Трагедия 22 июня. Авторы и виновники

Надеюсь, теперь понятно, чего опасались немцы? Не того, что от границы отойдет вся армия. Нет. Они опасались, что отойдут те войска, что не участвуют непосредственно в прикрытии границы! И тогда механизм упреждения развертывания, окружения и разгрома неотмобилизованных войск может не сработать, и в этом случае такой замечательный блицкриг немцев тупо сорвется!

Бирюзов: «Однако с этим разумным мнением опытного военачальника тогда не посчитались. В непосредственной близости от новой границы оказались даже те соединения, которые находились еще в стадии формирования и были не полностью укомплектованы личным составом и техникой.

Мы уже в самом начале войны почувствовали, что это было роковой ошибкой, очевидным просчетом ряда военных руководителей, и потому в предательство (павловых. – К.О.) как-то не верилось» (с. 13).

Как видите, не Сталина прямо Бирюзов обвиняет в том, что предложение Шапошникова было проигнорировано. А далее Бирюзов, как и положено в 1961 году, на Сталина тоже стрелки переводит, но и показывает интересные вещи:

«Беда, а не вина Павлова заключалась в том, что он, строго выполняя директивы Народного Комиссара Обороны, написанные по личному указанию Сталина, до самой последней минуты не отдавал распоряжения о приведении войск в боевую готовность, хотя был осведомлен о концентрации немецких дивизий у нашей границы.

Гораздо большую долю вины за непринятие решительных мер по повышению боевой готовности войск в приграничных округах нужно отнести и на счет Генерального штаба. Новый начальник Генштаба Г.К. Жуков, пришедший незадолго до войны на смену Б.М. Шапошникову, не вник в глубокий смысл предложений своего предшественника и, зная отрицательное отношение к ним И.В. Сталина, видимо, не настаивал на их осуществлении. Сам того не желая, он укреплял у главы правительства уверенность в правильности предположений и расчетов, которые, как показала история, оказались явным просчетом» (с. 13).

Похоже, когда Тимошенко, автор идеи усиления КОВО и нанесения оттуда нашего удара-наступления по неосновным силам противника, убирал Шапошникова, который предлагал строить оборону по уму, он же Сталину и втирал, что Шапошников хочет оголить, ослабить только что возвращенные наши территории тем, что хочет оставить там слишком мало сил! В мае 1941-го поумневший Тимошенко попытался противодействовать усилению КОВО за счет ПрибОВО и ЗапОВО, но тут же чуть не был обвинен «сослуживцами» в НКО и ГШ в желании сдать Украину немцам за счет ее «ослабления». Что было зафиксировано немецкой разведкой в нашем НКО и ГШ… (См.: Вишлев О. Накануне 22 июня 1941 года. М. 2001.)

Ну, а насколько Павлов – реально выполнявший именно приказы Тимошенко и Жукова и не приводивший свои войска в боевую готовность до последнего, виноват в этом, и каким боком к этому Сталин относится, мы сегодня уже знаем. Похоже, только ЗапОВО и не получал приказов Жукова на б.г. в те дни, и самое важное – на вывод их приграничных дивизий по ПП. Судя по словам Жукова в черновиках – о том, что командующие сами обязаны были приводить свои войска в б.г., коли получили приказы на вывод войск по ПП, и тем более и в погранзону, – эти его слова были в том числе и попыткой свалить на Павлова свою ответственность. Что тем более непорядочно, если Павлов как раз и не получал приказов ГШ – Жукова о выводе именно приграничных дивизий по ПП после 11 июня и тем более с выводом их в погранзону…

Смотрим дальше, что на этом совещании в декабре умные генералы показывали Тимошенко и его сторонникам лихих «кавалерийских атак».

М.С. Хозин, генерал-лейтенант, начальник Военной академии им. М.В. Фрунзе, показывал:

«…современный противник (а мы должны готовиться к отражению атаки именно современного противника) будет атаковывать нас на всю глубину и в первую очередь будет под ударом передний край глубиною до 2–3 км, включительно до полковых резервов, где ⅔ наших сил будет поставлено под артиллерийский и танковый молот и т. д.

<…>

Позиция прикрытия, по моим подсчетам, по одному из вариантов должна взять до 18 процентов всех сил, которые будут находиться в тактической полосе нашей обороны.

