Право на рассвет

Эмер горестно вздохнула, и добавила:

– И уйдя, Он уже не вернулся.

По ее щеке побежала было быстрая слезинка, но, остановившись на полдороге, замерла и стала таять.

– Желающий проповедовать мертвым, сам становится мертвецом. – Мрачно сказал Дайрон, после некоторого раздумья. – И что же?

– После того я Его не нашла… Все это время, почти пятьсот лет, я искала. Везде, где только возможно. Ни одно место в этом мире не осталось незамеченным для меня. Но тщетно. И вот сегодня мне почудился зов. – Она тряхнула волосами. – Не зов даже, а так, иллюзия… Сперва я приняла это за игру моего воображения, но Посвященный Мгновению поведал мне о том же.

– И что же? – вытаращил глаза Дайрон.

– Спустя несколько часов мы снова оба почувствовали то же самое!.. Спустя столько лет!

– А я? Почему я ничего не почувствовал? – с оттенком обиды спросил юноша.

– Не знаю… Но ты ведь и не готов, да и к тому же, Отец оставил во мне отпечаток своей силы! Потому-то я и смогла услышать! Должно быть, Он не однажды взывал ко мне, а я не слышала… Но теперь-то я знаю, что делать! Я отправлюсь туда сама.

– Это неразумно, матушка! – покачал головой юноша. Потухшие дрова в камине вспыхнули под его взглядом. – К тому же, это может быть опасно!

– Опасно! Кому? Мне? – Эмер рассмеялась. Но смех ее прозвучал мрачно. – Опомнись, сынок, мы с тобою сильнейшие! Сильнее нас в мире никого нет! Кроме того, Отец не растил свою силу так, как все эти годы это делала я, забирая мощь стихий. Напротив, в отличие от меня, он щедро делился ею… Потому, наверное, и попал в беду. Иначе Он бы вернулся…

– А ты уверена, что вернешь его? – помолчав, спросил Дайрон.

– Кто ж знает! – вздохнула матушка. – Может, я слишком спешу, и поиски следовало бы начать через несколько лет, когда ты… Но у меня не осталось терпения, сынок…

– Но если так… – легко сказал Дайрон, – то не стоит медлить!

И он бросил опрометчивую фразу, о которой потом жалел долгие годы:

– Так найди его, и возвращайся с ним! А я буду тебя ждать!

Того, что с матушкой может что-то случиться, он и в мыслях не допускал. Потому что матушка была неизмеримо сильнее, чем кто-либо в мире. И то, что она смогла почувствовать того, кого с надеждой, но безуспешно искала все эти века, лишь подтверждало это.

Матушка была преисполнена решимости и нетерпения. Но несмотря на это, все же основательно подготовилась.

К назначенному дню она повелела Безликим собрать силу.

А пока покорные слуги выполняли ее волю, вспоминала тот день, когда поделилась с сыном частью своей сути, тем огнем, который, едва затлев и затем разгоревшись, смог бы возвысить смертного до недоступных прежде ему высот.

Когда в мучительных раздумьях она долгими ночами сидела у изголовья постели спящего Дайрона, тогда еще маленького мальчика, и размышляла о том, что произойдет, если они будут одним целым. Когда по прошествии лет он плечо к плечу встанет рядом с ней.

Того, что он превратится в опасного соперника, стремящегося к единоличному могуществу, и познавшего манящую покорность мира, она не боялась: время пантеонов властолюбивых богов минуло.

Время, когда тщеславные боги, желая возвыситься еще выше, превращали своих последователей и соратников в младших богов, щедро делясь с ними своим даром и даруя каждому власть над какой-то стихией или сущностью, и полубогов – смертных, многократно превосходящих других людей силами или талантом в чем-то.

Создавая огромные империи и играя смертными, точно игрушками, убежденные в том, что лежащий у их ног мир создан для забав, стремясь подняться в бесконечность, уверенные в своей неуязвимости, они совершенно забыли об осторожности, за что в конечном счете и поплатились, получив взамен настоящего бессмертия бессмертие фальшивое – оставшись лишь в легендах и сказках.

Нет, Эмер не имела восторженных почитателей и жрецов, именем ее повергающих толпы на колени. Единственная Богиня этой реальности сознательно оставалась в тени, предоставляя людям самим выбирать свой путь, вмешиваясь лишь тогда, когда не было иного выхода.

Вкус настоящей власти она так и не отведала.

