Право на рассвет

Лишь иногда, когда мальчику хотелось, матушка приказывала облакам устроить небольшой дождик. Когда же он наскучивал Дэю, солнце возвращалось, прогоняя испуганные тучи.

…Посреди гладких плит центрального покоя в полу гигантским оком мягко светилось изображение странного бело-голубого вращающегося шара.

Одно изображение сменялось другим, и мальчик не мог разобрать, один и тот же ли этот шар или разные.

– Что это? – неоднократно спрашивал Дэй матушку.

И та неизменно отвечала:

– Мир, который нас окружает!

Мальчик никак не мог понять этих загадочных слов. Разве такой мир окружает нас? Где же лес, трава, цветы? Где небо и горы? Где, в конце концов, их с матушкой дом?

Он становился возле сверкающей линии круга и подолгу рассматривал завораживающую изображение бесконечно движущуюся картину, пытаясь в странном смешении цветов разглядеть тот самый мир.

Но ему никогда не удавалось. Лишь начинали туманиться глаза и клонило в сон.

Но все же странный шар чем-то был очень важен. Когда матушка обращалась к нему, тот начинал вращаться в другую сторону, быстрее, медленнее, а иногда и вовсе терял привычную форму!

А однажды изображение замерло, часть его осветилась странным, оранжевым, точно закат, цветом, и матушка, нахмурив брови и поджав губы, некоторое время безмолвно вопрошала шар о чем-то, а потом, настрого наказав Дэю сидеть дома, исчезла.

Такое на памяти Дэя было только один раз.

Когда матушка хмурилась, мальчик знал, что случилось что-то серьезное. И что матушку нужно слушаться.

Он сел возле шара и внимательно смотрел. Прошло несколько томительных минут, и чужой оранжевый цвет стал тускнеть, превращаясь в прежний, голубой.

А вскоре вернулась и матушка.

Уставшая, но улыбающаяся, как прежде.

– Почему окно показывало другое? – спросил Дэй.

– Потому что тот мир заболел, – отвечала матушка.

– И ты его вылечила?

Матушка кивнула.

– А как мир болел? – снова стал спрашивать мальчик.

– Тяжело. Когда мир болеет, о нем нельзя забывать. Ведь с ним болеют и люди! И людям нужно помогать.

– Всем людям?

– Всем.

– И плохим тоже?

Матушка кивала.

– Неправда! – спорил мальчик. – Плохим помогать нельзя!

– Как? Откуда ты это взял? – поднимала матушка брови.

– Нельзя! – упорствовал Дэй. – И потом, их все равно накажут Боги!

– Сынок, сынок… – Матушка покачала головой. – Богам нет дела до плохих и хороших. Все люди одинаковы! И Боги не вмешиваются в их дела.

– Вмешиваются! – упрямо говорил мальчик. – А кто людям помогал и драконов изгнал! Они же были плохие!

Матушка погладила его по голове.

– Это неправильные Боги! – горячо сказал мальчик. – Когда я вырасту, я прогоню их! В ту холодную землю, где замерзает вода!

Матушка лишь улыбалась и качала головой.

* * *

Дэй рос, все свое время проводя с матушкой, среди животных, и со своим единственным товарищем, низкорослым крепышом Гоулсом.

Гоулс был совсем не похож на Дэя.

Его кожа была серой, покрытой редкими волосками, длинные, точно у кошки уши, торчали над копной рыжих волос, прикрывавших низкий лоб, и лицом он тоже отдаленно напоминал кота.

Но Дэй не замечал этого.

Первое время они с Гоулсом не ладили: до появления Дэя тот считал себя полноправным хозяином всех мест, где устраивал свои игры.

Едва Дэй появлялся, желая разделить с Гоулсом его забавы, как тот бросал игру, и что-то неразборчиво бормоча, мягко отстранял Дэя.

