Конан и Слуга Золота

Варвар, которому не спалось, ещё только смутно предчувствуя, что что-то не в порядке в окружающих их песках, и чуя надвигающуюся опасность, решил подстраховаться. Ведь теперь он мог работать только одной рукой!

Дождавшись, когда все легли, и прошло достаточно времени, чтобы заснули, он тихо и аккуратно закопал драгоценный сосуд поглубже в рыхлый песок – прямо возле тёплого бока дремлющего верблюда.

Каринэ, которая лишь что-то проворчала во сне, но так и не проснулась, он решил пока ничего не говорить: меньше знаешь – лучше спишь. Да и хорошо, что она не будет знать о его маленькой тайне – даже под пытками (тьфу-тьфу!) не сможет сказать…

Не забыл он подготовить и верный меч, и пояс с кинжалами. После этого, растянувшись на одеяле, брошенном прямо на тёплом пока песке, он смело подрёмывал вполглаза – ведь, если он окажется неправ, отоспаться можно будет и днём, в носилках.

Произошло нападение уже под утро, в самый тихий и тёмный предрассветный час, когда еле заметная влага туманом опускается на листья саксаула и верблюжьей колючки, когда притихают даже неумолчные цикады, и когда люди, вольно или невольно пришедшие в эти дикие и непригодные для их жизни места, все совершенно расслабились. В том числе и горе-часовые.

Бедняг расстреляли из арбалетов. Половину сонных и неодетых сардаров – тоже. Громко кричавшего и пытавшегося хоть как-то организовать круговую оборону Уткыра – одним из первых.

После этого оставшаяся горстка из десяти-двеннадцати сгрудившихся спина к спине защитников, подбадриваемая только окриками десятников, да сознанием того, что пощады не будет, лишь несколько минут продержалась против рослых и умелых воинов, бывших к тому же в шлемах и панцирях.

Помощь Конана свелась к тому, что он, даже не поднимаясь на ноги, метнул два кинжала – после чего двоими нападавшими стало меньше. Затем сражающиеся были закрыты спинами всполошившихся верблюдов и лошадей, поднявших облако пыли.

Закончилось всё быстро.

Из двадцати человек, напавших на лагерь, лишь один был убит, и ещё трое серьёзно ранены. Ещё пятеро получили незначительные царапины. А вот все сардары доблестного Уткыра были безжалостно убиты и добиты. Правда, слугам, погонщикам, повару и старушке Саиде, кинувшимся бежать за гребень ближайшего бархана, никто не препятствовал. Да и зачем? Вокруг – на три дня пути всё та же пустыня!

Конан сделал поэтому вывод, что на прислугу нападавшим наплевать. И что они знают – те, за кем они пришли, далеко или быстро убежать не смогут.

Варвар, хотя и мог встать и помочь несчастным воякам султана, понимал, что от разгрома это их не спасёт, и решил пока этого не делать. Он остался полулежать, частично укрывая Каринэ, и сам полускрытый какой-то поклажей в центре лагеря. Незачем врагу раньше времени знать, что он уже может ходить. Как и то, что левой рукой мечом и кинжалами он владеет не хуже, чем правой!

Что же до Каринэ, то она с первыми же звуками нападения переползла к нему, и он успел рассказать ей, что случилось, и что им нужно делать.

Закончив гнусную работу по добиванию всех, кто мог оказывать сопротивление, пятнадцать оставшихся в строю нападавших, одетых, впрочем, тоже как солдаты Турфана, окружили неправильным кольцом Конана и Каринэ, продолжавших настороженно оглядываться, не делая, впрочем, бессмысленных попыток спрятаться, или уползти.

Каринэ изо всех сил держалась за грудь варвара, выглядя совсем как маленькая сердитая… птичка. Конан грозно хмурил брови. Впрочем, нападавших это явно не смущало – они даже не пытались подойти к нему, чтоб отобрать оружие…

Варвар, успевавший следить за всем, отметил троих серьёзно раненных, которые уже не могли сами ходить, и одного убитого (его кинжалом), неподвижно застывшего в песке. Ещё один сардар старался перевязать раненную руку одного из коллег.