Власть, она ведь как крепкое вино: многим его аромат по сердцу, но есть и такие, кому он безразличен. Кому-то не прожить без него, а кому-то оно отвратительно…

Эмер относилась к последним.

В ее понимании слово «Бог» было скорее бременем, нежели свободой. Быть может, из-за того, что такова была ее натура, а быть может, и нет… Но так или иначе, Дайрон, выросший подле нее и воспитанный ею, стал таким же – непритязательным и ответственным, верным чувству долга, хотя и старательно скрывающим эти черты под маской равнодушия и пренебрежения, словно стыдясь их в своей юношеской бесшабашности.

Зная, что она не родная его мать, но в глубине души все же считавшая себя ею, она приняла решение – какая же мать согласится быть выше своего ребенка?

Значило ли это, что Дайрон тут же стал Богом? О нет, разумеется, нет! Не так-то это было и просто, ведь человеческим детям не то чтобы невозможно – ибо невозможного не бывает, но весьма и весьма тяжело вырасти в исполина, сжимающего в руке жилы этого мира!

Особенно когда их природа для подобного не предназначена.

Мироздание само по себе устроено весьма причудливо: основа его сути – это отсутствие принципа незаменимости.

Ничего удивительного, ведь всегда можно заменить меч секирой, дикую фигу – облагороженной, а осла – мулом. Быть может, когда-нибудь безо всякой магии возможно будет заменить изношенные органы – созданными, а гаснущее от старости Солнце – рукотворным.

Почти всегда.

Эмер, не по своей воле ставшая Богиней, потратила несколько веков, прежде чем сумела подчинить себе своевольные силы мира. Притом же божественная искра была преподнесена ей в дар.

В дар существом, которое в обличье человека совершало человеческие же поступки, скрывая свое истинное происхождение.

Впрочем, безуспешно, коль молва о нем надежно обежала земной шар…

Дайрон же, подобранный ею и выросший подле, был этого лишен. Его сила, безусловно, впечатлившая бы всех без исключения магов-людей, и заставившая бы их кусать локти, была лишь тенью. Отражением силы самой Эмер.

И исчезни Эмер, сила Дайрона обратилась бы в ничто, и он доживал бы свой, пусть и более долгий век, обычным человеком.

Именно поэтому, разрываемая противоречивыми чувствами, она избрала для сына иной путь. Пойдя которым, Дайрон с каждым сделанным им шагом все больше отличался от человека.

За день до тех событий, слушая свое сердце, она тайком ото всех передала юноше сверток с семью камнями, несущими в себе частицу ее силы, и которые велела использовать лишь в крайнем случае.

А чтобы обезопасить себя от возможных опасностей (хотя какие опасности могут быть страшны Богу?!), она и повелела предводителю Безликих, как говорилось выше, собирать силу.

Предназначение этих странных существ, созданных кем-то из прошлых Богов, было именно в этом. Нужно ли обратить во прах горную цепь, или погрузить на дно океана континент, Бог никогда не ищет, где ему взять сил. Но может так случиться, что подобная проблема вдруг встанет перед ним. И единомоментно почерпнуть еще будет невозможно.

Для этого-то и нужны Безликие.

Рассеянные по всей Земле, они, повинуясь слову своего повелителя, станут теми магнитами, что в один миг соберут Силу, вытянув ее отовсюду из сущего, неся ее подобно ручейкам, вливающимся в реку и передавая от низших адептов к высшим, а затем передадут ему.

А тот – отдаст Богу, которому служит.

В назначенный день Эмер последний раз окинула взглядом свои покои. Око мира сейчас напоминало собою сито, усеянное множеством точек, каждая из которых соответствовала одному Безликому.

– Все. Готово. Великая. – Высоким голосом сообщило неподвижно застывшее в низком поклоне существо.

Дайрон поморщился. Глава Безликих был ему неприятен. Эта нелепая, выше человеческого роста, закутанная в плащ фигура, с ее безжизненными, точно у паяца, движениями, напоминала голема. Странного, нелепого и жестокого.

– Время настало! – Голос матушки слегка дрожал от скрываемого волнения. – Идем же!

Трое прошли в мерцающую арку и выйдя из сияющего портала, ступили на камень.

Идеально круглая поверхность диаметром в несколько сотен шагов, на несколько пальцев возвышающаяся над водой.

Подъятая волею Эмер из морской пучины примерно в ста шестидесяти милях южнее того места, что спустя несколько веков назовут Гонконгом.

