Синий маяк

С учётом прежнего опыта я стараюсь не углубляться в дебри, хотя замок трудно потерять из виду. Мне всего-то нужно расставить силки и сотворить заклинания, чтобы подманить зверя, но я вожусь с этим до темноты и возвращаюсь под крышу уже на исходе дня. Беготня с зеркалом тоже отнимает время, и до нашего убежища я добираюсь лишь в сумерках.

Эйка сидит на постели в одном из длинных нелепых одеяний – по голубому полю вышиты зубастые серебряные птицы.

– Я думала, ты предпочёл волков, – произносит она, обратив ко мне немигающий взгляд.

Я вытряхиваю снег из капюшона и смотрю на неё с непониманием.

– Ты велела мне убраться подальше, а я обещал поискать для тебя еду. Хотел оставить записку, но не нашёл бумаги.

– Всё равно я безграмотная! – подхватывает Эй. – Ну что, отыгрался?

Пожалуй.

– В другой раз нарисую послание. На стене. Кровью, ― обещаю я, стягивая плащ.

В уголках её губ зарождается настоящий смех. Похоже, я прощён.

– Иди сюда, покажу кое-что, – говорит Эй, протягивая мне руки.

– Надеюсь, оружие не понадобится? – я пытаюсь отстегнуть меч, но Эйка проворно переползает по кровати и справляется с пряжкой быстрее меня.

– Это тоже снимай, – торопит она, стаскивая с меня меховую жилетку, – а то жарко… Вот так. Теперь садись. Ты устал?

– Соскучился, – я ныряю головой под её руку – пусть гладит, – ты не хуже?

– Я лучше, – она позволяет мне мимолётный поцелуй в губы, – есть будешь?

– А ты?

– А есть что? – загорается Эйка.

– Что бы ты хотела? Белку?

– Можно лисицу, лишь бы рыжую.

– Есть лиса, – объявляю я, – за дверью привязал. А то проснётся, и лови её тут!

Зеркала, как я убедился, не интересуются лесной живностью. Этим гурманам подавай добычу поинтереснее.

– Ты усыпляешь зверушек магией? – уважительно интересуется Эй.

Если бы!

– Я их сонными каплями усыпляю. Тут в шкафу нашёл, перелил в пузырёк от духов, – объясняю я, разуваясь. – На морду брызнул, и тащи, куда хочешь!

– О! – глаза Эйки вспыхивают нехорошим огнём. – Буду знать, как удержать тебя в постели.

– Попробовать можно, но способ небезопасный. Эта лиса всё равно меня цапнула и тебя не спросила.

В доказательство я демонстрирую прокушенное запястье, и глаза Эйки леденеют.

– Я ей отплачу, – ласково обещает она, – а рану прижги.

– Прижёг, не волнуйся, – уверяю я, вытягиваясь на островах. – Я смертен, но не до такой степени!

Всё-таки дома хорошо. Особенно когда жена ждёт. И не умирает.

– Вас, смертных, не разберёшь! – хмыкает Эйка. – Вот, не скучай тут пока.

Вот – это целых три книжки, причём не мои. Эй извлекает их из ниоткуда.

– Где ты раздобыла такое сокровище? – поражаюсь я, не смея прикоснуться в обложкам.

– Под кроватью прятала, – гордо отчитывается Эй, – тут есть библиотека, но далеко. Я тебя потом отведу.

– Библиотека, да?

Эйка усмехается и ерошит мои волосы:

– Читай, я быстренько.

Тут она обедать стесняется. Глупо, конечно, но если ей так удобнее… Возвращается она и впрямь скоро, я только-только раскрываю первый том – тёмно-синий с золотым тиснением. Портреты в завитушках разделены полупрозрачной бумагой, родословные связи их семей ветвятся, как чёрные деревья. Имена с первого раза не выговоришь.

– А зайчика для тебя зажарим, – заявляет Эйка, сыто облизываясь.

Шкурку со зверька она уже содрала и даже не запачкалась.

