Созидатель. Вячеслав Заренков

И, конечно, не оставляет равнодушным название Управляющей компании, венчающей «голову» холдинга. «Эталон» – вот, к чему всегда стремился Вячеслав Заренков. Верх совершенства. Результат непрерывного развития в движении. Пример для тех, кому нужен пример, кому интересны передовые идеи.

Однако не все соглашались с такой стратегией развития. И не все были готовы инвестировать в проекты компании и в саму компанию – ждали, как она пройдет через кризисы.

Во время одного из таких кризисов один крупный «знаток» инвестиционного поля как-то спросил: «Вячеслав Адамович, вы знаете, на кого похожа ваша компания?»

– И на кого же?

– Вы только не обижайтесь. Но она похожа на человека, который стоит на краю пропасти с пистолетом у виска…

Через несколько лет этот человек попросил принять его на работу в Группу компаний «Эталон», когда общая численность ее сотрудников превышала уже пять тысяч.

– Ну, хоть в какое-нибудь подразделение!

– Как же так? Вы ведь считали, что мы похожи на самоубийцу у края пропасти, – напомнил Заренков.

– Ошибался. Время расставило все по местам…

Не стоит ждать, пока это сделает время, – бери и сам расставляй. Так и решил Вячеслав Адамович. Он взялся за написание докторской диссертации, исследуя вопрос оценки эффективности современных компаний и преимущества вертикально-интегрированного холдинга как системы управления в условиях кризиса.

Во время защиты докторской разгорелся нешуточный спор. Оппонент Заренкова, убеленный сединами профессор, почетный член академии чего-то и заслуженный работник отрасли, занял дзот на позициях соцреализма. Полтора часа Вячеслав Адамович пытался выбить его из укреплений.

– А я вам еще раз повторю, что стоимость любой компании – это стоимость ее активов, которые отражены на балансе, плюс человеческий ресурс данного предприятия, умноженный на производительность каждого человека, – повторял оппонент заученную формулу из старого учебника.

– В таком случае, как бы вы оценили «Микрософт»? – парировал Заренков. – Пять ребят собрались в арендованном помещении и создали компанию, которая стоит миллиарды долларов! А домостроительный комбинат в Питере, имеющий огромные активы на балансе и немалый штат сотрудников, – его стоимость равна рыночной стоимости занимаемого земельного участка. По вашей логике ум человека надо определять на медицинских весах. Чем больше вес головного мозга, тем человек умнее.

– Как вы можете возражать такому заслуженному человеку? – возмущались бородатые тузы из высшей аттестационной комиссии. И рекомендовали перезащиту в Москве.

В столице к Заренкову были лояльны. С интересом выслушали доклад, завязались живые прения, задавались вопросы. В итоге все до единого поставили ему положительные оценки.

Валентина Матвиенко

21 сентября 2003 года губернатором Санкт-Петербурга стала Валентина Ивановна Матвиенко.

Губернаторы менялись, а Заренков оставался и продолжал развивать свое дело. С каждым руководителем города он устанавливал нормальные (от слова «норма», а не «так себе») отношения, то есть придерживался, как и в бизнесе, оптимальной стратегии. Агрессивная стратегия, (когда человек лезет в друзья), имеет свои негативные стороны.

– Знаешь, Адамыч, уж лучше бы у меня вообще никаких отношений не было с мэром! – разоткровенничался однажды один коллега.

– Почему?

– Да, я открываю к нему в кабинет дверь ногой, могу поговорить обо всем, что мне надо, но тот – хитрец! – тут же отвечает «взаимностью»: мол, не забудь, что мне для города надо сделать первое, пятое и десятое. И нагрузит по полной! Выхожу я от мэра и не понимаю, то ли я решил свой вопрос, то ли получил кучу проблем. И зачем приходил?…

Заренков предпочитал дружить с властью, сохраняя дистанцию.

Валентину Ивановну он знал давно, еще со времен, когда она возглавляла Ленинградский обком комсомола. Вступив в должность, она совершила эволюционный скачок в строительной отрасли.

Чтобы понять значение этого «скачка», надо сделать небольшой экскурс в историю.