Из второй арки напротив вышли три таких же закутанных фигуры, и ровным треугольником встали вокруг центра площадки на расстоянии десятка шагов каждый, не дерзая ступить ближе.

– Дэй, сынок! – Матушка сжала теплыми ладонями голову Дайрона и внимательно посмотрела ему в глаза. – Я отправляюсь за Ним!.. Безликие дадут мне сил, которыми я поделюсь, ежели это понадобится! Время везде течет по-разному, и быть может, там пройдут минуты, а здесь – годы! Поэтому, ожидая меня, употреби время с пользой! Помни все, чему я тебя учила! Держи!

Она сняла с пальца простое деревянное колечко и положила в ладонь сыну.

Дайрон крепко обнял матушку. В груди холодным пауком зашевелилось странное предчувствие.

– Пора. Великая. – Произнес Глава Безликих, безразлично стоявший поодаль.

Эмер вздохнула, и со всех сторон горизонт стало заволакивать тучами. Вскоре остров был окружен клубящимися до самой воды темными грозовыми облаками.

Дайрон прислушался к своим ощущениям, но ничего подозрительного не уловил.

– Пора. – Негромко произнесла Эмер.

И словно наяву, Дайрон увидел, как по всем землям каждый из тысяч и тысяч Безликих точно засветился изнутри. Исторгая из себя тонкую нить света, идущую за горизонт. Эти нити поглощались другими Безликими, находившимися в центрах скоплений, затем соединившись воедино, бежали дальше, встречаясь и переплетаясь, и собранные в толстые канаты, продолжали свой путь.

Особенность Безликих позволяла им собирать рассеянную в мире силу через своих эмиссаров. Посвященные Годам передавали накопленное Посвященным Месяцам, а те – Посвященным Неделям. И так далее, по иерархии.

Дайрон это ясно видел. Разумеется, не обычным человеческим зрением, а теми, недоступными обычному смертному чувствами, что пробудила в нем матушка.

Мощные сверкающие колонны, пришедшие откуда-то извне, коснулись восьми расставленных по линии экватора и полюсам планеты фигур, потом соединились воедино. Мощный ослепительный смерч вырос в небе над островом, разделился на три части и пробив черные облака, коснулся трех, неподвижно стоявших вокруг Эмер статуй.

Завеса непроглядных туч сгустилась.

Камень под ногами, океан вокруг и бьющий в лицо ветер – три символа из четырех. И последний не заставил себя ждать – высоко-высоко в небе, прямо над площадкой из крошечной искорки родился гигантский огненный шар.

Богиня взывала к четырем стихиям – земле, воде, воздуху и огню, откуда пятьсот лет черпала силы.

Стоявшие во главе вершин импровизированного треугольника фигуры мягко засветились, и ослепительные колонны распались.

Сверкающая нить протянулась от Посвященного Мгновению к Эмер, спустя секунду – обратно от него к трем его соратникам, а затем, превратившись в ослепительный канат, потянулась куда-то дальше, за горизонт.

Под ногами у Эмер медленно стало проявляться темное маслянистое пятно. Затем оно разлилось до размеров колеса телеги, и замерло.

– Дайрон! – прошептала матушка. Юноша напрягся. Черты Эмер исказились, и она стала таять. Через мгновение лишь крохотные гаснущие искорки медленно кружились в наполненном солью воздухе.

Камень под ногами нагрелся и завибрировал. Вокруг острова взметнулась стена пара – непокорное море закипело. В хмуром небе родился разрушительный смерч и поглотил собою пламенеющий багрянцем шар.

Остаток энергии принял в себя Посвященный Мгновению. Его нелепая фигура раскалилась добела и кожаный плащ, тая, зашипел, обнажая странное, нечеловеческое тело. Плавясь, мутными струйками потекли вниз бронзовые застежки.

Наконец, пятно исчезло.

Свершилось.

Богиня покинула этот мир.

Кроме четырех дымящихся фигур, неподвижно замерших посреди площадки, ничего не напоминало о происшедшем здесь.

Однако Дайрон, к своему удивлению, не ощутил движения сил.

Вообще.

Либо все без остатка забрала Эмер, либо же, что более вероятно, его умений пока что не хватало.

– Могущественный. Хочет. Последовать. За. Великой. – Четыре существа механическими куклами склонились перед Дайроном.

– Н-нет, – пробормотал юноша, невольно отступая. В груди замер неприятный холодок.

Горизонт стал светлеть, и вот уже первый луч солнца пробился сквозь облака.