– Теперь это счастливейший день в моей жизни! – заверяю я, – но ты бы легла. Приготовить зайца мне по силам.

– И так все бока отлежала! – отмахивается Эй. – Я только не соображу, чем его проткнуть?

Дался ей этот заяц!

– Попробуй мечом, вряд ли он от огня пострадает.

– В самом деле! – оживляется Эйка и начинает прилаживать меч к каминной решётке.

Лишь бы улыбалась! Поколебавшись, я открываю вторую книгу. Алую с пучком серебристых ленточек – страницы закладывать. По сути это не книга, а стопка карт. Каждый разворот раскрывается, пока не займёт полкровати. И тоже всё острова, острова в бескрайней белизне океана…

– Соли опять нет! – сетует Эйка. – Ты раньше какой-то мох рвал на замену. Он здесь растёт?

– Не видел, но посмотрю, – обещаю я, моргая от обилия незнакомых названий, – ты вплотную занялась моим питанием и просвещением?

Эйка возвращается, задумчиво слизывая с пальцев заячью кровь.

– Но ты же меня кормишь! И читать учил. Вот я и читала на досуге. Хотела понять, что это за место и кто тут жил. Гляди-ка…

Она пристраивается подле меня и начинает обстоятельный рассказ про окрестные земли, водя коготком по карте. Всё это великолепно, только у меня глаза слипаются.

– Где же твой остров? – спрашиваю я, когда Эй отходит, чтобы провернуть зайца над углями.

– Отсюда не видно, – бросает она, не оборачиваясь, – это надо на другой карте смотреть. Да зачем тебе?

Не знаю. Я и свой остров с трудом опознаю на бумаге! Эйка опять залезает мне под бок и подсовывает синюю книжку.

– Вот, – растолковывает она, – эти тут правили: Ибриксы, но это давно, потом Ранконары, Ларминги, потом Клайперены. Я, правда, пока не нашла, кто они все были, я читаю медленно.

– Наверное, волшебники были, – предполагаю я, почесав голову.

Эй смотрит на меня с обидным почтением. Я уже выучил этот взгляд.

– Вот я всегда знала, что ты самый умный.

– За неимением прочих, – отмечаю я, кивнув на вереницу имён, – а зайчик-то подгорает.

Эйка вскакивает. По-моему, слишком стремительно. И, по-моему, она врёт, что уже не больно. Но она тут же отворачивается, прячась за волосами, а через мгновение её лицо опять спокойно и весело.

– Прости и сядь, – сдаюсь я, – мой ужин, я и пойду спасать.

Но Эйка пихает меня в грудь, молниеносно выпростав из небесных шелков белоснежную ножку.

– Лежи, раз вернулся.

Что это было сейчас? Я морщусь, вызволяя из-под ноющих рёбер папку с картами. Эйка тем временем шипит от досады, доставая слегка обгоревшего зайца. А потом преспокойно снимает его руками с раскалённого меча.

– Я боялась с тобой разминуться, – объясняет она, подтащив ужин, – В другой раз принесу посуду. Была же тут кухня!

Зайца Эй пристроила на заслонку от каминной трубы. И что-то налила в рог неведомого зверя.

– Из питья одна вода, – предупреждает она, – можно травки заварить, но я в них не смыслю.

Какие травки зимой? Абрикосовым компотом я сыт до подбородка, но на рог гляжу с подозрением.

– А вода откуда?

Как подумаю, что в речке плавает, так пот прошибает!

– Из водопада, – моргает Эй, – но я её вскипятила.

– В углях? – удивляюсь я.

– В кастрюле, – она указывает на каминную полку.

По-моему, это ночной горшок, и даже наверняка. Но раз она вскипятила… Я стараюсь сдержаться, но закашливаюсь. Нет, всё-таки придётся пить, она же старалась! Я делаю глоток, не выдерживаю и начинаю давиться смехом.

– Тьфу на тебя, мог бы притвориться! – возмущается Эйка. – Как найду соль, насыплю тебе пол стакана!