Главарь нападавших, выйдя вперёд, постоял, подбоченясь, какое-то время, рассматривая беспомощную парочку в свете ущербной луны и догорающих сторожевых костров. Затем грязно выругался, и произнёс:

– Ну, ты, обезьяна вонючая! Где кувшин? Отдай его, и, может быть, останешься жив!

Смешки и плотоядные ухмылочки его сообщников почему-то вызывали сильное сомнение в честности этого обещания.

– Вы идиоты! – усмехнулся Конан. – А вот султан Боташ – не дурак! Он отправил чёртов кувшин с другим караваном! А мы нужны были только для того, чтобы отвлечь внимание на себя! И я смотрю, у нас получилось!

Ухмылочка с рожи небритого здоровяка как-то резко пропала. Он заорал:

– Ты лжёшь, сын рыжего шакала и ослицы! Сосуд у вас, и мы найдём его! А если не найдём, ты сам скажешь, куда вы его спрятали, потому что от криков и стонов твоей шлюхи у тебя волосы дыбом встанут!

Угроза была сильна.

Но варвар и виду не подал, что стрела попала в цель, лишь усмехнувшись:

– Что ж! Ищите!

Злющий сардар махнул своим людям:

– Ищите! Ну, чего встали?! Время не ждёт! Переройте всё! Все мешки и сумки! Он здесь! Те, кто убежали, не взяли ничего, а животные были развьючены! Ну, шевелитесь!

Действительно, после того, как перепуганные лошади, верблюды и уцелевшие люди скрылись за барханами, вся поклажа и седельные сумки остались в лагере. Поискать было где. Сардары рассыпались кучками по двое-трое, вываливая добро прямо на песок, и сердито переругиваясь, затем разошлись и поодиночке: каждый считал, что сосуд-сосудом, а и себя забывать не надо: добычу запихивали прямо за пояс, или под кольчугу. Начальник мародёрства не пресекал, лишь сердито фыркнув.

Он остался с киммерийцем и его женщиной, буравя их горящими глазами. Презрение его к раненному варвару, или беспечность были так велики, что он даже не позаботился приказать обыскать неподвижного раненного гиганта, и отобрать то, что могло бы посмлужить оружием.

– Как поживает наш многоуважаемый Хаттаф-бек? Надеюсь, его драгоценной жизни больше ничто не угрожает, и самочувствие теперь получше? – Конан издевательски-ироничным тоном нагло провоцировал вожака, чтобы тот выболтал в запале что-нибудь полезное. Однако спрятанным в рукаве третьим кинжалом он воспользоваться не спешил – он знал, что этому сердитому сопляку они нужны пока живыми.

А убей Конан главного – и ничто не остановит хаттафовских псов от расправы. И маленькой женщине явно грозит худшее – а защитить её киммериец в таком состоянии вряд ли сможет.

– Это не твоё собачье дело, грязная свинья! – отрезал дёргающий себя за ус крепыш, проявляя редкие зоологические познания, – С моим господином всё в порядке, хвала Мирте Пресветлому! А вот о твоей судьбе, гнусная крыса, остаётся только пожалеть! Я сам вырежу твою печень, когда мои люди найдут сосуд! Уж можешь мне поверить – ты будешь ещё жив, когда я стану её есть!

Нет, это просто безобразие! Все, ну прямо-таки – все, хотят что-то у Конана съесть!

– Ну, кто чью печень вырежет, это мы ещё поглядим! – отозвался варвар, не увлечённый наблюдением за поисками, которые всё равно не увенчались бы успехом, и поэтому первым заметивший странное движение и знаки, подаваемые ему из-за верхушки бархана напротив, – Как насчёт этого?!

