Театр очищения

“Ну уж нет”, с сожалением подумал Ричард и глянул на сцену в последний раз.

Длинная лестница наверх предстала перед ними. Поднимаясь все выше, уверенность, что они приближались к магазину тканей, угасала. Окружавшие их стены не были похожи на те, которые видел Ричард, когда впервые спускался сюда. Все какие-то облезлые, потрепанные временем. Он вспомнил о старухе, которая сидела в магазине тканей. О том, что она будет их поджидать и вряд ли выпустит по-хорошему.

Открыв дверь, вместо магазина тканей они увидели комнату, в центре которой сидела та самая старуха и пила чай из чаши. Выглядела она точь-в-точь, как при первой встрече, но ее хрипящий голос звучал протяжно, будто она смертельно больна и ей тяжело разговаривать.

– Ричард, вижу, ты привел Алису, – проговорила она. Вдох через нос… Выдох через рот… В комнате ощущалось странное чувство спокойствия, пальцы Ричарда дрожали. – Ты смог попасть сюда, похвально, – прохрипела она.

– Где выход? Говори, быстро! – отчаянно спросил Ричард, готовый налететь на старуху с кулаками.

–Чаю выпьешь? – поставив чашу на землю, спросила она и стала сыпать в маленький чайник сушеные листья.

У всякого поведения есть своя причина, но старуха, казалось, может влезть на стену, рассказывая о чае. Ричард не понимал, чего от нее ожидать, и первая мысль, что закралась ему в голову, это взять Алису и захлопнуть дверь. Но смысла в этом было столько же, сколько в поведении старухи, поэтому он повторил свой вопрос.

– Ты, наверное, думаешь, что это место ужасно? Или ты уже так не думаешь? – она налила чай в чашу. – Мы находимся в тюрьме для превращенных.

Не успел Ричард открыть рта, как старуха заявила:

– Превращенные – это желание, психологическое отклонение, извращение или материализовавшийся в голове ужас – называй их как хочешь, но это ужасные твари, которым обычные люди желают только смерти. Обычно их держат взаперти или придают казни. К сожалению, побороть желание убивать невозможно – можно только запереть его подальше, где оно долго будет ждать своего часа, – сказала старуха, выпив из чаши. – Самый гуманный способ избавлять превращенных людей от желания – это театр, где они нажираются досыта и останавливаются, пока снова не проголодаются. Странная вещь искусство, не так ли? Знаю, что ты думаешь. Я тоже думала об этом. Но все же, если бы среди превращенных была твоя дочь, или мать, или миллион жизней ценой десяти? И как бы ты не ухищрялся на него ответить, поистине ты сам знаешь ответ. Жизнь человека ценна. Ты хотел знать, кто я? Я всего лишь борец со злом. А вот ты – нарушаешь здешний порядок, из-за вас погибнут люди, – она поставила чашу. – Неправильные вопросы ты задаешь. Актерская игра тебя восторгает не так, как раньше, не так ли? Какое-то чувство спокойствия, когда смотришь на тела мертвых людей.

Ричард ничего не почувствовал, совершенно ничего, кроме спокойствия комнаты. Он посмотрел на испуганное лицо Алисы и промолчал.

– Ты превращаешься, Ричард. Внутри тебя появляется пустота, которую ты захочешь заполнить. Сейчас тебя спасает лишь девчонка, но что ты будешь делать, когда она исчезнет?

– Заткнись.

– Есть и другой путь. Твори, наполняй свою душу искусством, будь искусством.

– Пошла ты! – крикнул Ричард.

– О, ты знаешь, что я права. Придет час, и пятно на твоей груди разрастется по всему телу. И никуда от этого не деться. Не нужно бояться – это происходит со всеми творцами. Выбирай, кто ты – зритель или актер?

– Этого не будет. Где выход, говори!

В ответ она только улыбнулась.

– Ричард, не заставляй меня повторять.

