как не твои? А чьи? – опешила Вики и спросила у Мирры: – Мама, кто наш отец?

Но та, обессилено рухнув в кресло и закрыв руками лицо, молчала и отвечать явно не собиралась, так что за нее это сделал Саймон:

– Двоюродный брат вашей матери Рональд Олборн.

– Он же был придурок! – обалдело воскликнул Энтони. – И это еще мягко сказано! Настоящий психопат!

– Но это же инцест! – потрясенно воскликнула Вики.

– Надеюсь, теперь вы понимаете, почему получились такими уродами? Потому что оба пошли в него, – жестко заявил Берлимблоу. – Я женился на вашей матери против воли своей семьи. Отец убеждал меня, что я совершаю ошибку, что семье Мирры нужны только наши деньги, но я не хотел никого слушать и поступил по-своему. Я знал, что Мирра не любит меня, но ожидал, что она, по крайней мере, будет мне верной женой. Я надеялся заслужить ее любовь, а если нет – то моей любви хватило бы на двоих. Именно поэтому мы всегда жили отдельно, а сюда нас и на порог не пускали.

– А Мэри? Она же с детства воспитывалась здесь? – возразил Энтони.

– Потому что она точная копия своей бабушки, – объяснил Саймон. – Но отец все равно сделал анализ ДНК и, только убедившись в том, что она действительно моя дочь, под угрозой лишения наследства заставил меня отдать ее им на воспитание. И она выросла в этом доме, и мои родители нашли для нее блестящую партию, а еще заранее выделили причитающуюся ей часть состояния. Я виделся с отцом только в банке, а с дочкой и мамой – по большим праздникам, когда приходил сюда поздравить их, но за стол меня не приглашали, – с горечью в голосе рассказывал он. – Потом подряд родились вы, и я очень обрадовался – у меня ведь появился наследник. То, что вы были совершенно не похожи на меня, Мирра объясняла тем, что вы пошли в ее родню.

– Это действительно так. Дело в том, что старшую сестру вашей бабушки по материнской линии выдали замуж из самых меркантильных соображений, а то, что мистер Олборн был психически нездоров, ее родителей нимало не волновало, – добавила Маргарита. – От этого брака и родился Рональд, внешне похожий на мать, а скорбной головушкой он пошел в отца. А ваша недалекая мамаша втрескалась в него по уши! Первая любовь и все такое! Но кто бы поженил Рональда и Мирру – они же двоюродные брат и сестра, да и мистер Берлимблоу был более выгодной партией, вот Рональда заботливые родственники и отправили подальше, чтобы он не смог сорвать свадьбу.

– А ты откуда знаешь? – взорвалась Вики.

– Так, это всему Лондону известно, – усмехнулась Маргарита, которая, на самом деле, узнала об этом из воспоминаний Уолтера и Клэр.

– Вы росли, и я все больше убеждался, что вы не похожи на меня не только внешне, – продолжал Саймон. – Вы уже тогда вели себя так омерзительно, что не могли быть настоящими Берлимблоу. Вы с самого раннего возраста были совершенно неуправляемыми детьми. Я очень переживал разлуку с Мэри, а вот Мирра относилась к этому совершенно спокойно. С тем большим удивлением я наблюдал, как она безгранично баловала вас, бросаясь на меня, как бешеная, если я пытался призвать вас к порядку. Все это навело меня на определенные мысли, и я встретился с одной из подруг вашей матери, которая и рассказала мне о неземной любви Мирры к своему кузену, который довольно долго отсутствовал, а потом вдруг появился. Ты помнишь, как он не постеснялся прийти к нам на твой день рождения? – спросил Саймон у жены.

А та, все так же продолжая сидеть в кресле с закрытым лицом, глухо спросила:

– Зачем же ты столько лет ждал?

– И это попозже объясню, – пообещал Берлимблоу. – А тогда я увидел то, чего раньше не замечал – как вы заговорщицки переглядываетесь и улыбаетесь друг другу. Я снял несколько выпавших волос с его пиджака и пальто, и, изо всех сил надеясь на то, что ошибаюсь, сделал анализ ДНК. И он показал, что я не имею к появлению на свет Энтони и Вики никакого отношения, а их истинный отец Рональд. Каким же дураком я себя почувствовал и как же возненавидел тебя за мою растоптанную любовь! Но я вынужден был молчать, чтобы родители ничего не узнали. Как бы я смог смотреть в глаза отцу, который часами убеждал меня не связываться с твоей подлой семьей. К счастью, Рональд вскоре погиб, попав пьяным в автомобильную аварию.

– Как ты можешь так говорить о человеке, кем бы он ни был! – впервые с начала этого тягостного разговора возмутилась Мирра.

