Право на рассвет

Повернув голову назад, я спускался последним. Но это было лишним, гулы даже не дернулись. Костяная шея не позволяла им вертеть головой, поэтому провожая меня, они так выкатывали глаза, что те едва не выпадали из орбит.

Я было спустился, а потом резко выпрыгнул вверх, взмахнув полами плащ-палатки.

Двое сразу осели вниз, но один все же устоял на ногах.

Я отсалютовал ему поднятием руки.

Шесть-семь минут таким же каменным коридором, и широкая, метра три с половиной, приоткрытая створка ворот, на которой коряво была изображена римская цифра два. Или две полоски, как на известном тесте. Кому что нравится…

За ней – такая же дорога.

Впрочем, дорога во Вторую ступень была освещена куда лучше. Такие же полированные стены и плавно петляющий коридор с высоким сводчатым потолком. Временами он сужался, достигая метров трех, а иногда – вырастал до пяти.

Каждые метров двести на стене, в полуметре от пола, был выцарапан какой-то символ, или знак в половину человеческого роста, изображавший нечто вроде урны для мусора. Линии слабо фосфоресцировали бледно-желтым светом, наверное, щели затерли светящейся краской.

Ситуацию Колш прояснил чуть позже, когда мы отошли от гостеприимного поселения шагов на пятьсот.

– Тот, кто контролирует спуск, тот и есть главный. – Отдышавшись, сказал он. – Нет, преследовать они не станут. Если бы мы были соединены в крейвен…

– А почему мы не были соединены в крейвен? – поинтересовался я, поднимая на лицо маску. Воздух был затхлым, но вполне пригодным для дыхания. – Неужто ты забыл?

– Я хотел убедиться, действительно ли вы те, кого я должен вести… – промямлил гул.

– Убедился? В следующий раз ляжешь рядом с ними! – посулил я.

– Больше не повторится! – горячо заверил он, вытирая рукавом тянущуюся изо рта нитку слюны.

Я отвернулся. Было противно.

Но зато Марго, похоже, взяла правильную линию.

– Ты усомнился в Дайроне? – зловеще спросила она. – Прекрасно…

Неприятная физиономия Колша так быстро покрылась испариной, словно побывала под дождем.

– Я… я.. не знал! – забормотал он. – Я не хотел…

– Объяснишь это ему! – отрезала девушка.

– Молю, не выдавайте меня! – завопил гул. – Я сделаю все, все что угодно, только не выдавайте!!!

– Разве от Дайрона возможно что-то утаить! – презрительно сказала Марго.

Еще немного, и Колш бы грохнулся в обморок. Если гулы вообще способны на это.

– Я, может быть, замолвлю за тебя слово, если больше не будет сюрпризов! – нехотя сказал я.

Колш закивал так, что чуть голова не отвалилась.

– Я клянусь… – заскрипел он.

Слушать весь этот бред не хотелось.

– А почему городишко такой убогий? – меняя тему, прервал я его излияния. – За двадцать минут можно обойти!

– Это даже не город, а так, поселок, – с готовностью заговорил Колш. – Один из многих. Вот ниже – города куда больше!

– А не боитесь, что сюда забредут спелеологи? Или шахту начнут рыть? – поинтересовался я.

Колш задумался.

– Но ведь земля наверху принадлежит Джерри! Очень, очень много земли. И в основном, так везде – гулы владеют огромными участками, чтобы исключить подобные варианты…

– Ты складно говоришь, – удивился я. – Дай… мне рассказывали, что гулы не способны на контакты с посторонними.

Колш усмехнулся.

– Это смотря какие гулы! Я родился в Кревенкрайте, а это много значит! Те, кто рождается в Первой ступени, да и Второй тоже, это обычный скот. А мы…

– Элита? – улыбнулась Маргарита.

– Именно! – гул, похоже не понял тонкого троллинга.

– А Джерри? Эмма? – продолжал спрашивать я.

– Джерри из Кревенкрайта, а Эмма, ух, кажется, из Гойлена…

– А много ваших живет на поверхности? – поинтересовалась девушка.

Колш покачал головой.

– Не слишком. Наш народ очень болезненно воспринимает большие пространства. Джерри это, скорее, исключение.

Понятно. Гулы страдают агорафобией. Ясное дело.

– А не обвалится это поселение? – уточнил я. – Кто, кстати, его строил?