– Если пересолишь, я стану несъедобный, – нечеловеческим усилием воли я беру себя в руки и озираю кровать, на которой нет свободного места. – Ответь лучше, для чего это всё?

Эйка настороженно следит за моим взглядом и заметно мрачнеет.

– Сказала же – от скуки.

– И это от скуки? – я пропускаю сквозь пальцы вышитых серебром птиц.

– Мне опять не идёт?

– Беда, как идёт.

Пока я с жадностью допиваю горьковатую воду, Эй бесшумно расчёсывает волосы коготками. То ли размышляет о своём, то ли так смотрит.

– Ты говорил, что в замке перезимуешь, – произносит она, наконец, – а потом?

– Зима только началась, успеем определиться, – бросаю я опрометчиво.

– Домой ты возвращаться не хочешь, – рассуждает она. – Стало быть, задумал думал. Почему не расскажешь?

– Потому что это глупые бредни, – я кручу в руках опустевший рог, решая говорить или нет. – Ну, хорошо. Я бы отправился дальше на юг. Там могли остаться корабли, если верить Уркису. Это тот старик, которого я видел у оборотней.

Не то чтобы слишком видел. Но про корабли он точно говорил. Эйка рассеянно наматывает волосы на палец и тянет за прядь. Это должно быть больно, но она даже не морщится.

– Если бы у нас с тобой не сложилось, я бы так и поступил, – поясняю я осторожно, – но зря ты боишься, что я заскучаю и сбегу. Я тебе Перо буду оставлять, идёт? Без Пера смешно убегать.

– Я хочу, чтобы ты меня с собой взял, – медленно произносит Эй.

Я не могу сдержать улыбку:

– То есть ты уже оделась? Ладно, сейчас поужинаю и двинемся. Только сапоги подошью!

– Нет, – встряхивает она волосами, – ты прав, зиму лучше здесь переждать. И от меня сейчас мало пользы. Узнаем побольше, соберёмся с силами и отправимся.

– Ты это всерьёз? ― не могу я поверить.

– А что удивительного? – осведомляется Эй, притянув к себе стопку карт.

– Да всё удивительно, ты даже на маяк не хотела возвращаться!

Она хмурится, копаясь в нарисованных морях и землях.

– Это другое. Вернись я на маяк, получилось бы, что мы ничего не поменяли. Какой тогда смысл ноги топтать?

Жаль её разочаровывать, но…

– Эй, повтори, только попроще. Ты хочешь уплыть с острова, и тебе нужна помощь? – пытаюсь я разобраться.

Эйка бессильно роняет руки на колени.

– Мне ты нужен, – объясняет она, сминая в пальцах лазурный шёлк, – а выходит, я тебя не только на цепи держу, но и запираю. Не хочешь – не плыви. Или меня не бери с собой. Просто скажи, что решишь.

– Как же я один решу?

Смешная она, в самом деле!

– Конечно, места здесь так себе, – пытаюсь я рассуждать, – но потонуть тоже не выход. Мой отец даже с лодкой не совладал, что уж говорить о корабле!

Я как увидел на карте эти острова, так и ломаю голову, есть ли способ их обогнуть? И что за твари там водятся – в волнах и на берегу? Из-за усталости мысли обретают форму туманных видений, и эти видения мне не нравятся.

– Надо сперва поглядеть на корабли, – заключаю я, потерев глаза, – наверняка, там говорить не о чем.

Эйка не шевелится, но когти на ногах выпускает. Молодец, и так всё покрывало в зацепках!

– Наверняка, – соглашается она. – Но если ты отплывёшь подальше, глядишь, и Связь оборвётся.

Значит, я всё-таки заснул на пару секунд и упустил суть.

– Мы же вдвоём хотели, при чём тут Связь?

– Ни при чём. Жуй, пока не остыло.

Она резко поднимается с кровати, и вся стая серебристых птичек недовольно вспархивает следом. Я неосознанно провожаю их взглядом. Мне кажется, я постоянно наблюдаю за Эйкой. Может, это её изводит? Шторы зачем-то пошла раздвигать, когда закат ещё горит.