Кинжал, посланный уверенной рукой, вонзился прямо в глаз подошедшего слишком близко к наглому варвару главаря, и его смерть явно послужила сигналом.

Наверное, что-то вроде этого и имел в виду Ринат? Ведь неспроста он дал Конану увидеть себя и своих людей, да и языком жестов он владел прекрасно!

У молодцов Рината тоже имелись арбалеты, и ятаганами и кинжалами они владели получше сардаров: всё же постоянная практика – великая вещь!

Но тут уж Конану пришлось вскочить на ноги, и, прикрывая спиной Каринэ, не на шутку отбиваться от нескольких шакалов Хаттаф-бека, во что бы то ни стало решивших прикончить наглого варвара и его девку.

Конечно, если бы не помощь, подоспевшая так кстати, его план – отравить еду врагов – может, и сработал бы. А, может, и нет – вряд ли они с Каринэ дожили бы до трапезы негодяев. Ну а сейчас он всё же успел уложить двоих, прежде, чем люди Рината прикончили всех остальных. Раненных в жестокой схватке они тоже не пощадили.

И вот уж если кто и стал бы их за это порицать, то только не Конан!

Ринат киммерийца приветствовал, как родного, крепко пожав ему здоровую руку, и нежно приобняв – похоже, он тоже полностью был в курсе всех ранений варвара. Белозубая улыбка ушлого командира наёмников сияла во мраке, и тон был довольным:

– Рад видеть, что ты сохранил боевой дух! – после взаимных приветствий он с интересом рассматривал Каринэ. – Так это и есть та, ради которой ты так смело сунул свою голову в пекло преисподней? Как она – не пострадала?

Конан представил их друг другу.

– Позвольте выразить своё восхищение: более прелестной девы я ещё не встречал! И если бы не ваш спутник, которого мы все безмерно уважаем, поверьте, я бы сказал о вашей красоте и побольше, и… так просто не отстал бы! – у такого сдержанного и молчаливого Рината вдруг прорезалась цветистость и изысканность выражений.

Учтивый поклон Каринэ вежливо вернула, скромно и мягко поблагодарив своих спасителей. Конан с подозрением смотрел на вновь надетую его спутницей маску полусвятой скромницы, затем додумался и оценил: ведь, возможно, им предстоит провести вместе с воинами Рината не один день – поведение его подруги разумно и грамотно. В ней каждый должен увидеть не женщину – предмет сексуальных помыслов – но: больную и нуждающуюся в заботе дочь! Тогда и проблем не возникнет…

Когда остальные люди Рината, поработав над бравыми сардарами так же добросовестно, как те лишь каких-то полчаса назад над людьми Уткыра, обступили их молчаливым кольцом, Конан счёл нужным поблагодарить всех:

– Спасибо, Ринат! Спасибо, друзья! Вы здорово выручили нас! Э-э… Ринат. Пожалуйста, не обижайся – но есть ли какой-нибудь способ отблагодарить вас?

– Конан! Ты меня иногда просто удивляешь! Отблагодарить нас, с тех пор, как выдумали деньги, вовсе не проблема! И это уже сделано!

– Ого! Похоже, я что-то пропустил… Может, расскажешь?

– Охотно! Хотя рассказывать-то особенно нечего. – Ринат позволил себе немного расслабиться, и махнул своей дюжине отборных мрачных личностей, – Так, ребята, осмотрите, какие вещи и продукты здесь есть, оттащите все трупы вон в ту яму, и начинайте готовить завтрак. Рассиживаться некогда – после еды выступаем!

Он снова повернулся к Конану:

– Мы теперь – твоя личная гвардия и твоя охрана. Наша задача: выполнять все твои указания, и доставить вас, и всё, что вы везёте, – тут он не удержался, и хитро подмигнул, – в целости и сохранности туда… Куда нужно!