– Этим постройкам много лет. Провинившиеся гулы прокладывали тоннели, выцарапывая их руками в толще камня. И полировали его своими телами. Особой милостью считалось получить инструмент.

– А в чем же они провинились? – спросила Марго.

– Кто знает? И за кражу, и за убийство себе подобных, и за отступление от догматов!

– Труд заключенных широко использовался при товарище Сталине! – сообщил я. – И принцип был похожим.

Кто такой товарищ Сталин, Колш по-видимому, не знал, и разумеется, спросить постеснялся.

Километра через два-три, возле изображения очередной урны Колш остановился.

– Облачаемся! – скомандовал он, звеня вуурами.

Облачаться, собственно, не понадобилось, мы и так были упакованы по самые помидоры. Оставались лишь вууры.

Вууры оказались ни чем иным, как сплетенными из множества кованных полос, подозрительно воняющими чем-то прогорклым, липкими железками.

Поставив нас на расстоянии шага друг за другом, Колш стал возлагать на нас вууры.

Чувствуя себя последними идиотами, мы стояли и смотрели, как гул, сопя от усердия, крепит эти вонючие железяки мягкой проволокой, затягивая ее в специально предусмотренных пазах балахона.

Себя он тоже не обделил.

Два (или две) по бокам на щиколотках, два на коленях, два на поясе, два на плечах по бокам, и два на плечах возле шеи.

Десять полос связали нас друг с другом и превратили в подобие колес паровоза. Шагать получалось только в ногу, а повороты превратились в проблему.

Это можно было только представить: впереди низкорослый Колш, за ним Марго, и я, завершающий процессию.

И, черт побери, боеспособность снизилась в разы!

Можно было бы и не спешить с ритуальным облачением, зло думал я, пытаясь приноровиться к впереди идущим. К слову сказать, у них тоже не слишком хорошо выходило.

Марго спотыкалась, пытаясь приноровиться к ковыляющей походке гула, а тот поступал точно таким же образом. И коса находила на камень.

У меня было одно преимущество: сзади за мной не было никого. И если будет необходимость, балахон можно будет сбросить довольно-таки быстро.

Или разорвать – я все время забывал о том, что теперь и двести килограммов для меня не вес. Примечательно было другое – я, не смотря на все свои приобретенные навороты, все же не раздавливал стаканы и не дробил дверные ручки пальцами.

Что не могло не радовать.

Как ни крути, Колш, все-таки не ошибался. Где-то с километр мы учились ходить строем, приноравливаясь друг к другу, потом с километр пытались привыкнуть к этому, а потом показались первые ходоки.

– Умоляю, молчите, – едва слышно пробормотал Колш.

Зря, конечно гулы не додумались вмонтировать в капюшон наушники – чтобы хоть что-то услышать, приходилось напрягать все органы чувств.

Из того что я видел, пока именно гулы были наиболее отсталой расой. В техническом плане. Затем, судя по всему, шли граморы. Затем мы, люди. Затем вампиры.

Посредников, по известным причинам, я со счетов сбросил.

Итак, впереди показались… не люди, разумеется, а… скажем так, пешеходы.

Коридор расширился в залу, диаметром с цирковую арену, а затем потянулся дальше.

Словно змея проглотила тарелку, подумалось мне.

Посреди этой залы, скупо освещенной десятком еле бздящих лампочек, торчало что-то вроде фонтана, в котором, вместо струй воды торчали посеребренные куски проволоки, на которые, точно на шампуры, были нанизаны подозрительные ошметки.

Стараясь не смотреть на импровизированный шашлык, я переключил внимание на остальную обстановку. Правда, из-за вууров сделать это было непросто. Да и капюшон сильно снижал обзор.

Полы выложены полусгнившими плитками деревянного паркета – при каждом шаге под ногами что-то глухо чмокало, так бывает, когда отдираешь кору от старого пня.

Запах начинал давать знать о себе, но я не знал, насколько корректным будет тянуть руки к лицу, чтобы включить маску – и какой идиот додумался сделать переключатель непосредственно на ней?

Куда разумнее было бы вывести провод в рукав!

Вдоль стены на корточках сидели четверо гулов – все в серых балахонах с капюшонами, а один к тому же в смешной шапочке с бубоном.

Они что-то жевали, но при виде нас вскочили и вытаращились так, словно в крейвене шли Дайрон, Изначальный и все погибшие блондины.

