Кровь Богини

В этот момент напал рябой с «мечом». Застав Глокка врасплох, противник выбил из его рук дрын и локтем врезал по лицу. Ахнув, богородный отшатнулся и завалился на спину, запнувшись о предательски возникший под ногами камень. Распластавшись на скале, Глокк чудом успел откатиться в сторону. Послышался лязг стали и в воздух взметнулся сноп искр.

«Это было чуть ближе, чем мне нравится».

Под руки Глокку попался обрывок цепи. Он вцепился в него, вскочил на ноги и взмахнул над головой. Обломанный край цепи угодил противнику по щеке и содрал целый шматок кожи. Взревев, рябой бросился на богородного, с высоко поднятым мечом. Не теряя времени, Глокк побежал ему навстречу и, нырнув под удар, врезался плечом в грудь противника. Послышался треск ломающихся костей. Рябой выронил стальной осколок и пал на колени, храпя и булькая с каждым вздохом. Сплюнув, Глокк подошел к нему со спины и сжал его голову в крепкой хватке.

Из теней выскочило еще трое оборванцев. Глядя на них, Глокк дико загоготал и рывком свернул рябому шею, так, что его затылок обратился к новоприбывшим противникам. Те в ужасе отшатнулись. Один из них отбросил кирку, что держал в руках, и убежал в темноту тоннеля.

– Бегите к мамочке, ублюдки, – прохрипел Глокк и отпихнул тело рябого. – Бегите, пока я до вас не добрался!

Двое оставшихся в нерешительности застыли, переглядываясь друг с другом. Грозная фигура богородного, окруженная изуродованными телами, внушала страх. Неизвестный пришелец больше не казался беззащитной жертвой. Дрогнув, они уже собирались отступить, как из тоннелей и ходов, размахивая факелами, выбежала оголтелая толпа. Яростно шипя и плюясь, они неслись к оторопевшему Глокку.

– Дерьмо, – прошептал он и бросился прочь от преследователей.

Выбор путей к отступлению был не велик. Глаза Глокка уже успели привыкнуть к темноте, и он сумел различить впереди несколько проходов, углублявшихся в горную твердь. Однако какой из них мог его спасти, он даже не представлял. Ловко перепрыгнув через уступ, он выбрал ближайший из тоннелей и уже устремился к нему, когда услышал окрик:

– Богородный! Давай сюда!

Из узкой прорези справа, бойко размахивая рукой, высунулся мужчина. Вряд ли в логове убийц и предателей Глокк мог бы рассчитывать на помощь, но выбора не оставалось. Так или иначе, он сгинет в одном из коридоров от рук этих мерзавцев. Глокк решил рискнуть.

Позади раздался гулкий хлопок. Богородный вовремя увернулся от атаки узника, который догнал его, и нырнул в бок. Не оборачиваясь, Глокк ускорился, но силы уже начинали покидать его.

– Быстрее! Внутрь! – крикнул мужчина, завлекая его во тьму.

На полном ходу Глокк вклинился в узкую расщелину и протиснулся между скал. Камень больно врезался в грудь и спину, оставив ссадины на коже. Как только он оказался внутри, незнакомец протолкнул его вперед и подвинул огромный покатистый булыжник, заблокировав проход. Снаружи раздавались раздосадованные крики преследователей. Они тарабанили по скале, но сдвинуть преграду не могли.

Глокк устало навалился на стену и пытался отдышаться. Его спаситель тем временем копошился во тьме, пока не запалил короткую лучину. Яркий свет на мгновение ослепил Глокка, отчего он заслонил глаза рукой.

– Кто ты такой? – спросил он, силясь разглядеть незнакомца сквозь пальцы. – Откуда ты знаешь, что я богородный?

– О, ну это несложно, – хмыкнул тот. Он говорил с неприятным цокающим акцентом. – Ты смуглокожий, значит, южанин, а еще лысый и безбровый, значит, богородный от Лема. Или как мы зовем его, от Беле́на. Огонь и волосы – вещи несовместимые, – он довольно хохотнул, поднимая с земли сумку. На его руках блеснули браслеты из темной стали.