Дэй жаловался матушке, но она говорила, что он должен вырасти мужчиной, а мужчина сам преодолевает трудности.

И отказывалась ругать Гоулса.

Когда же Дэй сам играл во что-то, Гоулс подкрадывался, и замерев, следил за ним. Его рыжая шевелюра выдавала его среди зелени, но Дэй делал вид, что не ничего не замечает.

Однажды Дэй развлекался, стреляя из лука в нарисованные мелом на деревьях кружки, и заметил идущего куда-то Гоулса, сгибающегося под тяжестью охапки веток, которую тащил на спине.

Проследив за ним, он видел, как Гоулс связал из веток нечто вроде плота, и усевшись на него, выплыл на середину реки.

Отчаянно завидуя, мальчик бежал вдоль берега за быстро удаляющимся плотом.

Когда он добежал до большого камня, то вспомнил, что дальше ходить матушка строго-настрого запретила.

Потому что река в нескольких сотнях шагов дальше превращалась в водопад, и могучим потоком падая с огромной высоты на скользкие камни, рассыпалась мелкой холодной пылью.

Гоулс, похоже, забыл об этом тоже.

Кроме того, он не умел плавать. Отчаянно работая шестом, ребенок тщетно пытался направить плот к берегу.

Забыв о запрете, Дэй бросился в теплую воду. В тот момент, когда наконец, ему удалось вплавь достигнуть намокших веток, и крепко схватившись за разбухшие веревки, вблизи увидать испуганное лицо Гоулса, плот достиг края, и секунду помедлив, мягко перевалился вниз, увлекая за собой незадачливых мореплавателей.

Задыхаясь от полета и воды, в считанные секунды дети пролетели сотни локтей, разделяющих пороги водопада, и… упали на пол, прямо под ноги матушке!

Отфыркиваясь и отплевываясь, дети, задрав головы, со страхом смотрели на матушку.

А матушка молча смотрела на них, и Дэй ясно видел между ее бровями собирающиеся морщинки.

– Это… я, – поспешно сказал мальчик, – виноват.

Матушка прищурилась.

– Я прыгнул в воду, толкнул Гоулса, и мы упали… вниз. – Твердо сказал Дэй.

Гоулс лишь молча сопел, уставившись в пол, и изредка бросал любопытные взгляды по сторонам. Видно было, что его не сильно волновало происшедшее.

Смотреть на сохнущую на глазах одежду была куда интереснее!

– Не ври, Дэй! – строго сказала матушка. – Ты всегда говорил правду!

– Я не вру, – тихо сказал Дэй, опуская голову.

– Это правда, Гоулс? – строго спросила матушка. – Дэй виноват?

Гоулс вздохнул.

Дэй исподлобья смотрел на него.

Гоулс подумал и сказал:

– Нет.

– Идите обедать, – со вздохом сказала матушка.

Когда дети ушли, она улыбнулась и покачала головой.

– Почему ты не наказала его? – спросил Дэй поздно вечером, когда матушка пришла поцеловать его на ночь.

– Потому что у него нет мамы, – тихо сказала матушка.

– Она умерла? – уточнил мальчик.

– Ее убили солдаты, – ответила матушка.

– Почему?

– Потому что она была не похожа на других.

С того самого дня Дэй и Гоулс играли вместе.

* * *

– Великая Эмер! – мужчина в просторном сером балахоне и капюшоне, скрывающим его низко опущенное лицо, почтительно склонился перед матушкой, сидящей на огромном ложе из светившегося изнутри стекла.

Дэй, играющий у ее ног, с любопытством рассматривал опоздавшего.

Около десятка старцев, явившихся вовремя, почтительно сидели на мягких скамьях далеко внизу.

– Я ждала только тебя, Эллиот, – обратилась к вновь прибывшему матушка.

Эллиот помедлив, сел поодаль.