Именно за это нам и заплатили. И весьма щедро, что само по-себе удивительно – ха-ха! Ты, как я погляжу, пользуешься в нашей крошечной стране большим авторитетом и популярностью! Наверное, поэтому у тебя уже третий почётный эскорт! – Конан только покачал лохматой головой. И ухмыльнулся в ответ.

Ринат же счёл необходимым пояснить свою позицию:

– Да-да. Вот и я об этом же. Мы – простые и скромные воины! А во всякие там… политические хитрости и придворные интриги мы нос, значит, не суём! Чтобы в будущем его, значит, не лишиться! – он весело подмигнул ещё раз, и они с киммерийцем довольно рассмеялись.

Но где это Конан уже слышал подобное заявление?..

                              ***

Вновь в гордом одиночестве сидя на троне, Боташ восьмой не спеша обдумывал полученную только что информацию. Теперь он уже успокоился.

После ужасной ночи прошло две недели. Посланная по следам отряда Хаттаф-бека сотня опоздала. Все люди чёртова Советника оказались на свою беду (уж он «разобрался» бы с ними!) абсолютно мертвы. Впрочем, убитым оказался и взвод Уткыра, выделенный султаном варвару и его подруге. Остатки прислуги, судя по-всему, разбежались. и затерялись в пустыне.

Это было странно. Нет, не то, что они разбежались. А то, что варвара с его подругой так и не нашли: следовательно, они, похоже, продолжают своё путешествие…

Значит, есть некая третья сила в этом деле!

И она явно выступает на стороне северного воина.

Ведь невозможно допустить, чтобы человек с одной здоровой рукой и ногой, не говоря уж о переломанных рёбрах, мог перебить двадцать отборных воинов!

Жаль, что шакалы сильно испортили трупы – трудно определить, от чего и как погибли сардары. Но в любом случае ясно: раз трупов Конана и Каринэ не обнаружено – значит, кто-то увёз их!

Может, этот варвар не так прост, как показалось Боташу вначале, и умеет не то-лько мечом махать? И то, что произошло в подвалах и пустыне – лишь часть какой-то сложной, международной, авантюры, имеющей целью выкрасть из сокровищницы Боташа восьмого драгоценный сосуд?!

Может, как раз именно знакомый маг этого варвара и организовал всё это, чтобы завладеть волшебной вещью?! Может, её подлинная сила настолько велика, что он, при умелом обращении, сможет с помощью монстра… Покорить весь мир? И не к этому ли стремился и его шустрый скользкий Советник?..

Боташа передёрнуло: мир – под властью сумасшедшего и кровожадного злобного чудовища! Н-да, перспективка не из приятных… Для мира.

Бэл! Возможно, конечно, что он свалял дурака, так быстро согласившись отослать чёртов сосуд подальше. Он слишком рад был, что гнусную тварь уберут из его дворца и страны. А ведь он даже не уверен, что ужасный монстр живёт именно там – он положился на слова этих двоих… Хотя, конечно, их раны – подлинные. Лекарь доложил, что вместо костей у обеих – ужасное месиво. Б-р-р!

Но так или иначе – монстру есть кому мстить в первую очередь.

И, к счастью, это не Боташ! И страшный сосуд всё же покинул пределы Турфана. Не к этому ли все его желания на протяжении последних месяцев и сводились – убрать тварюгу подальше?! И разве не он сделал это? И разве волосатый варвар не был лишь орудием в его руках? Или?..

Кажется ли ему, или он сам в действительности лишь жалкая пешка в чьих-то умелых и хитрых руках, дёргающих из-за кулис верёвочки, и направляющих в нужное русло его поступки… А иногда, кажется, что и мысли?!

От таких дум он сильно расстраивался.

Но сегодня он – не будет сидеть сложа руки. Он – всё-таки султан!

Вскочив на ноги, он порывисто прошёл тронный зал, и выбрался в коридор (пришлось приказать открыть обе створки!).

Снова махнув рукой двоим охранникам, помогшим в этом деле, он повёл их за собой.