Рассеивая пар, подул легкий ветерок, и о каменную кромку с шипением разбилась первая волна. Побежала было под ноги, но отогнанная созданным предводителем Безликих невидимым силовым куполом, ровным полукругом неохотно поползла назад.

Юноша медленно надел матушкино кольцо на мизинец.

Здесь ему делать больше нечего. Пора возвращаться домой.

Возвращаться и ждать.

Легкий жест, и откроется арка перехода. Сейчас…

Он попытался сотворить арку перехода, но ему не удалось.

Еще раз. Бесполезно. Сил зачерпнуть было негде.

Огонь погас. Вода стала чужой. Камень под ногами не отвечал. Воздух исчез – Безликие внутри купола сотворили пустоту.

Стихии более не отзывались.

Юноша похолодел. Его усилия напоминали тщетные попытки лучшего пловца, которого вместо воды бросили в снег, превращая отточенные годами навыки того в бесполезный, никому не нужный довесок!

Неужто все забрала матушка? Но такого просто не может быть! Какова же должна быть цель, чтобы на нее истратить всю энергию вселенной без остатка? Ведь для перехода на ту сторону требуется лишь ничтожная часть!

Матушке потребовалось чуть более лишь для того, чтобы поделиться силой с Отцом, ежели возникнет необходимость. Но и она не взяла даже сотой, тысячной части того, что пропитывало эту реальность, словно вода – губку!

Хватая ртом исчезающий воздух, он пробовал вновь и вновь. И опять неудача.

Дайрон попытался успокоиться.

Так, следует собраться. Юноша закрыл глаза и глубоко вздохнул.

И почувствовал, как между большим и указательным пальцами проскакивает крохотная искорка. Сейчас он ее раздует, и…

Ничего.

Ничего, кроме этой искорки, он не смог создать… Он, подчинявший себе ураганы!

Посвященный Мгновению медленно разогнулся.

– Повелителю. Не. Хватает. Сил. – Констатировал он.

Трое за ним выпрямились.

– Повелитель. Желает. Чтобы. Мы. Собрали. Еще. Сил. – Неестественно высоким голосом пропел голем.

– Нет, – хрипло ответствовал юноша. – Я сам.

– Как. Будет. Угодно. – Наклонил голову владыка Безликих.

В его ровном голосе почудилось удовлетворение, и Дайрон почувствовал себя неуютно.

Он шагнул назад, и Безликие шевельнулись. Что же, они подобно логусам, чуют страх? Его страх?

ЕГО?

И сама мысль об этом привела Дайрона в чувство. Коснувшись груди, он нащупал сверток, и дрожащей рукой развернул его…

На тряпице, еще помнящей тепло матушкиных рук, лежали семь, по числу дней недели, разноцветных, формой напоминающих капли, самоцветов. Едва их коснулся солнечный луч, как они ожили, преображаясь.

Огненно-красный гранат.

Цвета заходящего солнца топаз.

Золотистый гелиодор.

Оттенка летней травы изумруд.

Небесный аквамарин.

Синий, словно море под ногами, сапфир.

Фиалковый аметист.

…и сосредоточившись, поднял сведенные вместе средний и указательный пальцы левой руки…

Безликие замерли. Затем Посвященный Мгновению неуверенно шагнул вперед, усиливая свой барьер, но опоздал: пространство на лиги вокруг задрожало от наполнявшей его мощи.

Точно куклу, повелителя Безликих отшвырнуло в сторону.

Перед Дайроном возникла арка, и юноша, бросив косой взгляд на замерших големов, торопливо шагнул в нее.

Четыре нелепых фигуры замерли на каменном пятачке посреди океана.

Была вторая суббота октября пятьсот тридцать первого года от Рождества Христова, три часа пополудни.

* * *

– Что ты наделал! – Мужчина средних лет возбужденно мерил шагами кабинет. Сидящий за огромным столом Дайрон безучастно следил за ним. – Как ты мог!..

– Она сама так решила, – нехотя проговорил юноша. – И я лишь исполнил ее волю!

Мужчина резко наклонился к нему, и от неожиданности Дайрон отпрянул.

– Я тысячу раз говорил ей, что эта затея ничем удачным не кончится! – раздельно произнес мужчина и обессилено рухнул в кресло. – Так и случилось!

– Ничего еще не случилось! – вздохнул Дайрон. – Она вернется! Просто минута там это годы здесь!