Когда глаза Глокка привыкли к свету факела, он сумел рассмотреть спасителя получше. Высокий и тощий, облаченный в истрепанный и засаленный балахон, укороченный до колен, и подпоясанный обрывком веревки. Его светловатая копна грязных спутавшихся волос ярко выделялась на фоне темной щетины. В глазах залегли глубокие тени: выглядел он так, будто не спал неделями. А зеленоватый оттенок кожи явно говорил о том, что он не из этих земель.

– Хорошо, но кто же ты, Пекло тебя побери? – зло спросил Глокк, убирая руку от лица.

– Мое имя Друст, – поклонился мужчина, – и я тоже богородный, от Лира, то есть от Хлада по-вашему.

– По-нашему? Откуда ты?

– Я из далеких земель Древомарья.

«Значит, ты лесолюб. Видал таких когда-то».

– И какого черта ты забыл в этой выгребной яме? – поинтересовался Глокк, вытирая с предплечья засохшую кровь.

– Мы поговорим в другом месте, – сказал Друст и жестом предложил отправиться дальше по коридору. – Мы здесь облюбовали неплохое местечко. У нас есть еда и вода.

– У кого это у нас? – настороженно спросил Глокк.

«Не хотелось бы спастись от разъяренной толпы, только чтобы попасть на обед к шайке местных людоедов».

– У богородных! Таких же, как ты и я. Пойдем же!

Глокк кивнул.

– Ты первый.

– Как, говоришь, тебя называть? – оглянулся Друст.

– Веди, – рыкнул Глокк.

Пожав плечами, Друст повел его по узкому, петлявшему туда-сюда коридору. Горная твердь угрожающе нависала над головой и то и дело придавливала их к земле. Сквозь тесные проемы приходилось пробираться на четвереньках. Дым от факела разъедал глаза и нос. Цепь, что сковывала запястья, мешала и цеплялась за камни и расщелины. Широкоплечий Глокк едва протискивался через смыки скал, обдирал о них кожу на руках и груди.

Но тонкий как щепка Друст, не обращая внимания на спутника, с легкостью скользил по тоннелю. Глокк проклинал чертового древомарского безумца, с каждым шагом все сильнее желая вернуться к толпе маньяков, поджидавших снаружи. Он мало чего боялся в этой жизни. Но будучи зажатым в теснине, в темноте и без возможности вдохнуть полной грудью, он запаниковал.

Провожатый вдруг исчез вместе со светом факела. Глокк ускорился, не обращая внимания на больные уколы выступающих камней. Продравшись сквозь расщелину, он выскочил в свободное пространство и оказался на самом краю чернеющей бездны.

– Осторожней, чтоб тебя! – вскричал Друст.

Он успел ухватить Глокка за штанину, не дав ему упасть в объятия бездонной тьмы.

– Ох, – судорожно вздохнул Глокк, в ужасе отпрянув от обрыва. – Мог бы предупредить, безмозглый идиот!

– Хорошо же ты благодаришь своего спасителя, – покачал головой Друст и поднял два пальца, – дважды спасителя.

– Заткнись, дремучий шаман, – прохрипел Глокк, пытаясь отдышаться. – Знаю я ваши древомарские штучки. Я не просил спасать меня.

– О, ты знаешь, что я шаман? Значит, тебе довелось повидать нашего брата, – заключил Друст. – Надеюсь, ты остался доволен знакомством.

«Умираете вы так же, как и все остальные. Истекая кровью и дерьмом».

– Веди дальше, – буркнул Глокк.

За долгую жизнь богородному довелось много где побывать. И много кого прикончить. Но лишь однажды, оказавшись на краю далекого Древомарья, этого замшелого, пропахшего лесом и тайнами места, он зарекся больше не иметь дел с его чокнутыми обитателями. Однако судьба вновь свела его с одним из таких.