Анатолий Собчак был хорош как оратор, политик и даже пророк, но слаб как хозяйственник. Вещать, править, повелевать умами ему было интересно, а остальное оставалось за кадром внимания. На рабочий народ, в том числе на строителей, он смотрел свысока. А ведь строители – это огромная сила. Пожалуй, что именно они и «усадили» Владимира Яковлева в губернаторское кресло. В решающий момент он обратился за поддержкой к строителям, и они дали тот перевес голосов, который и обеспечил ему победу на выборах.

При Яковлеве стала создаваться законодательная база, устанавливающая и регулирующая правила игры. По его инициативе появился инвестиционный комитет – такой демократический орган, который занимался законотворчеством, выделением земельных участков и координацией множества рабочих вопросов, напрямую касающихся строительства. На этот комитет Владимир Анатольевич и возложил, наверное, процентов восемьдесят ответственности за все, что происходит в отрасли.

Валентина Матвиенко подошла к вопросу глобально. Она с первых месяцев работы в должности решила создать стройную законодательную систему регулирования в сфере строительства. Базу! Для этого Валентина Ивановна начала очень плотно работать со всеми. Два раза в месяц собирала строителей у себя, совещалась, прислушивалась, была всегда в курсе происходящего, знала о каждом крупном проекте, содействовала, продвигала. С этой точки зрения она показала себя энергичнее, чем все остальные. Ей действительно удалось построить систему, залить фундамент основных законов и правил.

Вячеслав Адамович мог говорить с губернатором Матвиенко, и она слышала! Не качала головой, не кивала с участливым видом, а вникала в проблемы.

– Валентина Ивановна, ну когда же закончится этот абсурд! Почему строители должны за свои деньги строить детские сады и школы? Вот мы недавно были в Китае, так там за государственные деньги строят сначала школы, садики, магазины, а потом уже привлекают девелоперов, которые возводят в этом районе жилье. И так во многих странах. А у нас? Мы строим и отдаем социальные объекты бесплатно! Мало того, сначала мы должны построить жилой комплекс, получить прибыль, заплатить все налоги, в том числе и налог с прибыли, и уже потом из оставшейся прибыли построить детский сад! Потому что в соответствии с федеральным законом мы не имеем права использовать деньги дольщиков на другие объекты, кроме как на жилой дом. Нас поставили в такие условия: между молотом и наковальней. Мы не имеем права ни одной копейки дольщика потратить на садик и школу, это карается законом. И в то же время нам говорят: строй и передавай городу социальный объект бесплатно!

Но ведь и это еще не все! Полнейший абсурд – это, когда к нам приходит налоговая инспекция и сообщает, что мы должны заплатить налог на утерянную прибыль!

– Как так? – спрашиваю.

– А вот так: вы ведь должны были получить прибыль, а вместо этого из прибыли построили школу. Вот и получается прибыль утерянная – заплати за это налог!

Это вопиющая несправедливость! Изъять из прибыли миллиард рублей на строительство школы или пятьсот-шестьсот миллионов на детский сад, уплатить все налоги по второму кругу, в том числе налог на потерянную прибыль и передать объекты на баланс города! Где такое возможно?

А что творится с сетями?

Я прихожу в «Ленэнерго», мне нужно подключиться к сети. А они говорят: ты нам сначала построй подстанцию! Да как же я ее построить могу? Я ведь на баланс себе не поставлю! Получается, что я растранжириваю свое имущество? Не имею на это права. У нас публичная компания, наши акционеры по всему миру, мы перед ними отчитываемся. Интересно, что ведь и «Ленэнерго» тоже не может поставить желаемую подстанцию к себе на баланс, потому что она у них будет отражаться как прибыль…

Валентина Ивановна, я, наверное, когда выйду на пенсию, открою булочную в районе, где у нас живут руководители ресурсных компаний. Придет ко мне директор водоканала за хлебом, а я ему с таким накипевшим чувством скажу: «В цену хлеба мы включили стоимость нашего магазинчика. С вас пятьсот тысяч, пожалуйста». Он бежать – а двери закрыты. Вот мы и поговорим тогда.

Вовремя сказанная шутка сняла напряжение. По залу, где проходило совещание, прокатился смешок.