(Голос из Президиума: а тогда какое назначение будет предполья?)

М.С. Хозин: Предполье свою задачу выполняет – задерживать и изматывать противника, оно обороняется отрядами, выделяемыми от дивизий. Могут быть выделены специально войсковые соединения для обороны предполья. Если у нас предполье имеется не в тактическом, а в оперативном понимании, это делает командование армии.

За позицией прикрытия должна идти главная позиция, или главная полоса обороны, которая должна в себя включить до 37 процентов всех сил, обороняющихся по первому варианту и по другому варианту до 50 процентов всех сил обороняющихся. И, наконец, полоса дивизионных резервов, которая должна иметь до 33 процентов. При таком положении бывший передний край, на котором было ⅔ сил, мы эти силы, эшелонируя их в глубину, заставим противника атаковать нашу позицию прикрытия, как передний край, и, тем самым, не дадим артиллерии противника раздавить нас, а встретим уже расстроенного противника на нашей главной позиции, где и дать ему решительный отпор. Тем более, если мы сумеем умело расположить позиции прикрытия на скате, обращенном к противнику, и главную позицию обороны за обратным скатом в удалении полтора, а может быть, до двух км.

С.К. Тимошенко: Иными словами, вы рекомендуете, чтобы иметь передний край обороны не в таком виде, как сейчас, два батальона в полку, а три – один батальон в первом эшелоне и два батальона во втором или вы считаете необходимым увеличение расстояния?

М.С. Хозин: И расстояние увеличить и тем самым глубину современной дивизий получить иную. Мы имеем до 6 км, а хорошо бы увеличить до 10 км, при условии обороны на фронте 8–10 км.

С.К. Тимошенко: И эшелонирование будет глубже?

М.С. Хозин: Да, эшелонирование будет глубже.

К.А. Мерецков: А предполье полка и главная полоса?

М.С. Хозин: Для обороны предполья должны браться (если речь идет о восьмикилометровом фронте обороны стрелковой дивизии) из расчета 1 батальон на 4 км, то есть надо иметь 2 батальона, которые выделяются для этой цели из дивизионного резерва.

В армейской оперативной зоне в руках командующего армией должны быть обязательно соответствующие резервы и главным образом, подвижные резервы – одна моторизованная, одна стрелковая дивизии. Также должна быть небольшая группа танков и, особенно, противотанковый подвижный резерв.

<…>

Здесь т. Тюленев докладывал, что оперативное построение обороны – предполье, тактическая зона, оперативная зона и тыловая зона, – это глубокий плацдарм 100 километров по фронту и 115–120 км в глубину. Если исключить предполье и тыловую зону, то мы получим площадь в 5 тысяч кв. километров. На этой огромной площади надо построить ряд оборонительных полос, создать отсечные позиции, организовать противотанковый рубеж, привести в порядок дорожную сеть. Главная основная оборонительная полоса должна быть сплошная и должна быть в полной 100 процентов готовности по всему протяжению фронта. Вторая оборонительная полоса, на которой будут расположены корпусные резервы, будет прерывчатой и составит 30–35 процентов фронта. Оперативная зона на основном направлении – сплошная, на остальных – площадью 30–50 процентов. К этому надо добавить отсечные и другие позиции, общая протяженность которых будет достигать 50 процентов к общему фронту. Всего надо построить укрепленную полосу протяжением до 200–250 километров. К этому надо добавить оборудование тыловой зоны, предполья, оборудование армейского рубежа».

И далее Хозин показывает сроки, необходимые для создания полевой обороны для армии:

«Для выполнения этих работ понадобится от 8 до 10 суток, с привлечением местного населения и с применением широкой механизации работ. Оборудование предполья и главной оборонительной полосы сделают войска, которые занимают полосу обороны: стрелковые дивизии, стрелковые корпуса. Для оборудования главной оборонительной полосы требуется усиление каждого стрелкового корпуса, действующего на главном направлении, одним инженерным батальоном. Это составит на армию, если она будет иметь два корпуса в первой линии, два инженерных батальона, и если она будет иметь три корпуса – 3 инженерных батальона. Кроме того потребуются силы для работы в оперативной зоне и армейском оборонительном рубеже. Всего 6–7 батальонов для армии. Кроме того, надо иметь две-три маскировочных роты, а для организации электризованных препятствий надо придать каждому корпусу по одной роте станции Э-1» (РГВА. Ф. 4. Оп. 18. Д. 58. Л. 77–83).