Смерив спутника недовольным взглядом, Друст пошел по тропе вдоль пропасти. Он шел быстро и уверенно, чего нельзя было сказать о Глокке. Здоровяку пришлось пробираться боком по узкому пути, медленно переставляя заледеневшие ноги. Страшась свалиться с обрыва, богородный вжался в твердь холодной скалы. Он не видел, но нутром чувствовал, насколько велика и обширна раскинувшаяся перед ним бездна. Над пустотой ощущались порывы прохладного ветра, которые доносили едва слышные всплески воды.

– Что это? – спросил Глокк, силясь различить далекие звуки.

– Там внизу подземная река, – бросил через плечо Друст. – На ее берегах мы и живем. Там есть еда и вода.

– И что же вы жрете, сидя под горой? Камни?

Шаман раздраженно посмотрел на него.

– Меньше вопросов. Скоро ты сам все увидишь.

Путь сквозь тьму продолжался бесконечно долго. Глокк сильно отставал от провожатого, отчего тот то и дело останавливался и подгонял гиганта самой отборной бранью. Глокк представлял, что однажды нагонит шамана, размозжит его безмозглую башку о скалы и сбросит его тощее никчемное тело в зияющую пропасть.

«Тут хотя бы не воняет кислятиной».

Воздух и правда посвежел, но все еще пах тьмой и сыростью. Тропа тем временем немного расширилась и начала опускаться. Ее поверхность стала влажной и скользкой. Проклиная поганую Черную яму, Глокк впивался пальцами в скалы, как мог, чтобы не скатиться. Сковывавшая руки цепь сильно осложняла его попытки устоять на ногах. От постоянного напряжения ныли мышцы. От давящего мрака разболелась голова. С каждым шагом внутри все сильнее закипала ярость, и не будь на нем проклятых браслетов, Глокк давно бы взорвался яркой вспышкой и отогнал темноту и отчаяние. Но бурлящий гнев вскоре затих, не находя ответа от заглушенных зачарованными узами богородных сил. Хотелось, наплевав на осторожность, броситься вперед, убраться подальше от скалы. Немой звон в ушах сводил с ума.

– Тебе, наверное, сейчас жутко плохо, – хмыкнул Друст, который дожидался Глокка внизу тропы. – Ты богородный от Лема – Великого Бога солнца! Но в этом царстве нет солнца. Нет света. Только тьма и сырость. Но скоро тебе станет получше. Мы почти добрались, пошевеливайся.

«Скоро я доберусь до тебя, ублюдочный шаман».

Факел его в руках почти догорел и превратился в слабо теплящийся уголек. Его свечения едва хватало, чтобы разглядеть тропу под ногами. Глокк ощутил под босыми пятками мягкий мох. Бесцветный, больше похожий на мелких червей, он покрывал тропу и основание каменной стены бархатным ковром.

– Что за чертовщина?

К удивлению Глокка, когда огонек факела погас, тьма не окутала все вокруг. Стены бесконечной пещеры вспыхнули яркими зеленоватыми красками. Они покрывали неровности скал тонкой паутинкой и тускло мерцали. Но чем ниже они спускались, тем ярче становился их свет. Вскоре тропа вывела к обрывистому берегу реки. Глокк без сил повалился на колени и вгляделся в отражения таинственных огней на водной глади. Течение реки было медленным и спокойным. От нее исходил едва видимый пар, подхватываемый дуновениями ветра. Глокк подполз к краю, сунул ладони в воду и ощутил приятное тепло. Волнами оно растеклось по ноющему телу. Облегченно вздохнув, богородный зачерпнул сладковатой воды и напился вдоволь. Затем наспех отмылся от крови и грязи и поспешил за Друстом. Наглый шаман не стал дожидаться, пока спутник переведет дух, и отправился дальше по течению.