– Хорошо, Вячеслав Адамович, – посерьезнела Матвиенко. – Что вы предлагаете?

– Я предлагаю: у нас есть территория, земельный участок. Мы его осваиваем. Включаем в проект и садик и школу. Подводим под них инженерные сети. Даже фундамент ставим. Но саму коробку будем строить за деньги городского бюджета. По сути, я считаю, это пятьдесят на пятьдесят.

– Это разумно. Надо проработать ваш вариант, подумать, – пообещала тогда Валентина Ивановна.

При всех губернаторах строители поднимали этот вопрос. Он давно уже застрял костью в горле у каждой серьезной компании. И все бесполезно. Теперь, при Матвиенко, появилась хотя бы надежда изменить ситуацию. Ведь недаром из каждого утюга говорили о снижении административных барьеров для бизнеса.

* * *

В августе 2011 года Валентина Ивановна Матвиенко сложила с себя полномочия губернатора Санкт-Петербурга. Она перешла в Совет Федерации и стала первой в истории России женщиной, занявшей пост председателя верхней палаты парламента.

Вопросы, которые ставил Вячеслав Заренков, так и остались нерешенными. Школы и детские сады продолжали строить за счет своей прибыли.

Административные барьеры

Чем чаще и настойчивее власть говорит о снижении барьеров, тем выше растет частокол. Если рассказывать, не позавидуешь.

Это жизнь на пороховой бочке.

Например, реализует Вячеслав Заренков очередной масштабный проект, который прошел уже все мыслимые и немыслимые согласования. Утвердили генплан, получили разрешительную документацию, в бизнес-плане посчитали ожидаемые расходы и прибыль, определили источники ресурсного финансирования… И приступили к работе. И тут у чиновника междометие: ой!

Условия изменились. Мол, потребность в детских садах на территории микрорайона вашей застройки увеличилась. Соответственно, меняется местная норма по количеству квадратных метров на одного ребенка. Надо переделать проект детского сада, который вы обязались построить в рамках взятых на себя социальных обязательств…

В других странах такие вещи задним числом не внедряются, но у нас это именно так и происходит.

В других странах вообще власть не может обязать строительную компанию возводить социальные объекты ЗА СВОЙ СЧЕТ! Это никак не обосновано. Ну, хотя бы потому, что любое требование должно быть прописано в законе, местном или федеральном. А это – не прописано. Что значит построить школу? Школа – это миллиард рублей. Детский сад – полмиллиарда. То есть, компания за свой счет решает задачи власти, теряя при этом рентабельность.

Если раньше, в начале девяностых годов, «ЛенСпецСМУ» подписывал с администрацией города инвестиционный договор, в котором все требования и обязательства сторон были четко прописаны, то теперь, когда застройщик сам покупает участок, власть начинает резвиться вовсю.

Работа идет полным ходом, и вдруг у кого-то там – раз! – и перемкнуло.

– Согласно новому постановлению меняется высотный регламент застройки. С первого числа текущего месяца в этом квартале запрещено строительство жилых домов больше восьми этажей.

А проект рассчитан на четырнадцать. И что с этим делать?

Или так:

– По соседству с вашим микрорайоном разорилась строительная компания. Мы очень просим завершить начатое ею строительство детского сада и школы.

– Но у нас есть план, все просчитано, – возражает Заренков.

– Ну, как-нибудь! Сделайте это, пожалуйста, вы же миллионеры…

По форме это просьба, а по сути – налагаемое обязательство. Начинаются незапланированные траты, рентабельность стремится к нулю.

Или вдруг, как всегда внезапно, изменяются тарифы на подключение к ресурсам. Вода и газ обойдутся дороже на 20–25 %. Значит, надо считать все по новой.

Или:

– Мы тут посмотрели на карту и увидели, что через ваш участок пролегает городская дорога. Надо эту землю отрезать городу, чтобы мы могли ее сделать…

Что такое «отрезать кусочек земли»? Это надо перекроить весь проект, пройти череду новых согласований. Время уходит. А у строителя каждый лишний день – это затраты. На охрану объектов, на краны, которые без дела стоят, на сваебойки, которые замерли в пугающей тишине.