Огромный, словно храм, напоминающий половину шара зал, был погружен в морские воды. Над головой, на высоте нескольких человеческих ростов сновали тысячи крошечных, точно звезды, огоньков, освещающих все вокруг необычным мерцающим светом.

За прозрачными стенами видны были светящиеся разноцветные рыбы и странные, непривычные человеку морские обитатели.

– Продолжай, Гормизд. – Кивнула матушка.

Сухощавый седой старик с пронзительными синими глазами медленно опустился на колени.

– Все документы собраны, о Первая! Ждем лишь завершения переводов. Писцы трудятся непрерывно. Потом все книги будут соединены в одну.

Эмер покачала головой.

– Этого недостаточно. Избавьтесь от упоминаний всех Богов, кроме Отца. Лишь он достоин памяти в веках. Пусть это будет только между ним и людьми!

Дэй играл, пытаясь сложить из висящих в воздухе прозрачных, словно наполненных огнем, шариков узор, и краем уха прислушивался к разговору.

Старцы озадаченно переглянулись.

Один несмело опустился на колени рядом с Гормиздом.

– Понадобится время, Великая… Много времени. Чтобы заново переписать все.

– Двадцати лет будет достаточно? – спросила Эмер.

Старцы, поколебавшись, неуверенно переглянулись.

– Двадцати пяти?

Стоявший на коленях несмело кивнул.

– Достаточно, Великая.

– Даю вам тридцать лет! – решила Эмер. – Кроме того, повелеваю, чтоб через пять лет, считая от сегодняшнего дня, летоисчисление велось от Его рождения!

Огни вверху ярко вспыхнули, и продолжили свой хоровод.

– Повеление будет исполнено. – Гормизд низко склонил голову.

Старцы дружно опустились на колени.

– Люди должны знать об Отце, и лишь о нем! – Звонко сказала матушка. – Все собранное воедино, будет им дано!

– Не думаю, что это верная мысль, Эмер! – негромко сказал мужчина в сером капюшоне. – Подобная книга надолго поселит смятение в умах людей.

Эмер недовольно посмотрела на него.

Мужчина невозмутимо выдержал этот взгляд.

– Этого не будет! – негромко ответила Эмер.

– Искажая летописи, ты тем самым садишь семена недоверия, которые взрастая, превратятся в деревья и со временем отринут истину.

– Истина не нужна людям. Им нужна вера, – ответила матушка, раздумывая над его словами и кусая губы.

– Вера? Во что? Ты даже не знаешь, что стало с ним! – возразил Эллиот.

– Он жив, я знаю! – быстро сказала Эмер.

– Знаешь или веришь?

Знакомая складка пролегла у матушки меж бровями.

Дэй почувствовал, что она начала сердиться.

– Верю! Но разве этого мало? – тихо спросила матушка, и при звуках ее голоса тысячи огоньков стали подрагивать, и наливаться светом.

Стоящие на коленях старики побледнели.

– Мало! Даже для тебя! Если даже ты не знаешь, куда он исчез!

– Я найду его. – Твердо сказала Эмер.

– Его нет в нашем мире, – покачал головой Эллиот.

– Я найду его. – Повторила женщина.

– Ты обрекаешь человечество на спор, который будет длиться тысячелетиями, – печально сказал мужчина.

– Такова моя воля! – громко объявила Эмер.

– Да будет так! – нестройным хором ответствовали присутствующие.

Один за другим старцы исчезали.

* * *

…Когда остался лишь Эллиот, в воздухе засветилась мягким светом арка перехода.

– Иди поиграй, сынок! – мягко сказала Эмер.

Дэй кивнул и исчез в сиянии.

Одновременно с этим зал растаял, и двое очутились посреди центрального покоя.

– Не следовало спорить со мной при них! – заметила Эмер, опускаясь на просторное ложе.

– Ты права, Высокая, прошу прощения! – Эллиот низко склонил голову.

– Что мне в нем, – вздохнула она, задумчиво играя медальоном.