Глокк нагнал его у причудливых кустарников, пестрая полоса которых проросла вдоль всей скалы. Их листья сияли изумрудом и слабо покачивались будто живые. В траве роились яркие точки невиданных насекомых. Над головой пронеслось два огонька, кричавших друг другу певучие трели.

«Что это такое? Я, наверное, упал со скалы и сдох».

Богородный протер глаза, не в силах поверить в представшую перед ним картину: река вывела их в просторную долину, разместившуюся в огромной пещере. Под далеким, едва различимым сводом, мерцал зелеными и голубыми огнями гигантский кокон из переплетенных корней и ветвей. Его пульсирующее свечение разносилось по всей долине подобно маленькому солнцу. Лучи призрачного света падали на дикую тенистую пущу, состоящую из странноватого вида вытянутых деревьев с синими листьями-ветвями и гигантских грибов. Лес кишел звуками и запахами. Что-то рычало. Кто-то визжал. Невидимые птицы стрекотали среди темных крон. Легкий ветер нес с собой мириады крохотных огоньков и пылинок.

– Ну? – усмехнулся Друст, глядя на ошеломленного Глокка. – Каково? Я же говорил, тебе станет лучше.

Глокк вертел головой, всматриваясь в каждую тень.

– Что это за место, Пекло меня побери? – прошептал он.

– Оно называется Сердцем мира. Говорят, это всеми забытое царство тени раскинулось под всей земной твердью. У нас в Древомарье есть множество проходов под его сени. Но сам впервые оказался так глубоко.

– Как давно ты здесь? – спросил Глокк, повернувшись к шаману.

– Достаточно, чтобы изучить эту долину вдоль и поперек. Будь начеку, здесь небезопасно.

Друст уверенно отправился вдоль реки, вторя изгибам ее берегов. Он петлял по едва видимой тропинке, старательно обходил причудливые деревья и жутковатого вида кустарники. Вступив под сень таинственного леса, Глокк ощутил духоту и сырость, совсем как в джунглях на юге Хармата. Только пахло здесь иначе. Во рту появился сладковатый железный привкус. Глокк поморщился и сплюнул на синие листья ближайшего дерева. Те вдруг с хлопком втянулись в ствол, подняв в воздух облако мерцающей пыли. Глокк отшатнулся, приготовившись к бою, но в этот момент его рот и нос накрыла ладонь Друста.

– Не дыши! Скорей за мной!

Шаман побежал дальше по тропе, увлекая спутника за собой. Остановившись посреди прогалины, он гневно посмотрел на Глокка.

– Правду говорят! Чем шире руки, тем меньше мозгов! На хрена ты потревожил деревья?

Глокк насупился.

– Что не так, чертов лесовик?

– Некоторые деревья защищают свои листья, выбрасывая ядовитую пыль. Вдохни ее – и ты уже не жилец! – яростно жестикулируя, объяснил Друст. – Ты чуть не угробил нас обоих, дубина!

Рассвирепев, Глокк подскочил к провожатому и схватил его за грудки. Сжатые добела пальцы захрустели, когда он поднял шамана над землей и хорошенько встряхнул. Бросив его под ноги, Глокк присел возле головы Друста и тихо прорычал:

– Следи. За. Языком. Червяк. Иначе ты будешь жрать эту пыль, пока она из всех щелей не полезет.

Побледневший Друст сжался, как цветок перед скалой.

– Я…я…

– Ты меня понял?

– Да, – пискнул Друст. – Да, я все понял.

Великан встал на ноги и за шкирку поднял перепуганного шамана.

– Меня зовут Глокк, – бросил он, не отпуская его ворота. – Так зовут человека, который прервет твою жалкую жизнь быстрее, чем ты успеешь подумать. А теперь веди меня в гребаный лагерь.

Друст сглотнул и засеменил по тропе, не оборачиваясь на спутника. Он не проронил ни слова до самого конца пути.

«Наверху, наверное, уже вечер. Если не ночь».