Но вот только ответ она получила не от Саймона и такой, что жизнь ей в тот момент явно показалась не в жизнь, потому что Энтони заорал:

– Ты бы лучше помолчала! Надо было раньше умной быть и думать, под кем ноги раздвигаешь!

– Или хоть предохранялась бы, если уж так передок зудел! – поддержала брата Вики.

– Как вы можете так говорить? – в ужасе воскликнула Мирра. – Я хотела иметь детей от любимого человека! Разве я была вам плохой матерью?

– Да, пошла ты! – отмахнулся от нее сын.

Но тут Берлимблоу хлопнул ладонью по столу и все замолчали.

– Я еще не закончил, – веско сказала он. – Я очень надеялся, что после гибели Рональда Мирра все-таки родит мне сына. Моего сына, – подчеркнул он. – Но родилась Дебора, а больше детей Мирра иметь не захотела. Доба по-настоящему моя дочь, но, к несчастью, отец ее уже не увидел. Он ушел раньше срока, потому что, как перед своей смертью рассказала мне мама, все знал и переживал не только за меня, но и за будущее нашего дела, которому, как и его предки, посвятил всю свою жизнь. Я возглавил банк, но сюда мы переехали только после смерти мамы, которая, слава богу, успела порадоваться на Дебору. А я продолжал молчать, потому что, какое доверие может вызывать банкир, который не способен управлять собственной семьей? Кто доверит ему управление своими финансами? Вот в таком аду я и жил, и был очень рад, когда вы разъехались по частным школам – хоть какая-то передышка была, потому что на все каникулы я отправлял вас с Миррой отдыхать подальше. Но, окончив школы, вы вернулись домой. Я готов был оплатить ваше обучение в любом университете, лишь бы подальше от дома, но вы не захотели учиться и пустились во все тяжкие. Попытки образумить вас ни к чему не привели, а, когда я сказал вам, что вы позорите честь нашего рода, вы в ответ рассмеялись. Весело. В голос. Но самое отвратительное в этой истории то, что Рональд, этот законченный мерзавец, даже не счел нужным сохранить свои похождения в тайне.

– Неправда! Он не мог! Он не стал бы! – бросилась защищать своего покойного любовника Мирра.

– Тогда кто? – с интересом спросил у нее Саймон. – Я молчал, ты, полагаю, тоже – не в твоих интересах было, чтобы правда вышла наружу, остается только он. И слухи поползли, хотя никто и никогда не решился не то что сказать мне что-нибудь в глаза, а просто даже намекнуть на это. Люди перешептывались у меня за спиной и, наверняка, смеялись. Если бы я только раньше узнал, что в обществе все известно, я бы не стал терпеть ни секунды. Но я, к сожалению, не знал. А вы двое позорили меня, как только могли! Более того, я ведь знаю, что это ты, Энтони, тогда разгласил конфиденциальную информацию, а сейчас ты через своего дружка Райна втянул меня в очень нехорошую историю. Но теперь моему терпению пришел конец! Уходите отсюда навсегда и живите, как хотите и на что хотите, потому что больше вы не получите от меня ни пенни. У тебя, Энтони, есть квартира, так что без крыши над головой вы не останетесь, а ваше дальнейшее будущее меня не касается!

– Но ты не можешь вот так выгнать нас из дома совсем без денег! – воскликнула Вики.

– Уже выгнал! – ответил Саймон. – Идите и зарабатывайте себе на жизнь, как сможете – кормушка закрылась раз и навсегда!

– Ну, это мы еще посмотрим! – угрожающе воскликнул Энтони.

– Да, чуть не забыл! – спохватился Берлимблоу. – Я изменил завещание. Теперь в случае моей смерти никому из вас троих не достанется ни-че-го! Энтони, ты ведь мое убийство имел в виду? Так, знай, что оно вам не поможет! Уходите! Сюда вам отныне вход закрыт, да и в банк вас теперь никто не пустит! Ну, чего ждете?

Энтони и Вики переглянулись и, поняв, что ждать им здесь действительно больше нечего, направились к двери.

– Завязывайте с кокаином, – сказала им вслед Маргарита. – Хорошим это для вас не кончится.

– Да, пошла ты! – бросил ей через плечо Энтони.

Они вышли и тогда Саймон обратился уже к Мирре:

– Иди и собирай вещи – тебе здесь больше нет места.

– Куда же я пойду? – испугалась она.

– Куда хочешь, – пожал плечами он. – Знаешь, у меня не осталось к тебе даже ненависти, одно только брезгливое презрение. Сообщи моим адвокатам, где ты остановишься, чтобы они могли начать процедуру развода.

– Я не дам тебе развод, – решительно заявила она.