– Кто тебе сказал подобную глупость? – возмутился мужчина, воздев руки. – Тамошнее время ничем не отличается от нашего! А уже прошло более полугода!

Дайрон побледнел.

– Неужели она… – Он вскочил, порываясь бежать.

– Остановись! – повелительным тоном сказал мужчина, кладя ему на плечо руку, и тут же отдергивая ее – плечо юноши было горячим, словно кипяток. – Что ты хочешь делать?

– Оставь меня, Эллиот! – вскричал Дайрон. – Я отправлюсь вслед за ней… И где ты был раньше со своими знаниями!..

Посреди покоя повисла радужная арка.

Мужчина торопливо схватил стоявшую на подставке огромную прозрачную вазу, полную воды, в которой деловито сновали разноцветные рыбки, и с усилием опрокинул ее на юношу.

От Дайрона повалил пар. Рыбки и прочие морские обитатели цветными комочками запрыгали по зеркальному полу.

Не удержавшись, Эллиот разжал пальцы и ваза, сверкая гранеными боками, с мелодичным звоном покатилась к стене.

Арка растаяла.

Мокрый юноша стоял и растерянно смотрел на Эллиота.

– Остыл? – усмехнулся тот. – А теперь сядь!

Повинуясь его жесту, Дайрон молча сел в кресло. Одежда его высыхала на глазах.

Ваза воспарила и полной возвратилась на место. Красивыми дугами рыбки вернулись обратно.

– Раньше… Я отправился в путь сразу же, едва наступил экинокс… Ровно два месяца, если изволишь…

Сжав губы и сверля взглядом стену, Дайрон молчал.

– Итак, – Эллиот соединил вместе кончики пальцев. – Вспомни сначала, с чего Эмер взяла, что ее там ждут?

– Она слышала зов! – наверное, в десятый раз, повторил юноша, неподвижно смотря перед собой. – И Посвященный Мгновению тоже!

– Вот как! – заметил Эллиот. – Безликий, пусть и не из рядовых, слышит зов наравне с Богиней! Странно, ты не находишь?

Дайрон пожал плечами.

– А ну-ка, – заинтересованно сказал Эллиот. – Ты можешь повторить мне то, что видел там, посреди океана?

Дайрон безразлично шевельнул пальцем и посреди зала повисло объемное изображение – его собственные воспоминания.

– Гм. – Сказал Эллиот спустя пару минут. – Тебе ничего не кажется странным?

Юноша мельком глянул и отрешенно покачал головой.

– Ну хорошо, не будем пока об этом, – задумчиво сказал Эллиот. – Прошу тебя лишь об одном: подожди несколько лет!

– Это очень много, – сказал Дайрон с таким видом, словно вылитая вода лишила его всех сил.

– Дай мне слово, что подождешь, и я сам приду к тебе с этим! – заверил его мужчина.

– Даю слово. – Поколебавшись, согласился юноша, погладив деревянное колечко.

* * *

Тщательно смазанная дверь скрипнула, словно отворивший ее сделал это нарочно.

Вязкую тишину покоев нарушило деликатное покашливание.

Неподвижно сидящий перед Хрустальным Оком Дайрон даже не пошевелился.

Он был одет в кожаные порты и легкую белую рубашку. Никаких знаков различия, указывающих на происхождение, кроме толстой цепи серебряного металла, на безволосой груди, более не было.

Тонкие нервные пальцы сжимали высокий лоб, на котором сейчас гармошкой собрались морщины. Чуть раскосые глаза были прищурены.

После ухода матушки, каждый прожитый год ставил на некогда жизнерадостном молодом человеке свою печать. И почти сорок раз она коснулась его.

Прежний Дайрон, несдержанный и порывистый исчез, уступив место спокойному рассудительному мужчине лет пятидесяти на вид.

Перед ним в маленькой плошке был насыпан мелко молотый сахар напополам с солью – странное блюдо, первое, что он попросил у матушки, ступив на порог этого дома. Давным-давно. И маленькая плоская палочка рядом.

Погруженный в раздумья, казалось, он не замечал ничего.

Но вошедший прекрасно знал, что это не так.

– Они ждут… – послышался гнусавый голос.

– Кто – они? – безразлично спросил мужчина, не поворачивая головы.

– Катилина. И его свита. Они пришли услышать твое слово о лангобардах! Уж тебе ли не знать!

Дайрон чуть повернул голову.