Как видите, непосредственно для работ для подготовки полевой обороны в армии прикрытия потребуется гражданское население, но основную часть работ будут делать свои инженерные батальоны. И времени у Тимошенко и Жукова было до 22 июня не 8–10 суток, а более двух месяцев минимум. После таяния снега и окончания зимы. Если бы они, конечно, ставили бы задачу армиям округов на границе готовиться именно к обороне реально! С плотностью не более 10 км на одну нашу стрелковую дивизию на границе, но не по всей границе, конечно же, а там, где по условиям местности надо точно ждать удары танковых дивизий немцев!

Да, эти работы, как показывает начальник ВА им. М.В. Фрунзе, «потребуют большего количества материалов. Для прочного укрепления современной оборонительной полосы нужно иметь до 60 поездов строительных материалов. Вообще на 1 км фронта требуется для поспешных укреплений 150 тонн, для прочных укреплений – 500 тонн и бронированных – 3400 тонн. Таким образом, оборонительная операция – мероприятие дорогое»! Но может, умнее было весной 1941-го думать об обороне, и потратиться на эту «оборону», чем потом, залив кровью полстраны, от Ленинграда, Москвы и Волги идти к Берлину 4 года?!

Также Полевой устав от 1939 года, так и не утвержденный Тимошенко и Мерецковым – Жуковым, расписывал: как должна организовываться эта оборона дивизии, какие силы должны быть в первом эшелоне, а какие – во втором:

«104. Боевой порядок обороны состоит из сковывающей и ударной групп.

Сковывающая группа составляет первый эшелон обороны и имеет назначением прочно удерживать данный ей район местности. Она должна своим упорным сопротивлением нанести противнику такое поражение, которое полностью истощит его наступательную силу.

В случае прорыва танков и пехоты противника в глубину обороны сковывающая группа должна умелым сочетанием огневого поражения и частных контратак остановить продвижение противника и сделать его неспособным к продолжению наступления.

В сковывающую группу в обороне включается основная часть сил и средств.

Ударная группа боевого порядка обороны составляет второй эшелон, располагается за сковывающей группой и имеет назначением решительной контратакой уничтожить прорывающегося противника и восстановить положение.

При благоприятных условиях успешное развитие контратаки ударной группы должно перерасти в общее контрнаступление против ослабленного и расстроенного противника».

Как видите, дивизия в обороне, а на границе по ПП она именно в обороне и находится, должна находиться, чтобы обороной «прикрывать» войска, проводящие мобилизацию и развертывание за ее спиной, должна была держать полосу не более 12 км, а на важных направлениях – и не более 6 км. При этом на каких-то участках границы, в горах или в болотистой местности, в лесах без дорог вполне можно было ставить приграничную дивизию и на большую ширину в оборону. И закрывать она могла просто те участки границы, которые были проходимы для войск противника – мосты и дороги. Как, например, 72-я горнострелковая дивизия Абрамидзе, имевшая до 100 км ответственности на границе, в горах на границе с Румынией.

Но ПП начиная с 41-го, уже были ориентированы на немедленное ответное контрнаступление – из КОВО. И когда генерал Кирпонос в январе прибыл в Киевский округ, то на первых же Военных советах округа он поставил задачи – на границе оставляется минимум войск, а все основные силы должны быть готовы по первой команде – вперед, «на Люблин». Причем эти силы тоже должны быть недалеко от границы, естественно, но они в принципе не будут строить оборону, будут торчать в лагерях в ожидании своего наступления. При этом если в КОВО держать по Уставу, на важных направлениях 17 приграничных дивизий по 10 км, то остальная граница в КОВО вообще останется без прикрытия. Вот почему в итоге эти дивизии прикрытия и были растянуты «равномерно» на границе во всех округах – по 30–50 км на дивизию! Хотя, если глянуть на границу в округах, то там везде вполне можно было выставлять свои приграничные так, чтобы увеличивать плотность на танкоопасных направления – на дорогах в первую очередь – и это не намного увеличило бы количество приграничных дивизий на самом деле! Зато в этом случае – при размещении наших главных сил против главных сил немцев, да еще с задачей сначала дать отпор, выбить танки немцев, а наступать потом будем – по мере готовности своих армий резерва ГШ, – уж точно того погрома, который мы получили в первые же недели войны, не было бы.