Колш шагал, как ни в чем не бывало.

Я и Марго, соответственно, тоже.

Только бубенцов не хватало.

Когда мы поравнялись с четверкой, они, как по команде, опустили вниз руки с вытянутым большим пальцем. И дружно проскрипели:

– Ух!

Не последуй я там, наверху, совету Джерри относительно акта дефекации, этот сюрприз непременно привел бы меня в неудобное положение.

А Колш даже не повернул головы.

Наш крейвен описал круг вокруг фонтана, и важно последовал дальше.

Полный идиотизм, на мой взгляд. Но гулы были иного мнения. Глядя на их вытянутые мордасы, я понял, что не мы тут играем роль клоунов.

Вступив в коридор, я спиной чувствовал взгляды, и очередное восклицание уже не вызвало во мне позывов к… мышечному расслаблению.

Шутки шутками, но если серьезно, эта четверка не вызвала у меня страха. Если судить по человеческим меркам, они больше напоминали усталых, измордованных жизнью гастарбайтеров, а вовсе не ужасных некроканнибалов.

Несколько минут в полном молчании, потом Колш произнес:

– Через две мили будет темный участок. Можно отдохнуть.

– А мне казалось, что гулы отлично видят в темноте, – глухо отозвалась Маргарита.

– Видят, – подтвердил гул. – Но там никого не будет. Через четверть часа начнется клаат.

У меня возникло настойчивое желание пнуть его под зад. Хорошо так, чтоб помнил до гробовой доски…

– Давай-ка все свои понятия переводи в человеческие категории! – стараясь держать себя в руках, процедил я. – Мне достаточно крейвена в вуурах! Или Дайрон умолчал на этот счет?

Не знаю, почему меня так разобрало, но тем не менее, это возымело действие.

– Клаат – это время третичной молитвы. – Поспешил объяснить Колш. – Все, кто в этот момент находятся в пределах Второй ступени, должны следовать ее правилам!

– А мы уже в пределах Второй ступени? – вздохнула девушка.

– Еще нет. Но населяющие Первую считают своим долгом следовать правилам! А кла… молитва должна происходить лишь в освещенном месте. Священное яйцо было зачато на свету!

– Надо же! – удивился я. – У нас наоборот, подобные вещи происходят в темноте!

– А разве ты не собираешься участвовать в своем клаате? – удивилась девушка. – Или крейвен избавлен от молитв?

Гул замялся.

– Видите ли, я не настолько верю во все эти… А это преследуется.

– Инквизиция. – Понимающе сказал я.

– Но это нелепо! – воскликнул Колш. – Ведь там, наверху, правит настоящий Бог… И это куда значительнее любых россказней!

– А многие гулы верят в Дайрона? – поинтересовалась Марго.

– Достаточно… – Уклончиво ответил Колш. – Но здесь не принято упоминать его…

– Почему?

– Жрецы утверждают, что у гулов есть свой Бог, гораздо могущественнее. Который сейчас спит. Но проснувшись, он погасит Солнце, и все гулы смогут выйти наверх… Я, конечно, не верю, – поспешно добавил он.

Ага. Погасит. Вместе с матерью вампиров.

– А кто же сейчас мешает гулам выйти наверх? – недоуменно спросил я. – Купите себе десять гектаров земли, обнесите забором и гуляйте до посинения!

– Никто не вправе запрещать подобное. – Подтвердил Колш. – Но солнечный свет вреден нам. Он вызывает ожоги, после которых остаются болезненные раны…

– А Джерри? Эмма? – перебил я.

Гул закашлялся.

– Джерри… Это особый случай… Он отмечен самим…

– Дайрон? – вполголоса спросил я.

– Вполне вероятно. – Отозвалась Марго. – Почему бы и нет?

* * *

Темное место было действительно темным.

Отдельный участок, метров двести, не подсвечивался вообще.

Ведомые Колшем, мы очутились в каком-то закутке, и смогли снять с себя всю эту лабуду.

Здесь недостаток кислорода, пожалуй, начинал ощущаться.

– А откуда здесь электричество? – поинтересовался я, привалившись спиной к холодной стене и водя лучом фонаря по стенам.

– Уже больше ста лет, – отозвался гул.

Он растянулся прямо на каменных плитах, и лежал с закрытыми глазами.

– Между Второй и Третьей ступенью есть несколько огромных резервуаров с нефтью. Природных. И генераторы работают до сих пор…

– Да ну… – усомнился я.