Глокк был привычен к долгим переходам по диким землям. Он прожил не одно столетие, и почти всегда находился в бегах. Прирезав или спалив кого-нибудь в одном месте, он перебирался в другое и обитал там, пока не приходилось уходить дальше. Когда умирали те, кто про него помнил, он возвращался в старые места. И так по кругу.

Однако последние несколько дней, с момента его пленения, выдались трудными. И сегодняшний его просто добил. Его валило с ног от усталости. Голод сводил с ума. Как и безмолвные путы браслетов, что сковали руки ледяной хваткой. Богородный дар жалобно пищал где-то внутри, не в силах найти выхода. Казалось, еще немного, и он навеки покинет Глокка. От этого наваждения хотелось выть и ломать чьи-нибудь черепа и спины. Богородного трясло как при лихорадке. Он уже подумывал сорвать злость на Друсте, когда тот вдруг остановился посреди лесной прогалины и повернулся к нему.

– Мы пришли, – сказал шаман.

На самом краю реки стояли две гигантские каменные плиты, поваленные друг на друга. В их тени теплился огонек очага. Пахло чем-то жареным. Доносились тихие разговоры и споры. Один из говоривших, темнокожий и рослый, как Глокк, что-то объяснял собеседнику, который скрывался в тенях. Еще один копошился у речки, облезший, едва шевелившийся старик в грязной тунике. Все место было освещено ярким голубоватым свечением, исходившим от толстых личинок, облепивших скалы. Увлеченный спором темнокожий исполин схватил одну из тех, что тушились на костре, и отправил себе в рот с мерзким хрустом.

– Это и есть ваша еда? – хохотнул Глокк.

Услышав его, спорящие замолчали. Из теней вышел еще один обитатель убежища. Белокурый, высокий и статный, с гордыми чертами лица и презрительным взглядом. Впалые щеки поросли длинной грязной щетиной, придав ему вид бродяги и скитальца. Истрепанный камзол с оборванными нашивками на рукавах выдавал в нем благородное происхождение. На его запястьях, как и у всех прочих, было видно черное серебро браслетов, что глушили связь с даром.

«Важный, наверное, был хер, да только теперь он смахивает на нищего оборванца».

– Мы питаемся тем, что дает нам это место, – задрав нос, сказал «важный хер». – В отличие от жрущих друг друга отбросов из Ямы.

Глокк прошел ближе и осмотрел его с головы до ног.

– Даже ты, твое сиятельство? – с насмешкой спросил он.

– Даже я, – ответил «важный», и вдруг округлил глаза, словно увидел призрака. – Я тебя знаю!

– О, неужели, – беззаботно бросил Глокк и присел на камень возле убежища.

Он схватил присосавшуюся к скале личинку и смело откусил от нее половину. От омерзительного привкуса, Глокка затошнило. Он с усилием проглотил личинку, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.

– Ты знаешь меня как друга или врага? – спросил Глокк, посмотрев исподлобья на «важного».

– Как врага, – ответил тот и чуть притопнул ногой.

Глокк безудержно рассмеялся. Из его рта в разные стороны полетели синие брызги, дождем окатив собеседника.

– Брехня! Будь ты моим врагом, давно кормил бы червей в земле.

«Важный» отряхнул замызганный соком камзол, будто тот стал бы от этого чище, и подошел вплотную к пришельцу.

– Ты – Глокк, – прошипел он. – Проклятый наемник. Пират. Убийца и насильник. Помнишь, что было в восемьсот пятьдесят третьем?

– Послушай, твое высочество, – небрежным тоном сказал Глокк, поудобнее устраиваясь на камнях, но при этом готовый вскочить в любой момент, – для меня цифры мало что говорят. Может, напомнишь? Чем же был примечателен восемьсот пятьдесят третий?

– Погромом в фактории Алекабро!

– Хмм, – призадумался Глокк, почесывая подбородок, – это то сборище лачуг на берегу Южных морей? Было дело, было. Знатную пирушку мы тогда закатили. А тебе что с того?