– Заклинаю тебя, Эмер! Измени свое решение! – одним движением мужчина сбросил плащ на спинку кресла, оставшись в кожаном подобии дублета и просторных штанах. На боку его висел недлинный меч в потертых кожаных ножнах.

– Нет. Он пришел в мир, чтобы вдохнуть в него новую жизнь! Чтобы по его жилам вновь, как и раньше, заструились живительные соки!

– Никто не знает, зачем он пришел! – увещевал ее мужчина, сосредоточенно меряя шагами зал.

– Я знаю! Люди умирали, у них рождались безумные дети, весь мир был поражен хворью! А Отец все исправил. Изгнал хворь прочь!.. – Глаза женщины сверкнули. – Он нужен миру! Мир не может существовать без Бога! – Она привстала

– Эмер! – подойдя, Эллиот взял ее за руку. – Одумайся! Ты Бог этого мира! Отчего ты не хочешь принять это? Оставить тщетные попытки вернуть прошлое, и жить настоящим?! У тебя есть сын, зачни от него. Вдвоем вы сможете положить начало новому роду. Каждый потомок которого с рождения будет являть в себе божественную силу, а не получать ее от предшественника!

Эмер молчала.

– А книги… – не дождавшись ответа, мужчина отошел. – Если Бог не вмешивается в дела смертных, им тоже не следует знать о нем!

– Этот мир принадлежит людям, и книга расскажет им, как следует жить! С верой в сердце!

– Лишь людям? – прищурился Эллиот. – А что ты скажешь о других? Есть ли им место среди них?

– Не знаю… – в голосе Эмер мужчина почувствовал колебание.

– А ведь это серьезно, Великая! Правильное решение, каким бы ужасным оно ни было, надлежит принять сейчас! Ибо дальше будет лишь труднее. Разноподобные существа, наделенные разумом, никогда не смогут мирно сосуществовать вместе!

– Я не смогу, Эллиот! – Она встала и подошла к зеркалу, которое тотчас помутнело.

– Нужно решиться, Эмер. Болезнь запускать не следует.

– Все имеют право на жизнь, и недостойно Бога отнимать ее!

– Следует жертвовать меньшим во имя большего. Посмотри! – Одним движением Эллиот выхватил из ножен меч, и поднес его к лицу Эмер.

Не моргнув, она посмотрела на покрытое бурыми пятнами лезвие.

– По дороге сюда мне пришлось убить двоих. Сначала одного, а спустя день, другого. И заметь, Эмер, это были не люди! Думаешь, мне хотелось этого? Нет, я лишь защищал собственную жизнь!

Обтерев клинок платком и бросив испачканную ткань в очаг, Эллиот щелчком загнал меч в ножны.

Эмер безучастно следила за ним.

– И в этом я не одинок. – Мужчина наполнил кубок и залпом его выпил. – Смерть будет преследовать людей до тех пор, пока эти чудовища живут среди них!.. Нет, им не место в нашем мире…

– По какому праву? Лишь потому, что таковы твои мысли? Посмотри! – Эмер взяла Эллиота за руку и подвела к Хрустальному оку. Подернутый дымкой шар исчез, и на его месте появились двое детей, увлеченно роющие у подножия Синего дерева глубокую нору.

– Этот мальчик не был рожден человеком! Что же, мне следует умертвить его лишь поэтому? – Эмер вопросительно посмотрела на мужчину. Тот отвел взгляд. – Достаточно того, что его мать сожгли, потому что она средь бела дня пришла в селение в поисках молока для своего дитя! И потому, что она не человек! А другие?

Голос Эмер зазвенел.

– А что я скажу Дэю? Что я приказала Гоулсу умереть, потому что людям не следует терпеть подле себя инородцев?

– Можно обставить все… иначе. – С трудом сказал мужчина.

– Опомнись, мудрейший! – горько рассмеялась Эмер. – Ты сам-то себя слышишь? Жизнь следует оберегать в любом ее проявлении.