На подступах к Москве

Так происходит всегда: если человек действительно стремится к росту, то в какое-то время перед ним открываются новые горизонты.

Компания «Эталон» все чаще смотрела в сторону российской столицы. Московское направление стало перспективным вектором дальнейшего развития.

Заренков искал подходящий вариант для выхода на новый рынок девелопмента и строительства, отрабатывал входящую информацию.

Например, поступили сведения, что ЦСКА планирует снести один из своих объектов. В результате появится пятно под жилую застройку в хорошем районе. Вячеслав Адамович заинтересовался этой terra incognita, но, сколько не пытался найти концы, чтобы зацепиться за этот участок, ничего у него не получалось.

Но однажды пришел к нему человек, не мал, не велик, верить велит: «Долго ты будешь ходить вокруг да около и все без толку. Есть у меня один генерал, пойди к нему, он все решит, я помогу организовать встречу».

И пошел Заренков к генералу.

Им оказался довольно молодой еще человек, лет сорока, и щеками и телом как надутый пузырь. Казалось, что все в нем было надуто – плотоядные губы, глаза навыкате, широкая, будто отекшая шея, и неестественно пухлые мочки ушей надуто качались над надутыми генеральскими звездами на широких погонах.

Не успел поздороваться, почти сразу, с порога, вопрос.

– Принес?

– Что принес? – не понял Заренков. – Я пришел, чтобы обсудить, насколько реально получить этот участок под застройку нашей компании. Что для этого надо?

– Простые условия: два миллиона «зеленых» приносишь сюда, и все решим! – генерал даже не пытался наладить контакт, простой, человеческий. Ему все было до фонаря. Кони, люди – все смешалось, размылись границы мира, и остался лишь он, в самом центре, один, генерал.

Крупно повезло ему в жизни, когда в одночасье невесть откуда в руках оказались вожжи власти. Теперь он волен решать, кому дать участок, а кому не дать. Так называемое «служебное положение», которым он пользовался без стеснения. Два миллиона «зеленых» уже казались ему вполне нормальной таксой за свои услуги.

– Разве мы не должны обсудить детали? – все-таки пытался наладить диалог Вячеслав Адамович. – Возможна ли оплата частями, с составлением договора, чтобы платить за этапы выполненных работ перечислением на расчетный счет…

– Что я сказал непонятного? Два миллиона мне сразу, а разговоры потом.

Внутренний голос уже не нашептывал, он возопил к Заренкову: «Нет, не твое это! Эта сделка тебе не нужна! Лучше потерять, чем вот так приобрести».

Директор строительной компании развернулся и, не прощаясь, вышел из кабинета. Проходя по длинному коридору военного ведомства, он с недоумением смотрел на двери, украшенные массивными дорогими табличками, слева и справа. Сколько дверей! И за каждой по генералу. А ведь когда-нибудь этот нарыв прорвется…

Прошло чуть больше недели, когда до Заренкова дошла информация: генерал-пузырь найден в своем кабинете с простреленной головой. Сам застрелился или кто-то помог – это даже не интересно, потому что подобный финал легко прогнозируем.

Сдулся, значит.

Но Москва как будто сама уже искала свои подступы к Заренкову. Раз за разом раздавался звоночек судьбы, призывая в поход на столицу. На этот раз человек сам разыскал Вячеслава Адамовича.

– Понимаете, в центре города стоит фабрика! Мы производим протезы. Они, конечно, не совсем такие, как в Германии. Но спрос на нашу продукцию все-таки есть, – рассказывал гость, крепкий мужчина лет тридцати, ветеран войны в Афганистане, сам с протезом ноги – подорвался на мине.

– На нас сейчас очень давят, денег катастрофически не хватает, и кое-кто хочет этим воспользоваться, – продолжал посетитель. – Я к вам с таким предложением: часть фабрики я вам отдаю под снос, можете строить жилье. А на другой части я делаю современное предприятие! Как говорится, деньги ваши, идея моя. Совместный девелоперский проект!

– В принципе, мысль интересная.

– Вот, я так и знал, что вы одобрите. Но надо получить «добро» у одного чиновника, от его подписи все зависит. Вы мне поможете?

