Стреноженная Россия: политико-экономический портрет ельцинизма

У нас с профессором А. Милюковым была на этот счет одна точка зрения. Мы с ним обсуждали ее не один раз.

Прежде всего, – ответил я, – необходимо изменить отношение к реформам, изменить идеологию реформ. Действительно, за время советской власти в экономике сложились крупные диспропорции, перекосы. Но ведь мощный научный и экономический потенциал страны создан нами с вами. Нужно ли проводить реформы через полное, тотальное отрицание того, что было создано? Ведь все позитивное необходимо использовать, формировать рыночные отношения на базе достигнутого, реформируя механизмы управления, как вы, Виктор Степанович, и делали это в «Газпроме». – Я добавил: – Лозунг гайдаров и чубайсов, что рынок-де сам все расставит по своим местам, – чушь собачья. Такого давно нет ни в одной развитой стране. Попытка освободить государство от ответственности за процессы перехода к рынку, упразднить систему экономического прогнозирования, среднесрочного планирования, государственного управления и регулирования экономики – это главная ошибка неореформаторов, которая и привела к тем негативным последствиям, которые мы имеем. Это первое. Второе: если реформы ухудшили жизнь большинства россиян, то это вовсе не реформы. Такие «реформы» никому не нужны.

Вот вам, Виктор Степанович, статистика, – поддержал меня Анатолий Милюков, – за 1991–1992 гг. денежные доходы населения выросли в 5,6 раза, а цены на хлеб – в 30 раз, на молоко – в 20 раз, на мясопродукты – в 12 раз. Кому нужны такие реформы?

Таких встреч с откровенным обсуждением проблем и нашего видения выхода из создавшейся ситуации у нас с В. Черномырдиным было несколько. Мы старались раскрыть ему механизмы налогообложения с точки зрения приоритета отечественных товаропроизводителей, финансовой реформы, конверсионных процессов. Все это В. Черномырдин, как нам казалось, понимал, ведь он имел неплохую школу хозяйствования.

Однажды на одной из наших вечерних встреч он спросил о том, как будут развиваться события на очередном Седьмом Съезде народных депутатов России.

Одним из главных вопросов этого Съезда должно было стать обсуждение хода экономической реформы в Российской Федерации. Учитывая, что

Верховный Совет, обсуждая те или иные вопросы реформ, как правило, давал им негативную оценку, ясно было, что Съезд подтвердит решения Верховного Совета о признании деятельности правительства по реализации экономической реформы неудовлетворительной. Отсюда неизбежно возникнет вопрос о Председателе Совета министров.

Очевидно было и другое. В свое время Б. Ельцин решил наряду с президентством возглавить правительство – по примеру президента США. Фактически же исполнение обязанностей председателя правительства было возложено на Е. Гайдара. Это был чистейшей воды политический трюк, и он с треском провалился.

– А кого? – спросил В. Черномырдин.

– Да бросьте, Виктор Степанович! – ответил я ему. – Россия пока не оскудела кадрами. Другое дело, что многим нравится вседозволенность под маской мнимой демократии. Поэтому Б. Ельцину могут подсовывать кого угодно, лишь бы он продолжал эту «демократическую» вакханалию. А если говорить по делу, вы, Виктор Степанович, разве не готовы возглавить правительство? Опыт есть, решительность есть. Подобрать команду профессионалов – и вперед. Надо объединить усилия всех, кто стремится на деле найти выход из создавшегося положения. Нужна политика национального согласия, тактика «круглого стола» и, как результат, единая общенациональная концепция, опирающаяся на российские возможности, механизмы ответственности и контроля[481].

Помню, В. Черномырдин даже побледнел.

– А как же ваш друг Г. Хижа или Ю. Скоков? – спросил он меня.

Я ответил, что эти кандидаты, конечно же, тоже достойны возглавить правительство, но не стал объяснять, почему их не будет рекомендовать Б. Ельцин и почему их может не избрать Съезд народных депутатов.

С Георгием Хижой у меня сложились не просто нормальные, а очень хорошие отношения. Он на протяжении двух десятилетий был генеральным директором объединения «Светлана» в Ленинграде, известен в кругу хозяйственников как умный, предприимчивый организатор крупного производства, с новаторскими идеями. В то время он уже работал заместителем премьера, часто выступал в Верховном Совете. Народные депутаты считали его намного более способным и знающим дело, экономику и рынок, чем Гайдар.