Эллиот покачал головой.

– Кроме того, – продолжала женщина, – этот вопрос ты должен был задать Отцу, а не мне, спустя века!

– Он не спрашивал моих советов, – ответил Эллиот. – Он не был подобен остальным Богам! И его замыслы мне неизвестны!

– Мне тоже. Но память о нем вечно будет жить в сердцах людей! Теперь каждый раз, в годовщину того дня, когда Отец исчез, я велю солнцу стоять в зените, сутки не покидая небосвода!

Кубок выпал из руки Эллиота и зазвенев, покатился по полу.

– Прошу тебя, Эмер, не делай этого! – обеспокоено вскричал мужчина. – Ты погубишь всех! Не следует замахиваться на то, что под силу лишь демиургам!

Эмер закрыла лицо руками.

– Я не знаю, как он мог покинуть нас? Бесследно исчезнув… Я не смогу… У меня нет таких сил!

– Это великая тайна. Мы можем лишь гадать, строить предположения, но останемся так же далеки от правды… Лишь время может дать новые знания и силу… – Эллиот покачал головой и положил ей на плечо руку.

– Что ты посоветуешь мне?

– Ты уже слышала мой совет!

Эмер покачала головой.

– Ты возможно и прав, но мое слово уже сказано перед церковью! Так будет.

Вернувшись, Дэй застал матушку погруженную в глубокие раздумья.

– Все хорошо, мама? – спросил он, но она словно не слышала.

– Я найду его! – твердо сказала Эмер.

X

– Осторожнее, Дэй!

Две крохотные фигурки стояли над краем пропасти. В тысяче шагов внизу несло свои неумолимые воды Северное море и в припадке бессильной ярости со страшной силой обрушивало их на бесстрастные скалы.

В нескольких лигах от скалы посреди бескрайней водной глади неспешно вращалась воронка урагана. Отсюда она казалась безвредной, словно детский волчок, игрушкой.

Совершив оборот вокруг своей оси, воронка словно растворялась, и поднятые неведомой силой воды с шумом обрушивались обратно в породившее их море, а затем появлялась вновь.

– Опять то же самое! – в сердцах воскликнул высокий стройный юноша, бессильно опуская руки.

– Ну-ну, успокойся! – женщина положила руку ему на плечо, которое было почти вровень с ее головой.

Воронка словно обрела второе дыхание, и потемнев, закрутилась втрое быстрее.

– Вот так… – успокаивающе произнесла женщина. – Не спеши. Ты сможешь, сынок.

Юноша закрыл глаза. Пропало море, пропали скалы. Существовали только удары сердца в висках.

Он сделал глубокий вдох и открыл глаза.

Над горизонтом крутился смерч невиданной силы. В воде, под воронкой, быстро росла глубокая дыра.

– Вот видишь… – Женщина торжествующе улыбнулась. – Слушай свое сердце, Дайрон!

Юноша кивнул, вытирая со лба капли пота.

– На сегодня достаточно, – решила женщина.

Смерч исчез, и огромная масса воды рухнула вниз. На секунду море взъярилось. Чуть позже донесся шум, и через мгновение ничего не напоминало о происходящем.

Дайрон торжествующе гикнул, и вниз головой бросился со скалы в бушующее море.

Женщина вздохнула и исчезла.

Суетливые чайки недоуменно разглядывали пустую площадку.

Лишь море долгое время разъяренно терзало скалы.

* * *

Время шло, мальчик стал подростком, подросток вырос в юношу, а юноша превратился в молодого человека. Он многое узнал, но еще больше осталось загадкой.

Матушка постепенно посвящала его в тайны природы, открывая ему потайные нити, что движут миром.

Как устроена Вселенная. Что такое Солнце и что такое Луна, откуда берется дождь и ветер. Почему мир сотрясают землетрясения и терзают ураганы.