Всю дорогу до горячо любимой сокровищницы он сердито отдувался, и пыхтел с непривычки -отвык от хотьбы. Ага, вот и десяток особого взвода – бодро охраняет.

– Ну-ка, Одил, быстро срежьте все эти печати, и уберите брус! – тон, которым Боташ обратился к десятнику, не позволял усомниться в серьёзности намерений султана.

Когда двери за ним закрыли, и он остался внутри огромной пещеры действительно один с факелом в слегка дрожащей руке, Боташ подивился сам себе – что он здесь делает? Что он рассчитывает здесь найти?..

Но поискать придётся – он не был здесь с полгода,а за последние четыре месяца – это было вообще исключено. Но ведь именно сюда доставлял недоброй памяти Советник по особым поручениям жертвы для монстра, и здесь вершились чёрные и страшные дела… Жуткие тени на стенах словно бы шевелились… Да, это они, эти стены – слышали предсмертные вопли и мольбы замученных, и видели то, что простому смертному смотреть… О-ох…

Может, выйти, и ну его к Негралу?!

Боташ чувствовал, как липкий страх своей безжалостной рукой сжимает его сердце, и испарина покрывает лоб и спину.

Глубоко вздохнув, он тряхнул головой. Султан он, в конце-концов, или нет?!..

Осторожно, стараясь не наступать на валяющиеся тут и там разбросанные роскошные одеяния и монеты, так и оставшиеся никем не убранными (Ха! Попробовал бы кто убраться здесь без его разрешения!) Боташ двинулся вдоль одной из стен.

Что это за ворох? Почему он раньше не замечал его?.. Носком атласной туфли султан сдвинул какой-то расшитый золотом чапан…

Мирта Пресветлый!..

Или, что вернее, – Бэл его задери.

Собственно, об этом можно было и догадаться! Ведь не просто же так его безродный Советник обрёл такое самомнение… И наглость. Вот, значит, как оно…

Монстр всё-таки расплачивался за услуги.

И довольно щедро – по человеческим меркам. Куча д…ма, которую Боташ попытался поднять, весила не меньше сорока килограмм… И – судя по-всему, это было чистое золото. Если переплавить, добавив, как обычно серебра… Хм! Поищем-ка еще…

Через полчаса, утирая лоб, султан вышел из сокровищницы. Лицо его ничего не выражало. Зато команды были весьма конкретны:

– Ну-ка, быстро мне сюда этого чёртова астролога!

Через десять минут толстячок, отъевшийся на непыльной работе узнал, что и синекура может обернуться боком, особенно если попасть под горячую руку хозяина:

– Значит, это ты утверждал, что эти печати из магического воска защитят мою казну от всякой нечисти? – султана не волновало, что нечисть, вообще-то, появилась четыре месяца назад. Он решал проблему постольку, поскольку вспомнил о ней. – Вот вы четверо – сюда! – выбрал он растерявшихся сардаров покрепче. А дальше для сардоров оказалось ещё интересней, – Держите-ка его! Так! Разверните. Поставьте на колени! А вот ты – быстро: стяни с него шальвары!

Несчастный астролог пытался что-то слабо пробормотать в своё оправдание, но Боташ не слушал, твёрдо уверовав в полное бессилие личного мага и звездочёта:

– Держите крепче! А вы двое – соберите-ка все эти печати. Отлично. Теперь – заталкивайте ему в … ! Так, так! Ничего – если так не лезет – сложи вдвое – это же воск! Я тебе, скотина жирномордая (Боташа не волновало, что то же самое можно было бы с ещё большим основанием отнести к нему самому!), покажу, как пудрить мне мозги своим якобы волшебством!.. Защитничек хренов…

Спустя полчаса, распорядившись о новых запорах для сокровищницы, и снова сидя на любимом троне, он заново переоценивал ситуацию.

Она получалась весьма интересной.