Он боялся отпускать Алису, потому что в глубине падшей души понимал, к чему это приведет. Он действительно собой не управлял. Только Алиса удерживала его от… Ричард сам не понимал от чего.

– Заходи к нам почаще, – сказала старуха спокойным голосом и Алиса запищала.

– Отпусти! – кричала девочка.

Не успел Ричард рассмотреть тело, державшее Алису – сгнившее, темно-зеленое тело со словно откушенными от него кусками кожи – как мощный удар по голове выключил его сознание, как телевизор.

Акт 13

Первые капли проливного дождя, стекающие по щекам, пробудили Ричарда. Глубокий вдох. Это как вдохнуть через кислородную маску полные легкие свежей свободы. Вся вонь, которая, как Ричард думал, не закончится никогда, исчезла. Запах мокрого асфальта ударил в самую глубь носа и разошелся по всему телу приятными мурашками, отчего на глаза накатились слезы. Вода – насколько же приятное слово. Только обезвоженный организм поймет всю ее ценность. Ричард открыл рот и капли стали стекать по его высохшему языку в горло. Первый глоток оказался затруднительным. Зато последующие – блаженство в чистом виде. Он благодарил природу потому что он мог выпить столько воды, сколько хотел. Облизывая мокрые пальцы, его сознание пробуждалось.

Рядом с ним блестела лужа. Ричард плескал по ней ладонью и рыдал от счастья. Чем сильнее разлетались капли, тем больше он смеялся. “Боже, как хорошо. Это самый лучший сон на свете”, подумал он и заметил, как в конце переулка ходили люди. Они совершенно не обращали на него внимания. Он боялся, что сон когда-то закончится, и стал концентрировать внимание на деталях окружения, как он часто делал в осознанных снах для того, чтобы оставаться в них подольше. Тогда его одолел новый страх – а что, если кто-то его разбудит? Пытаясь вспомнить тех, кто мог его разбудить, он все понял. Все, что он пережил за последнее время начало пробуждаться в памяти. “Алиса, эти уроды забрали ее, или нет”. Он подполз к кирпичной стене и уставился на круги от капель дождя на луже. Потом – на мимо проходящих людей с раскрытыми зонтами и мусорный контейнер напротив. Осмотрев местность, он увидел наполовину пустую бутылку «Hennessy» рядом с тем местом, где он лежал. Голова Ричарда начала разрываться от боли. Он дыхнул в ладошку и почувствовал резкий запах желчи со спиртом. Этого запаха было недостаточно, чтобы блевануть. Да и блевать было уже нечем.

“Теперь все стало на свои места – я напился, словил белку и теперь сижу здесь, отхожу от ночного кошмара”. Не успел он обрадоваться дурному сну, как в голове появилась четкая убежденность – “Что за бред, я ведь не пью”. Эта мысль не давала ему покоя. Он взялся за водосточную трубу рядом, из которой брызжала вода, и потянулся вверх. Сил почти не осталось. Холодный дождь не давал потерять сознания. Ричард посмотрел на ладонь – вдоль линии жизни протягивалась глубокая рана. Очертания зловещего тоннеля из зубов возникло в памяти. “Подарок судьбы”, подумал он. Не то, чтобы он верил в хиромантию, просто сейчас эта рана смотрелась весьма символично. С ужасом он дернул глаза на грудную клетку. Осьминогообразное пятно исчезло.

Ричард поковылял вдоль улочки между домами придерживаясь о стену рукой. “Боль вполне реальная. Эти твари меня накачали… Или это сон? Что я делал до этого? Был в театре. Или в больнице. Нет, я… Я… Черт… Люди, они мне помогут…”. Самое паршивое в осознанном сне – это если ты ошибся и все происходит в реальной жизни.

– Эй! – крикнул Ричард прохожим.