– Дашь! – уверенно возразил ей Берлимблоу. – В противном случае вся эта гнусная история станет достоянием гласности, и твое грязное белье будет развешено на страницах всех до единой «желтых» газет. Твои дети опозорили меня так, что еще один ушат грязи мне уже не повредит. Только есть существенная разница: меня будут просто жалеть, но после того, что мне пришлось пережить, это я уж как-нибудь вытерплю. А вот ты и твои горячо любимые ублюдки станете изгоями! От тебя отвернутся родственники, а от них – даже их подонки-друзья, потому что у них больше не будет денег. Если же мы тихо разведемся, я куплю тебе квартиру или домик – на твое усмотрение, но подальше от Лондона, и буду выплачивать достаточное для скромной жизни ежемесячное содержание.

– Хорошо! Я уйду! Но Дебору заберу с собой, – сквозь зубы согласилась Мирра.

– О чем ты говоришь?! – гневно воскликнул Саймон. – Теперь ты вдруг вспомнила о Деборе! Да ты была так занята своей ненаглядной Вики, что даже не заметила, что ее со среды нет в доме! А сейчас спохватилась единственно, чтобы сделать мне больно! Нет уж! Дебору ты не получишь ни-ког-да, она останется со мной! Мои дети – мне, а твои – тебе, и это будет справедливо. Если же ты попытаешься мне воспрепятствовать… Впрочем, я уже говорил, что с тобой будет в этом случае, и не вижу смысла повторять. А теперь уходи – ты здесь больше не у себя.

Натыкаясь на мебель, она вышла. Берлимблоу плотно закрыл за ней дверь кабинета и, вернувшись, рухнул в свое рабочее кресло за столом.

– Ну, вот видите, Саймон, вы бы и без меня справились, – сказала ему Маргарита.

– Боже! Как же я сегодня напьюсь! – простонал он. – Какое счастье, что этот ежедневный кошмар закончился!

– Не получится – у нас с вами еще есть дела, – разочаровала его она.

– Да, извините, – вздохнул он. – Дела – прежде всего. Как прошел ваш визит к герцогу?

– Очень продуктивно – я сегодня выхожу за него замуж, – небрежно ответила Маргарита.

Все еще погруженный в свои мысли Берлимблоу машинально покивал ей:

– Это хорошо, – но потом до него дошел смысл сказанного, он уставился на нее во все глаза и растерянно спросил: – Чего?

– Саймон! Вот это проект брачного контракта между мной и герцогом Бэлси, – она протянула ему бумаги. – Просмотрите его и обсудите с Бенсоном все позиции. Но предупреждаю, что они должны быть согласованы до семи часов вечера, потому что именно на это время назначена церемония нашего бракосочетания в особняке Бэлси, на которой вам надлежит быть как моему опекуну, – четко и раздельно говорила Маргарита, видя, что Берлимблоу пока еще не совсем отправился от такой шокирующей новости. – А после таковой будет званый ужин для узкого круга, во время которого мой уже супруг хотел бы с вами поговорить на небезынтересную для вас тему: он планирует передать вашему банкирскому дому управление своим состоянием. Конечно, оно не настолько велико, как у других ваших клиентов, но имя! – многозначительно произнесла она.

– Марджори! Вы не перестаете меня удивлять, – покачал головой до глубины души потрясенный Берлимблоу. – Конечно, такой клиент – это величайшая честь, и я готов обсудить с герцогом этот вопрос. Тем более, что никакой угрозы репутации моего банка больше не существует. А то, знаете, у меня даже была мысль продать банк – преемника-то нет. Для кого все сохранять, развивать бизнес, создавать филиалы?

– Ой, Саймон! – поморщилась она. – Вот только передо мной не надо ничего изображать! Вы думаете, я не знаю, что у вас уже давно есть близкая женщина и сын, который в этом году заканчивает Итон, то есть ему около восемнадцати лет? Знаю! И зовут его так же, как и вашего деда – Майкл! А о чем это нам говорит? О том, что ваша матушка успела порадоваться не только на Дебору. Она и ваш отец еще и внука настоящего, родного успели увидеть, потому что у евреев никогда не называют ребенка именем живого родственника. Если бы мальчик родился после смерти вашего отца, то вы, чувствуя свою вину перед ним, назвали бы сына его именем – Аарон.

Берлимблоу, потупившись, молчал, а потом смущенно спросил:

– Вы-то об этом откуда знаете? – и тут же спохватился: – Ах, да! От вас же ничего нельзя скрыть.