Так. Значит, Хаттаф-бек получил своё. Отряд его тоже уничтожен: не осталось ни горцев, ни тех, кого он сам набрал из султановской гвардии. Шпионы и прислуга разбегутся сами, если им не платить. В особняк Советника он свою охрану уже поместил. Как бы теперь потактичней озадачить главного казначея переплавкой в монеты нежданного богатства…

И, конечно, так, чтобы он, и прочие не догадались… Хм. Хм. Ну, ничего. Он эту проблему решит. Есть же в его кузницах молотобойцы с кувалдами…

Дальше. Если денег столько, как он примерно рассчитал, вполне хватит на то, что он давно задумал: есть у него эмиссары в странах, граничащих с горячо любимым Аргосом. И есть определённые силы в этих странах, которым не нравится правящая Аргосом династия… Так вот теперь вполне можно будет ловко субсидировать эти силы. А уж те – пусть озаботятся сколачиванием группировки для очередного дворцового переворота.

Найти и нанять в любой стране профессионалов, готовых за деньги на всё, даже на пролитие «голубой» царской крови, нетрудно. (Да и разве не из таких, например, тот же здоровенный северянин, что везёт сейчас прочь чёртова Хаттафова монстра?..)

А если посадить на Аргосский трон ставленника Боташа, с которым, разумеется, (Ну так – Восток же! Чуть зазеваешься – и собственную бороду прямо из-под носа украдут! А отвернёшься – так и нож может в спине оказаться. Который до этого улыбающийся и заверяющий в своём безграничном уважении союзничек или друг, держал в рукаве, чтоб всадить по самую рукоять, как раз когда меньше всего ждёшь…) нужно заранее составить соответствующий Договор, и про позорную дань можно будет забыть навсегда.

Впрочем, если ставленник, сев на трон предпочтёт забыть, как там оказался, и кому всем обязан, можно сделать и так, что там, на Престоле, окажется и следующая марионетка. Деньги могут сделать и короля. И следующего короля. И они куда надёжней меча.

План этот вынашивал ещё его дед. Но – для того, чтобы заработать (а в данном случае – сэкономить для Турфана и его правителя деньги) – нужны были опять-таки… Деньги! И вот, наконец, нежданно-негаданно…

Боташ потёр пухленькие ручки. Похоже, всё не так уж и плохо.

Неграл с ним, с этим монстром! Конечно, полностью сбрасывать его со счетов нельзя, но, весьма вероятно, что Боташа-то он уж точно больше не побеспокоит.

Но, может, стоило бы вернуть такую ценную машину для производства денег, назад, в сокровищницу?

Ну уж нет! По здравом – да и не по здравом! – размышлении Боташ был рад отделаться от такого… Хозяина. А заодно и от его верного прислужника.

Теперь у него есть важнейшая информация! И огромные денежные ресурсы.

И уж он найдёт, как их применить! Женщин и роскоши ему уже практически не надо. Значит, займёмся тем, что завещал любимый папочка – то есть, вернём независимость и былое величие древнему Турфану!

И пусть все приближённые лизоблюды считают его ленивым обжорой и отупевшим стариком, это всё же не совсем так. И он докажет…

Но – торопиться не надо. Король Аргоса ни при каких условиях не должен понять, откуда растут ноги. Армия Турфана не должна быть задействована – она-то уж точно много не навоюет… Загребать жар лучше, как говорится, чужими руками.

Конечно, волнует ещё проблема новолуния. Червь сомнения всё ещё точит и грызёт страхом его душу… Но тут уж сделать ничего не получится – караван с северным варваром, его прекрасной подругой и загадочным сосудом навсегда затерялся в песках…

Остаётся только ждать, и надеяться. Ждать и надеяться… Надеяться, что он поступил всё же верно – он так хотел спасти себя и Турфан… Турфан, конечно, больше.