Несколько человек обернулись и прошли мимо. Что самое забавное, их поведение абсолютно ничего не объясняло. Если бездомный что-то прокричал бы Ричарду в то время, как он шел по важным делам, он тоже прошел бы мимо. “В наше время только у бездомного нет «важных дел»”, подумал он.

“Что бы я сейчас ни сказал, это будет выглядеть безумно глупо. Представляю, какой у меня вид. Грязный, пьяный и полуголый человек не вселяет доверия”, думал он. Ричард вышел из улочки на знакомый проспект и поковылял под стенкой дома вперед. “Люди наверняка смотрят на меня с омерзением. В каком же прогнившем обществе мы живем, где никто друг другу не помогает”. Стук по плечу перебил его мысли.

– Извините, Вам нужна помощь? – спросила его девушка.

“Ага, конечно, как по расписанию…”, подумал он. Ричард отмахнулся и пошел дальше.

– Может, вызвать скорую? – все же решила переспросить.

– Может, отвалишь?! – крикнул Ричард. Он сам не ожидал, что сорвется, но извиняться не стал.

По пути домой нашлось еще пару человек, предложивших помощь и поинтересовавшихся, что случилось. Но Ричард отвечал, что помочь они ему не могут, после чего люди, словно обрадовавшись, что не наживут на голову проблем, растворялись в потоке толпы.

“Алиса, кажется… Черт, я вовсе про нее забыл. Не-ет, это невозможно, пятна на груди нет. Не важно, где я – во сне или реальности – нужно вернуться домой и все обдумать”.

Ключи от квартиры лежали в заднем кармане его спортивных шорт. По приходу домой он все же проблевался несколько раз. Он уже и не помнил, когда в последний раз чувствовал подобное омерзение. Разве что в этом страшном сне. Лежа на кровати и вспоминая смерть Бена, привязанность к Алисе, зал, наполненный ужасными тварями, и сумасшедший персонал, он все больше понимал, что все, что он пережил – лишь страшный сон. Некоторые моменты даже вызывали у него смех оттого, насколько же у него бурная фантазия.

“Но насколько же это было реалистично…”, подумал Ричард. “Видимо, мое подсознание перегружено, стоит отдохнуть от актерской суеты и приступить к работе с новыми силами. Меня возьмут, следует немного подождать…”. И вот, на столе он замечает конверт от того самого письма с приглашением в театр. С адресом отправки и доставки, печатью, маркой. Однако, письма в конверте не было и Ричард это прекрасно знал. “Этого не может быть”, подумал он, уставившись на порванный конверт. Мозг пытался все объяснить – “Ты напился! Это сон! Галлюцинация! То был не ты! Ты хороший актер!”.

Он был готов принять любую ложь, лишь бы не мириться с этим проклятым письмом. Но в глубине огрызка души Ричард знал, что театр существует. От этого становилось еще страшней. Ведь девочка, которая его не раз спасала и к которой он так привязался, сейчас в плену. И никто, кроме меня, об этом не знает. На мгновение он ощутил ту самую свободу, что была, когда он освободил кисти от пут. Возникла веточка сирени и ее распускающиеся лепестки в маленьких ручках Алисы.

Смотреть в будущее дальше нескольких часов он не мог. Актерство, построение карьеры, деньги – все это пустые слова, когда Алиса в руках этих извергов.

“Так что, полиция?”, подумал Ричард. “Нет. Они сочтут меня психом. Да и что я расскажу? Что есть театр, которым заправляет сумасшедшая старуха, заключая в нем материализовавшееся желание убивать? Бред, да как вообще такое может быть?”. Перед глазами возник тоннель с миллионами зубов. Ричард подошел к окну, по которому били капли дождя. “Нужно действовать самому”, подумал он и, смотря на проходящих мимо людей, коснулся стекла. Ему казалось, что все они следили за ним. Не пройдет и пары секунд, как прохожий обернется на него, а за ним и другие. Будут смотреть на него, прямо как та публика театра.