– Уже больше двух с половиной часов… – ни к кому не обращаясь, сказала Марго, поглядев на светящийся экран телефона. – Значит, до Унгейла еще около полутора … Боже, как же в этом крейвене утомительно…

– Другого пути нет. – Проскрипел Колш.

– А если бы мы пошли в обычном виде? – спросил я. – В чем проблема? Кроме, конечно, огласки.

– Вы не вышли бы даже за пределы поселка!

– Прямо-таки не вышли? – усомнился я. – Дайте мне десять минут, и я из того поселка сделаю первоклассное кладбище! Один!

Гул промолчал.

– Так как? – не отставал я. – В чем же дело?

– Я не сомневаюсь, что приближенные великого Дайрона без особого труда преодолеют такого рода препятствия… – медленно проговорил Колш, тщательно подбирая слова. – Но смею заверить, что иметь дело с отборными дюжинами жрецов куда опаснее, чем с отребьем сверху!

– Представляю реакцию великого Дайрона, если кто-то из этих дюжин позволит себе лишнее! – Мечтательно произнес я.

Гула передернуло.

– Думаю, этот разговор следует отложить на потом… – Решительно произнесла Марго. – Колш, долго ли продлится ваш этот клаат?

– Можно идти дальше, – вздохнул гул, становясь на четвереньки.

Следующие полчаса прошли в полном молчании.

Коридор медленно изгибался ленивой змеей, опускаясь все ниже и ниже. Ходьба в крейвене потихоньку вошла в обычное русло. Мы шагали в ногу, словно деды на плацу.

Мимо нас прошли дважды.

Троица каких-то оборванцев весьма подозрительного вида и спустя минут еще один, более приличной внешности, сгибавшийся под огромным тюком.

Все в серых, скрывающих фигуру, то ли балахонах, то ли саванах, отличающихся лишь покроем и степенью свежести.

А потом, я даже не заметил, как коридор разошелся в стороны, и мы очутились в самой гуще.

Из пещерки выходило множество коридоров и нор, причем некоторые – на высоте нескольких метров от пола.

Вокруг прямо-таки кишело от разнообразных гулов. Но женских особей было на удивление мало, а тех, что встречались, особо разглядеть не получилось: они одеты были в какое-то подобие паранджи.

К счастью, потому что едва стоило мне увидеть лицо одной…

Короче, на ее фоне Эмма выглядела бы мисс Вселенной.

Весь этот прокисший компот занимался разнообразными, но бессистемными делами: ходил, сидел, что-то носил туда-сюда.

Большинство щеголяло в своих балахонах, но попадались отдельные метросексуалы в поношенных плащах и пальто, надетых прямо на нестиранные футболки.

У них должно быть, неаккуратность возведена в культ! Ну естественно, разве хоть какое-нибудь яйцо носило чистое белье?

Вряд ли! И сто процентов, Священное тоже шуровало, в чем мать снесла!

Кстати, насчет яйца.

Вдоль одной из стен, под тремя тускло светящимися лампочками, располагалась странная конструкция высотой пару метров, чем-то напоминающая древнюю прялку.

Сверху, на мерно вращающемся темном деревянном треугольнике размером с колесо от телеги, был водружен полированный шар с хороший арбуз.

Местная святыня, однако.

Рядом на низенькой скамеечке сидел печальный гул в плетеных сандалиях и драном балахоне, и медленно крутил прикрепленную к колесу ручку, точно шарманку.

Это колесо соединялось с остальной конструкцией системой простеньких деревянных шкивов, и скрипело, как старый парусник.

Справа от шарманки по-турецки восседал абсолютно голый гул и пел-бормотал, постукивая когтями в маленький барабанчик.

От первого он отличался полным отсутствием зубов, и усыпанным белыми пятнами черепом.

В шаге от «конструкции» лежал отточенный камень, формой напоминающий акулий зуб.

За спиной сидящего, в месте, где стена пещеры сходилась с полом, находилась дыра, формой напоминающая яйцо, около метра диаметром, и оттуда наполовину выглядывала колышущаяся студенистая масса, сероватого цвета и мерзкая на вид.

Ага. Закукленный гул. Или на обеденном перерыве.

Отдельные гулы подходили к этому экстравагантному трио и говорили: «Ух!».