А в итоге произошел худший вариант – авантюра. Родившаяся из дурных идей наших военных переть в наступление в случае угрозы нападения противника: или немедленно в ответ, или еще лучше – врезать, и превентивно. А что превентивный удар, что немедленный ответный – и там и там у нас на границе минимум войск. Потому что мы бредим «армиями вторжения», как великий поручик завещал! А значит плевать нам на оборону – у нас еще и приграничные сд попрут в наступление сразу же – из их лагерей в их полосе обороны, куда мы их выведем с 11–18 июня, но в окопы мы их не посадим даже в этой полосе, не у самой границы – в их полосах до 50 км! Ведь мы и не особо собираемся им ставить задач на оборону, что показали потом и комдивы этих дивизий с комкорами, отвечая Покровскому на 1-й вопрос. И по свидетельству командира 45-й сд, 15-го ск, 5-й армии КОВО, генерала Шерстюка, план обороны госграницы до них не доводился. Он, вместе с начштаба полковником Чумаковым, вынужден был самостоятельно разработать ориентировочный план! А командир 11-го ск, 8-й армии – ПрибОВО, генерал Шумилов ответил: «На поставленные вами вопросы отвечаю: план обороны государственной границы до штаба и меня, как командира корпуса, не был доведен»! Поэтому и мосты на неманах и бугах мы даже минировать не будем, как и минировать границу не позволим…

Так что растянутые втрое и больше приграничные дивизии, имеющие не более 10–12 тысяч личного состава (и это с командованием и тыловыми частями), предоставить время на отмобилизование остальным войскам не могут в принципе – они просто не устоят, даже если вы их посадите в «окопы» на границе в марте. Если мы не планируем немедленный ответный удар, или – превентивный. И при малейшем сбое – нам конец по-любому будет. Что и произошло.

И тех войск, «которые были предназначены для прикрытия развертывания главных сил», по словам Жукова в черновике его «ВиР», реально оказалось не «достаточно, чтобы сдержать первые удары противника». И в итоге «Первые оперативные эшелоны войск приграничных военных округов, опираясь на существующие укрепления, при поддержке основной массы боевой авиации» не смогли «в течение 10–15 дней вести боевые действия с тем, чтобы прикрыть мобилизацию, перевозки главных сил, их сосредоточение и развертывание»…

Баграмян все это обсуждение на ВС КОВО в январе 1941-го и показал: как Кирпонос настаивал на ослаблении войск на границе – для усиления войск, которые попрут в наступление по первой же команде НКО и ГШ. И он показал, что к маю, по новым ПП Москва все же разрешила не ослаблять приграничные дивизии, но это не совсем правда. Эти ПП вообще не соответствовали рабочим планам ГШ, и в принципе не реализовывались! И в НКО и ГШ их никто не утверждал!

Баграмян – Пуркаев очередному гению стратегии, что из начальника училища в стратеги записался:

«Кирпонос открыл папку с материалами по плану прикрытия границы.

– Я думаю, – начал он, подчеркивая каждое слово, – что с момента объявления мобилизации до начала активных действий крупных сил на границе пройдет некоторое время. В Первую мировую войну это время измерялось неделями, в современных условиях оно, безусловно, резко сократится. Но все же несколькими днями мы будем, очевидно, располагать. Следовательно, для прикрытия государственной границы можно выделить минимум имеющихся у нас сил, чтобы остальными маневрировать, исходя из конкретно складывающейся обстановки. Вероятнее всего, от нас потребуется создать мощную ударную группировку, которая поведет решительное контрнаступление на агрессора.

Кирпонос взял из папки листок с нашими расчетами:

– И вот я спрашиваю вас: а не многовато ли войск мы сосредоточиваем на границе?

Никто не ответил. Командующий бросил листок на место.

– По-моему, слишком много. Считаю, что из состава каждого армейского района прикрытия границы надо высвободить минимум по одной стрелковой дивизии. Тогда нам будет легче быстро создать достаточно мощную ударную группировку и бросить ее на врага. Помните: если на нас нападут, мы должны немедленно организовать ответный удар.