В дверях стоял невысокий согбенный старик. Если забыть о серо-зеленой, точно у алларской жабы, коже и длинных, почти до колен, руках, он вполне сошел бы за настоятеля какого-нибудь монастыря. Плешивая голова кое-где была утыкана редкими кустиками седых волос, а висячий, точно баклажан, угреватый нос и причудливым образом изогнутые брови придавали лицу странное, скорбное выражение.

Кожаная куртка и панталоны со множеством карманов, высокие ботфорты без каблуков и широкие браслеты на запястьях составляли всю его экипировку.

По человеческим меркам ему было лет семьдесят. Но глаза цвета летнего неба блестели ярко, словно у семнадцатилетнего юноши.

– Передай им, что их дела меня не касаются! – устало сказал Дайрон.

Старик переступил с ноги на ногу, и узловатым пальцем потрогал огромную серьгу в левом ухе.

– Но им пообещали! – сварливо напомнил он, будучи в глубине души согласен с Дайроном, но все же настаивая на обратном, благодаря неистребимой привычке противоречить по всякому поводу.

– Я им ничего не обещал! – равнодушно ответил Дайрон. – Пусть идут к тому, кто это сделал!.. – Он на мгновение прикрыл веки. – Ты часом не знаешь, кто он?

– Витторио Гаруччи! – усмехнулся старик, показав редкие острые зубы. – Они на всякий случай заручились и его поддержкой тоже! Так что тебе лучше поспешить, пока он не опередил тебя!

– Опередил меня!.. – впервые Дайрон улыбнулся, но улыбка его получилась зловещей. – Что ж, коли так случится, обещаю тебе, Гоулс, я не буду медлить ни минуты!.. – Он поднял голову и прислушался. – А пока… оставь меня.

Старик покряхтел и повернулся, собираясь уходить, но потом, словно спохватившись, спросил:

– Так… а что же с ними делать?

– Пусть убираются! – бросил мужчина, откидываясь в кресле.

Гоулс покачал головой и направился к дверям.

Едва он подошел, они резко распахнулись ему навстречу.

Старик поспешно отпрянул.

– А ты постарел, Гоулс! – усмехаясь, в зал вошел худощавый мужчина, несколько моложе самого Дайрона, в просторном плаще с видневшемся из-под просторных складок у пояса мечом, и дружески хлопнул того по плечу.

– Да уж, наш век короток! – насмешливо сказал старик, неуклюже отходя в сторону.

– И ты об этом не жалеешь? – в тон ему спросил мужчина, ловким движением сбрасывая поношенный плащ в кресло.

– Не стоит жалеть о том, чего не достоин, – философски заметил Гоулс, и потоптавшись, ушел, бесшумно затворив за собою двери.

– Почему бы тебе не помочь ему? – мужчина пожал протянутую руку и уселся напротив, испытующе глядя на Дайрона. – Жизнь леноров коротка, куда короче людской!

– Я неоднократно предлагал ему, – со вздохом отвечал Дайрон. – Да только он не желает!

– Странно! – удивился мужчина. – Время, проведенное подле тебя, должно было бы убедить его в обратном…

Покачав головой, он перевел взгляд на светящееся Око.

– Они исчезли оттуда… – с болью в голосе произнес Дайрон. – Давно… Но каким образом, Эллиот? Я надежно закрыл то место. Никакой корабль не добрался бы туда!

– По воде да, – согласился Эллиот. – А под нею? Воздух-то для них не так важен, как для людей!

Дайрон внимательно посмотрел на собеседника.

– Неужели они решились на это?

– Но ты же забыл их! – прищурился Эллиот. – А они ждали тебя…

Он усмехнулся, но глаза остались холодными.

– К тому же, они ведь нуждались в пище!.. Впрочем, в пище-то как раз недостатка и не было – море изобилует рыбой!

– Они должны были ждать ее… – прошептал Дайрон. – И не дождались…

– Ты нашел их?

Дайрон покачал головой.

– Я не чувствую Посвященного Мгновению… Быть может, потому что его нет в живых, а быть может, потому, что я не бог!.. А остальные мне не нужны!..

– Через несколько лет все станет на свои места! – успокаивающе заметил Эллиот. – И тогда…

– Ты пришел, чтобы сказать мне об этом? – Дайрон посмотрел ему в глаза.

Эллиот бесстрастно выдержал его взгляд.

– И об этом тоже. Сейчас ты хладнокровен, не в пример тому порывистому юнцу, и я не опасаюсь, что ты совершишь какой-то необдуманный поступок, как…