Но Г. Хижа привлекал к себе не только тем, что был опытным хозяйственником и грамотным экономистом, но и своей душевностью, интеллигентностью. С ним интересно вести беседы на многие темы. Поэтому на фоне младореформаторов он просто набирал очки. Зная это и чувствуя его потенциал, окружение президента просто «подставило» его, направив в октябре 1992 г. на разрешение конфликта между Северной Осетией и Ингушетией, проблемы, которая была для него весьма далекой. Здесь он совершил ряд грубых ошибок, националистических выпадов, что и вывело его из политического процесса. Вскоре он был назначен председателем Экспертного совета при Правительстве РФ, где успешно трудился до ухода с государственной службы.

Что касается Ю. Скокова, то Б. Ельцин, зная его амбициозный характер, склонность к интригам, никогда не предложил бы его на роль премьера, хотя Б. Ельцин, чтобы Ю. Скоков излишне не интриговал, твердо обещал ему этот пост премьера. Более того, Ю. Скоков был лидером директорского корпуса ВПК, «красных директоров». Он, в частности, активно поддержал Г. Бурбулиса, М. Полторанина и С. Шахрая, когда они травили И. Силаева, добиваясь после августа 1991 г. его «согласия» на уход с должности российского премьера в союзное ведомство – межреспубликанский Комитет по управлению, который заменил Совет министров СССР. Понятно, что Б. Ельцину он никак не подходил.

Но об этом В. Черномырдину я говорить не стал… О нашей беседе с ним я рассказал Р. Хасбулатову.

– Что ж, это вариант. Виктор Степанович – испытанный конь. Ведь не Шумейку же выбирать, – ответил Хасбулатов.

Он порекомендовал посоветоваться с координаторами фракций «Промышленный союз» (депутаты Ю. Гехт, В. Беспалов), «Коммунисты России» (И. Рыбкин, В. Калашников), «Аграрный союз» (М. Лапшин, В. Захаров), «Россия» (С. Бабурин, Н. Павлов). В результате этих консультаций выяснилось, что практически все эти фракции высказались за возможность поддержки кандидатуры В. Черномырдина на пост председателя правительства. Аллегория – «испытанный конь» – стала гулять в кулуарах Съезда народных депутатов и СМИ.

Вот как с высоты прожитых лет виделась та ситуация нашему «герою».

«Однажды я шел на заседание правительства. Не помню, какие-то проблемы были. И вдруг меня останавливают в коридоре и говорят, что президент просит к себе. Ну, я зашел. Ельцин говорит: "Виктор Степанович, я сейчас министра сниму. Пойдете ко мне замом?" А он тогда был еще и председателем правительства. Но идти в правительство я отказался… Вначале отказался, потому что видел, общаясь с этими завлабами, полное непонимание. Но потом, конечно, я согласился. Только ненадолго».

«Корреспондент: А в декабре 92-го вы уже становитесь премьер-министром!

Черномырдин: В декабре, когда Съезд состоялся, я вообще ничего не знал. На Съезд даже не пошел. Я туда не часто ходил. Чего сидеть там, базарить? Надо делом заниматься».

Правда, приоткрывает тайну Виктор Степанович, «прибегали к нему чего-то. Все говорят, что там сейчас Гайдара будут снимать. Говорят: "Тебя хотим". Кто говорит – хотим? Я говорю – идите отсюда, ничего я не хочу»[482].

О результатах голосования по кандидатуре премьера на Седьмом Съезде народных депутатов Российской Федерации я уже писал. В конечном счете президент предложил на пост Председателя Правительства Российской Федерации кандидатуру Виктора Степановича Черномырдина, который 14 декабря 1992 г. и был утвержден Съездом народных депутатов Российской Федерации.

Всю последующую неделю мы практически каждый вечер встречались с ним в кабинете Р. Хасбулатова. Виктор Степанович как бы проверял на нас свое видение выхода из кризиса. В частности, он был категорически против того, чтобы брать в правительство В. Шумейко, А. Козырева, В. Воробьева и некоторые другие персоналии. Каково же было наше удивление, когда через четыре дня после утверждения нового премьера вышел указ президента о составе правительства, в котором оказались эти одиозные фигуры!