«Важного» трясло от гнева. Чем сильнее Глокк его задирал, тем яростнее он стискивал кулаки. Его глаза медленно наполнялись кровью.

– Я командовал гарнизоном фактории! – крикнул он.

Глокк расхохотался.

– Херовый же из тебя командир, если шайка пиратов перевернула твой убогий городишко всего за одну ночь!

«Важный» не вытерпел. Взвыв, он бросился на Глокка и попытался впиться в его шею. Но великан давно этого ждал. Ловко извернувшись, он схватил «важного» за руки, резко дернул и уронил на скалу. Тот охнул, врезавшись лицом в камень, но попытался подняться. Глокк был быстрее. Он уселся на спину поверженному врагу и пригвоздил его голову локтем к земле.

– Мне ничего не стоит оборвать твою никчемную жизнь, – рыкнул он в ухо противнику. – Так скажи мне, твое высочество, почему я не должен этого делать?

– Сукин ты сын! – плевался в камень «важный». – Собачье отродье! Ты изнасиловал и убил ее!

– Что ты там бормочешь?

– Ты изнасиловал и убил мою жену! Я столько лет искал тебя! Я посвятил жизнь твоим поискам, ублюдок! Лучше убей меня, иначе, клянусь, я разорву тебя, падаль!

Глокк, слушая его, огляделся. Остальные богородные окружили их, но не смели вмешиваться в перепалку. Тяжело вздохнув, богородный поднял за шкирку «важного» и грубо усадил его на камни. Тот попытался вырваться, но жесткий удар локтем, быстро усмирил его пыл. Бедолага схватился за разбитый нос и гневно посмотрел на обидчика.

– Как тебя зовут, ваше, мать твою, благородие? – спросил Глокк, удерживая его за ворот камзола.

– Деллен, – захлебываясь в крови, просипел тот. – Деллен де Ла Фер.

– Значит, и правда высокородный, – усмехнулся Глокк, но вдруг посерьезнел. – А теперь послушай меня, Деллен-де-ла-хер-знает-кто. Я в жизни не насиловал женщин! Да, убивал. Убивал много. Прикончил народа столько, что хватит заселить сотню жалких деревушек, таких как твое гребаное Алекабро. И они, сука, снятся мне! Снятся, когда я сплю! Я вижу их чертовы выпученные глаза, полные ужаса. Моя рожа была последним, что они видели перед смертью. И теперь, в отместку, они преследуют меня по ночам! – Глокк схватил Деллена за волосы на затылке и собрал их в кулак. – Но женщин я пальцем не трогал, если они того заслуживали. Никогда. Тем более не насиловал. Запомни это, и подумай, прежде чем еще раз посмеешь броситься на меня, безмозглый ты идиот.

Он с силой отшвырнул Деллена прочь от себя. Мужчина свалился с камня и распластался на земле у реки. Откашлявшись, он перевернулся и поднялся на четвереньки. С его лица капали кровь и слезы. Гневно взглянув на Глокка, Деллен прохрипел сквозь всхлипы:

– Ты лжешь! Уцелевшие говорили, что мою…мою жену силой взял гигантский лысый пират!

Богородный снова рассмеялся и подошел к Деллену.

– Того, о ком ты говоришь, звали Бегемотом, – сказал Глокк. – Он был тем еще отбросом. Я лично прикончил этого ублюдка, через несколько дней после погрома. Твоя жена отомщена. Ты гонялся всю жизнь не за тем человеком.

– Лжешь!

– Ты мне можешь не верить, но мне легче было убить тебя, чем объяснять все это дерьмо.

Деллен затих. Он сел на берегу реки и тяжелым взглядом посмотрел на водную гладь. Глокк, сам не понимая зачем, плюхнулся рядом.

– Мне не вернуть твою жену…как там тебя…

– Деллен, – тихо отозвался тот.

– Точно. Деллен. Знаешь, Деллен, я совершил много чего, о чем давно сожалею. И мы можем вечно сидеть и реветь как бабы у реки или взяться наконец за дело, и придумать, как выбраться из этого проклятого места. Что скажешь?