– Да, – задумчиво проговорил Пуркаев. – Так-то оно так: мы, конечно, должны думать об ответном ударе. Но ведь к нему надо подготовиться. А если враг нападет неожиданно, сомнет жидкую цепочку наших войск прикрытия и всеми силами двинется дальше? Тогда и оборону будет трудно создать, а не то что организовать контрнаступление» (Так начиналась война. М., 1971. С. 50–51).

Как видите, прибывший из Москвы в Киев Кирпонос ставит задачи на сочинение ПП КОВО, исходя из некоего замысла НКО и ГШ! Жукова! И замысел этот вполне недвусмысленный и откровенный, хотя он явно пока не утвержден Сталиным, но ПП Киевскому ОВО под него уже рисует Кирпонос – вероятнее всего, от нас Генштабом потребуется создать мощную ударную группировку, которая поведет решительное контрнаступление на агрессора. И если на нас нападут, мы должны немедленно организовать ответный удар!

И на возражение Пуркаева Кирпонос просто наплевал – разведка нам якобы сообщит об угрозе и мы типа сможем что-то изменить в имеющихся планах и перетасовать войска – выдвинуть, например, дополнительные дивизии к границе. И, естественно, без восторженного идиота-нападательного не обошлось при этом…

«А если враг нападет неожиданно, сомнет жидкую цепочку наших войск прикрытия и всеми силами двинется дальше? Тогда и оборону будет трудно создать, а не то что организовать контрнаступление.

– А мы не должны допустить, чтобы враг упредил нас, – холодно парировал Кирпонос. – Для чего у нас разведка существует?

– Правильно, товарищи, – вмешался в разговор Вашугин, – не пристало нам думать об обороне. Если враг навяжет нам войну, наша армия будет самой нападающей из всех армий. Она сумеет нанести противнику сокрушительный ответный удар, а затем добить там, откуда он пришел.

– А вы как думаете, полковник? – спросил меня Кирпонос.

Я был, естественно, одного мнения о начальником штаба: он высказал результаты наших общих раздумий. Мы исходили из того, что многомиллионная гитлеровская армия, по существу покорившая всю Западную Европу, обладает огромной ударной мощью. Сейчас у нее руки развязаны: «странная война» на Западе мало беспокоит немцев. Используя развитую сеть железных и шоссейных дорог, Гитлер может в короткие сроки сосредоточить крупные силы против наших западных границ и бросить их на нас. В этих условиях нам, как мы рассуждали, следовало бы выделить в состав эшелона прикрытия границы столько войск, чтобы они смогли отразить первый вражеский удар. Под прикрытием этого мощного заслона нам легче будет подтянуть резервы и перейти в контрнаступление.

И я без колебаний ответил, что согласен с начальником штаба и поддерживаю предложенный им план.

– Неправильно вы мыслите, – вздохнул командующий. – Согласиться с вами не могу. – Закрыл папку и протянул ее мне. – Дорабатывайте план, как я сказал, чтобы в резерве оставалось возможно больше сил» (с. 51–52).

Как говорится – лучше не скажешь – какие планы были в НКО и ГШ, каким был план ГШ – Жукова на случай войны с Германией, что там бродило в головах у наших стратегов доморощенных, окончательно сформировавшееся после январских КШИ. Но посмотрите, что творит Кирпонос, и, естественно – он опирается на фантазии Жукова уже! Он заставляет своего нш сочинять новый План прикрытия, но при этом однозначно этот ПП не имеет основы – оперативного плана в Генштабе, в котором Сталиным утвержден замысел по созданию Генштабом мощной ударной группировки, которая поведет решительное контрнаступление на агрессора! Ну нет в ГШ плана, утвержденного Сталиным в январе 1941-го точно, в котором написано, что если на нас нападут, мы должны немедленно организовать ответный удар!

ПП в округах переделывают или сочиняют новые только по директивам Генштаба на эту переделку или сочинение! Кирпонос привез с собой такую директиву ГШ в КОВО?! Нет. Он явно занимается отсебятиной и самоуправством – не имея на то основания в виде директивы НКО и ГШ на новый ПП, он пытается его нарисовать под некие, возможные в будущем указания ГШ под возможный, но пока не утвержденный оперплан и план первых операций: «Вероятнее всего, от нас Генштабом потребуется создать мощную ударную группировку, которая поведет решительное контрнаступление на агрессора. И если на нас нападут, мы должны немедленно организовать ответный удар»!