Вечером 19 декабря мы опять встретились у Р. Хасбулатова. Спросили В. Черномырдина, как же он согласился оставить в правительстве этих людей, они же не дадут ему работать.

– Ничего, – ответил, покраснев, В. Черномырдин, – они плохо меня знают. Я этого Шумейку в порошок сотру, он быстро вылетит.

Прошло еще некоторое время, и нам стало известно, что В. Черномырдина просто мягко отстранили от формирования правительства. Причиной этого якобы послужили сведения о многомиллионных доходах В. Черномырдина от зарубежных операций с нефтью и газом через концерн «Газпром», на что ему прозрачно намекнули и попросили быть «ниже травы». Мы в то время, конечно, не верили этой сплетне. Не укладывалось в голове, что бывший советский государственный чиновник высшего ранга, бывший член ЦК КПСС мог принимать участие в финансовых аферах, открыть счета в заграничных банках. Однако то, что состав правительства по поручению Б. Ельцина комплектовал В. Шумейко, говорило о многом.

И второе обобщение. Многие, наверное, помнят, что в правительствах Советского Союза было много грамотных, «остепененных» руководителей – кандидатов, докторов наук, академиков. К сожалению, первое правительство троечников возглавил именно В. Черномырдин. Воистину – интеллигенция проигрывает неучам![483]

В правительстве в то время существовало два крыла, представители которых по-разному понимали сущность реформ и специфику России. К одному из них относилась группа Е. Гайдара, В. Шумейко, Б. Федорова, А. Чубайса, М. Полторанина и других «радикалов». Они проталкивали разработки и указания Международного валютного фонда. Эта монетаристская модель считала жесткую финансово-кредитную политику, борьбу с инфляцией исходными позициями для стабилизации экономики. К чему это привело – сегодня видит вся Россия.

Во вторую группу входили Г. Хижа, О. Лобов, О. Сосковец, большая часть отраслевых министров. Они считались сторонниками более мягкого вхождения в рынок с учетом специфики кадрового, экономического, производственного и оборонного потенциала России, общественного сознания россиян. Как-никак, в рынок мы входили из жестко централизованной плановой системы.

На начальном этапе В. Черномырдин, как практик, поддерживал сторонников второго крыла. Они были ему ближе по опыту прежней работы, он с ними разговаривал на одном языке. Поэтому поначалу он старался проводить гибкую политику, не делая резких заявлений, был напорист, слово «работать» повторял чаще слова «демократия», что кого-то раздражало, а кого-то обнадеживало. Кто не помнит его формулу, сказанную сразу же после избрания премьером на Съезде: «Я за рынок, но против базара!» Это многих тогда воодушевило, многие поверили новому премьеру. Сам Виктор Степанович ни с кем не заигрывал, нравиться никому не старался. Внезапное появление в правительстве объективно ставило его в привилегированное положение: он не был связан с «демократической» командой Б. Ельцина. К тому же выделялся какой-то, я бы сказал, основательностью.

Декабрь 1992 г., когда В. Черномырдин возглавил правительство, был месяцем траура для неореформаторов. Его первые шаги ничего хорошего для них не обещали. Он высказался за корректировку курса и настаивал в первую очередь на государственном регулировании цен на энергоресурсы. Существовавший в то время Государственный комитет по ценообразованию (Госкомцен) подготовил проект постановления правительства «О государственном регулировании цен на отдельные виды продукции и товаров».

Очень хорошо помню дискуссию по этому вопросу, развернувшуюся на заседании правительства. За необходимость реализации этой меры выступили прагматики, такие, как вице-премьер Г. Хижа и др. Против – первый вице-премьер В. Шумейко, министр финансов Б. Федоров. Одним из последних выступил А. Чубайс и с монетаристских позиций, достаточно витиевато пытался объяснить, почему нельзя принимать такой документ. В. Черномырдин резко оборвал его и сказал: «Хватит, вы тут витаете в облаках, теоретизируете, а мне работать надо!» И… подписал это постановление.