Мужчина неуверенно кивнул.

– Я…Пожалуй, ты прав. Пойдем. Познакомлю тебя с остальными. И кстати…сырыми этих личинок есть нельзя. Скоро ты не вылезешь из кустов, дубина.

Глокк рассмеялся и весело вдарил Деллену ладонью по спине, от чего тот чуть не свалился в воду.

Ветер в парусах

Это был обычный воскресный вечер.

Дым табачного зелья застилал воздух в пропахшей пивом и грязью таверне. Трубки самых причудливых форм торчали из бородатых, беззубых, кривых ртов постояльцев. Каждый старался перещеголять соседа самой диковинной трубкой: у одного изогнутая в рог, у второго украшена росписью в виде черепа. У того одноглазого и то хлеще – с золотым орнаментом и рубиновой россыпью.

Эль лился рекой. Весь пол был заляпан плевками и пролитыми напитками. Отовсюду доносились смех, брань, споры и угрозы. Мужичье гоготало и налегало на кружки после очередной партии в кости. Пышногрудые бабы и портовые куртизанки сновали между столов и предлагали себя стремительно пьянеющим морским волкам. Женщины визгливо брыкались от щипавших их за задницы моряков и гортанно смеялись, косясь украдкой на толщину их кошельков.

Возле стойки, где суетился хозяин сего чудного заведения, надрывались двое юнцов с флейтой и скрипкой. Но за шумом и гамом их почти не было слышно. Время от времени хлопали двери и в забитую народом таверну заваливались новые посетители. Становилось тесно и душно.

В общем, это и правда был самый обычный воскресный вечер.

Крейг сидел за столом в углу таверны и расслаблено наблюдал за барахтавшимися рядом пьяницами. Что может быть более умиротворяющим, чем кружка пенного и веселая компания вокруг тебя? Завтра его ждет новое плавание, которое должно принести кучу звонких монет. Крейг закатал рукава расписного кунтуша, чтобы хоть немного охладиться от проклятой жары, и приложился к чарке. Он бесстрашно налегал на эль, совершенно не заботясь о завтрашнем отплытии. Ведь его верный старпом Тик сидел напротив и с хмурым видом потягивал кислое козье молоко, да ковырял ножом слой грязи на столе.

– Мистер…Т-ик! – неожиданно для себя икнув, спросил Крейг. – Почему же вы не пьете более благородные напитки?

Старпом пригубил из кружки. Он с грохотом опустил ее на стол и сурово посмотрел на капитана.

– Хм-м. Кто-то же должен быть трезвым, чтобы наша вшивая посудина смогла хотя бы выйти из гавани, – прохрипел он и почесал седоватые заросли бороды.

– Брось Тик, – всплеснул руками Крейг. Из зажатой в кулаке кружки обильно пролился эль и хлынул на спину проходившей мимо куртизанке.

– Козел! – крикнула та, гневно выпучив чересчур накрашенные глаза.

– Да-да, иди уже…куда шла, – отмахнулся капитан, и продолжил: – Все будет прекрасно, мистер Тик, мы же не в первый раз в море!

– Осмелюсь заметить, капитан, – буркнул старпом, – не будь меня на корабле, вы бы давно уже кормили угрей на дне.

Мимо стола прошли грудастые дамы в пышных длинных юбках, подобранных так, что взору открывались загорелые ноги и белые панталоны. Они кокетливо улыбались Крейгу, а одна зазывающе подмигнула и поманила его пальцем за собой.

Капитан зевнул.

– Снова ты за свое? Возьми себе одну из этих прекрасных барышень!

– Хм-м, чтоб потом у меня на причиндалах оказался букет со всего Цивиса? – косясь на баб, буркнул Тик. – Нет, спасибо. Обойдусь своими силами.

– В этом ты горазд, мистер Тик, – фыркнул Крейг и подлил из кувшина эля. – В этом ты мастер.