Он сжал руку в кулак и, зарычав, ударом разнес стекло вдребезги. Действительно! Они смотрели на него. Хотели еще. Хотели продолжения пьесы. “И я вам ее устрою!”, подумал Ричард. Окровавленные осколки торчали из кожи. Ричард побежал в ванную и, вытащив стекло, промыл руку. Он умылся и посмотрел в зеркало. Первая мысль – “Что ты делаешь?”. Но Ричард был словно заперт от движений тела. Перебинтовав руку, он подбежал к шкафу. Взял коричневое пальто, брюки на ремне и кожаные ботинки. На кухне он вынул нож из подставки и засунул его за ремень. Как только сомнения о необходимости ножа начинали роиться у него в голове, перед глазами возникали образы тварей, работающих театре. Бинты пропитались кровью. Ричард выбежал из квартиры, оставив дверь открытой. Это был самый быстрый спуск по лестничной площадке в его жизни.

“Вы увидите! Вы все увидите!”, мчась по кварталам, думал Ричард. “Так вот, кто я такой…”.

Светофор показывал красный. “Еще не поздно повернуть”, подумал он. Табло светофора показывало 56 секунд до зеленого цвета. “Все, финишная прямая, все или ничего. Что, если они готовы к моему приходу?”. 52 секунды. Ему безумно хотелось бежать вперед, но Ричард стоял на месте и ждал. “Может, за дверью обычный магазин или просто пустое помещение”. 46 секунд. “Все правильно, я напился, очень сильно, и сейчас у меня белая горячка. Ну я же не пью, сука. Как такое может быть?”. 44 секунды. “Алиса. Нужно ее спасти. Может, мне это приснилось? Сейчас узнаю”. 38 секунд. “Да когда уже этот чертов светофор покажет зеленый?!”. 37. “Что я скажу этой старухе у кассы, пьющую чай? Хотя, говорить я с ней точно не буду. Из-за нее я перестал быть человеком. Из-за нее теперь Алиса в беде. Она – причина всех бед”.30 секунд. “А если там действительно обычный магазин ткани и я нанесу вред невинной старушке?”. 29 секунд. “Не-ет, ее невинность обманчива. Она…”.

Зеленый. Поток людей ринулся друг на друга в то время, как Ричард стоял. Этого времени ему не хватило чтобы обдумать все как следует, и он решил подождать еще немного. Десять секунд на то, чтобы перейти дорогу, потом придется ждать еще одну минуту. Пять секунд. Образ матери и Алисы как один заявили – “У тебя получится!” – и он побежал вперед.

Здание показалось ему ничуть не изменившимся с тех пор, как его похитили. Попытки посчитать количество дней, а возможно, даже часов, проведенных в стенах театра, не закончились успехом. Теперь эта постройка осквернена проклятием настолько сильным, что Ричарду было страшно смотреть, как рядом с ней проходят обычные люди. Он подошел к двери и взялся за ручку. Ощущение такое, словно взялся за ручку вольера с голодными гиенами, готовыми разорвать каждого, кто зайдет внутрь. Мысль об Алисе чувством долга прошлась по всему телу и он открыл дверь.

Акт 14

Все тот же магазин ткани и все та же старуха сидела и пила чай. Так непринужденно кипяток заливался ей в глотку, что после глотка ее горло издавало скрипящие звуки, такие, какие обычно бывают, когда человек поперхнулся. Кашлять она не собиралась. Заметив Ричарда, старуха сразу опустила чашку на блюдце.

– Ты опоздал, зайдешь на следующий сеанс, – заявила она.

Дверь за Ричардом захлопнулась, он достал нож и подошел к ней. Старуха молчала, пока Ричард не остановился.