После этого неореформаторы, не на шутку испугавшись, взялись за его «образование». Начался мощный натиск «демпрессы». Чуть больше двух недель понадобилось, чтобы до премьера «дошла мысль о чрезвычайной опасности государственного ценового регулирования» для либеральной рыночной экономики. Постановление правительства вскоре было отменено, а через некоторое время был упразднен и Госкомцен как ненужный атрибут «реформ» по рецептам МВФ.

Был период – в начале 1993 г., – когда карьера В. Черномырдина как главы правительства висела на волоске. С начала весны 1993 г. наметился отход В. Черномырдина от прежней позиции по конструктивному сотрудничеству с Верховным Советом. Он подвергался сильному давлению со стороны Кремля, при этом были использованы сведения о многомиллионных доходах В. Черномырдина по зарубежным операциям с нефтью и газом через «Газпром».

Под давлением неодемократов, Международного валютного фонда и Всемирного банка Б. Ельцин вернул в правительство Е. Гайдара, которым впоследствии предполагал заменить Виктора Степановича. И тут Виктор Степанович выполнил очередной кульбит: рьяно, беспринципно и льстиво встал на сторону Б. Ельцина. Глава правительства перешел в лагерь «базарных», в лагерь неодемократов – этой узкой группы авантюристов от экономики. Они все сильнее и сильнее стали влиять на него, опираясь на «волю президента».

«Черномырдин в 1993 г., – пишет М. Полторанин, бывший в то время членом правительства, – выполнял указания Гайдара – Чубайса. Надо взять курс на ГКО – а это в чистом виде пирамида – взял. Берем в долг, гособязательства, кредиты краткосрочные – и живем. Все вокруг разворовывается. Никакой реструктуризации и в помине не было…»[484] Экономическая цель этой группы – втягивание России в мировое хозяйство через сырьевые отрасли и удушение собственной национальной экономики. Западная цивилизация задыхается без сырья. Россия – это более 60 % разведанных мировых запасов.

Западу не нужны наше машиностроение, наш оборонный комплекс, наша продовольственная индустрия. Все это сознательно разваливалось, уничтожалось. Запад стремится подорвать все, что делает Россию великой державой, прежде всего – основные составляющие национальной безопасности страны. И В. Черномырдин с определенного момента стал четко проводить эту линию, предав интересы своей страны и ее народа.

Наверное, свою роль здесь сыграл его сравнительно низкий культурно-образовательный уровень. В школьном аттестате будущего главы Правительства России сплошные тройки. А чего стоит его знаменитое косноязычие! Не дай бог оторваться от написанного текста: «афоризмы» по-черномырдински, слова, соединяемые друг с другом без учета грамматики, фразы с невнятным смыслом так и льются потоком, давая богатую пищу пишущей братии.

Вспоминаю, как на пресс-конференции 6 августа 1993 г. по поводу денежной реформы он сказал свое знаменитое: «Мы хотели, как лучше, а получилось, как всегда». Одним словом, «свой в доску», «Козьма Прутков нашего времени». Кстати, я тоже считал косноязычие В. Черномырдина одним из факторов его «политического выживания».

По мере «упрочения» в должности премьера в поведении В. Черномырдина появилась одна примечательная черта: говорить одно – делать другое. В нужное время в нужном месте он мог произносить суровые антиреформаторские речи. Например, в начале 1994 г., когда Е. Гайдар вышел из состава правительства в знак протеста против «антиреформаторского» договора с Белоруссией об объединении денежных систем, который поддержал премьер-министр, В. Черномырдин обозначил это как конец «рыночного романтизма». С другой стороны, он продолжал ужесточать кредитно-финансовую и экономическую политику, использовал неплатежи и бартер в угоду пресловутой борьбы с инфляцией любой ценой. Уже одно то, что в его время усилились Госкомимущество и Минэкономики как инструменты либерализма, свидетельствует о том, что премьер покровительствовал «реформаторам».

Встав окончательно на их позиции, В. Черномырдин постепенно начал осваивать поле публичного политика, «теоретически» обосновывать необходимость рыночных преобразований. Но поскольку школьные и институтские знания у премьера, как отмечалось в прессе, были на слабую троечку, а в экономической теории – вовсе нулевые, то, естественно, СМИ наполнились весьма курьезными «теоретическими» изысками. Для убедительности приведу черномырдинское обоснование ускоренного продвижения к рынку и разгосударствления общественной собственности.