– Так ты мне не покажешь свой остров? – вздыхаю я, сворачивая карты. – Ладно, сам найду когда-нибудь.

Эйка не отвечает, внезапно озадачившись полировкой меча.

– Ох, Ильм, тут буковки! – вскрикивает она изумлённо.

– Где? – я всё-таки поднимаю глаза, хотя только что себе пообещал не донимать её Связью.

– Да вот же! – Эй разворачивает прозрачное лезвие против света.

Действительно. Последние солнечные лучи выбивают из сердцевины клинка огненные скользящие закорючки.

– Положи! Мерзость какая-то, – морщусь я, отодвигая в сторонку книги.

Эйка брезгливо опускает меч.

– Какая мерзость?

– Понятия не имею. Поставь клинок в угол, пускай остынет.

– Он холодный, – Эйка прячет меч в ножны и забирается мне за спину.

Обнимает ногами, зарывается лицом в мои волосы, и я думаю, что умереть при таких обстоятельствах – мечта, а не смерть.

– Ну? Рану свою потревожишь, – предупреждаю я, боясь шелохнуться.

– Обойдётся, – заверяет Эй, прижимаясь щекой к моему плечу, – я смирно посижу. Угощайся.

Пытаюсь. Но мясо слишком горячее, и я через раз дую на пальцы. Уж больно есть хочется! Даже больше, чем спать.

– Опять кровь, – сокрушается Эйка, зализывая ранки от своего укуса, – нечего было по лесам шастать! А если бы тебе плохо стало?

– Мне хорошо, как никогда, – сообщаю я с набитым ртом.

– Тебе так только кажется, – подтрунивает Эйка.

– Тут половина всего кажется. Так и живём.

– Кто живёт, а кто нет.

Почему-то этот разговор вызывает у нас смех.

– Доедай уже свою гадость, – фыркает Эй. – Сил нет смотреть!

– Сама кормишь, и сама же аппетит перебиваешь.

– Нечего тут перебивать, – шипит она, – это же кошмар – целиком уминать жареные трупы!

– Справедливо, – признаю я, поперхнувшись, – буду теперь под кроватью ужинать.

– Не надо под кроватью.

– Тогда и ты не выходи.

– Как скажешь, – Эйка гладит меня по голове и прибавляет нравоучительно: – совместные трапезы – основа семейной жизни. Ты когда собираешься силки проверять?

– Каждый день, – сглатываю я, сверившись с её клыками, – думаешь, чаще надо?

– Я думаю, шапку тебе надо сочинить из той лисы, – объясняет она деловито. – А то уши отморозишь и не услышишь, как я читать научилась.

– Ты и читать будешь?

Мне не по себе от всего этого. Больше, чем от её зубок.

– Зачем же я упражнялась? – Эй снова улыбается, и теперь клыков не видно. Значит, умеет их втягивать, когда хочет.

Когда мы оба сыты, и меч в ножнах, и карты свёрнуты, я пристраиваю голову у неё на коленях, и Эй читает вслух третью книгу – в алом, будто кровь, переплёте. И впрямь с буквами у неё стало гораздо лучше. Я слушаю в полусне про тёмные тревожные времена, про древних царей и земли с диковинными названиями. За всю жизнь это первый спокойный вечер, когда не надо ничего делать, даже зажигать маяк.

Можно смотреть в огонь или на Эйку, можно слушать её голос или дрожь стёкол под порывами ветра. Ощущать её руку на своих волосах и ждать зимы. Жаль, что Эйка ещё слаба и быстро устаёт от книги. Хорошо, что я могу продолжить с той же строки.

Глава 9

Всю следующую неделю снег валит, не переставая, и Эй спит до полудня, пока я путешествую к лесу и обратно. Скоро река замёрзнет, и приносить добычу станет легче. Возможно, к той поре Эйка достаточно окрепнет, чтобы охотиться самостоятельно. Но пока ей не лучше и не хуже. Когда я возвращаюсь, она с трудом просыпается. Но её надо кормить, и мы обедаем – теперь вместе. Либо прямо в постели, либо перед камином – у огня уютнее. На четвёртый день Эйка предупреждает, что впадёт в зимнюю спячку от такой монотонности. И потом, она ведь обещала мне библиотеку!