– Знаешь, почему ты этого не сделаешь? Благодаря театру ты очистился, я избавила тебя от уродства. Таких, как ты, в обществе называют отбросами, не заслуживающими жить. Но я-то знаю, что ты и тебе подобные – лишь одержимы. Одержимы чудовищем, которое сейчас заключено здесь. Твоя одержимость – убивать там, внизу. Твоя оболочка, то есть тело, не может убивать, там нет одержимости. Поэтому радуйся жизни, пока можешь, пока оно не вернулось. Держи буклетик с расписа…

Ричард вонзил ей в грудь нож и отпустил его.

– А я всего лишь борец со злом. Как тебе такая кульминация? – сказал Ричард.

Старуха закричала.

– Идиот! Ты хоть понимаешь, что натворил?! Ты все уничтожил! Теперь люди будут умирать, и ты в этом винов… – кровь брызнула из ее рта и потекла по подбородку. Закатив глаза, она упала за прилавок.

Ричард четко осознавал, что Себастьяна он убил случайно, но сейчас он целенаправленно засунул нож в грудь старухи. Адреналин не давал сомкнуть глаз. “Ты убил ее” – раздался голос здравого смысла, явно обвиняя его в содеянном. Зазвонил колокольчик возле входной двери. “Вот и плата за то, что ты натворил” – раздался тот же голос. Ричард обернулся, еще больше испугавшись, что его кто-то увидит. На языке чувствовался вкус алкоголя. Сознание замолчало, показывая, что они оба знают, что их ждет – “убийство в состоянии аффекта”.

“Ну все, закончилась моя месть. И пусть!”, подумал Ричард и повернулся на дверь. Колокольчик все еще звенел под сквозняком. Ричард ничуть не расслабился от столь облегчающих обстоятельств. Повернувшись обратно, он понял, что нужно забрать оружие с собой. “Они все заплатят”. Ричард подошел к старухе и взялся за рукоять. Он осторожно вытащил нож. Кровь из раны хлынула сильней. Ему казалось, если вытаскивать нож с аккуратностью и омерзением, то, таким образом, он продемонстрирует свою невинность перед совестью. “Я не хотел”, подумал он и, вытерев нож о воротник старухи, засунул его обратно за пояс.

Спускаясь в театр, он все еще думал о совершенном поступке. Мысли путались. Ему хотелось поставить точку на старухе, но другие кружащие голову вопросы не давали это сделать. “Нужно сесть и разобраться… Сесть и разобраться…”, подумал он, но тело продолжало спускаться. Чем ближе он подходил к залу, тем громче были отзвуки театральной пьесы. Это сопровождалось нарастающим чувством, сравнимым с сильным голодом и злостью. Вот она, дверь. Ричард подумал, что зал, наверное, полон людей. Опасных людей, против которых нож будет бессилен. Он приоткрыл дверь и понял, что был прав.

– Встречайте! – торжественно промолвил голос из колонок. – Только сегодня, предательство своих принципов! Полное уничтожение человека! Этот парень захотел выступать за еду и воду! Он будет делать всё, что угодно, ведь это больше не человек.

Ричард присмотрелся. На сцене стоял сгорбленный Гектор в колпаке шута.

– Можете выплескивать всю злость на этом бедолаге! Только руками не трогать! АХАХАХАХА! – заиграла цирковая музыка. Гектор стал плясать ей в такт. Он не был прикован к манекену и Ричарду от этого поплохело. Но это могло означать, что Алиса всё еще жива.

–Давай, парень, активней! – заявил голос из колонок.

Однако, сейчас народ был больше увлечен разговором друг с другом, нежели тем, что происходило на сцене. Ричард прислушался к разговору женщины в платье и мужчины в шляпе, которые сидели в левом ряду рядом с дверью:

– А я тебе говорю, я пришел пьесу смотреть, а это что? Я ухожу, – сказал мужчина в черном цилиндре.

– Сиди, куда ты уйдешь? Сейчас все будет, – ответила женщина. Он на несколько секунд уставился на сцену.

– Нет, я пошел, – он встал.