Как защитить планету от солнечной отравы и отвести мор от земель. Откуда и почему появились Боги, люди и нелюдь.

Но Дайрон не выказывал в этом должного усердия. Гораздо больше ему по душе были приключения. Связанные с опасностью и риском для жизни. Благодаря чудесному дару матушки он мог участвовать в них, не опасаясь за свою жизнь, чему и посвящал свое свободное время.

Как-то он вернулся домой и застал матушку в глубоком раздумье.

– Что случилось? – спросил он, осторожно касаясь ее плеча.

Эмер повернулась к нему.

– Сядь, сынок.

Дайрон присел напротив.

– Я… мне кажется, я нашла его! – с волнением произнесла матушка.

– Его? – переспросил Дайрон. – Отца?

Матушка кивнула, сжимая в кулак красивую руку.

– Где же? – спросил юноша, с любопытством рассматривая ее.

– Там… Я почувствовала его там. – Сказала женщина, указывая пальцем вверх.

– Но как тебе это удалось? – серьезно спросил Дайрон. – Разве это возможно?

Матушка по-доброму усмехнулась.

– Ты не все знаешь, Дэй. Я откладывала этот разговор, но видно, пришло время… Скажи, ты знаешь, кто такой Отец?

Юноша неуверенно пожал широкими плечами.

– Бог. Тот, кто был до тебя. Который ушел.

Эмер покачала головой.

– Когда-то давным-давно, когда мне было четырнадцать, я тяжело заболела. Веришь ли, никогда прежде такого не бывало!

Мой кровный, настоящий отец, старшина синагоги, приводил многих лекарей, но их стараниями мне становилось лишь хуже… И когда весть о его деяниях разнеслась по Капернауму, моя мать упросила отца, чтобы он привел его ко мне.

Я была при смерти, когда он вошел в наш дом, и с ним толпа людей. Одни желали увидеть, как Он исцеляет, а другие – сполна насладиться Его неудачей.

Матушка замолчала.

– И же что было потом? – с любопытством спросил юноша.

– Он велел всем выйти, и когда остались лишь моя мать и отец, и те трое, что пришли с ним, взял меня за руку, и…

– И излечил? – подхватил Дайрон.

Матушка кивнула.

– Именно так, сынок! Болезнь, доселе неподвластная никому, перед ним отступила! Чудом!

– Чудом? Что же это была за болезнь? – поинтересовался Дайрон. – А ты могла бы излечить подобную?

– Могла бы… – помолчав, сказала матушка. – Да только не так, как он, а иначе… Совсем иначе…

– Но смогла бы? – уточнил Дайрон. – Так где ж тут чудо? Чудо, мама, называется так, если оно доступно только кому-то одному…

Матушка покачала головой.

– Доведись мне, я б изгнала заразу из тела и вдохнула туда новые силы. А он… Он сделал иначе – создал мне новое, здоровое тело и поместил туда душу… За неуловимые мгновения! Это, по-твоему, не чудо?

Дайрон пожал плечами.

– Наверное… И что было потом?

– Потом? Через четыре месяца я покинула дом родителей и пошла за ним. Найти его было не тяжело – слава о его деяниях была той путеводной звездой, что указывала мне дорогу… Но я нашла его слишком поздно…

Ее глаза заблестели.

– Завистники и недоброжелатели, те, кому претило его учение, убили его… Да, он был уже мертв…

– Как так – мертв? – удивился Дайрон. – Как такое возможно, чтобы Бог – и был мертв! Достаточно его воли, и они бы пали перед ним!

– Весь его путь был убеждением, но не волей! – возразила Эмер. – Лишь убеждением он хотел зажечь веру в сердцах людей, не желая силой подчинять их мысли.

– Зачем? – задал вопрос юноша. – Разве нам нужна их вера? – пренебрежительно бросил он. – Мы – сами по себе.