Некоторые, особо истовые, брали камень в левую руку, и скорчив на резиновом лице гримасу, процарапывали себе вертикальную полосу от груди до паха, откуда медленно появлялась темная вязкая кровь.

После харакири адепты аккуратно клали камень на место, окунали указательный палец левой же руки в плошку с белой краской, стоявшую тут же, и ставили себе точку на темя.

Время от времени нудист длинной спичкой аккуратно поджигал стоявшую на камне перед ним крохотную оплывшую свечечку, и осторожно проводил рукой над дрожащим пламенем, после чего так же аккуратно гасил ее.

Присутствующие при этом остальные зрители, затаив дыхание, внимали его манипуляциям.

Углядев крейвен, маг, не прекращая своих вокальных экспериментов, окунул указательный палец в краску и вытянул в нашу сторону, очевидно, желая, благословить нас.

Но мы и не подумали подойти.

Голый некоторое время держал палец на весу, а потом осторожно опустил руку вниз с отставленным пальцем и продолжил так сидеть где-то с минуту.

После чего, не глядя, вытер палец о кокон напарника за спиной.

Несколько длинных столов со всяким хламом вдоль стен, перемежающихся широкими лавками. Или скамьями.

И такие базары стали встречаться все чаще и чаще.

– Что это за груды мусора? – не выдержал я, как только мы очутились в относительно безопасном месте.

– Это предметы, перебирая которые можно держать разум в покое. Это же место Отдохновения! – Интонацией выделил Колш последнее слово.

Инструменты для медитации? Все может быть.

– А почему все на собственном горбу, разве у вас нет хотя бы телег? – поинтересовался я.

– Потому что колесо искажает саму идею о Священном яйце!

– Это как?

– Наверное, формой, – предположила Марго.

– Но ведь яйцо имеет… ну, яйцевидную форму! – удивился я.

– Яйца гулов идеально круглые! Мы же проходили мимо алтаря! – покачал капюшоном Колш. – Это проверяется, едва мать являет яйцо. И все, имеющие сколько-нибудь другую форму, тотчас сжигаются!

– Радикально, – признал я.

– То есть, все, что мы тут видим, имеет определенное объяснение? – Не выдержала Маргарита.

– Разумеется.

– Так почему же все такие грязные? Или Священное яйцо было явлено на свалке? Между прочим, те гулы, с которыми мне приходилось иметь дело, выглядели вполне пристойно!

– Дипломаты в СССР тоже одевались лучше обычных граждан, – хмыкнул я. – А когда это ты имела дело с этим… м-м-м… трудолюбивым народом?

– Потому что вода имеет огромную ценность, – безразлично сказал Колш. – И очень немногие гулы могут себе ее позволить.

– Но ведь гулы практически не употребляют воды, – заметила девушка.

– И разве здесь, под землей, нет подземных источников? – подхватил я. – Да тут воды побольше, чем в Нью-Йорке!

– Даже если такой источник будет найден, никто не посмеет взять оттуда воды, – покачал капюшоном гул.

– Так тут можно организовать неплохой бизнес! Тонны влажных салфеток пойдут нарасхват! Правда, вопрос с доставкой проблематичен… – Я усмехнулся. – Разве что свернуть из них большие шары и катить перед собой… Так тогда в местную полицию заберут…

Девушка засмеялась.

– О, для нас вопрос гигиены не стоит так остро, как для людей, – небрежно сказал Колш.

– Но богачи все-таки подмываются каждый день!

Гул захихикал.

– Наверное…

– А продукты? – поинтересовалась Марго. – Как вы доставляете их? Вручную?

Колш пожал плечами.

– Нет нужды доставлять его… Скот сам идет.

– Двуногий или четвероногий? – небрежно спросил я.

– Да какая разница… – неосторожно ответил гул.

– Так-так… – вкрадчиво сказал я. – Ну-ка, поподробнее! Я люблю слушать про туземную гастрономию!

Колш засопел.

– Я жду! – напомнил я.

– Далеко не все едят человеческое мясо, – наконец, пробормотал Колш.

– Пролетариат страдает.

– Он прав, – качнула головой Марго. – Эти гулы, скорее всего, вообще не пробовали человечины!

– Откуда такой вывод?

– Да ты посмотри на них! Это же неполноценные особи! К тому же, где взять столько трупов? Это же не сказки! Ты знаешь, например, сколько нужно, ну хотя бы говядины, в год, чтобы прокормить тысячу человек?