–Ты, никуда ты не пойдешь, тварь. Я не хочу лишиться этого, – женщина схватила его за локоть.

–Пошла ты, – он вырвался. Женщина посмотрела по сторонам.

– Эй! Этот говнюк хочет уйти! – крикнула женщина и половина зала обернулась. Некоторые продолжали наблюдать за плясками Гектора.

– Если это тебе не помогает, может, сам примешь участие? – сказала она.

Человек что сидел рядом подтвердил.

– Да, сыграй сам… – сказал он.

Мужчина в цилиндре посмотрел на зал и рванул к двери выхода, отчего сердце Ричарда чуть не вылетело из груди. Но задние ряды спохватились и перегородили мужчине дорогу. Он попятился назад, со злостью посмотрел на женщину, которая привлекла к нему так много внимания, и бросился на нее. Он сжал ее шею руками, а она, не раздумывая, вдавила пальцами ему в глаза. Сначала все с радостью смотрели на это, но как только женщина бездыханно упала за ряды сидений а мужчина без глаз заорал, все словно озверели и стали беспощадно колотить друг друга.

“Звери, животные”, единственная мысль у Ричарда в голове. Но он находил это забавным, словно находится в зоопарке, куда помещены заклятые враги пытающиеся сожрать друг друга. Справедливость, возмездие – можно называть это по-разному, но почему бы иногда не получать от этого удовольствие. Единственная рациональная мысль – это подождать, пока они друг друга перебьют и безопасно пройти. Но Ричард не хотел сидеть на месте – от этого в голове роились плохие мысли. К тому же, он должен спасти Алису, нужно спешить, мало ли какие ужасные вещи с ней делают. Плюс, нужно помочь Гектору. Хаос в зале только усилился. Худой парень с окровавленным лицом упал рядом с дверью прямо на глазах Ричарда. К нему подбежала девушка и обрушила тяжелые удары толстым каблуком ему на голову. Отдышавшись, девушка повернулась и пошла в толпу, но кто-то другой сбил ее с ног. Люди кидались друг на друга и смеялись. Цеплялись за всех, кого видели, а на их лицах виднелось удовольствие и боль. Словно маленькие дети плескающиеся в воде, взрослые люди купались в крови. Ричард сразу встал под стенку за задними рядами и в приседе двинулся вдоль нее. Сквозь множество слоев танцевавших перед его глазами тел, он смог рассмотреть дверь, которая вела в тот самый коридор закулисья. Он дошел до угла зала, оставалось немного пройти прямо, выйти на сцену и за кулисы.

“Они наверняка уже собрались и ждут меня”, подумал Ричард и пошел вперед. В ход пошли сидения, реквизит, лампы возле сцены и все, что можно было оторвать и чем можно было разбить кому-то голову. Ричард увидел, как девушка с отломанным сидением с размаху била лежащего на полу мужчину. Рвалась одежда, люди падали и боролись друг с другом. Ломали пальцы, рвали волосы, откусывали друг от друга куски кожи. “Это не люди, и не животные”, подумал Ричард. “Животные не способны проявлять такую бессмысленную жестокость. Человек – тоже. Это некая переходная форма, не знающая ни страха, ни пощады”. Ненароком Ричард подумал, а есть ли причина их насилия. Идея, которую они отстаивали. Как, например, Тодд или Картер. По кровожадным глазам было видно, что нет. Просто потребители эмоций.

Пройдя чуть дальше, Ричард увидел человека со спущенными штанами, который наблюдал за месивом и мастурбировал. Мерзость прошла по его телу от попытки представить, что творилось у него в голове. Ему сильно хотелось стукнуть его по голове, чтобы избавить мир от столь мерзкого существа, но кто-то другой сделал это за него. Очень странно, но Ричард прошел сквозь этот ужас незамеченным, как муха пролетающая мимо сражающегося на мечах войска. На сцене лысый парень душил мужчину в пальто, рядом стоял Гектор и трясся от страха. Ричард аккуратно забрался к ним сбоку, скрывшись от зала за кулисами.