Я сомневаюсь, можно ли в её состоянии гулять по замку, но Эй возражает, что плавание на корабле будет куда длиннее. А к нему надо готовиться. Боюсь себе представить эту подготовку! Даже для похода в библиотеку она велит мне захватить мешок и съестные припасы. Я так не собирался, когда покидал маяк.

В конце концов мы отправляемся в путь, и Эйка ведёт меня с завязанными глазами сквозь переплетение галерей и лестниц. Мы бредём без малого два часа, и она успевает рассказать мне несколько забавных небылиц про свой туманный остров. Я уже не жду, что мы доберёмся до ночи, и предлагаю устроить привал в каком-нибудь чулане без зеркал. Но тут Эй захлопывает очередную дверь и разрешает мне прозреть.

– Иди сюда! – окликает она из мрака. – Тут только книжки, они незлые.

Я делаю шаг и ударяюсь о шкаф.

– Ой! – пугается Эйка. – Забыла, что ты слепнешь в темноте! Тут есть лампы.

Я нащупываю на стене светильник и Пером высекаю искру. Абажур вспыхивает бледно-розовым светом, а следом зажигается целая галерея светильников. Становится видно, что стены состоят из книг. Это нескончаемый коридор с уходящими ввысь шкафами. Потолок теряется в темноте.

Эйка виснет у меня на шее и прикасается к моим губам смеющимися губами.

– Я молодец? Ты рад?!

Не знаю, чему я рад больше – книгам или тому, что она весела и целует. Наверное, всё же Эйке. Шкафы нагоняют оторопь. Мне чудится, что все эти знания вот-вот посыплются на голову и придавят.

– Ты что дрожишь? – не отстаёт Эй. – Погреть?

Нет, я в тёплом плаще. Но здесь и впрямь студёно. И каминов нет. Как же раньше топили? Сейчас у меня пар идёт изо рта. У Эйки не идёт, ясное дело. Она спокойно поднимает температуру тела до уровня закипания крови и прячет мои руки себе под платье.

– Спасибо, ты чудо, – вздыхаю я, целуя её волосы, – только нам жизни не хватит всё это прочитать.

– Смотря какая жизнь! – подмигивает Эй. – Показать, где написано про волшебство? Там много! Коридор делает круг, не заблудимся.

Она же боялась колдовства, нет?

Книг действительно много. Так много, что хочется завыть оборотнем. Вот я всегда знал про себя… Словом, знал я, что не всё так просто с магией. Но жизнь-то надо налаживать! Тем более, семейную. Только как? Всех наук не осилишь ни за зиму, ни за вечность. А из прочтённого я мало что пойму и ещё меньше выучу. Пожалуй, стоит сосредоточиться на кораблях. Что они такое и как плавают.

– Тут про корабли, – радостно сообщает Эй, раскидывая руки перед двумя высоченными шкафами.

Здорово, что теперь и она читает. К старости отчалим! Неожиданно моё сердце немного успокаивается. В шкафу напротив я вижу все восемнадцать томов в ряд – «Детям о мире». С полезными примечаниями внизу страниц: заклинание огня… Поиск воды… Определение сторон света… Когда подрастёшь, малыш, ты узнаешь о них подробнее. Не настолько же подробно!

Зато двенадцатый том целиком про судоходство. Начну-ка я с него. А потом соображу, что прихватить из шкафа напротив. Эйка дополнительно заталкивает в мешок «Начальную магию», «Войну островов: первое столетие» и что-то в глухой обложке (потренируемся, когда её рана совсем затянется). У меня возникает мысль, не проще ли переселиться в библиотеку? Но тут слишком промозгло и неприветливо. И Эйка говорит, что до ближней лестницы – тьма зеркал.