Нет, я этого не знал.

– А десять тысяч? Город? – продолжала Марго. – Но ведь человек употребляет не одно мясо! В отличие от них… Так что человечина, это привилегия богатых. Да и часть населения идет на отбраковку! Или я не права?

Гул кивнул.

– Все верно. За исключением того, что человеческое мясо у нас доступно не богатым, а переродившимся.

– Что одно и то же.

Гул пожал плечами.

– А вампиры, логусы? Гулы едят их мясо?

Колш кивнул.

– А отбраковка… Что, гулы едят, гм… себе подобных?

– Предпочтение отдается человеческому мясу и логусовому. Мясо вампиров, как и самого отребья, таким спросом не пользуется. Хотя бедным все равно, они с равным удовольствием съедят что угодно. Но конечно, для переродившихся гурманов разница есть.

– Переродившихся? – Переспросил я.

– Гулы живут недолго – в среднем тридцать-сорок лет. За этот срок мозг, у большинства, просто не успевает развиться. – Пояснила девушка. – И те из них, кто добивается значимого положения, либо, что гораздо чаще, благодаря связям, могут быть перерождены.

– Это как?

– Организм гула вырабатывает особый секрет, благодаря которому можно продлить жизнь. Но в ничтожных количествах. И все эти господа, – Марго обвела рукой вокруг, отчего вууры глухо лязгнули и заставили нас повторить жест, – скорее всего не более чем фабрика по выработке такого секрета. Поправь меня, Колш.

– Это так. – Подтвердил гул. – И достойных перерождения погружают в кцхло… в секрет на несколько месяцев. В течение которых гул покрывается пленкой, превращаясь в огромное яйцо, и полностью обновившись, получает несколько десятков лет в запас!

– А внешне он не меняется? – удивился я.

– Ни внешне, ни внутренне. Это словно молодость для старика.

– И многие у вас так уже переродились?

– Есть и по семь раз!

– Князья, жрецы, ведущие… – Кивнула девушка. – Все, как и наверху… Массы работают на элиту.

– Несчастный, угнетенный народ… – Пробормотал я. – Прямо слезы наворачиваются!

Коридор развернулся в широкий, прямой ход шириной метров в десять. До сводчатого потолка было метров пять, не меньше. И неизменные лампочки наверху. Правда, стало их побольше.

Интересно, как все это дело держится? Не обваливаясь на головы? Никаких крепежей, колонн. И пусть ход вырезан в толще камня, но это лишь часть пути, а дальше?

Если вдруг все это дело рухнет, я не знал, как выбираться обратно.

– Кстати, Колш, – стараясь, чтобы интонация не выдавала волнения, обратился я к гулу. – А как все эти хода держатся?

– Я не понял вопроса, – недоуменно сказал гул.

– Я хочу сказать, что не вижу систем крепежей! В любой шахте…

Гул захихикал.

– Тут не шахта. Едва ход прорыт, некоторые из гулов, на которых возложено, м-м-м, наказание, покрывают стены и потолок своей кровью.

– Ну и?..

– Кровь гула, вступая в реакцию с минералами, превращает их в монолит, многократно превышающий прочностью бетон – сообщила девушка. – Это общеизвестный факт.

Колш кивнул, соглашаясь.

Да ну! А вот я как-то пропустил это. Наверное, как раз в тот день прогулял биологию…

– Оказывается, гулы очень полезный элемент общества, – изрек я.

IX

Беседуя таким образом, мы прошли несколько километров. Точную цифру назвать было сложно – виной тому была ориентировка в подземных ходах, помноженная на грохочущие вууры, плюс сложно оказалось приноровиться к походке своих коллег по цеху.

Но с десяток километров мы отмахали, не меньше. Благодаря моим тренировкам, да и у Марго, несомненно, имелась неплохая физподготовка – Ватикан, как-никак, усталости не ощущалось.

А потом вдалеке послышался какой-то шум.

– Что это? – спросила девушка.

Несмотря на балахон, даже мне было видно, как спина гула напряглась.

– Колш!

– Это пища… – Пробормотал тот.

В том, что дитя пещер не ошибается, мы, к своему сожалению, убедились, и весьма скоро.

Несмотря на черепашью скорость нашего крейвена, мы все-таки двигались быстрее, чем эта самая пища. И по мере приближения глухой шум постепенно перерастал в какой-то лязгающе-щелкающий стук.