Поехали вместе к чиновнику. По всей видимости, это был родной брат пузыря-генерала. Очень похож. Все то же самое, от одной мамы. Это она приучила их так плотно ужинать на ночь и так с людьми разговаривать. Только чиновник был с красным лицом, постарше и без волос.

– Ну, что приехали?

Заренков молчит, воин-интернационалист объясняет.

– Забудь про фабрику, – сказал краснолицый. – Просто считай, что ее у тебя нет и никогда не было.

– Как же так? Я инвестора нашел, мы готовы работать…

– Забудь, я сказал, тема закрыта.

– Я до Лужкова дойду! – не мог смириться мужчина. – Производство протезов – это социально ответственный бизнес, сколько инвалидов в стране, Афганистан…

– Вы свободны, – сказал брат-близнец покойного генерала.

Пуля пощадила парня на войне, но достала в бизнесе. Не дали ему дойти до Лужкова.

Майкл Калви

Потом приехал Ярослав, солидный и презентабельный. Недаром работал в управлении на Старой площади. Ему точно можно доверять. Его предложение идти на Москву звучало уверенно, как из уст Ярополка.

– Я вижу в этом большие перспективы развития для вашей компании!

– Я тоже вижу, – согласился Вячеслав Адамович.

Специально для работы в столице было создано новое предприятие «Эталон-инвест». Ярослав стал его генеральным директором.

Сняли офис в столице, штату сотрудников платили зарплату, гендиректор время от времени предлагал какие-то авантюрные проекты, но что касается реального дела, то ничего у него не получалось. Не могут бывшие чиновники нормально управлять и развивать компанию. Им продолжает казаться, что все работает само по себе. Надо только дать указания и все будет двигаться.

Пришлось заменить Ярослава. Нашли Александра. Но история повторялась. И новый директор ни одного пятна под застройку не приобрел.

В 2007 году в Москве Вячеслав Заренков познакомился с международным инвестором, управляющим партнером фонда Baring Vostok Capital Partners Майклом Калви. Высокий, стройный, подтянутый, сорокалетний Майкл вызывал симпатию. С ним хотелось работать. Он вызывал безусловное доверие и производил впечатление человека порядочного и профессионального.

Фонд Baring Vostok специализировался на инвестициях в России, а значит, Майк понимал, что компания «Эталон-инвест» имеет хорошие перспективы. Инвестировать в нее можно и нужно.

В результате переговоров было решено, что Фонд приобретает 17,5 % акций компании Заренкова за 175 млн. долларов.

– Но с одним непременным условием! – сказал Калви. – Мы идем на эту сделку, если вы готовы вывести компанию на IPO и капитализировать свои акции. Для нас это очень важно! Можете считать, что это связанная сделка.

Предложение интересное. Оно открывало перед предприятием, созданным Вячеславом Заренковым с нуля, новые горизонты. Вспомним, двадцать лет назад оно начиналось со скромного строительного кооператива численностью в двадцать пять человек! Выйти на биржу – это все равно что вывести спутник на космическую орбиту. Почти то же самое, что шагнуть в открытый космос. Соответственно, и работа для этого предстояла огромная.

– Ничего, мы поможем вам со специалистами, – пообещал Майкл Калви.

Они подготовили документы, провели сделку, и на деньги нового акционера, фонда Baring Vostok, выкупили земельный участок в подмосковном Красногорске под строительство микрорайона «Изумрудные холмы».

Так питерская компания шагнула в Москву.

Земельный участок, приобретенный за 175 миллионов долларов у частных лиц, – примерно пятьдесят гектаров, – это просто земля. «Голая», как говорится. Да, был проект застройки, но его пришлось переделывать. Была разрешительная документация – ее тоже дорабатывали на ходу. И только через год началась стройка нового микрорайона.

В это время работа по подготовке компании «Эталон» к выходу на Лондонскую биржу шла уже полным ходом.