За такие вещи однозначно надо к стенке ставить таких стратегов…

Некоторые исследователи переживают – зачем было строить серьезную оборону к лету 1941-го, если и под Курском и, особенно на «южном фасе», немцы-таки пробили нашу оборону практически полностью! И поэтому мол – раз и мощная «стратегическая» оборона под Курском не выдержала якобы по факту удара танковых дивизий немцев в прорыве, то идея Жукова ударить в ответ по «флангам» главных сил немцев из КОВО – идея правильная была! Но! Тут надо смотреть – а сколько дней немцы под Курском, даже на «южном фасе», прогрызали нашу оборону?! И оказывается – почти две недели немцы и прорывались через нашу оборону! И как показывает в своих исследованиях историк В. Замулин, на самом деле немцы на этом участке «не прорвали даже армейский рубеж (три полосы)»! При этом немцы наступали «на юге – с 4 июля по 16 июля 1943 г., а потом до 23 июля они медленно отходили на исходные. На севере – с 5 июля по 11 июля 1943 г.». То есть на северном участке под Курском, у Рокоссовского, у немцев сил наступать хватило только на шесть дней!

Как показывает В. Замулин, немцы, планируя свою «Цитадель» хотели добиться соотношения сил 10 к 1 в свою пользу! То есть – они планировали повторить то, что у них прокатило в июне 1941-го! Ведь именно такое соотношение сил они и имели в начале войны, когда на участках прорыва своих танковых клиньев они имели как раз такое же соотношение – до 10 солдат вермахта на одного нашего бойца, при сотне танков на 1 км атаки по фронту. Против 10 орудий у нас в обороне в стрелковой дивизии на границе, растянутой до 30–50 км.

Но в отличии от лета 1941-го под Курском немцев ждали наши стрелковые дивизии, не растянутые до 40 км, а поставленные в полевую оборону по уставу! Усиленные ПТО, как и показывалось на совещании в декабре тюленевыми! И никаких аналогов «линии Мажино» не понадобилось, чтобы остановить танки немцев в принципе!

То есть если бы Жуков на лето 1941-го готовил не наступление, как ответ на нападение Германии, а – оборону по «Курскому» варианту, с целью измотать и разбить главные силы немцев, у которых не было особенных резервов, то при том, что в июне 1941-го у немцев не было Тигров и Пантер, и Т-4 с усиленной броней, а у нас были все те же 76-мм орудия, что и под Курском в 1943-м как основное ПТО – Жуков вполне мог получить свои запланированные «10–15 дней» на мобилизацию и развертывание вторых эшелонов РККА, ее основных сил! И именно это и надо было бы делать, если бы наши главные силы располагались против главных сил немцев, как и предлагал Шапошников! И если мы отдавали право первого удара немцам, то именно серьезная оборона против танковых клиньев вермахта и нужна была.

И в этом случае – при запланированной обороне с нарезкой для приграничных дивизий (как под Курском) с их 8–10, а не 30–50 км на стрелковую дивизию – вполне могли «Первые оперативные эшелоны войск приграничных военных округов, опираясь на существующие укрепления, при поддержке основной массы боевой авиации, в течение 10–15 дней» «вести боевые действия с тем, чтобы прикрыть мобилизацию, перевозки главных сил, их сосредоточение и развертывание»!!!

«Курский выступ», выступающая в сторону противника территория, забитая нашими войсками, – это точная копия того же «Белостокского выступа» в июне 1941-го, по сути! Который немцы точно так же могли «срезать», как они это сделали с Белостокским выступом, с войсками Павлова в 1941-м. И весной 1943-го Сталин лично ставил задачи – готовьтесь к возможному удару противника, готовьте оборону. И когда Ватутин в мае – июне начал предлагать наступления – «превентивные» удары по немцам, пока они не сосредоточились для своего удара, то в этот раз этот бред был быстро похерен. И как пишет в мемуарах маршал Голованов, главным сторонником обороны под Курском был маршал Рокоссовский! Который и убедил Сталина, что нельзя переть на равные нам силы немцев в этом выступе – иначе получим разгром! При этом у Рокоссовского немцы быстро выдохлись напоровшись на им построенную оборону, а у Ватутина немцы пробили его оборону, растянутую в цепь равномерно, и пришлось бросать в бой раньше времени танки резерва армии Ротмистрова, чтобы остановить немецкие танки – под Прохоровкой!