«Передо мной, – вещает Виктор Степанович, – стояла цель: создать рынок. Это слово кто-нибудь знал? "Колхозный рынок" знали, вот и все. О каких рыночных отношениях кто знал? Частной собственности – нуль. А может ли быть рынок без частной собственности? Тут не надо быть уж слишком умным, чтобы понять. И самое главное, люди в нескольких поколениях выросли без частной собственности… Ведь что произошло в 92-м? Провели либерализацию экономики, отпустили цены и при этом ни одного нужного закона не приняли, ни одного положения. Поэтому пришлось быстро проводить приватизацию, по сути, просто раздавать госсобственность. Я даже представить себе не мог, что бы произошло, если бы мы вдруг остановились. Хаос!.. Поэтому пошли на такую крутую приватизацию. При этом мы знали, что наделаем много ошибок, жулье всякое поднимет голову. Но в любом случае медлить – смерти подобно в той ситуации».

Вот так премьер России Черномырдин создавал «цивилизованный» рынок – хоть заноси в учебники для вузов. Воистину, как обобщенно сформулировал тот же премьер, «не надо умалять свою роль и значимость. Это не значит, что нужно раздуваться здесь и, как говорят, тут махать, размахивать кое-чем».

Самое страшное, что многие из окружения В. Черномырдина поняли его теоретическую безграмотность и стали в открытую использовать эту слабину, а попросту – «вешать ему лапшу на уши» и проводить свою линию. Не удивительно, что в период его правления возникло множество схем увода бюджетных денег. Вспомните, уважаемый читатель, знаменитый «черный вторник» 1994 г., когда доллар резко вырос в цене, а потом упал, на чем неплохо заработали те, кто знало том, что произойдет. Или историю с МАПО «МиГ», с нецелевым использованием рядом коммерческих банков бюджетных средств, выделенных Минфином для производства самолетов для Индии. Тогда Индия не получила ни денег, ни самолетов. Или афера века – вывоз из страны государственных драгметаллов на сумму почти 200 млн долларов. Документы были подписаны тогдашним главным финансистом России вице-премьером Борисом Федоровым. Но мне хорошо известно, что невозможно вывезти из страны такое количество драгоценностей, принадлежащих государству, без «добро» первых лиц страны, в том числе и премьера В. Черномырдина.

Об одном не думал горе-теоретик «новой рыночной формации» – что рынок не самоцель, а средство повышения эффективности хозяйствования, экономики, что рынок есть везде, где есть обмен товаров, в том числе он был и в Советском Союзе. Другое дело, на каких принципах, в каких рамках формируются рыночные отношения. Новоиспеченным собственникам свободный рынок был нужен для различных схем незаконного использования бюджетных ресурсов. В результате вместо эффективной экономики мы получили монополию власти и номенклатурного капитала, которая и губит страну.

Вернемся к «горячей осени» 1993 г. В. Черномырдин как глава правительства однозначно и бесповоротно принял сторону Б. Ельцина, стал одним из соучастников антиконституционных действий.

«Совет министров – правительство Российской Федерации, – говорится в заявлении главы правительства, сделанном им 22 сентября 1993 г., – поддерживает и принимает к безусловному исполнению указ Президента РФ Б.Н. Ельцина "О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации"». То есть уже после того, как Конституционный суд России признал, что упомянутый указ нарушает Основной Закон Российской Федерации.

И как бы впоследствии Виктор Степанович ни отмывался, ни убеждал общественность, что якобы шла борьба двух ветвей власти и он принял сторону президента, суть не меняется: он отлично понимал, что Ельцин сознательно нарушал Конституцию. Следовательно, В. Черномырдин стал активным сторонником и участником антиконституционного государственного переворота 1993 г.

В воскресенье 26 сентября 1993 г. состоялась нашумевшая тогда встреча В. Черномырдина с В. Баранниковым. Ни Р. Хасбулатов, ни я не стали интересоваться целью их встречи, внутренне понимая, что это дело совести. Единственное, о чем мы просили Виктора Павловича Баранникова, – вразумить ставшего уже вальяжным премьера относительно необходимости включить системы жизнеобеспечения Дома Советов.