Вячеслав Адамович понимал, что статус публичной компании – это не только деньги, которые принесут инвесторы, приобретая акции. Это еще и корпоративная культура, настройка предприятия по международным стандартам. То есть – рост и развитие! Это совершенствование, движение вперед, новые методы управления и новые подходы к работе. Словом, именно то, что составляет сердцевину Заренковской натуры, ее стержень и смысл. Для него застой и топтание на месте смерти подобны. Год за годом он набирал темп и держал себя в этом высоком ритме, как профессиональный бегун на дистанции. За работой даже не замечал, как летит время. Принесут в декабре на утверждение макет нового корпоративного календаря на следующий год, и он удивлялся: «Что, уже 2008-й? Кажется, что мы неделю назад календарь на 2007 год отдавали в печать»…

Технику корпоративного управления осваивали с помощью самого Майкла Калви. Он прилетал в Санкт-Петербург со своим партнером Алексеем Калининым, с трудоголиком Александром Тяпиным. С компанией Заренкова работала целая команда, где были и юристы, и финансисты. Деловые отношения переросли в дружбу. С Майклом было о чем поговорить не только за рабочим столом, но и в бане, и за игрой в бильярд.

А еще подготовка к выходу на IPO стала для Заренкова поводом выучить наконец-то английский.

Язык

Он всегда понимал, что язык нужен. Но понимал как-то вскользь, походя, и вдруг тема обрела актуальность. Общение с иностранцами уже началось, а впереди его будет все больше и больше. Чтобы не чувствовать себя глупо на переговорах с иностранцами, чтобы обходиться без «костылей», без посредников, Вячеслав Адамович решил учить язык с нуля. Сначала доверился рекламе, обещающей усвоить «английский за две недели». На две недели отправился в Лондон и тогда уже понял, насколько это наивно.

Вернувшись домой, он засел за учебники, нашел репетитора, целый год занимался и уже после этого полетел в студенческую столицу Англии – Кембридж. Два месяца бизнесмен жил в скромном отеле в шести километрах от частной школы, в которой учились студенты разных возрастов из многих стран мира. По утрам, надев джинсы-футболку-бейсболку, Заренков садился на велосипед и ехал на занятия. Никаких автомобилей! Больше движения, больше общения!

Как известно, отчеств здесь нет. И с первых же дней Вячеслав Адамович резко помолодел. Для однокурсников и для своего учителя Джона он стал просто Слава, как в детстве. Давненько его так не называли.

И давно он не жил так, спокойно, расслабленно.

Гулял по окрестным лесам, сидел с Джоном в пабах, смотрел футбол, ходил на бега. Первый же визит на ипподром увенчался для Заренкова выигрышем приличной суммы денег. Странно: он поставил на лошадь, которая первой прийти никак не могла – и возраст солидный, и жокей чрезмерно полноват. Но уж больно красиво смотрелась лошадка, и Слава, погладив ее, попросил: «Покажи, на что ты способна!»

В итоге, уже отставая, кобыла сбросила наездника и вырвалась к финишу первой. После долгих споров ей все-таки присудили победу. А на выигранные в тотализаторе деньги русский студент купил два велосипеда, для себя и для Джона. И на билеты в театр осталось. Московская труппа давала в Кембридже «Три сестры» Чехова. Купив билеты, Заренков устремился к ближайшему цветочному магазину, вернулся с тремя букетами.

– Зачем? – удивился Джон. – Тут не принято.

– Что значит «не принято»? – улыбнулся Слава. – Почему нет? Ведь традиции устанавливаем мы, люди!

В зале все с удивлением смотрели на охапку цветов в руках странного русского. Но когда после спектакля он поднялся на сцену и раздал сестрам по букету, зрители поднялись и стали аплодировать стоя.

– Нам тут еще никто цветы не дарил, – успела шепнуть одна из актрис.

– Они просто не знали, как это здорово, – пошутил Вячеслав. – Ничего, мы их тоже чему-нибудь научим…

А Джона он научил русской бане. Пригласил своего педагога в Россию, показал Эрмитаж, Русский музей, Исаакиевский собор, и Москву, и Кремль, и Арбат. А потом, наконец, привез на свою базу отдыха под Санкт-Петербургом, на Вуоксу. Пар был крутой, березовые веники выбивали английские условности и предрассудки, а прорубь вызывала экстаз рождения заново.

И малиновый чай, и тройная уха на костре с горящим поленом в котле.

Так Джон узнал русских, а Вячеслав Заренков неплохо выучил английский язык.