Мы долго бродим по гулкому коридору, озарённому тусклым розовым сиянием. Заглядываем в страницы с понятными и непонятными буквами. Рассматриваем картинки с волшебниками и тварями с неведомых островов. Книги бесподобны, от них не оторвёшь взгляд – каждый символ будто годами рисовали, а каждая картинка готова ожить и заговорить.

Но ничто не оживает, и тяжёлую тишину нарушают лишь наши голоса. Любой звук немедленно гаснет. Это пространство либо умерло, либо крепко спит. И при этом ни одна страница не пожелтела, ни одна пылинка не легла на сверкающие столы, которые попадаются нам по дороге. Здесь ощущается присутствие мощной магии, равнодушной ко всему творящемуся вовне. Будто нет и не может быть дела важнее, чем охрана этой галереи шкафов. Не исключено, что так и есть, не мне судить. Но думать об этом неприятно. Полночи мы блуждаем среди тысяч беззвучных голосов и нетленных слов, и на этот раз Эй устаёт быстрее, чем я. Хотя и уверяет, что рана давно не болит и вообще дело не в этом. Просто она привыкла спать днём, а скоро день.

Назавтра меня мучает совесть за то, что я таскал её в такую даль. Я заставляю Эйку осушить залпом двух лис, и мы валяемся в постели до следующего утра. Эйка дремлет, а я читаю ей детскую книжку про корабли, из которой так до конца и неясно, насколько эти штуки реальны. На третий день я сознаюсь, что желал бы снова увидеть библиотеку. Мы не доучили принесённое в прошлый раз, но на других полках тоже много полезного! Я дойду и один, если мне объяснить дорогу.

В итоге мы снова отправляемся вдвоём. Как и на следующий день. На обратном пути Эйка собирает по комнатам всякую мелочь – от одеял и чашек до тяжёлых замысловатых украшений, которые сама не знает, как надевать. Оказывается, что браслеты крепятся к кольцам, а диадема – к ожерелью, всё жутко неудобное, и Эйка умирает от хохота, представляя, каково ходить так целый день.

Мне не по вкусу слабое мерцание чёрных камней в этих диковинных предметах и лихорадочный блеск в глазах Эйки. Даже её смех будит тревогу. Но мы ложимся спать, как обычно, и наутро всё повторяется снова: моё путешествие по льду туда и обратно, её обморочный сон и поход за книгами, о котором на этот раз просит сама Эйка.

Мы засиживаемся в библиотеке допоздна. Ужинаем там же. Я – печеньем и компотом, Эйка – свежепойманным зайчонком. Потом она лежит на животе поперёк стола, заваленного всевозможными книгами, и монотонно спрашивает через каждые минуту-две:

– Как вставить нитку в иглу… Как завязать узел… Надо?

– Вряд ли. Узел легче руками завязать.

Я сижу за тем же столом и составляю список полезных заклинаний. Карандаши, наконец, нашлись, бумага тоже – длинные узкие свитки с замысловатыми завитушками по краям и позолотой на обороте. Писать на них удобно, но что писать, я не понимаю. И это пригодится, и то… И всё равно я где-нибудь ошибусь! Захочу вставить нитку в иголку, а вставлю иголку в глаз. Потому что есть близкое по форме заклинание для повышения остроты зрения. Зачем сочинять такие похожие обозначения? К пятому свитку все они кажутся одинаковыми. За это я и не люблю магию! Чуть ошибёшься – и получи дерево с глазами!

– А если придётся крепить паруса? – предполагает Эйка.

– Ладно, это пометь галочкой. И заодно поищи, как развязывать магический узел.

Я бы рядом с каждым заклятием помещал зеркальное – для отмены. Кстати, о зеркалах. Вчера мы наткнулись на описание чар, которыми всю эту жуть прилепили к стенам. А как очистить стены, нигде не упоминается. Вот и живи с кучей злобных уродов! Отдирать их трудоёмко, многие приросли к своим местам намертво. Завешивать бесполезно. И разбить сил не хватает. Хорошо, что они сквозь стены не просачиваются.