– Нет, сынок! – твердо сказала матушка. – Он учил, что вера нужна людям, чтобы они объединились и этим дали жизнь новому миру. Миру, в котором не будет войн и болезней, горя и страданий. И тогда наступит…

– Что за наивность! – махнул рукой Дайрон, и покачал головой.

Матушка вопросительно посмотрела на него.

– Отчего же ты не насаждала веру самолично? – усмехнулся юноша. – Ведь из смертных мало кто знает о нас… Они не нужны нам, а мы – им! Что нам делать с их верой? Зажигать вулканы или гасить звезды во славу вновь рожденного общества? Да на что она нам? Мы выше их добра и зла! Нам все равно!

– Я ждала его… – задумчиво сказала Эмер. – И в надежде на то, не являла знамений… В чем, возможно, ошибалась… Что же до добра и зла… – Она внимательно посмотрела на сына. – Если б мне было все равно, разве сидел бы ты сейчас рядом со мной?

Не ожидавший такого вопроса Дайрон растерялся.

Не дожидаясь ответа, Эмер продолжала:

– Не лежал бы ты в каменном мешке, прикованный цепью, моля о том, чтобы десятник не забыл послать тебе тарелку каши?

Под ее взглядом юноша съежился.

– А вместо этого ты повелеваешь стихиями! – Женщина покачала русой головой. – И притом отделяешь себя от них, называя смертными! Ты, рожденный человеческой женщиной! Стыдись, Дайрон!

Дайрон опустил голову.

– О, ты еще слишком молод! – вздохнула матушка. – Пройдут, наверное, десятилетия, прежде чем ты поймешь это! И кто знает, быть может, спустя многие и многие годы, ты проклянешь меня… За то, что я выбрала тебе судьбу…

– Так что же было дальше? – спросил Дайрон, краснея.

– Он был мертв. – Повторила матушка. – Мертв, конечно, в человеческом понимании – просто Его дух покинул тело. Покинул, чтобы спустя несколько дней – вернуться.

– Для чего? – поинтересовался юноша. – Только чтобы убедить окружающих в своей смерти, а потом воскреснуть?

– Нет. Вернее, и для этого тоже. Но главной его целью было отправиться туда – в мир Эха, куда уходят все после своей смерти. Чтобы нести им свет.

– Но почему? Зачем мертвым свет? Им должно пребывать в покое! – возразил юноша.

Матушка покачала головой.

– Они мертвы лишь здесь. Там же они способны мыслить и чувствовать. Для них, умерших здесь, ничего, кроме оболочки, более не изменилось. Отец учил, что когда по истечении отмерянного срока, им вновь придет пора возвращаться в наш мир, они должны быть чисты!

И когда он вернулся, я была рядом… – отдавшись воспоминаниям, она прикрыла веки. – Тогда-то мне и был передан этот дар… Почему среди множества учеников он выбрал меня, недостойную, – до сих пор остается загадкой…

Эмер сузила глаза, и словно читая по невидимым строкам, произнесла:

– Уходя, Он сказал:

Держи Мое в себе, пусть оно живет, ибо не следует оставлять мир наедине с самим собой. Храни его, лелея и взращивая, и помни, Бог един, и лишь с верой Бог в мире, а мир – в Боге.

Неси слово Мое и ты увидишь, что оно способно на многое.

Живи верой в Меня, ибо она способна творить чудеса.

Носи дар Мой, и во благо используй его, ибо нет и не будет судьи над тобой, а это самая тяжкая ноша, что возляжет на плечи твои.

Тогда посеянные тобой семена дадут всходы, и человек найдя себя, с этим придет ко Мне.

Я несу слово Свое не только живым, но и мертвым, ибо нет жизни без смерти, как нет смерти без жизни, и это – суть одно и то же.

Ибо Я вернусь, и со Мной вернется отражение Моего же света, что Я возжег.

И засияет он многократно более в сердцах людей…