Маргарита в ответ просто улыбнулась. Ну, не объяснять же ей было ему, что всю эту информацию она получила из воспоминаний спавшего Уолтера, который прослужил в доме Берлимблоу всю свою жизнь и досконально знал печальную историю Саймона. Считая его доверенным слугой, чья преданность никогда не подвергалась сомнению, хозяева вели при нем самые сокровенные разговоры, да и собственные родители ему многое рассказывали. И поделился он этими тайнами с Маргаритой не по своей воле.

– Неужели вы думали, что я буду вас осуждать? – покачала головой Маргарита. – Ведь совершенно естественно, что вам хотелось хоть иногда, пусть и ненадолго вырываться из того кошмара, в котором вы жили. Наоборот! Я очень рада за вас! А теперь вы сможете жениться на любимой женщине и дать сыну свою фамилию. Но даже если у молодого человека не будет склонности к банковскому делу, у Иосифа Берлимбера в Швейцарии двое сыновей. Старший, Франц, естественно, останется там, чтобы продолжить бизнес, а вот младший, Карл, произвел на меня в свое время самое приятное впечатление. Если мне не изменяет память, он года на четыре старше Деборы. Он-то и может стать очень достойной партией для нее, а уж фамилию свою он ради такого дела переделает на английский манер и не задумается. Вот и продлится династия банкиров Берлимблоу, – сказала она, поднимаясь. – Я пойду, потому что у меня еще много дел. Кстати, после моей свадьбы у вас самого их появится немало, потому что надо, в конце концов, разобраться с финансами Кертона. Ну, все! Встретимся у Бэлси.

Саймон проводил ее до входной двери, которую собственноручно открыл перед ней, и напоследок сказал с улыбкой:

– До скорого свиданья, Марджори! – и с усмешкой добавил: – А ведь вы все-таки стали герцогиней Бэлси, ваша светлость!

По дороге к себе на Парк-лейн она позвонила Берлимбле.

– Здравствуйте, дядя Гриша, – сказала она. – Поздравьте меня, я сегодня замуж выхожу.

– Мазалтов! – машинально ответил тот, но тут до него дошло, что она сказала, и он всполошился. – Девочка! То есть, как это замуж? За кого? За того мальчика, с которым ты летала в Неаполь? А ты не торопишься? Зачем тебе выходить замуж так срочно? Ты, что, беременна?

– Дядя Гриша! И вы туда же! – укоризненно сказала она. – Я ни с кем в Неаполь не летала! Я просто была там одновременно с одним своим знакомым и не более того. И, конечно же, я выхожу замуж не за него! Мой будущий муж – герцог Бэлси.

– Зачем тебе это? – обалдело спросил Берлимбле.

– Титул, дядя Гриша, – объяснила она.

– Девочка моя! Какой титул? Да кому он сейчас, вообще, нужен? – недоуменно воскликнул он. – Родная моя! Подумай сама, зачем еврею попугай? – он вольно процитировал Лиона Фейхтвангера. – Неужели тебе мало денег и той власти, которой ты обладаешь?

Маргарита вкратце объяснила ему, как обстоят дела, и Берлимбле немного воспрянул духом:

– Слава богу! Значит, навсегда ты там оставаться не собираешься. Поженишь этих детей и уедешь.

– Ну, еще пригляжу за ними немного, чтобы быть окончательно спокойной за них, и домой, – пообещала она.

– И еще раз, слава богу! – с облегчением произнес Григорий Борисович, а потом осторожненько так начал: – Девочка! До меня тут дошли слухи, что Джина очень страдает. Она так…

– Мучается? – гневно перебила его Маргарита. – Так за дело! Нечего было обо мне сплетни распускать! Ладно бы еще они действительности соответствовали, так ведь нет!

– Родная моя! Ты ее уже наказала, – вкрадчиво говорил Берлимбле. – Джина все поняла. Может быть, ты все-таки простишь ее?

– Я вижу, Марко вас в адвокаты нанял? – язвительно спросила она.

– Девочка! Все хорошо в меру, – серьезно и уже совсем другим тоном сказал он ей. – Не надо перегибать палку. Ты уже щелкнула кнутом и напомнила всем, кто в доме хозяин. Умей вовремя остановиться и не превращай своих давних друзей в новых врагов. Ты не знаешь, что тебя ждет впереди, вот и будь благоразумной.

– Хорошо, – вздохнув, согласилась Маргарита. – Передайте там по цепочке, что на Рождество она заговорит, пусть это будет ей подарок от меня. Но, если вдруг кто-нибудь еще…

– Девочка, все хорошо усвоили урок, – заверил ее Григорий Борисович и, тут же перейдя на свой обычный тон, попросил: – Ты мне потом позвони и расскажи, как все прошло – мне же интересно. Как жаль, что я в этот день не могу быть рядом с тобой! – в его голосе слышались слезы.