– Ещё должно быть заклинание, чтобы проходить сквозь препятствия. Пригодится, если мы упрёмся во что-нибудь, – говорю я Эйке.

Дня не прошло, чтобы я во что-нибудь не упёрся. Например, в сказочную науку о кораблях…

– Ух ты! Нашёл! – подскакиваю я, не веря своим глазам.

На смену загадочным чертежам с пояснениями на нездешних языках очередной справочник выдаёт, наконец, что-то внятное.

– Нашёл, как повелевать судном? – радостно замирает Эйка.

– Не совсем, но почти. Погляди сама!

Эйка живо усаживается ко мне на колени и таращится на страницу, испещрённую столбцами магических формул. Согласно заголовку, всё это нужно для управления кораблём. Не подробное руководство, но уже кое-что.

– Немало! – тихо поражается Эй. – Сколько же магов нужно, чтобы сдвинуть такую посудину?

– Хватит и одного, – мрачно усмехаюсь я. – Если он запомнит все заклинания и забудет про сон.

Она переворачивает листок, там ещё столько же символов. И на следующем листе, и на следующем… Я зажмуриваюсь, потому что начинает рябить в глазах. Скоро потребуется заклинание для остроты зрения!

– И как бы ты один плыл? Без сна? – удивляется Эйка, продолжая шелестеть страницами.

– Один я бы рискнул, но тобой рисковать не хочется.

Эйка ласково трётся носом о мою шею:

– Обо мне не тревожься, я раскрою крылышки и упорхну.

– В шторм? – уточняю я, затачивая магией карандаш. – И далеко ты улетишь в открытом океане?

Эйка поднимает ресницы, и в её глазах разгораются насмешливые искры.

– Я пошутила, Ильм. Я не собираюсь тебя бросать на тонущем корабле.

– Стало быть, оба потонем, – вздыхаю я, берясь за карандаш.

Я уже мозоль натёр на пальце, а истина всё дальше и дальше.

– Опять… Так мы точно далеко не уплывём! – сокрушается Эйка, оттянув ворот моего плаща.

Очень приятно, когда её прохладный язычок залечивает вечно ноющий укус, но мы тут для дела, и я мягко отстраняю голову Эйки от своего горла.

– Но-но, не отвлекайся! Смотри, тут дальше есть картинка, какое заклинание к чему приложить… Ну же, Эй!

Я сбиваюсь с дыхания, карандаш со стуком выпадает из пальцев, и Эй словно бы просыпается.

– Ой, извини, увлеклась лечением, – моргает она, поправляя на мне плащ. – Слезу-ка я лучше…

– Сиди, так удобнее, – отвечаю я, придвинув книгу. – Послушай, что я придумал. Нам ведь не надо на край света! Будем держаться вблизи берегов, чтобы ты могла охотиться. Опять же, там есть пресная вода. И могут встретиться люди. Осталось сообразить, какой курс безопаснее. Чтобы не напороться на скалы или на тех, кто нам не обрадуется.

– Или слишком обрадуется, – многозначительно облизывается Эйка. – Раз мы выяснили названия окрестных островов, надо почитать про них подробнее.

Я отодвигаюсь глубже в кресло, чтобы можно было держать и её, и книжку, и мы начинаем разбираться с заклятиями. Сперва Эйка с интересом вникает в незнакомые слова и формулы, но колдовство ей быстро наскучивает. Какое-то время она слушает волшебную тарабарщину, смиренно положив голову мне на плечо, но в итоге засыпает так, что я не могу её добудиться.

Не могу добудиться.

Я не сразу понимаю, что это значит. Просто нам пора возвращаться, и у меня уже рука онемела ― не от неудобного положения, а от холода. Эйка совершенно окоченела. Я трясу её, растираю ей пальцы и снова пытаюсь докричаться. Что опять не так? Эй ела вовремя, и повязки совсем сухие! Видно, всё из-за серебра. Если среди гор золотой бумаги скрыто средство от этой напасти, я нипочём его не найду. Лучше бы мы в лес пошли, там хоть звери водятся!