И, похоже, Турфан-то – окажется в выигрыше от злодеяний страшного монстра. Хорошо только, что его жители никогда не узнают, какой ценой и какими деньгами оплачена их долгожданная независимость и свобода! Какой ценный «товар», оказывается, эти шлюхи!.. Хоть разводи их, как овец.

Да, пожалуй, тут возни года на четыре… Или даже пять… А, пусть: ему торопиться некуда. Сделать всё нужно поосновательней!

Вдруг, как бы очнувшись, Боташ понял, что в желудке сосёт и пусто: ещё бы – время ужина уже два часа как прошло!

Вот это да! Нельзя так перерабатывать. Он должен следить за своим здоровьем: его наследнику всего десять, и Боташ должен поработать для любимого Акмальчика ещё хотя бы лет десять-пятнадцать… Поэтому придеется соблюдать режим. Возможно – диету. Прописанную чёртовым личным Лекарем… Но вот думается на голодный желудок гораздо хуже! О-хо-хо.

Он хлопнул в ладоши. Приказал подавать еду. И – танцовщиц!

Сегодня пища, как никогда доставляла ему наслаждение. Впрочем, и музыка с танцами тоже… Надо же, как приятно, оказывается, иметь в рукаве… туза!

Но – он знал: он – реалист. Причём – местного масштаба. Замахиваться на мировое господство – глупо и слишком расточительно. Будем действовать в масштабах, так сказать, родного султаната. А все эти глупые передряги и страсти, связанные с «властью над всем Миром» – оставим более молодым и… Глупым.

А он – пожилой, и слегка ленивый провинциал. Ну и что? Он гордится этим!

Чувство удовлетворения и давно забытого возбуждения приятно разлилось… А танцовщицы-то… Впрочем – нет. Они тут явно не при чём! Никогда бы он не поверил, если бы ему сказали о таком действии золота…

Может, зайти сегодня в гарем?!

                                    ***

Убежавших верблюдов Ринат решил не ловить. Всё равно их неспешный ход сильно замедлял бы продвижение: пустыня кончалась милях в ста от места трагической ночёвки, а ехать по степям было удобней и быстрей на выносливых туранских конях, которых в отряде имелось около двадцати.

Однако задержаться всё же пришлось – пока поймали ещё шесть лошадей из отряда Уткыра. На них навьючили дополнительные припасы и дрова: теперь можно было готовить и горячую пищу, а не есть вяленное мясо и лепёшки, как пришлось людям Рината, пока они двигались с наибольшей скоростью, догнав-таки вовремя людей Хаттафа.

Киммериец теперь, несмотря на боль в ноге, ехал верхом.

Способ же путешествия Каринэ был теперь довольно оригинален: её по очереди везли на руках головорезы-наёмники. Так пришлось сделать потому, что несмотря на жёсткие и удобные шины на ногах и прошедшие шесть дней, тряска в седле отзывалась в местах переломов мучительной болью, и даже всё мужество маленькой женщины не могло помочь ей не терять сознание в седле.

Конан ревновал… вначале.

Потом он стал замечать, как на глазах меняются закоренелые, битые-перебитые головорезы, хоть какое-то время проведя в обществе лёгонькой и хрупкой, но сильной духом Каринэ.

Никто больше грубо не бранился. Держали на руках драгоценную ношу исключительно нежно. Мужчины так старались ослабить своим телом тряску в седле, что когда передавали на остановках Каринэ вниз, их самих порой приходилось буквально вынимать из седла – так сводило мышцы от напряжения.

Да, что-то в спутнице Конана было такое, что смогло затронуть и вновь разбудить самые потаённые и глубоко спрятанные под застарелой чёрствостью и привычной грубостью, истинные струны их душ. Если вначале, первые день-два, кое-кто сопел от похотливых желаний, и искоса посматривал на прелести миниатюрной женщины, то теперь каждый из них – Конан мог бы в этом присягнуть! – сами поубивали бы любого, кто осмелился бы сказать о Каринэ пошлость или сальность.