После встречи с Черномырдиным Виктор Павлович рассказывал, как поддержавший переворот глава правительства уговаривал его покинуть Дом Советов, а заодно уговорить и А. Дунаева – министра внутренних дел РФ. Как всегда, пропрезидентские средства массовой информации пересолили – не преминули сфальсифицировать эту встречу и ее результаты. Миллионы телезрителей, наверное, видели фрагмент, где В. Баранников говорит: «Я – за президента».

Это, естественно, вызвало определенную реакцию у защитников Дома Советов. «Уж не купился ли на посулы?» – сомневались некоторые. Пришлось Виктору Павловичу устраивать специальную пресс-конференцию, чтобы развеять все сомнения. Прежде всего он сказал, что не собирается покидать Дом Советов. «Думать надо не о том, – подчеркнул он, – как далеко зашли личные отношения руководителей, а о России». А фрагмент по телевидению со словами В. Баранникова был выдернут из другого телеинтервью и никакого отношения к сентябрьским событиям 1993 г. не имел.

Баранников также передал заверение В. Черномырдина, что «штурма Дома Советов бояться нечего. Его не будет». Но, тем не менее, сказал Баранников: «Я постоянно держу связь с Н. Голушко (в тот период министр безопасности РФ. – Примеч. авт.) и В. Панкратовым (в тот период начальник ГУВД Москвы. – Примеч. авт.), и они принимают меры, чтобы силовые структуры не ввязались в противостояние».

В. Баранников сообщил, что премьер хотел бы переговорить со мной, и дал номер его прямого городского телефона. Тот начал разговор в этаком шутливом тоне:

Ну, когда вы там бузить перестанете? Вас ведь депутатов-то там осталось чуть больше 70 человек. Держите в заложниках людей, не разрешаете им выйти.

Кто вам, Виктор Степанович, такую чушь наговорил? – в тон ему ответил я. – В Доме Советов 250 депутатов. Среди них – председатели палат Р. Абдулатипов, В. Соколов, 21 армейский генерал, три бывших сотрудника Министерства безопасности, 7 – МВД. Много бывших инженерно-технических работников, специалистов народного образования, здравоохранения, руководителей ВПК. Более того, 113 народных депутатов, которых вы не пропускаете в здание, сформировали филиал Съезда в Краснопресненском райсовете, 153 депутата Съезд направил для работы на местах. Так что сказкам, которые сочиняют известные газеты, не верьте.

Ну и долго вы там сидеть намерены?

Съезд считает: пока не решится вопрос о конституционности в России.

Но ведь вы все равно не победите, – как бы усмехнулся Черномырдин.

Мы как личности не хотим победы, – ответил я ему. – Должны победить Конституция, Закон. Пусть нас разгонят силой, растопчут, но народные депутаты будут чисты перед своими избирателями, народом, Россией.

Так давайте вести переговоры о том, как выйти из этого тупика, – предложил он. – Нужно сдать оружие, и все решится само собой.

Виктор Степанович, я тоже за переговоры. Но депутаты за три эти года перестали верить команде Ельцина. Сегодня на Съезде обсуждался этот вопрос. Было решено не вступать в переговоры, пока к нам не начнут относиться по-человечески. Скоро неделя, – продолжил я, – как защитники Дома Советов живут в здании практически на осадном положении, лишенные электричества, отопления, связи, испытывая перебои с водой, на достаточно скудном пайке. И вы об этом прекрасно знаете. Эти люди сделали такой выбор по разным причинам, но это наши, российские люди. Я, Виктор Степанович, могу понять причины, почему так ведет себя Борис Николаевич, но не могу понять правительство, исполнительную власть (я это особенно подчеркиваю – исполнительную!) – лишить нас правительственной связи, не пропускать машины Красного Креста, блокировать подходы к Белому дому. Я тоже считаю, что свободное перемещение по столице незаконных вооруженных формирований недопустимо, но оно недопустимо как с одной, так и с другой стороны.

Что ты имеешь в виду? – вдруг прервал меня Черномырдин.