– Эй, Гектор, бежим! – прошептал Ричард.

Бегающими глазами Гектор посмотрел на Ричарда и помахал головой.

– Там твоя дочь.

– Нет, я не хочу! – закричал он и закрыл уши руками.

– Значит, – подумал Ричард, – они действительно его сломали.

– Если ничего не сделать, она умрет, – крикнул он, но Гектор все так же стоял на месте уставившись в пол.

Ричард решил, что пойдет без него, развернулся и побежал к двери по пути врезавшись в манекен. Из его пояса выпал нож и ударился о рельсы, издав стальной звон.

– Еще один? – сказал парень, рывком сломал шею человеку под ним и встал на ноги.

Ричард вспомнил его лицо. Это был один из работников театра – Кефа – который перетаскивал реквизит. А под ним лежал и второй – Кифа. Он пытался поднять нож, но тот выскользнул из его рук как мыло. Душитель подходил все ближе. Ричард отошел на три шага назад но Кефа бросился на него и своей массой повалил на пол. Он вцепился Ричарду в горло не давая никакого шанса расцепить захват. Озверевший душитель зарычал. В глазах стало темнеть, а воспоминания стали погружать Ричарда в детство, потом в среднюю школу и институт. В целом, не такую плохую жизнь он прожил, только конец печальный.

– Беги! – Жалким как и его вид голосом заявил Гектор и накинулся на Кефу. Кефа расправил руки и отбросил Гектора на несколько метров.

– Я выдавлю из тебя остатки твоей жалкой жизни! – закричал Кефа, встал и пошел за Гектором. Ричард схватился за шею и задыхаясь закашлял.

– Прошу Ричард! Позаботься о ней! – успел крикнуть Гектор перед тем как был схвачен Кефой. Он обрушил шквал ударов ему в лицо не щадя его ни на секунду.

Перебинтованной рукой Ричард крепко вцепился в нож и не раздумывая побежал на душителя. Он вонзил острие ему в шею и Кефа булькая кровью свалился на бок.

– Сам позаботишься. – сказал Ричард.

За этим последовало мгновенное облегчение. Чувство мерзости, страха и голода прошло. Ричард отделался лишь легким испугом от того, что убийство вызвало эмоции, граничащие с удовольствием. Он пытался игнорировать улыбку, растекающуюся по его лицу. Протягивая Гектору руку он чувствовал себя замечательно, за исключением физической боли от старых ранений.

Дверь в коридор открыта.

“Наверное, они держат ее в тюрьмах” – первое, что подумал Ричард, и пошел вдоль коридора таща под плечо Гектора. За поворотом он услышал кашель. Так кашляют люди, которым осталось жить несколько дней. Ричард посадил Гектора под стену и выглянул из-за угла. Он увидел, как кто-то в черной мантии нанес несколько ударов по голове одного из работников. Увидев размозженную голову, Ричард спрятался, прижавшись к стене. Раздались звуки чавканья, сопровождающиеся рычанием. Иногда среди них проскакивал голос. Прижавшись к стене еще сильнее, он буквально продавливал пальцами краску. Наступила тишина, и только отголоски хаоса в зале прерывали ее. Такое чувство, что человек в мантии замер. “Он нас услышал”. Ричард в панике сжал нож в кулаке. “Он нас услышал”. В коридоре висела тишина. Пытаясь не дышать и советуя то же самое Гектору, он думал, с какой стороны замахиваться ножом. Ричард выглянул из-за угла. Кроме трупа в центре коридора, никого не было.

– Так, вставай нам пора. – сказал Ричард и подхватил Гектора.

– Нет, – заявил он и плюхнулся на пол, – не могу я туда идти. Мне конец. – кровь текла ото всюду.

– Что ты такое говоришь? Мы вызволяем твою дочь и сбегаем от сюда.